Чайная в Эгути

 

В один из дней позднего ноября 1159 года ближе к полудню по левому берегу вниз по течению реки Ёдо мчались на конях три молодых воина. Увядший тростник, занимавший многие километры вокруг, выглядел низко стелящимся дымом. Впереди, насколько мог видеть глаз, небо было заложено серыми облаками, которые, казалось, хотели опуститься на пепельную поверхность реки. Полуденное солнце выглядело в блеклом небе светящимся пятном.

– Эй, Дзиро! Не делай вид, что ты знаешь дорогу. Ты уверен, что поворачиваешь в верном направлении?

– Все правильно. Мы только что проехали холмы Тэнно и, должно быть, выехали на дорогу в Ямадзаки. Акутагава у подножия следующей гряды холмов.

Тота и Дзуро, скакавшие галопом позади Дзиро, подтрунивали над ним:

– Кажется, Дзиро известно все, не так ли? Это первая твоя поездка сюда, тем не менее ты знаешь дорогу как свои пять пальцев.

– В самом деле. Ведь ты не случайно придумал ехать сюда и увлек нас за собой?

– Ты обманщик, Тота! Не ты ли надоедал мне идеей съездить в Эгути и провести ночь в обществе дев веселья!

– Нет, идея принадлежит Дзуро. Он хорошо знает это место и здешних дев веселья.

– Эй, Тота! Придумай что‑нибудь получше!

Дзуро рассмеялся:

– Ладно, кончайте праздный разговор. Дзиро, полагаю, не возражает против нашей поездки!

– К ночи, кажется, ожидается снегопад. Будем надеяться, что он не начнется до нашего прибытия в Эгути.

Всадники остановились послушать крик диких гусей, доносящийся из облаков.

Искусство верховой езды трех воинов свидетельствовало о том, что они, несмотря на то что ехали из столицы, обучались своему мастерству в Восточной Японии. Они прибыли в столицу по приказу Ёситомо и, исключая Дзиро, принимали участие в сражении в пригороде Сиракава. Дзиро опоздал на битву, но по распоряжению Ёситомо оставался в Киото и был приписан к конному воинству.

За два с лишним года после окончания того периода истории, который назвали Хогэнской смутой, в Киото произошло немало перемен. Был перестроен императорский дворец. Новые министры возглавили различные государственные учреждения, вступили в действие новые законы. Вопреки прежней, более чем столетней практике, были возобновлены традиционные дворцовые церемонии. Снова открыли двери Академия музыки и школа обучения танцам. Как и прежде, в дворцовом парке стали проводиться турниры борцов. Атмосфера мира и согласия сохранялась и тогда, когда без предупреждения и видимых причин был смещен император Го‑Сиракава, а на трон посажен император Нидзо.

Ближе к концу ноября наступил перерыв в деловых приемах двора, и стражники по очереди стали получать отпуск на несколько дней. Наконец пришла очередь упомянутых трех воинов, которые наслышались о сказочных красотках в Эгути. Опасаясь прослыть среди своих приятелей‑стражников провинциалами, они задумали провести ночь в Эгути близ устья реки Ёдо.

Реки Камо и Кацура, сливаясь в нескольких километрах к югу от столицы в реку Ёдо, у Нанивы образовывали дельту. Транспортные суда, рыбацкие шхуны, другие корабли с востока и запада швартовались в районе Нанивы, где по берегам бухт среди высокого тростника располагались многочисленные рыбацкие поселения. Эгути, находившаяся чуть выше, была селением со множеством постоялых домов, чайных и «веселых кварталов». Обычно из Киото в Эгути можно было легко добраться по реке, но у воинов не хватало для этого времени.

– Итак, вот Эгути с его чайными!

– Это местечко более оживленное, чем деревни, которые мы проезжали.

– Теперь поищем место, где можно будет повеселиться ночью.

Воины спешились и с некоторым разочарованием повели своих лошадей по главной улице селения, оглядывая каждый дом, который проходили мимо. К окнам строений, забранным решетками, прильнули бледные лица. Домишки казались не больше, чем птичьи клетки. Снова и снова они видели в крошечных хибарах, огороженных заборами, дев веселья, сидящих на корточках у глиняных жаровен, готовящих пищу или раздувающих угольки. Когда прошли дальше, показались более высокие и представительные дома. Они заметили несколько женщин с зимними хризантемами в волосах. Мимо них проходили другие женщины – в шляпах с широкими полями или завернувшиеся в накидки. Они сопровождали клиентов с причала. Откуда‑то сверху, со второго этажа доносились звуки кото, от воды, журчащей в канавках, распространялся тонкий душистый аромат.

В сумерках воины привязали своих лошадей у дома, который более походил на аристократическую усадьбу, чем на чайную. Дом состоял из нескольких комнат, отделенных друг от друга оранжереями. Веранда с балюстрадой, выходившая к реке Ёдо, тянулась по всей длине стены дома.

– Сакэ, еда, а как насчет дев веселья?

– Они тут, наверное, по вызову.

– Это, случаем, не помещение для воинов?

– Вряд ли есть смысл искать другую чайную и зря терять время.

– Если здесь нет дев веселья, то как мы будем развлекаться?

– Погодите, я схожу и узнаю.

Тота вышел из комнаты и почти сразу же вернулся.

– Они придут сюда – и очень скоро.

– Придут? В самом деле?

– Девушки живут в другом крыле дома вместе с хозяйкой‑монахиней.

– Ты сказал «монахиней»?

– По‑моему, да. Думаю, они весьма щепетильны в отношении гостей. Кажется, они полагают, что мы аристократы.

– Весьма печально. Нам не удастся хорошо повеселиться.

– Еще рано жаловаться. Сначала нужно посмотреть на дев.

Вскоре появились девы веселья в развевающихся разноцветных кимоно. Осанкой, прическами и косметикой они напоминали молодым людям придворных дам. Судя по украшениям, которые носили девушки, можно было сделать вывод, что этот дом часто навещали купцы, ведшие торговлю с контрабандистами из Китая.

– Как вас зовут? – спросил Дзуро, самый молодой из трех воинов.

– Сёдзай.

– Кудзаку.

– Ко‑Каннон.

Вместо того чтобы провести в доме одну ночь, как планировали, воины оставались там три ночи. Ко‑Каннон, кажется, заинтриговали непосредственность и необычное произношение Дзиро, говорившего на диалекте, распространенном в восточной части Японии. Дзиро же был от девушки в полном восторге. Пока приятели выпивали или играли в кости, танцевали или пели под лютню в компании с другими музыкантами, Дзиро уединился с Ко‑Каннон в небольшой комнате. Захмелев от сакэ, он посмотрел ей прямо в глаза и спросил:

– Ты давно живешь здесь, в Эгути?

– Три года.

– То есть с начала Хогэнской смуты?

– Да, мой дом сгорел во время пожара, – ответила Ко‑Каннон, потупив взор. – Отец погиб, а родственники рассеялись по стране.

– В самом деле?

– Скажу тебе откровенно – мой отец воевал на стороне экс‑императора и его обезглавили.

– Так твой отец был придворным? Как жестоко использовать несчастную благородную девушку для развлечений в увеселительном заведении! Если бы твой отец был жив, ты по праву оставалась бы знатной госпожой.

– Прошу тебя, не говори об этом… После войны сюда попала не только я. Здесь есть другие, еще более знатные, которые…

– Погибло столько придворных и военачальников. Неудивительно, что страдают многие ни в чем не повинные женщины. И понятно, что не все из них стали монахинями.

– Конечно не все. Но здесь с нами наша матушка, как мы все ее называем. Она выбрала эту стезю и приехала в Эгути. Местные дома – особенные, не все девушки для развлечения здесь обыкновенные шлюхи.

Дзиро, много слышавший о знаменитых девах веселья Эгути еще когда жил на востоке страны, с восхищением смотрел на Ко‑Каннон.

– Сюда, должно быть, приезжает много придворных и знатных лиц. Что побудило вас оказать такое гостеприимство нам, воинам с востока?

В ответ на вопрос Дзиро Ко‑Каннон улыбнулась:

– Мы потеряли уважение к раскрашенным и надушенным аристократам – министрам и высокопоставленным чиновникам. Развлекать их – утомительное занятие. Настоящими, живыми людьми мы считаем неунывающих купцов, бороздящих бурные моря, и вас, молодых воинов. Не знаю почему. И не только я так думаю.

Молодые люди договорились, что уедут следующим утром.

– Осталось пировать всего одну ночь. Не будем делиться друг перед другом впечатлениями от своих любовных утех. Оставим Дзиро наедине с Ко‑Каннон попрощаться.

Но Дзиро и Ко‑Каннон, в ответ на подзадоривавшие улыбки, присоединились к шумным играм и танцам, которым без устали предавались Дзуро и Тота. За танцами, песнями, кривлянием и шутками опустошались чаши с сакэ. К полуночи девушки и музыканты внезапно ушли с праздника друг за другом. Осталась одна сонная служанка, чтобы разливать сакэ.

– Куда вдруг все подевались?

– Не могли же они исчезнуть как призраки – без всяких объяснений? Даже Ко‑Каннон покинула нас.

– Полагаю, из столицы прибыли важные гости.

– Цветочки попали под ураган – интересно, кто эти гости?

Сквозь ветки деревьев, склонившиеся к воде, они увидели, как к берегу реки причалила лодка. Ее огни осветили берег, на который выбрался некий господин в сопровождении своих слуг и направился в дом.

Между тем вернулась Ко‑Каннон. Отведя Дзиро в сторону, она что‑то ему прошептала и удалилась.

– Что она тебе сказала, Дзиро?

– Она ведь что‑то объясняла и за что‑то извинялась.

– Мне было сказано, что гость, которого вы только что видели, не обычный путешественник или богатый купец, но близкий родственник хозяйки дома.

– Нам что до этого? Мы тоже гости.

– Не горячись. Это не поможет.

– Тебе хорошо так говорить, когда ты имеешь возможность встречаться с Ко‑Каннон, а нам что делать?

– Самураю нельзя быть таким невыдержанным. Потерпи, пока я объясню. Люди, которые прибыли на лодке, слуги из поместья Рокухара. Киёмори из дома Хэйкэ намерен совершить паломничество к гробнице Кумано в провинции Кису. По пути он хочет остановиться здесь. Его люди приехали сюда, чтобы подготовить это место к его прибытию через день или два.

– Из Рокухары! – воскликнули разом Тота и Дзуро, глядя друг на друга.

– Говорили, что он собирается совершить паломничество. Но теперь известен и день его прибытия, так?

– Это означает, что нам нужно немедленно возвращаться в столицу. Нас может спохватиться командующий Ёситомо.

– Нельзя терять ни минуты.

Воины собрались ехать.

– Наши кони готовы?

– Их сейчас приведут. К сожалению, у нас много дел… Потерпите чуть‑чуть, – успокоил их один из слуг.

– Нет, нет, мы не сердимся. Просто нам нужно срочно выехать в столицу… Где конюшня? Мы поедем прямо оттуда.

– Она в той стороне. Я проведу вас.

Снаружи их ожидала Ко‑Каннон с фонарем. Она провела их через внутренний садик, затем через ворота. Конюшня помещалась на пустыре между домом и соседним зданием.

– Пожалуйста, не забывайте нас и приезжайте снова, – напутствовала их Ко‑Каннон.

– В следующий раз Дзиро приедет один, – пошутили Тота и Дзуро, седлая своих лошадей и готовясь сесть верхом. Когда они огляделись в поисках Дзиро, то увидели его переговаривающимся с девушкой через забор.

– Ты имеешь в виду тот соседний дом?

– Нет, тот, где мы живем со своей матушкой.

– Это светится окно в вашей комнате?

– Нет, светится окно в комнате матушки. Наше окно выходит на другую сторону сада.

– Дзиро! Паршивец, ты подглядываешь в окно за девушками! Ко‑Каннон, отругай его за это!

Тота передал поводья Дзуро, а сам бросился к Дзиро. Несмотря на прохладу, ставни окна были открыты. Они увидели через него фигуру зрелой женщины, сидящей в комнате. Ее лицо обрамляли подобающим образом края белого капюшона монахини. Она выглядела лет на пятьдесят. Ее кожа сияла белизной. Миловидность лица усиливали подкрашенные черные брови и элегантная прическа. В одежде малинового цвета женщина была отчетливо видна, озаренная сиянием светильника на высокой подставке, по другую сторону от которой сидел ее собеседник. И Тота и Дзуро сразу узнали в собеседнике человека, которого они часто видели в столице. Молодые люди в изумлении переглянулись. Это был Цунэмори, младший брат Киёмори, получивший в начале Хогэнской смуты звание офицера пятого ранга.

В ту же ночь молодые воины поспешили в Киото. Останавливаясь по пути, они обсуждали происшедшее. Дзуро, не видевший всего того, что наблюдали Дзиро и Тота, сказал:

– Из ваших слов понятно, что брат Киёмори приехал раньше, чем остальные люди Господина Харимы, но кто, по‑вашему, хозяйка дома? Как ее зовут?

Затем они попытались вспомнить, не высказывали ли они что‑либо крамольное во время пребывания в Эгути, потому что, как оказалось, хозяйка заведения была связана родственными узами с Киёмори.

– Об этом не тревожьтесь, – успокоил друзей Дзиро.

– Дзиро! Ко‑Каннон, несомненно, рассказала тебе что‑нибудь о ней. Что побуждает тебя быть столь уверенным, что нам не нужно тревожиться?

– Я одновременно верю и не верю тому, что она сказала.

– Вот видишь! Ко‑Каннон действительно что‑то сообщила тебе!

– Да сообщила, и вот что. Их матушка была когда‑то девой веселья в столице и даже наложницей императора Сиракавы. Было время, когда ее называли «госпожа из Гиона».

– Госпожа из Гиона? Кажется, я раньше слышал это имя.

– Император Сиракава отдал ее в жены Тадамори из дома Хэйкэ. У них родилось несколько сыновей, старшим из которых был Киёмори. Об этом знали очень немногие, и Ко‑Каннон взяла с меня обещание не говорить об этом никому.

Дзуро и Тота хлопнули ладонями по седлам. Последний воскликнул:

– Надо же! Нам не следует больше ездить в Эгути с Дзиро. Трудно было предположить, что он так близок с Ко‑Каннон. Но послушай, то, что она сказала, на самом деле правда? Это серьезная улика о весьма влиятельном человеке.

– Серьезная? Возможно, и отнюдь не невероятная. Даже главнокомандующий Ёситомо, говорят, сын очаровательной девы веселья.

– В любом случае мы неплохо провели время в Эгути.

– Да, но каково нам будет в столице?

– Утро вечера мудренее, и не достойно таким воинам, как мы, строить догадки о том, что будет завтра. Следует только помнить, что наш командующий хотел знать точную дату отъезда Киёмори в Кумано. Нам строго приказано вернуться, как только она будет известна.

– Гляди, пошел град! Пришпорим наших коней и согреемся.

Вскоре дорога, пади и холмы, которые они оставили позади, превратились в сплошное белое пятно.