ЦЕЛИ И РЕЗУЛЬТАТЫ ГУМАНИСТИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Перед своей смертью Олдос Хаксли был на пороге большого прорыва, создания великого синтеза науки, религии и искусства. Многое из этих идей отражено в его последнем романе "Остров" (Huxley, 1962). Хотя этот роман как произведение искусства не очень значителен, он весьма интересен для понимания того, чем способен стать человек. Наиболее революционные идеи романа касаются образования: образовательная система в утопии О.Хаксли руководствуется совершенно иными целями, чем та, что существует в нашем обществе.

В образовании сегодня явно видны два в корне отличающихся подхода к обучению. Сторонники одного из них – это подавляющее большинство учителей, директоров школ, авторов программ, чиновников, ведающих школами. Они работают для того, чтобы передать детям знания, необходимые для жизни в индустриальном обществе. Не отличаясь особым воображением или творческими способностями, они не склонны задавать себе вопрос, почему они учат тому, чему учат. Их главная забота – об эффективности, то есть о том, чтобы вложить как можно больше фактов в головы как можно большего количества детей, израсходовав на это минимум времени, денег и усилий. Сторонники другого подхода – гуманистически ориентированное меньшинство педагогов, которые ставят своей целью содействие самоактуализации и самотрансцендированию своих учеников.

Неявная цель занятий в классе часто состоит в том, чтобы доставить удовольствие учителю. Дети в обычной школе очень быстро усваивают, что творчество наказывается, в то время как повторение вызубренного ответа вознаграждается, и сосредоточиваются на словах, которых ждет от них учитель, а не на понимании проблемы. Поскольку школьное обучение сосредоточивается на поведении, а не на мышлении, ребенок учится тому, как себя вести, держа свои мысли при себе.

Мышление часто мешает внешнему научению. Эффекты пропаганды, внушения и оперантного обусловливания исчезают при инсайте. Возьмем, например, рекламу. Самое простое средство здесь – узнать правду. В рекламе могут быть использованы подпороговые воздействия и тому подобное, но, в конечном счете, если знать, что зубная паста определенной марки обладает дурным запахом, – то ни одна реклама не заставит Вас ее купить. Вот еще пример разрушающего влияния правды на внешнее научение. Студенты-психологи подшутили над своим профессором, сформировав у него условный рефлекс, когда он читал им лекцию об условных рефлексах [17]. Профессор, не осознавая этого, стал все чаще кивать и к концу лекции кивал непрерывно. Однако как только студенты сообщили профессору, что происходит, он перестал кивать и, конечно, после этого уже никакие улыбки студентов не могли заставить его кивать снова. Правда заставила научение исчезнуть. Обобщая это наблюдение, мы должны задуматься над тем, как много научения в действительности поддерживается невежеством и может быть разрушено инсайтом.

У студентов, конечно, формируется мощная установка на внешнее научение, и они реагируют на оценки и экзамены, как азартные игроки – на выигрываемые фишки. В одном из лучших университетов страны юноша, сидя в парке, читал книгу. Его приятель, проходя мимо, спросил: зачем он читает эту книгу, ведь ее нет в списке рекомендованных. Получается, что единственным основанием для чтения книги может быть внешнее вознаграждение. В университетской среде, живущей как бы по законам игры в покер, такой вопрос был логичен.

Различие между внутренней и внешней сторонами учебы в колледже иллюстрирует история, случившаяся с Эптоном Синклером. В молодости он был слишком беден, чтобы оплатить обучение в колледже. Тщательно изучив каталог колледжа, он обнаружил, что если студент не справляется с курсом, то не получает зачета и должен вместо проваленного изучить другой курс. При этом колледж не брал со студента платы за второй курс, считая, что тот уже уплатил за один зачет. Э.Синклер воспользовался этой практикой и бесплатно получил образование, намеренно завалив все зачеты.

Во фразе "получить степень" сосредоточены пороки внешне ориентированного образования. Студент автоматически получает степень, проведя в университете определенное число часов, что засвидетельствовано зачетами. Всем знаниям, которым обучают в университете, приписывается некоторая стоимость в зачетных баллах, причем почти или вообще не делается различия между изучаемыми предметами. Так, например, работа на протяжении семестра баскетбольным тренером приносит студенту столько же зачетных баллов, что и семестр французской филологии. Поскольку реальную ценность видят только в получаемой степени, уход со старшего курса колледжа до его окончания воспринимается обществом как потеря времени, а родителями – как маленькая трагедия. Все мы слышали о матери, оплакивающей глупость своей дочери, которая, выйдя замуж, ушла со старшего курса: дескать, она напрасно училась. При этом о ценности знаний, приобретенных за три года учебы в университете, полностью забывают.

В идеальном колледже не было бы ни зачетов, ни степеней, ни обязательных курсов. Человек изучал бы то, что он хочет изучить. Мы с другом попытались воплотить этот идеал в жизнь, начав в Брэндейсском университете серию семинаров под названием "Семинары первокурсника – введение в интеллектуальную жизнь". Было объявлено, что курс не предусматривает ни списка литературы, которая должна быть прочитана, ни обязательных письменных работ, что он не дает зачетных баллов и что будут обсуждаться темы по выбору самих студентов. Мы указали также, кто мы такие – профессор психологии и практикующий психиатр, рассчитывая, что описание семинара и наших собственных интересов даст студентам понять, кому стоит прийти, а кому – нет. Те, кто пришли на семинар, сделали это по своей воле и по меньшей мере частично взяли на себя ответственность за его успех или неудачу. В традиционном образовании дело обстоит противоположным образом: так или иначе людей принуждают к нему.

В идеальном колледже внутреннее образование было бы доступно каждому, кто заинтересован в нем, – поскольку каждый может учиться и совершенствоваться. В числе обучаемых могли бы быть интеллектуальные, креативные дети, наравне со взрослыми; умственно отсталые – наравне с гениями (ведь даже умственно отсталые способны к эмоциональному и духовному развитию). Этот колледж был бы "вездесущим" в том смысле, что не ограничивался бы определенным помещением и временем занятий; учителем мог бы быть всякий, у кого есть нечто, чем он хотел бы поделиться с другими. Учеба в колледже продолжалась бы всю жизнь, ибо учиться никогда не поздно. Даже умирание может быть философски просветляющим, в высшей степени поучительным опытом.

Идеальный колледж был бы неким образовательным пристанищем, где вы могли бы попытаться найти себя, узнать, что вам нравится и чего вы хотите, к чему вы пригодны, а к чему – нет. Слушатели изучали бы разные предметы, посещали разные семинары, не будучи вполне уверены в том, куда они движутся, но двигаясь при этом к открытию своего призвания; открыв его, они смогли бы лучше воспользоваться технологическим образованием. Иными словами, главные цели идеального колледжа состояли бы в открытии своей самобытности и, на этой основе, открытии призвания.

Что мы понимаем под открытием своей самобытности? Выявление своих истинных желаний и характеристик, а также способность жить так, чтобы они находили свое выражение. Вы учитесь быть подлинным, быть честным в том смысле, чтобы ваше поведение и ваша речь правдиво и непосредственно выражали ваши внутренние чувства. Большинство из нас научилось избегать подлинности: вы можете быть вне себя от гнева, но звонит телефон – вы снимаете трубку и сладким голосом говорите "Алло". Подлинность – это приведение фальши к нулевому уровню.

Существует много методик обучения подлинности. В тренинговой группе целенаправленные усилия ведут к пониманию вами, кто вы есть в действительности, как вы на самом деле реагируете на других людей. Это достигается благодаря тому, что каждому предоставляется возможность быть честным, рассказать, что происходит внутри него, вместо того, чтобы ограничиться демонстрацией фасада и вежливыми отговорками.

Люди, которых мы называем душевно здоровыми, сильными и уверенными, способны, по-видимому, яснее, чем большинство, слышать голос своих внутренних чувств. Они знают, чего хотят, и столь же хорошо знают, чего не хотят. Их внутренние предпочтения говорят им, что один цвет не идет к другому, что им не подходит шерстяная одежда, потому что она вызывает у них зуд, и что им претят поверхностные половые отношения. В противоположность им, многие люди кажутся "пустыми" в том смысле, что они лишены контакта с их собственными внутренними сигналами. Они едят, отправляют естественные нужды и ложатся спать по часам, а не по сигналам своего тела. Они используют внешние критерии для всего, что они выбирают, начиная с еды ("это вам полезно") и одежды ("это модно") до вопросов ценностей и этики ("мой папа велел мне это").

Мы сильно мешаем нашим маленьким детям слышать их внутренние голоса. Ребенок может сказать: "Я не хочу молока", а мать отвечает: "Ну, ты знаешь, что ты хочешь немного молока". Или он может сказать: "Мне не нравится шпинат", а мать говорит ему: "Мы любим шпинат". Важная часть знания себя – это способность ясно слышать поступающие изнутри сигналы, так что мать отнюдь не помогает своему ребенку, когда мешает ему ясно воспринимать их. А ведь ей ничуть не труднее было бы сказать: "Я знаю, что тебе не нравится шпинат, но все-таки тебе надо его съесть потому-то и потому-то".

Эстетически развитые люди, по-видимому, обладают более четкими, чем большинство, внутренними голосами в том, что касается цветов, внешних пропорций предметов, гармоничности образов и т.п. Люди с высоким коэффициентом интеллекта подобным же образом обладают, по-видимому, сильным внутренним голосом, когда речь идет о восприятии истины: они видят, что одно соотношение правильно, а другое – нет, точно так же, как эстетически одаренные люди видят, что этот галстук подходит к этому жакету, но никак не к тому. К настоящему времени выполнено множество исследований, посвященных соотношению между творчеством и коэффициентом интеллекта у детей. Творческие дети – это, по-видимому, те, у кого есть сильный внутренний голос, говорящий, что правильно, а что ошибочно. Что касается нетворческих детей с высоким коэффициентом интеллекта, то похоже, что они утратили свой внутренний голос и оказались "прирученными", ожидая инструктажа или стимулирования от родителей или учителя.

Психологически здоровые люди, по-видимому, обладают внутренними голосами, громко звучащими в вопросах этики и ценностей. Самоактуализирующиеся люди значительно выходят за границы ценностей их культуры. Они не столько "просто американцы", сколько граждане мира, прежде всего представители человеческого рода. Они способны объективно относиться к обществу, к которому принадлежат, одобряя одни его стороны и не одобряя другие. Если конечная цель образования – это самоактуализация, то образование должно помочь людям выйти за пределы своей культуры и стать гражданами мира. Здесь встает вопрос о методах преодоления культурных ограничений. Как пробудить в маленьком ребенке братские чувства по отношению ко всему человечеству, чтобы, став взрослым, он ненавидел войну и делал все, что в его силах, чтобы избежать ее? Церкви и воскресные школы всячески уклоняются от решения этой задачи, предпочитая предлагать детям разукрашенные сказки на библейские темы.

Другая цель, которую должны были бы преследовать наши школы и учителя, состоит в открытии призвания, судьбы каждого. Открытие того, что вы хотите сделать с вашей жизнью – часть понимания того, кто вы такой, часть способности слышать свой внутренний голос. Обретение своей самобытности почти тождественно выявлению своего призвания, того алтаря, на который человек возложит себя. Нахождение дела своей жизни в чем-то подобно выбору супруга. У молодых людей вошло в привычку, прежде чем вступить в брак, "проиграть" его, иметь множество контактов с людьми, одно-два любовных приключения и, возможно, серьезный пробный брак. Все больше узнавая о себе, все полнее осознавая свои потребности и стремления, молодые люди оказываются способны найти и узнать друг друга. Нечто похожее происходит, когда вы находите свою область деятельности, дело своей жизни. Вы внезапно обнаруживаете, что двадцати четырех часов в сутках мало, и начинаете оплакивать быстротечность человеческой жизни. В наших школах, однако, многие профконсультанты не имеют представления о важнейших целях человеческого существования или хотя бы о том, что необходимо для счастья. Все, что учитывает такой консультант, – это потребность общества в авиационных инженерах или зубных врачах. Никто даже не упоминает, что если вы несчастливы в своей работе, то тем самым утратили одно из важнейших средств самоосуществления.

Подытоживая сказанное, можно заметить, что школам следовало бы помогать детям заглядывать внутрь себя и из познания себя выводить набор ценностей. Однако в наших школах сегодня не учат ценностям. Возможно, это пережиток эпохи религиозных войн, когда церковь и государство отделились друг от друга, и правители решили, что обсуждение ценностей – забота церкви, в то время как у светских школ иные проблемы. Может быть, следует радоваться тому, что наши школы, которым удручающим образом недостает подлинной философии и правильно подготовленных учителей, не учат ценностям, по той же причине, по которой хорошо, что в них не занимаются половым воспитанием.

Одним из многих педагогических следствий гуманистической философии образования выступает новое представление о Я (self). Это очень сложное представление, которое трудно описать коротко, поскольку оно впервые за многие столетия говорит о сущности, о внутренней природе, о качествах, изначально присущих человеческому роду. Такой подход резко противостоит европейскому экзистенциализму, особенно Ж.-П.Сартру, для которого человек – это полностью его собственный проект, полностью и всецело продукт его собственной, независимой воли. Для Сартра и всех тех, на кого он оказал влияние, собственное Я становится произвольным выбором, произвольным решением чем быть или что делать без каких-либо руководящих установок насчет того, что лучше и что хуже, что хорошо и что плохо. По существу отрицая биологический фактор, Ж.-П.Сартр полностью отказался от какой-либо абсолютной или хотя бы распространяющейся на человеческий род концепции ценностей. Это очень походит на создание жизненной философии обсессивно-компульсивного невроза, в котором мы находим то, что я назвал "пустым переживанием", – отсутствие побуждающих внутренних голосов.

Представители гуманистической психологии и экзистенциальной психиатрии в Америке гораздо ближе к приверженцам психодинамики, чем к Сартру. Клинический опыт привел американских психологов и психиатров к пониманию человека как обладающего сущностью, биологической природой, определяемой принадлежностью к человеческому роду, к биологическому виду "человек". Очень легко интерпретировать "вскрывающую" терапию как помогающую человеку открыть свою самобытность, свое реальное Я, одним словом, свою собственную субъективную биологию, чтобы затем попытаться актуализировать ее, "сделать себя", осуществить выбор.

Трудность состоит в том, что человек – это единственный биологический вид, которому оказывается трудно быть таковым. Для кошки, по-видимому, нет проблемы в том, чтобы быть кошкой. У кошек, по-видимому, нет в этом отношении комплексов, противоречий или конфликтов, и они не обнаруживают признаков стремления стать собаками. Кошачьи инстинкты очень ясны. Но у нас нет таких непротиворечивых животных инстинктов. Наша биологическая сущность, остатки наших инстинктов слабы и неуловимы, и их трудно разглядеть. Научение внешнего типа намного мощнее наших глубочайших внутренних побуждений. Там, где инстинкты почти полностью утрачены, где они чрезвычайно слабы, нежны и деликатны, где вам приходится откапывать их (интроспективная биология, биологическая феноменология) один из необходимых методов поиска своей самобытности, своего Я, спонтанности и естественности заключается в том, чтобы закрыть глаза, убрать шум, отмести все мысли и все дела, расслабиться в даосской созерцательной манере (во многом подобно тому, как это вы делаете на кушетке психоаналитика). Метод здесь состоит просто в том, чтобы ждать – и слышать, что случайно приходит на ум. Это то, что З.Фрейд называл свободными ассоциациями, свободно плавающим вниманием в отличие от ориентации на задачу. Если вы достигаете успеха в этом усилии, то забываете о внешнем мире и его шумах и начинаете слышать те слабые, тонкие голоса изнутри, сигналы, что исходят из вашей биологической природы – не только из того, что есть общим для человеческого рода, но также и из вашей собственной уникальности.

Здесь, однако, имеет место очень интересный парадокс. С одной стороны, я говорил об открытии вашей идиосинкразии, неповторимости, того, что отличает вас от любого другого человека в мире, а с другой стороны, и об открытии вашей человеческой природы, принадлежности к человеческому роду. Как выразил это Карл Роджерс: "Каким образом получается, что чем глубже мы проникаем в свою особенность и уникальность в поисках своей индивидуальной самобытности, тем больше мы приобщаемся ко всему человеческому роду?". Не напоминает ли это вам Ральфа Уолда Эмерсона и трансценденталистов Новой Англии? Открытие вашей принадлежности к человеческому роду на достаточно глубоком уровне сливается с открытием вашего Я. Становление (обучение тому, как быть) полностью человечным означает одновременное достижение обеих целей. Вы узнаете (посредством субъективного опыта), что вы собой представляете, в чем ваше своеобразие, каким образом вы есть тем, кем есть, каковы ваши потенциальные возможности, стиль, темп, ваши вкусы, ценности, в каком направлении изменяется ваше тело, в чем ваша личная биология ограничивает вас, – одним словом, чем вы отличаетесь от других. И в то же время это означает обучение тому, что значит быть человеком, подобным другим людям, то есть тому, в чем вы сходны с другими.

Одной из целей образования должно быть обучение тому, что жизнь представляет ценность. Если бы в жизни не было радостей, не стоило бы жить. К сожалению, многие люди никогда не испытывают радости, тех редких моментов полной удовлетворенности жизнью, которые мы называем пиковыми переживаниями. Э.Фромм в книге "Здоровое общество" (Fromm, 1955) говорил о людях, желающих жизни и часто испытывающих радость, и людях, желающих смерти, которые, похоже, никогда не испытывают радости и очень слабо держатся за жизнь. Представители этого типа затевают разнообразные рискованные игры со своей жизнью, как бы надеясь, что случай избавит их от хлопот по совершению самоубийства. В невыносимых условиях, например в концлагерях, люди, ценившие каждый момент жизни, боролись, чтобы выжить, в то время как другие позволяли себе умереть без сопротивления. Благодаря таким организациям, как "Синанон", мы узнаем, что наркоманы (т.е. люди, совершающие частичное самоубийство) легко отказываются от наркотиков, если вы предлагаете им взамен какой-то смысл жизни. Психологи характеризуют алкоголиков как людей, существенными свойствами которых служат подавленность и усталость от жизни, а их существование – как бесконечную плоскую равнину без подъемов и впадин. Колин Уилсон в книге "Введение в новый экзистенциализм" (Wilson, 1967) указывает, что жизнь должна иметь смысл, должна быть наполнена моментами высокой интенсивности, дающими ей оправдание и придающими ценность. В противном случае приобретает смысл желание умереть, ибо кому захочется продлевать нескончаемую боль или нескончаемую скуку?

Мы знаем, что дети способны на пиковые переживания, и таковые часто имеют место в детские годы. Однако существующая школьная система – чрезвычайно эффективный инструмент, позволяющий разрушать пиковые переживания и не допускать их возникновения. Естественно ведущий себя учитель, который уважает детей и не боится, когда они радуются, – редкий гость в школе. Конечно, при традиционной модели, когда в классе находится 35 детей, а программа должна быть пройдена за установленный период времени, учительница вынуждена больше внимания уделять порядку и отсутствию шума, чем приобретению детьми опыта радостных переживаний. Но тогда получается, что наша официальная философия образования, исповедуемая в учительских колледжах, неявно предполагает, что детям опасно испытывать удовольствие. Между тем, даже трудные задачи обучения чтению, вычитанию, умножению – умениям, необходимым в индустриальном обществе, – могут решаться так, чтобы приносить радость.

Что могут делать педагоги, дабы противодействовать желанию смерти в детских садах, укреплять волю к жизни в первых классах? Вероятно, самое важное, что они могут сделать, – это дать ребенку ощущение достижения. Дети получают большое удовлетворение, помогая в чем-то тому, кто моложе или слабее их. Избегая регламентации поведения детей, можно поощрять их творчество. Учитывая, что дети подражают установкам учителя, можно побуждать его стать более радостным и самоактуализирующимся. Бывает, что родители передают детям свои искаженные образцы поведения, но если образцы, предлагаемые учителем, окажутся здоровее и сильнее, дети станут подражать им.

Прежде всего отмечу, что в противовес нынешней модели учителя вещающего, формирующего, подкрепляющего и командующего, даосский учитель больше воспринимает, чем воздействует. Мне рассказывали, как происходит обучение в мире бокса. Парень, чувствующий себя уверенно и желающий стать боксером-профессионалом, идет в спортивный зал, выбирает тренера и говорит: "Я хочу стать профессионалом, хочу быть в твоей команде. Научи меня". Хороший тренер поручает одному из своих профессионалов: "Возьми парня на ринг посмотри, что он может. Пусть покажет лучшее, на что способен". Если окажется, что новичок подает надежды, что он "прирожденный боксер", то тренер берет парня к себе, принимает его стиль как данность и строит остальное на этой основе. Если боксера, скажем, зовут Джо Доукс, он становится лучшим Джо Доуксом. Тренер не начинает работу со слов: "Забудь все, чему ты научился и делай это по-новому" (что означало бы: "Забудь, какое у тебя тело" или "Забудь, что у тебя хорошо получалось"). Тренер, приняв новичка, на фундаменте его собственных талантов выстраивает из него лучшего боксера "типа Джо Доукса", каким он только может стать.

Я убежден, что таким образом могло бы функционировать многое в сфере образования. Если мы хотим быть помощниками, консультантами, учителями, руководителями или психотерапевтами, Необходимо принимать человека таким, каков он есть, помогая ему узнавать, каким человеком он уже есть. Какими потенциальными возможностями он обладает, каким "сырьем", каков его стиль, способности, к чему он пригоден, к чему – нет, что можно "надстроить" над тем, что у него есть. Нам следует не подавлять ребенка, а создавать вокруг него атмосферу принятия, что приведет к уменьшению страха, тревожности и защитных реакций до возможного минимума. Прежде всего следовало бы заботиться о ребенке, а это значит – испытывать удовольствие от него, его роста и самоактуалиции (Moustakas, 1966). Это во многом походит на "безусловное положительное отношение" к клиенту, конгруэнтность, открытость и заботливость, свойственные психотерапевту, действующему по принципам К.Роджерса. И есть свидетельства того, что такой подход "раскрывает" ребенка, позволяет ему выражать себя и действовать, экспериментировать и даже делать ошибки – и при этом проявлять себя. Имеющая место при этом надлежащая обратная связь (подобная действующей в тренинговых группах, или в "группах встречи", или в недирективном консультировании) помогает ребенку открыть, кто он и что он. Мы должны научиться ценить "вершины", достигаемые каждым школьником, испытываемое им очарование, погружение в любимое занятие, его постоянно удивленные широко раскрытые глаза, его дионисийский энтузиазм. Мы способны, по меньшей мере, оценить более привычные формы его увлечений, его интересы, хобби и т.п. Они могут вести ко Многому, прежде всего – к тяжелой работе, упорной, захватывающей, плодотворной, поучительной.

И вместе с тем мне представляется возможным думать о пиковых переживаниях, о переживаниях благоговения, тайны, изумления или же полного совершенства как о цели обучения и вознаграждении за него, его конце – так же как начале. Если это справедливо для великих историков, математиков, естествоиспытателей, музыкантов и т.д., почему нам не попытаться найти здесь источники пиковых переживаний и у ребенка?

Я должен заметить, что имеющийся у меня некоторый объем знаний и опыта в поддержку высказанных предположений опирается на познание интеллектуальных и творческих детей, а не отсталых, лишенных заботы или больных. Однако в то же время опыт, приобретенный с отнюдь не внушавшими надежд взрослыми, в том числе в "Синаноне", в тренинговых группах (Sohl, 1961), в индустрии (Maslow, 1965), в образовательных центрах типа Эсаленского института, в работе с психоделическими препаратами по образцу С.Грофа (Grof, 1970), не говоря уже о работе с психотиками в духе Р.Лэйнга (Laing, 1960), – этот опыт научил меня никогда не ставить заранее крест ни на ком.

Другая важная цель внутреннего образования состоит в том, чтобы увидеть, что базовые психологические потребности ребенка удовлетворены. Ребенок не может достичь самоактуализации, пока не удовлетворены все его потребности в безопасности, социальной принадлежности, достоинстве, любви, уважении и оценке. Ребенок свободен от тревожности, когда чувствует себя достойным любви и знает, что принадлежит миру, что кто-то уважает его и хочет иметь с ним дело. Большинство наркоманов, приходящих в "Синанон", были ранее лишены удовлетворения почти всех своих потребностей. "Синанон" создает атмосферу, где с ними обращаются, как если бы им было по четыре года, постепенно позволяя затем психологически расти в атмосфере, дающей возможность удовлетворить одну за другой их фундаментальные потребности.

Еще одна цель образования – освежить сознание, с тем, чтобы мы постоянно осознавали красоту и удивительность жизни. Слишком часто в нашей культуре мы оказываемся лишенными чувствительности, так что никогда по-настоящему не видим вещей, на которые смотрим, и не слышим вещей, которые слушаем. У Лауры Хаксли был кубик из увеличительных стекол, в который можно было вставить маленький цветок и смотреть на него, в то время как он освещался лампочками, расположенными на ребрах кубика. Сосредоточив внимание на кубике, наблюдатель как бы терял себя, и из этого возникало психоделическое переживание, сочетающее видение абсолютной конкретности вещи и удивление, что она существует. Хороший способ освежить качество повседневного опыта – вообразить, что ты скоро умрешь или что скоро умрет человек, находящийся рядом с тобой. Если тебе в самом деле угрожает смерть, ты воспринимаешь вещи иначе, чем обычно; твое внимание оказывается более пристальным. Если ты знаешь, что какой-то человек скоро умрет, ты видишь его интенсивнее, более личностно, без той небрежной категоризации, которой столь сильно пронизано наше восприятие. Нужно бороться со стереотипизацией, никогда не позволяя себе привыкнуть к чему-либо. В конечном счете лучший способ обучения, будь то математика, история или философия, – это сделать так, чтобы учащиеся почувствовали красоту предмета. Нам нужно обучать наших детей объединяющему восприятию, характерной для дзен-буддизма способности одновременно видеть временное и вечное, мирское И священное в одном и том же объекте.

Мы снова должны учиться контролировать свои побуждения. Те дни, когда З.Фрейд имел дело со сверхзаторможенными людьми, давно прошли, и теперь мы столкнулись с противоположной проблемой, когда каждое побуждение немедленно выражается вовне. Можно учить людей тому, что контроль не обязательно подавляет. Самоактуализирующиеся люди обладают системой контролей аполлоновского типа, когда контроль и удовлетворение потребностей действуют вместе, чтобы сделать последнее более приятным. Такие люди знают, например, что процесс еды приятнее, если вы сидите за хорошо сервированным столом с хорошо приготовленными блюдами (несмотря на дополнительный контроль, необходимый для приготовления стола и блюд). Нечто подобное справедливо в отношении секса.

Одна из задач реального образования – уйти от псевдопроблем и обратиться к серьезным экзистенциальным проблемам жизни. Все проблемы невротиков – это псевдопроблемы. Но проблемы зла и страдания реальны, и каждому раньше или позже приходится столкнуться с ними. Можно ли достичь пикового переживания через страдание? Мы обнаружили, что пиковое переживание содержит два компонента: эмоциональный (экстаз) и интеллектуальный (озарение, просветление). Не обязательно, чтобы оба присутствовали одновременно. Например, половой оргазм может приносить очень большое эмоциональное удовлетворение, но не обладать ни малейшим просветляющим эффектом. При столкновении со страданиями и смертью может происходить неэкстатическое просветление; об этом пишет Марганита Ласки в своей книге "Экстаз" (Laski, 1961). Сейчас есть много литературы по психологии смерти, где показано, что некоторые люди, приближаясь к смерти, испытывают просветление и достигают философского инсайта. Олдос Хаксли в упоминавшейся уже книге "Остров" показывает, как человек может уходить из жизни умиротворенным, вместо того чтобы быть выброшенным из нее недостойным образом.

Еще один составляющая внутреннего образования состоит в обучении хорошему выбору. Вы можете научиться выбирать. Поставьте перед собой две рюмки шерри – дешевого и дорогого, и разберитесь, какой вам больше нравится. Разберитесь, можете ли вы с закрытыми глазами различить две марки сигарет. Если вы не можете указать различие, значит, его нет. Я для себя выяснил, что могу различить хороший и дешевый шерри, и теперь покупаю тот, что дороже. С другой стороны, я не обнаруживаю различий между хорошим и дешевым джином, так что теперь покупаю самый дешевый джин. Если я не могу их различить, зачем беспокоиться?

Что мы в действительности понимаем под самоактуализацией? Какие психологические характеристики мы надеемся сформировать в нашей идеальной образовательной системе? Самоактуализирующийся человек достиг хорошего психологического здоровья; его базовые потребности удовлетворены. Что же побуждая его становиться таким деловитым и умелым? Одним словом можно ответить так: у всех самоактуализирующихся людей есть дело, в которое они верят, призвание, которому они служат. Когда они говорят "моя работа", то имеют в виду свою жизненную миссию.

Если вы спросите самоактуализирующегося юриста, почему он избрал область права, какую компенсацию он получает за всю ту рутину, с которой приходится иметь дело, он, возможно, ответит:

"Меня бесит, когда кто-то наживается за счет другого. Это несправедливо". Справедливость – это для него высшая ценность; он не может сказать вам, почему ценит справедливость, так же как художник не скажет, почему ценит красоту. Другими словами, само актуализирующиеся люди, по-видимому, делают то, что они делают, ради высших конечных ценностей, ради принципов, которые ценны сами по себе. Они защищают и любят эти ценности. Если же последние оказываются под угрозой, то таких людей охватывает возмущение, они готовы к действию, а часто и к самопожертвованию. Для самоактуализирующегося человека эти ценности не есть абстракцией; они в такой же мере часть его, как его кости и артерии. Самоактуализирующиеся люди мотивируются вечными истинами, бытийными ценностями, чистой правдой и совершенной красотой. Они преодолевают противоположности и пытаются увидеть за ними глубинное единство, стремятся к интеграции, включению различных сторон действительности в состав целого.

Следующий вопрос состоит в том, инстинктоидны ли эти ценности, присущи ли они организму так же, как потребность в любви или в витамине D. Если вы исключите из своего рациона витамин D, то заболеете. По той же причине мы можем говорить о потребности в любви. Если вы полностью лишите ваших детей любви, вы можете убить их. Медики знают, что младенцы, которых никто не любит, быстро погибают от простуд. Нуждаемся ли мы подобным же образом в истине? Я замечаю, что если я лишен истины, то оказываюсь жертвой особого заболевания – становлюсь подобен параноику, перестаю доверять кому-либо, начинаю подозрительно относиться ко всему вокруг и искать в каждом событии скрытый смысл. Такая хроническая недоверчивость, конечно, представляет собой психологическую болезнь. Я бы сказал, что нехватка истины приводит к патологии, точнее к метапатологии. Метапатология – это болезнь, связанная с лишением какой-либо бытийной ценности.

И нехватка красоты может вызвать болезнь. Люди, эстетически очень чувствительные, испытывают в уродливом окружении депрессию и дискомфорт. Такое окружение может влиять на менструацию, вызывать головную боль и т.п.

Чтобы доказать кое-что, я провел серию экспериментов с красивым и уродливым окружением. Когда изображения человеческих лиц предъявлялись испытуемым для оценки в уродливой комнате, те воспринимали изображенных людей как психотиков, параноиков, опасных субъектов. Это показывает, что лица и, как можно предположить, люди вообще выглядят плохо в уродливом окружении. В какой мере оно влияет на вас, зависит от вашей чувствительности и от того, насколько легко вы можете отвлечься от неприятных стимулов. Развивая тему, можно сказать, что жизнь в неприятном окружении со скверными людьми – это патогенный фактор. Если же вы предпочтете проводить время с красивыми и достойными людьми, то обнаружите, что чувствуете себя лучше и возвышеннее.

Справедливость – еще одна бытийная ценность, и история дала нам множество примеров того, что происходит с людьми, когда они лишаются ее на длительный период времени. На Гаити, например, научились ничему не доверять, цинично относиться ко всем другим людям, полагая, что всюду, если копнуть, обнаружишь скверну и продажность.

Меня очень интересует метапатологическое состояние, когда человек не находит себе применения. Я встречал многих юношей, вроде бы соответствующих всем критериям самоактуализации; их базовые потребности удовлетворены, и они не обнаруживают явных психологических симптомов, которые вызывали бы тревогу. Тем не менее они обеспокоены и расстроены. Они не доверяют никаким бытийным ценностям, никаким ценностям, исповедуемым людьми старше тридцати. Такие слова, как "истина", "добро", "любовь", они считают пустым звуком. Они даже потеряли веру в свою способность сделать мир лучше, и все, что они могут делать, – это протестовать бессмысленным и деструктивным образом. Если нет ценностей, руководящих жизнью, то можно не быть невротиком, но тем не менее страдать от когнитивных и духовных расстройств, поскольку в определенной степени связь с действительностью искажена и нарушена.

Если бытийные ценности столь же необходимы, как витамины и любовь, а их отсутствие может сделать вас больным, то оказывается, что та благочестивая, духовная, разумная жизнь, о которой говорили на протяжении тысячелетий, составляет очень существенную часть человеческой природы. Человек – это иерархия потребностей, в основании которой лежат биологические потребности, а на вершине – духовные. Однако, в отличие от биологических потребностей, бытийные ценности не образуют иерархии. Одна из них столь же важна, как и другая, и каждая может быть определена через все другие. Истина, например, может быть полной, эстетические прекрасной, многосторонней и, что может показаться странным, вызывающей смех и веселье в духе олимпийских богов. Красота может быть истинной, доброй, многообразной и т.д. Итак, если все бытийные ценности определяются друг через друга, то, как мы знаем из факторного анализа, в их основе лежит общий фактор – G-фактор, если использовать статистический термин. Бытийные ценности – это не отдельные кучки палочек, а скорее грани одного драгоценного камня. И ученый, преданный истине, и юрист, преданный справедливости, в действительности преданы одному и тому же. Каждый нашел ту сторону общей ценности, которая лучше всего подходит ему и которую он использует в деле своей жизни.

Интересная сторона бытийных ценностей состоит в том, что они преодолевают многие традиционные дихотомии, такие как эгоизм и альтруизм, плоть и дух, религиозное и светское. Занимаясь делом, которое любите, и будучи преданным ценностям, которые считаете высшими, вы эгоистичны, насколько это возможно, и в то же время бескорыстны и альтруистичны. Если вы прониклись ценностью истины настолько, что она стала такой же частью вас, как ваша кровь, то ложь, сказанная где бы то ни было в мире, задевает вас, как только вы ее обнаруживаете. Ваши границы в этом смысле распространяются далеко за пределы личной сферы интересов, охватывая весь мир. Если несправедливость совершается против кого-либо в Болгарии или Китае, то она совершается и против вас. Хотя вы, возможно, никогда не встречали пострадавшего человека, предательство по отношению к нему вы можете воспринимать так, как если бы сами стали жертвой.

Возьмем дихотомию "религиозного" и "светского". Форма религии, предложенная мне в детстве, казалась столь нелепой, что я утратил всякий интерес к религии и не испытывал желания "найти Бога". Но мои религиозно настроенные друзья, во всяком случае те, кто отказался от крестьянского взгляда на Бога как длиннобородого старца, говорят о Боге так же, как я говорю о бытийных ценностях. Ныне теологи придают первостепенную важность вопросам о смысле Вселенной, наличии или отсутствии у нее направленности. Поиск совершенства, открытие путей приобщения к ценностям составляют суть религиозной традиции. И многие религиозные группы начинают открыто утверждать, что внешние правила религии, как, например, запрещение есть мясо по пятницам, несущественны и даже вредны, поскольку вносят путаницу в представления людей о том, что на самом деле представляет собой религия. Как в теории, так и на практике эти группы отдают предпочтение бытийным ценностям.

Люди, которые преданы бытийным ценностям и наслаждаются ими, способны испытывать большее наслаждение и от удовлетворения своих потребностей, поскольку и в них вносится святость. Для любовников, видящих друг друга в свете бытийных ценностей, а не только удовлетворения потребностей, половой акт становится священным ритуалом. Чтобы жить духовной жизнью, нет необходимости сидеть десять лет на столпе. Способность жить в мире бытийных ценностей каким-то образом придает святость телу и всем его желаниям.

Если бы мы приняли в качестве главной цели образования пробуждение и осуществление бытийных ценностей (что представляет собой просто другую сторону самоактуализации), мы бы пришли к колоссальному расцвету нового типа цивилизации. Люди стали бы сильнее, здоровее и в большей мере взяли бы свою жизнь в собственные руки. Благодаря повышенной личной ответственности за свою жизнь и рациональному набору ценностей, управляющих производимыми выборами, люди начали бы активно изменять общество, в котором живут. Движение к психологическому здоровью представляет собой тем самым движение к духовному миру и социальной гармонии.

 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев)

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>