Броня! - ответил доктор. - Да ведь он не просто слесарь, а

большой, надо сказать, спец в таких вопросах. В прошлом «медвежатник», но уже много лет как в завязке. Так вот - даже к нему залезли, уж не знаю как, через верх, что ли, и слямзили его любимый еженедельник «Кислоярское время» - он же как раз по пятницам выходит... - Серапионыч поправил на носу позолоченное пенсне и углубился в чтение.

- Лучше всего держать абонентный ящик на почте, - заметил Ерофеев, - но за это надо платить. Три доллара в год. А организациям, - совсем погрустнел турбизнесмен, - аж десять...

- А некоторые прибивают вдоль щели гвоздики, - поделился опытом Дубов. - Впрочем, если уж кто решился ящик обворовать, тот ни перед чем не остановится. Вот Надя мне рассказывала, как в Москве...

- А кстати, что Надюша? - на миг оторвался от газеты Серапионыч. - Чего-то я ее давненько не видел.

- А, ну сейчас она, должно быть, в Москве, - вздохнул детектив. - Но со дня на день будет здесь. Кстати, могу открыть небольшой секрет - Надя хлопочет, чтобы ее назначили корреспондентом по нашему региону. Хорошо бы...

Разговор снова замер - лишь слышно было, как мухи лениво жужжат над кофе, которое так и не допили девицы легкого поведения.

- Ну, доктор, чего новенького пишут в газете? - спросил Дубов, доев второе.

- Как всегда, ничего стоящего, - оторвался Серапионыч от «Кислоярского комсомольца». - Вот разве что в разделе «Светская хроника» сообщают, что Лидия Владимировна, супруга банкира Грымзина, готовит бал-маскарад по случаю открытия филиала банка.

- Пустит она по миру и Грымзина, и «ГРЫМЗЕКС», - пробурчал Ерофеев, тщательно собирая соус кусочками хлеба. - Верно говорят - женщина способна сделать мужчину миллионером, но лишь в том случае, если был он миллиардером. Нет, все-таки пора переводить сбережения в Швейцарию.

- Грешно ее осуждать, - покачал головой Серапионыч. - После того как у них пропала дочь, Лидия Владимировна ищет забвения в сиюминутных радостях жизни, а сам Грымзин превратился в ходячий калькулятор. А знали бы вы их раньше, лет эдак пятнадцать назад...

Тут в зале появился некий господин в потертом костюме и с огромной сумкой, из которой торчали чулки, рейтузы и дамские лифчики. Из кармана пиджака у него виднелись мятые листы с отпечатанными на пишмашинке стихотворными строчками. То был ни кто иной как один из ведущих поэтов Кислоярска Владислав Щербина.

- О, как я рад, что всех вас вижу! - воскликнул поэт, приземляясь вместе с сумкой возле столика. - Господин Ерофеев, у меня к вам выгодное деловое предложение.

- Ну-ну? - заинтересовался Ерофеев, доставая из внутреннего кармана калькулятор.

- Давайте объединим наши усилия. Ваши туристы ездят в Грецию порожняком, так будем нагружать их моими рейтузами. Пускай торгуют на базаре - и им выгода, и нам с вами.

- Ага, а то в Греции ваших рейтуз не видели.

- Ну, не хотите рейтузы, давайте гробы. У меня тут приятель имеется,

гробовщик и художник-любитель, он сколачивает гробы и расписывает их под Гжель. Да ваша Греция просто ахнет, когда их увидит!

- Увольте меня и от ваших гробов, и от ваших рейтузов, - решительно отказался Ерофеев.

- А хотите, я напишу для вашей фирмы рекламные стишки? - не сдавался поэт. - «Я видел Афины воочию, Афины видали меня»...

- Видали-видали, - перебил его Ерофеев, - в гробу они вас видали и в белых рейтузах!

- Доктор, а вам рейтузы не нужны? - переключился поэт на Серапионыча.

- Зачем? - оторвался от газеты доктор.

- Покойников обряжать, - не смутился Щербина.

- Да уж, мои покойнички будут очень рады, - неопределенно покачал

головой Серапионыч.

- А не купите ли сборничек моих стихов? - Щербина полез в сумку и извлек из-под рейтуз самодельную брошюрку. - Вот послушайте. - И поэт заунывным голосом завел:

- Луна на небе в самости своей

Надзвездный мир лучами озаряет,

И Млечный Путь в рейтузах прежних дней

Всемирною Душой кругом сияет...

 

- В самый раз, - похвалил доктор. - Если я начну читать ваши стихи у себя в морге, то все пациенты вмиг разбегутся.

А Щербина тем временем залез в один из чулков и, вынув оттуда замусоленную десятидолларовую банкноту, торжественно вручил ее Дубову:

- Ну вот, наконец-то возвращаю вам свой долг!

- А я уж и не надеялся его получить, - обрадовался Василий. -

Неужели на рейтузах заработали?

- Да разве на рейтузах заработаешь! - горестно махнул рукой поэт. - Кому в наше время нужны рейтузы, не говоря уже о стихах! Нет, я продал портативный газосварочный аппарат. Выручил немного деньжат и первым делом пошел долги отдавать. И даже стихи по этому случаю написал. Вот, послушайте:

Как лещ, порвав тугую леску,

Пошел ко дну -

Вчера я продал газорезку,

Пока одну...

 

Однако заметив, что его гениальные вирши не вызывают восторга публики, Щербина схватился за сумку.

- Постойте, куда вы? - попытался остановить его Дубов. - Посидите с нами, чайку попьем.

- С добавочкой из скляночки, - заискушал поэта и Владлен Серапионыч, привычным движением залезая к себе во внутренний карман.

- Нет-нет, - торопливо сорвался с места Щербина. - Скорее побегу в «Бинго», я чувствую, что колесо фортуны наконец-то повернулось ко мне передом, и я выиграю кучу денег! - И с этими словами поэт молниеносно исчез из ресторана.

- Сказал бы я, какую кучу он выиграет, - ухмыльнулся господин Ерофеев, - да за столом неудобно.

К столу вновь подошла официантка, убрала тарелки из-под второго и поставила десерт: клюквенный кисель для Серапионыча, компот для Ерофеева и хлебный суп со взбитыми сливками для Дубова.

- И как вы можете, Василий Николаич, такую гадость есть, - брезгливо заметил Ерофеев. - Это ж понос какой-то. Вот черт! Все-таки выразился не по-застольному.

- Может, выглядит и не очень, зато вкусно, - возразил Василий.

- Да-да, кстати насчет поноса, - Серапионыч отложил газету и взялся

за ложку. - Советую вам, господа, быть осторожными в еде, так как вчера я наблюдал престраннейший случай затяжного поноса, вызванного пищевым отравлением.

- И кто же этот бедолага? - с деланным сочувствием поинтересовался Ерофеев, принимаясь за компот.

- О, это весьма колоритная личность - начальник охраны «ГРЫМЗЕКС»a господин Губин-Pаскатайский.

- Любопытно, - как бы про себя пробормотал Дубов.

- Да, случай весьма любопытный, - подхватил доктор. - Я так и не

понял, чем он отравился, и выписал ему бюллетень на три дня. Он, конечно, рвался на работу, но я его заставил лечь в постель и прописал курс интенсивной терапии.

- Странно, очень странно, - задумчиво сказал Василий. - А между прочим, из этого человека мог бы получиться незаурядный сыщик...

- С чего вы это взяли? - удивился Ерофеев.

- В свое время он подвизался в журналистике, - стал рассказывать

Дубов, - и вот однажды в редакции одной газеты, прямо из кабинета редакторши, ночью исчез набор ее любимых бокалов. Название газеты и фамилию редакторши я называть не стану: те, кто помнит, сразу поймут, о ком речь, а кто не помнит госпожу Миладзе - тому ее имя ни о чем все равно не скажет.

- Кажется, я догадываюсь, - хлебнул киселя Серапионыч.

- А я нет, - пожал плечами Ерофеев. - Ну ничего, вы рассказывайте.

- Да рассказывать-то особенно не о чем. Я, правда, не знаю как, но

господину Губину все же удалось вывести вора на чистую воду и вернуть бокалы. Фамилию похитителя я тоже называть не стану, это известный в Кислоярске журналист, зачем ворошить прошлое - может быть, он давно уже порвал со своими дурными наклонностями... - Немного помолчав, Василий добавил: - Хотя я в этом очень даже сомневаюсь. Да, ну так вот, редакторша на радостях, что бокалы нашлись, тут же сделала ему предложение руки и сердца. Другое дело, что их семейное счастье продолжалось недолго, так как вскоре супруга отбыла на Цейлон, где присоединилась к тиграм освобождения тамилов илама, а господин Раскатайский с горя бросил журналистику и поступил к Грымзину в начальники охраны.

- Да, печальная история, - вздохнул Серапионыч и с горя плеснул в кисель чуть не половину своей скляночки.

- Эх, махнуть бы куда-нибудь на Цейлон! - мечтательно глянул Дубов в простреленный пулями и засиженный мухами потолок. - Скажите, Георгий Иваныч, ваша фирма не организовывает экскурсий на Цейлон или хотя бы в Непал? А то устроили бы нам с доктором путевочку по льготному тарифу...

- Увы, - ответил Ерофеев, - до Цейлона с Непалом наша фирма пока еще не дотянулась. Могу предложить прекрасную путевку в Грецию. Десять дней - и всего за пятьсот «зелененьких».

- Вот как, - покачал головой Василий. - И неужели находятся желающие?

- Желающих маловато, - погрустнел Ерофеев. - То есть желающие-то может и есть, да вот возможности не всегда с желаниями совпадают. У одного, правда, таки совпало...

- Взглянуть бы хоть одним глазком на этого счастливчика, - вздохнул Дубов.

- Да уж, такое могут себе позволить только богатеи вроде господина Грымзина, - заметил Серапионыч. - Да ведь он скорее удавится, чем выложит пятьсот долларов.

В первый раз за время обеда лицо господина Ерофеева изобразило некое подобие улыбки:

- Вы почти угадали, доктор - по моей путевке поедет если и не сам банкир Грымзин, то его заместитель господин Козлов. А вот взглянуть на него даже одним глазком будет несколько затруднительно - уже сегодня он отправляется поездом в Прилаптийск, а завтра теплоходом - в солнечную Грецию.

- И каким поездом - пятичасовым или полуночным? - спросил Василий.

Ерофеев на минутку задумался:

- Знаете, лучше вообще-то ехать пятичасовым - он прибывает в Прилаптийск рано утром, и можно спокойно идти в порт - теплоход отплывает днем. А если полуночным, то можно и не успеть. А вы что, Василий Николаич, действительно решили ехать? Поезжайте, не пожалеете!

- Съезжу, пожалуй, - кивнул Дубов. - Вот деньжат накоплю и отправлюсь по стопам этого, как вы сказали - Козлова? - Василий отодвинул опустевшую тарелку и встал из-за стола. - Извините, я должен позвонить.

Детектив прошел к стойке бара, где находился телефон, а Серапионыч извлек из-под сюртука заветную скляночку. Но так как долить жидкость было некуда, а употреблять ее в чистом виде даже Cерапионыч считал «замного», то скляночку пришлось спрятать обратно в карман. Ерофеев же вновь включил калькулятор и пустился в какие-то заумные бухгалтерские расчеты, но тут за столик вернулся Дубов:

- А вот и я! Не соскучились, господа?

- Ну что ж, пообедали, будем потихоньку разбегаться? - предложил

господин Ерофеев и выключил калькулятор.

- Ах, ну что вы! - широко улыбнулся Дубов. - Так хорошо сидим - и вдруг «разбегаться». После обеда для лучшего пищеварения не мешает и чайку принять. Не правда ли, доктор?

- Истинно так, - подтвердил Серапионыч.

- А я как раз чаю заказал, - продолжал Василий. - Так что посидимте

еще пол часика.

- Ну что ж, разве я против? - почуяв даровой чай, откликнулся Ерофеев.

- Ну вот и прекрасненько, - удовлетворенно промолвил Дубов. - А пока нам готовят чай, я хотел бы с вашего позволения вернуться к нашему незаконченному разговору.

- О путешествии в Грецию? - уточнил Ерофеев.

- Да нет, о дедукции. Согласен, что пример с мобильником - не самый

удачный. Но из этого еще не следует, что сам по себе дедуктивный метод никуда не годится.

- Надо еще установить, существует ли этот ваш дедуктивный метод в натуре, - подпустил Ерофеев.

- О, кажется, чаек несут! - радостно сообщил доктор и полез в карман за скляночкой.

И дискуссия продолжилась по прежнему принципу «Есть ли дедукция на Марсе?».

Но не прошло и получаса, как мирная беседа в тихой обстановке ресторана «Три яйца всмятку» оказалась безнадежно нарушена - в зал возбужденно ворвался человек в малиновом пиджаке и сбившемся набок карденовском галстуке. Официантки и бармены склонились перед ним в почтительном поклоне - ведь то был ни кто иной как богатейший человек Кислоярска, владелец банка «ГРЫМЗЕКС», яхты «ИНЕССА», нескольких домов и загородной усадьбы, словом, собственной персоной Евгений Максимович Грымзин.

Не обращая ни на кого и ни на что внимания, господин Грымзин бросился к столику, где сидел Дубов, по дороге перевернув пару стульев, и не успел Великий Сыщик опомниться, как угодил в цепкие объятия олигарха.

- Вы - мой спаситель! - вопил господин Грымзин, целуя руки Дубову. - Ах он мерзавец, я ему доверял как самому себе, а он решил меня по миру пустить! Спасибо, спасибо вам, дорогой Василий Николаевич! Убить его мало, подонка! Боже мой, до чего мы дожили!..

С трудом вырвавшись из лап банкира и усадив его на свободное место, Дубов спросил:

- Задержали обоих?

- Да-да! - вскочил Грымзин. - Прямо на выходе из банка, с липовым

паспортом! Еще бы немного - и все, ищи ветра в поле! Ах, Василий Николаевич, вы спасли меня! Вы спасли всех наших вкладчиков и акционеров!! Вы спасли всю экономику нашего государства!!!

- Скажите, а сообщником оказался тот, кого я предполагал? - спокойно спросил Дубов.

- Именно он! - возопил, вскакивая, банкир. - Мерзавец, ворюга!..

- Но, надеюсь, на завтрашний спектакль этот инцидент влияния не

окажет? - перебил Василий.

- Нет-нет, все состоится как задумано, - неожиданно успокоившись, почти по-деловому ответил банкир. - Не забудьте, сегодня генеральная репетиция. - И Грымзин, по инерции перевернув еще немного мебели, исчез из ресторана. Ерофеев с Серапионычем сидели, разинув рты и ничего не понимая.

- Что это с Грымзиным? - спросил наконец Ерофеев. - Его ж просто не узнать!

- Да уж, - глубокомысленно добавил Серапионыч и рассеянно вылил в чай остатки скляночки. - Впервые вижу его в такой возбужденности чувств!

- Ничего удивительного, - скромно улыбнулся Василий, - если не считать того, что только что было предотвращено похищение чуть ли не всех наличных средств «Грымзекса».

За этим сообщением последовала немая сцена, достойная Гоголя.

- Как? - недоверчиво пожал плечами Ерофеев, с трудом выходя из

городничего состояния. - Ведь у него такие крутые сейфы, такая солидная охрана...

- И как вам это удалось? - всплеснул руками доктор.

- С вашей помощью, господа, - спокойно и даже как бы небрежно ответил

Дубов. - Ну и, конечно, с помощью того самого дедуктивного метода, к которому вы относитесь так скептически.

- Что значит - с нашей помощью? - удивился Ерофеев. - Вы хотите сказать, что мы состояли в сговоре с грабителями?

- Нет-нет, ну что вы, - усмехнулся Василий. - А впрочем, если хотите, то могу рассказать, как я все это раскрыл.

- Да-да, конечно хотим, еще как! - в один голос заговорили Ерофеев и Серапионыч. Дубов уселся поглубже в кресло, поправил костюм, помятый Грымзиным, и приступил к рассказу:

- Все началось с того, что в один прекрасный день заместителю

господина Грымзина, господину Козлову, пришла в голову шальная мысль

обворовать банк своего шефа. Он придумал весьма хитроумный план и втянул в

него сообщника - некоего Николая Хрякова. Начали они с того, что господин

Козлов испортил замок в главном сейфе банка - может быть, просто сунул туда

скрепку или булавку. Об этом прискорбном событии сообщила нам вездесущая и

всезнающая официантка. Естественно, банку пришлось временно прекратить

крупные выплаты - об этом я узнал от вас, уважаемый Георгий Иваныч, когда

вы объяснили причины молчания своего мобильника. Тогда Грымзин по совету

Козлова послал письмо слесарю - специалисту по сейфам, к услугам которого,

по-видимому, и раньше прибегал в подобных случаях. Письмо было выкрадено

сообщником Козлова - Xряковым - из почтового ящика вместе с газетой. А

чтобы придать этому действию вид обыкновенного хулиганства, заодно он

обокрал и ящики соседей - в том числе и ваш, уважаемый Владлен Cерапионыч,

о чем вы мне и поведали. С этой запиской, на которой стояли - шутка

сказать! - подпись и факсимиле самого Грымзина, Хряков явился в банк,

прихватив саквояж с газорезочным аппаратом, о приобретении которого столь

образно и даже в стихах рассказал нам господин Щербина. Но в планах Козлова

имелось одно слабое звено, которое ставило под угрозу успех всей операции -

а именно присутствие в банке начальника охраны господина

Губина-Pаскатайского, который мог распознать в «слесаре» господина Хрякова.

Может быть, вам это и не известно, но именно Николай Хряков был тем

журналистом, который украл бокалы у супруги Раскатайского. И вот, чтобы

избежать возможной встречи Хрякова с Раскатайским, Козлов устроил ему

пищевое отравление - и об этом я узнал опять-таки ни от кого иного как от

нашего уважаемого доктора. Когда Хряков появился в банке с пригласительной

запиской от Грымзина, Козлов повел его в подвал. Там Хряков при помощи

газорезки вскрыл сейф, затем они с Козловым выгребли оттуда в саквояж все

деньги, а на их место положили газорезку, после чего должны были покинуть

банк. Но когда я узнал от вас, уважаемый Георгий Иваныч, что Козлов купил

путевку в Грецию и собирается уехать уже сегодня, причем дневным поездом, то

понял, что медлить нельзя, и тут же позвонил Грымзину. Кстати, еще одним

подтверждением предстоящего ограбления можно считать разговор тех двух особ

за соседним столиком - краем уха я слышал рассказ о некоем Коле, у которого

нет денег, чтобы расплатиться даже за услуги известного характера, а завтра

их будет много. Так что сопоставив это имя с фактом отравления

Губина-Pаскатайского, я почти наверняка узнал личность сообщника - даже раньше, чем самого Козлова, фамилия и должность которого прозвучала лишь в последний момент, но зато поставила все эти разрозненные сведения в некую четкую последовательность. И, наконец, удачно выбран день - пятница, то есть пропажа будет обнаружена не раньше как в понедельник, когда воры окажутся далеко от Кислоярска. Но их, к счастью, успели захватить на выходе из банка. Странно только, зачем Козлову понадобились фальшивые документы - он же не находился на нелегальном положении...

Ерофеев и Серапионыч слушали рассказ Василия, раскрыв рты еще шире, чем в момент шумного появления Грымзина. Лишь при последних словах бизнесмен чуть закашлялся.

Наконец доктор произнес:

- Да, Василий Николаич, это просто колоссально. И как вам удалось из всей словесной шелухи выделить именно то, что нужно?.. Нет, это выше моего понимания!

Ерофеев смущенно кашлянул:

- Знаете, господа... Это, конечно, не для протокола, но я чувствую себя отчасти виноватым в том, что могло произойти.

- В каком смысле? - удивился Дубов.

- Дело в том, что я уже давно знаком с Козловым. В детстве он

начитался Гомера и много раз говорил, что хотел бы «увидеть Грецию и умереть». И вот теперь, открыв бюро путешествий, я все время старался залучить его в качестве клиента. И, кажется, делал это слишком настойчиво...

- Ну, не вините себя, Георгий Иваныч, - усмехнулся Дубов. - А впрочем, если вы испытываете некие угрызения, то я знаю верный способ, как успокоить совесть, а заодно и принести общественную пользу.

- И как же? - горячо заинтересовался бизнесмен.

- Дело в том, что завтра в доме Грымзина состоится благотворительный

самодеятельный спектакль «Золотой ключик», в котором заняты многие наши общие знакомые, причем ваш покорный слуга сподобился быть приглашенным аж на роль самого Буратино. А господин Козлов должен был исполнять небольшую, но, выражаясь словами нашего режиссера, концептуально важную роль говорящего Сверчка. Ну и так как исполнитель выбыл из строя, то вам, Георгий Иваныч, и карты в руки.

- А получится ли у меня? - засомневался бизнесмен. - Тем более спектакль, как вы говорите, завтра...

- Получится, - уверенно заявил Дубов. - Приходите сегодня часам к пяти на генеральную, постановщик вам объяснит, что и как.

- Ну что ж, согласен, - подумав, ответил Ерофеев.

- Скажите, Василий Николаич, а Хряков случаем не занят в спектакле? -

чуть смущенно поинтересовался Серапионыч. - Вдруг еще какая роль освободилась...

Дубов от души рассмеялся:

- Нет-нет, Хряков не занят. Правда, в ходе подготовки спектакля звучала мысль пригласить его на роль Дуремара, но Грымзин решительно воспротивился из боязни за сохранность ценных вещей в своем доме. А может, истинная причина в том, что эту роль он хотел сыграть сам. Хотя ни для кого не секрет, что Хряков- настоящий клептоман по натуре и по убеждению, и эпизод с редакционными бокалами это лишний раз подтверждает.

- Совершенно с вами согласен, - подхватил доктор. - Более того, однажды он даже пришел ко мне якобы лечиться от клептомании.

- Ну и как, удачно? - спросил Ерофеев.

- А вы как думаете? Разумеется, нет. Более того, после его ухода я

обнаружил пропажу стетоскопа...

- Ну ладно, - решительно встал из-за стола Дубов. - Ясно одно - дедукция все-таки есть, и вы, дорогие мои друзья, спор проиграли. Так что сегодня вам платить за десерт.

- Да, конечно! - ответил Ерофеев и тоже встал из-за стола. Но, покачнувшись, схватился за живот и со сдавленным стоном выбежал из зала.

- Все-таки отравился, - констатировал Серапионыч. - Пойду-ка вслед за ним, надо же оказать медицинскую помощь. Или, в крайнем случае, путем вскрытия установить причину столь скоропостижного отравления. Иначе наука мне этого не простит! - с пафосом добавил доктор и, последний раз хлебнув из чашки, покинул зал в том же направлении, что и господин Ерофеев.

Проводив их взором, Дубов достал бумажник. Что ж, платить придется самому, но зато настроение у него, как и пищеварение, сегодня было отличное - и вообще, день складывался совсем неплохо.

x x x

 

Молодая женщина остановилась перед рекламной тумбой и стала рассматривать яркую афишу, на которой значилось, что завтра в особняке главы банка «ГРЫМЗЕКС» (бывшее помещение Кислоярского дома творчества пионеров и школьников) на ул. Незнанской, дом номер 8, состоится благотворительный спектакль «Золотой ключик» по мотивам одноименной сказки А.Н. Толстого в постановке заслуженного деятеля искусств Кислоярской Республики Б. Святославского. Однако всего более даму удивила подача исполнителей - рядом с их фамилиями стояла профессия или занимаемая должность. Состав был более чем репрезентабельный - например, роли кота Базилио и лисы Алисы исполняли соответственно известный репортер и пресс-секретарь Президента Кислоярской Pеспублики; образ Мальвины воплощала в жизнь известная поэтесса; роли Буратино и Пьеро отводились частному детективу и инспектору милиции;

Дуремара должен был играть собственной персоной хозяин дома банкир Грымзин, а черепаху Тортилу - его супруга, она же вице-президент Клуба защиты среды госпожа Грымзина. Роль Карабаса Барабаса исполнял редактор некоей скабрезной газеты, папы Карло - руководитель антиалкогольного общества, ну и так далее. В эпизодах и массовках были заняты артисты художественной самодеятельности (лягушки), депутаты городской думы (пиявки), а также сотрудники угрозыска и ГАИ (псы-полицейские).

Эта афиша так заинтересовала молодую даму, что она тут же отправилась по указанному адресу.

Перед входом в красивый ухоженный особняк ее встретил вежливый охранник.

- Вы к кому, госпожа?

- Я - журналистка из Москвы. Хотела бы узнать побольше о

благотворительном спектакле.

- Очень хорошо! - обрадовался охранник, довольный, что может помочь столь милой девушке. - Генеральная репетиция начнется через час, но режиссер на месте.

Журналистка надвинула шляпку на лицо и, пройдя через двор, в

сопровождении охранника вступила в особняк. Поднявшись на второй этаж, они

вошли в помещение с письменным столом и телефаксом - очевидно, кабинет

хозяина, в настоящее время служащий комнатой отдыха и раздумий для

постановщика «Золотого ключика». За столом восседал господин самой

неопределенной наружности. Он с выражением вдохновенной отрешенности глядел в потолок.

Охранник бесшумно удалился, а господин режиссер-постановщик Б. Cвятославский (а это был именно он) вопросительно перевел взор с потолка на посетительницу.

- Я - журналистка из Москвы Надежда Чаликова, - представилась она, приподняв с лица шляпку. - Очень хотела бы написать в центральной прессе об этом замечательном гуманном акте городских и общественных организаций.

- Да-да, обязательно! - невпопад ответил режиссер, ощупывая Чаликову проницательным взором. - Я тоже имею радость участием в этом благотворном деянии. И выражаю чувство благодарности всем тем, кто задал мне эту работу. Вообще-то я обычно специализируюсь в режиссуре кина, но из-за недостаточности спонсоров нахожусь в хроническом и голодном простое. И сейчас для меня искусством ради искусства и еды стал театр. - Cвятославский замолк и вновь уставился в потолок.

- Господин Cвятославский, не могли бы вы немного обрисовать концепцию спектакля? - попросила Чаликова.

- Концепцию? Да, концепцию, - очнулся постановщик. - Концепция - это та морковка, привязанная к удочке, которая ведет нас в нужной направленности искусства. А вместо концепции приходится страдать головой совсем на другие темы.

- Может быть, я могу вам помочь?

- О да! - воспрял головой Cвятославский. - Я вас вижу. О, как я вас

вижу!

- Как? - удивилась Чаликова.

- Примерьте вот это. - Режиссер достал из-под стола маску и другие

аксессуары лисьего туалета.

- Для чего?

- Престраннейшие обстоятельства оторвали от работы исполнительницу

роли лисы Алисы госпожу Глухареву, и я имею проблему с заменителем. Прямо хоть сам ложись в роль! А вас я вижу в лисе очень эффективно. Соглашайтесь, нам только журналистки с такими вопиющими окорочками не доставало в исполнительном ансамбле. Я вас вижу в полуобнаженном виде с этой выразительной маской на поверхности переднего интима.

Надежда, нисколько не смущаясь нескромного взгляда режиссера, почти полностью разделась, после чего натянула маску на голову и тогда уже приступила к неспешному облачению костюма лисы. А костюм этот состоял из весьма лихого коричневатого купальника с пышным хвостом, длинных красных перчаток и чулок с отделанными мехом подвязками. По концептуальной идее режиссера красно-коричневая лиса Алиса символизировала собой силы, стоящие за нечистым капиталом, представителем коего являлся кот Базилио.

- О да, в таком милом костюмчике я согласна, - поправляя чулочек, заговорила Надя. - Ради благого дела я не вправе отказать. Но у меня к вам одна просьба, господин Cвятославский: представьте меня не как журналистку Чаликову, а как-нибудь иначе. Нет-нет, никакой тайны, просто люди в присутствии прессы почему-то обычно ведут себя как-то очень скованно.

- Да, конечно, - согласился режиссер. - А теперь пройдемте на место производства действия.

Они спустились на первый этаж и прошли в обширную залу - гостиную, где и должны были развернуться действия спектакля. Там почти никого не было, если не считать господина средних лет в засаленном халате, из-под которого проглядывался малиновый пиджак, и с огромным сачком.

- Это хозяин дома господин банкир и благодетель Грымзин, - представил его Святославский. - Он же воплотитель роли Дуремара. А это Наденька, дублерка на исполнительницу лисы Алисы. Хочу ее ввести на пустое место.

Надя разглядывала обстановку гостиной. Там ничего не было, если не считать нескольких рядов зрительских кресел, небольшой импровизированной сцены и роскошной люстры на потолке. Над входными дверями красовались большие электронные часы, а над сценой - огромная, чуть не во всю стену, застекленная картина, изображавшая горящий очаг. Лепной потолок подпирали две мощные колонны.

- Увы, пришлось вынести всю мебель, чтобы освободить место, - пояснил Грымзин. - А картина осталась еще с тех пор, когда здесь находился Дом пионеров. В этой зале была, если я не ошибаюсь, студия народного творчества «Буратино». Помнится, в пионерские годы я играл здесь самого Буратино в кукольном спектакле, а теперь вот переквалифицируюсь в Дуремара.

- А часы мы повесили в качестве символа текущести времени, - глубокомысленно добавил Святославский. - Ну а теперь, госпожа Наденька, я поясню вам смысл постановки и роль вашей роли. Знание текста необязательно и даже вредно. Все строится на экспромте в рамках заданной концепции, а концепция такова...

Тем временем зала начала наполняться участниками репетиции. Тут был и кот Базилио - скандальный репортер Ибикусов, и Мальвина - госпожа Софья Кассирова, декадентствующая поэтесса пышных форм, и Буратино - частный сыщик Дубов, с которым Чаликову давно уже связывали тонкие невидимые нити взаимной симпатии, грозящей перерасти в нечто более серьезное. Кроме того, здесь находились Пьеро - инспектор милиции Столбовой, и Карабас Барабас - редактор эротической газеты «Кислый флирт» господин Романов, игравший, как пояснил режиссер, без гримировки и бородоклейства. Один за другим подходили и другие артисты - кое с кем Надя уже была немного знакома, некоторых, не будучи представлена лично, знала в лицо, а кое-кого вообще видела впервые.

Буратино подвел к режиссеру бизнесмена Ерофеева:

- Господин Святославский, вы объясняете госпоже Алисе концепцию спектакля? Тогда уж заодно проинструктируйте и господина Ерофеева - он согласился сыграть Сверчка, так как некие обстоятельства внезапно вывели из строя господина Козлова.

- Да-да, разумеется, - рассеянно подхватил постановщик. - Концепция первична, а все остальное вторично. И если исходить из концепции нашего спектакля, то обе роли, и лисы Алисы, и Сверчка, несут на себе некое особое значение...

«Красивая девушка, - подумал Василий, невольно любуясь стройными ножками новой исполнительницы Алисы, - но до Наденьки ей далеко...»

Детектив вздохнул и незаметно отошел в сторонку, чтобы до начала репетиции профессионально побеседовать с исполнителем Пьеро - инспектором Столбовым:

- Егор Трофимович, ну что там с этими аферистами?

- Вы имеете в виду Козлова и Хрякова? - переспросил Столбовой. Дубов

кивнул. - Я знаю, Василий Николаич, что вы их вывели на чистую воду каким-то непостижимым образом. Не расскажете?

- Как-нибудь в другой раз, - махнул рукой детектив. - Или лучше попросите Владлена Серапионыча, уж он вам распишет за милую душеньку. Сейчас у меня на уме другое. Знаете, по некоторому размышлению я пришел к выводу, что все здесь не так просто, как мне поначалу показалось. - Василий задумался, как бы пытаясь сформулировать мысль. Инспектор терпеливо молчал. - В общем, афера была продумана до мелочей, чувствуется рука настоящего режиссера-профессионала...

- Святославского? - усмехнулся Егор Трофимович.

- Что-то вроде, - совершенно серьезно кивнул Дубов. - Ни Козлов, ни

Хряков на такую роль явно не тянут. Первый, насколько я понял, человек скорее гуманитарного склада ума, поклонник Гомера, а второй просто мелкий воришка, его «потолок» - слямзить бокалы у редакторши...

- И вы совершенно правы, - подхватил инспектор. - Уже первые допросы указывают на то, что в деле замешан кто-то третий. А может, и четвертый. Если Хряков пока молчит, то Козлов дает подробные показания, из коих следует, что они действовали по плану, разработанному некоей дамой, которая в случае удачи должна была получить половину награбленного.

- Дамой? - недоверчиво переспросил детектив.

- Именно. - Понизив голос, Столбовой добавил: - И, если верить

описаниям Козлова, приметы этой дамы совпадают с приметами вашей хорошей знакомой...

- Чаликовой? - возмутился Василий. - Этого не может быть!

- Ну, при чем тут Чаликова, - хмыкнул Столбовой. - Я имел в виду

другую вашу знакомую - Антонину Степановну Гречкину, сиречь бывшего прокурора Антона Степановича Рейкина.

- Вот оно как! Стало быть, это и есть третий, - почти не удивился Дубов. - В таком случае, личность «четвертого» тоже не оставляет никаких сомнений...

x x x

 

Когда цифры на электронных часах показали 19.00, режиссер объявил начало генеральной репетиции. На сцену вышли Папа Карло (председатель Кислоярского антиалкогольного клуба «Лесная Роза» Михаил Сергеевич Водкин) и Джузеппе - Сизый нос (рекламный агент Александр Мешковский), бережно, будто дитя, державший на руках дубовое полено.

- Ах, сладенький мой Карлуша, - говорил Джузеппе, нежно прижимаясь к Папе Карло, - ты ведь знаешь, как я тебя люблю...

- Если бы ты меня любил, то бросил бы пить, гнусный извращенец! - наставительно заявил Папа Карло. - А то от тебя несет, как от винного погреба.

- Прими от меня в подарочек, противненький мой, это чудненькое поленце, - продолжал Джузеппе. - Оно мне говорит: милый Сизый носик, подари меня папашке Карло, пусть он вырежет из меня куколку, откроет собственное телевизионное шоу...

- Теперь вы поняли концепцию? - шепнул Святославский Чаликовой. Та кивнула.

И когда черед дошел до сцены с лисой Алисой, Надя уже ясно представляла, что ей делать. После того как Буратино (в миру - частный сыщик Дубов) радостно уходил от Карабаса Барабаса (порноредактора Романова) с пятью золотыми, к нему пристали Алиса-Чаликова и Базилио - репортер Ибикусов.

- Умненький, благоразумненький Буратино, - сладким голосом заговорила Алиса, - ты хочешь, чтобы у тебя денег стало в пять... нет, в десять раз больше?

- Ты хочешь купить сапоги и шубу своему папе Карло, новый экскаватор и дом с гильотиной в Париже? - искушал кот Базилио.

- Конечно, хочу! - закричал Буратино, подпрыгивая на месте от возбуждения.

- Тогда приобрети у нас пакет акций! - Базилио вытащил из-под хвоста несколько бумажек.

- И что с ними делать? - горячо заинтересовался Буратино.

- Зарой их в полночь... - Тут раздался пронзительный визг. Базилио

извлек из кармана мобильный телефон: - Позвоните позже, я занят. А, это газета «Кислое поле»? Очень хорошо, я вам перезвоню позже... Да, на чем я остановился? Зарой их в полночь на диком Поле Чудес среди белых костей и стервятников, доклевывающих трупы, и произнеси волшебное слово «МММ».

Тут вдруг на сцене появился говорящий Сверчок - бизнесмен Ерофеев:

- Xалявщик ты, Буратино, оболтус! Забыл, чему тебя папа Карло учил?..

После бурной сцены между Дуремаром и черепахой Тортилой (г-н и г-жа

Грымзины), где Тортила грозилась вместе с лягушками и пиявками организовать Партию зеленых и изгнать Дуремара с пруда, режиссер Святославский объявил:

- Господа, уже почти поздно. Давайте на пару часиков удалимся в сон, а потом продолжимся.

- Дом в вашем распоряжении, - добавил банкир Грымзин. - Располагайтесь, кому где удобно, и чувствуйте себя, как в натуре.

x x x

 

Чаликова поднялась на второй этаж, где по полутемному коридору слонялся Буратино - частный детектив Василий Николаевич Дубов. В конце коридора на сдвинутых стульях дремали псы-полицейские - пятеро человек в одинаковых «собачьих» масках и костюмах. Подойдя вплотную к Василию, журналистка на миг приподняла лисью маску.

- Надя?! - воскликнул Дубов. Но Надя не дала ему продолжить изъявление чувств, заглушив возглас конспиративным поцелуем. Правда, при этом она едва не выколола себе глаз носом Буратино.

- Тс-с, я здесь инкогнито. Давайте где-нибудь уединимся.

Чаликова и Дубов начали обходить комнаты, но там везде кто-то был.

Потом спустились на первый этаж и принялись искать укромный уголок там.

Открыв одну из дверей, они увидели обширное полутемное помещение.

- Это же гостиная, - шепнула Надя. - Место не самое подходящее...

Буратино с Алисой продолжили поиски, и вскоре нашли очень уютную

комнатку с необходимым минимум мебели, где и решили расположиться на отдых.

- А вы не заметили, Надюша, одной странной вещи? - сказал Дубов, снимая полосатый колпак и поправляя короткие бумажные штанишки, прежде чем усесться в кресло.

- Какой вещи? - переспросила Надя.

- Понимаете, у меня создалось такое впечатление, будто из гостиной

залы унесли электронные часы. Они должны были отражаться в стекле, которое покрывает картину с очагом, но ничего подобного я не заметил... Куда вы, Наденька?

- Подождите меня, Вася, я вернусь через пять минут! - с этими словами Надя выбежала из комнаты.

Вернулась она минут через двадцать.

- Ах, извините, что заставила так долго ждать. Знаете, хотела найти

туалет, а в незнакомом доме, да еще и в такой темноте... - Однако, заметив, что Буратино уже спит в кресле, Надя нежно поправила на нем бумажную курточку, а сама прилегла на диванчик.

x x x

 

Сыщик Дубов проснулся от яркого света. В комнате стоял сам режиссер Cвятославский, но сияние исходило не от него, а от хрустальной люстры.

- Все, перерыв скончался, - объявил постановщик. - Уже два часа, добро пожалуйте на репетицию.

Оглядевшись, Дубов понял, что Нади поблизости нет. Он вздохнул и оправил слегка помявшийся бумажный наряд Буратино.

Когда частный детектив вошел в гостиную, там уже полным ходом шла работа. Отыскав в зале Алису-Надю, Дубов незаметно двинулся в ее сторону, но та как будто избегала его. «Наверно, обиделась, что я заснул, не дождавшись ее», упрекнул себя сыщик.

- Господа, следующая сцена у пруда, - объявил Cвятославский. - Приготовиться Буратино и Тортиле.

Тут в дверях появился Дуремар - хозяин дома банкир Грымзин. Вид у него был сильно удивленный.

- Ничего не понимаю, - сказал он. - Куда-то пропала моя жена Лидия Владимировна. Я обошел весь дом, и нигде.

Буратино-Дубов и Пьеро-Столбовой насторожились.

- Когда вы обнаружили пропажу? - засучив длинные пьеровские рукава,

спросил инспектор. - Вернее, когда вы видели свою супругу в последний раз?

- Сейчас соображу... Сразу после двенадцати, когда объявили перерыв, я отправился к себе в комнату и заснул. Но в двенадцать она была тут.

- Конечно, ведь как раз в канун перерыва мы репетировали сцену между Тортилой и Дуремаром, - вспомнил постановщик Cвятославский.

- Значит, после двенадцати вы ее не видели? - констатировал Буратино-Дубов. Дуремар-Грымзин кивнул. - Может, кто-нибудь видел госпожу Грымзину?

Присутствующие молчали. Наконец, заговорила Мальвина - поэтесса Софья Кассирова:

- Я обычно помогала ей надевать костюм Тортилы - ну там, панцирь, ремешочки, шнурочки, завязочки и все такое. Словом, снять или надеть такой наряд без посторонней помощи просто невозможно. Вот я подумала, что...

- Очень дельное замечание, - отметил Дубов. - Спасибо вам, уважаемая Мальвина, за то, что подумали. Это значит, что далеко отсюда уйти она вряд ли могла. Опыт и интуиция говорят мне, что госпожа Грымзина очень скоро найдется.

- К сожалению, мы не можем целиком положиться на вашу интуицию, коллега, - возразил Столбовой. - Мы стоим перед фактом, что среди нас нету нашей уважаемой Тортилы, то есть Лидии Владимировны.

- Господа, я уверен, что моя жена раньше или позже найдется, - заговорил Грымзин. - Однако я считаю, что спектакль, который мы так долго готовили, ни в коем случае не должен ставиться под угрозу. Мы должны продолжать репетицию во что бы ни стало.

- Да! - задумчиво промолвил Cвятославский. - Великий Паганини играл на одной струне, и мы тоже будем играть, что бы ни встало. Объявляю перерыв на пять минут, чтобы обдуматься мозгами, кого я вставлю в Тортилу.

x x x

 

Дубов ходил взад-вперед по коридору, обдумывая создавшуюся обстановку. Ему очень хотелось посоветоваться с Надей Чаликовой, однако той не было видно. Вдруг сыщик увидел, как за дверью, ведущей на «черную» лестницу, мелькнул рыжий хвост. Буратино подкрался поближе и увидел, как лиса Алиса закуривает «Мальборо». В маске это было довольно сложно.

«Странно, вроде раньше она никогда не курила, - подумал Дубов. - Или это тоже предусмотрено ролью?». Буратино на цыпочках подошел поближе и сзади закрыл ей глаза ладонями:

- Наденька, угадайте, кто я!

Однако, к удивлению Василия, лиса Алиса дико заверещала и, оттолкнув

Буратино, побежала вверх по лестнице. Дубов пожал плечами и побрел назад в гостиную.

В гостиной уже продолжалась репетиция. Cвятославский, стоя на сцене, сообщал, что он надумал в вопросе с Тортилой:

- Если госпожа Грымзина не возвернется взад в товарном виде, то придется вводить заменителя. Вернее, совместителя. В общем, дублера. И этим совместителем будет... - Режиссер на минуту глубоко задумался. - Им будет Карабас-Барабас!

- Простите, не понял. - Карабас-Барабас, он же газетчик Романов, только что вошел в гостиную и стоял в задних рядах, опершись руками на спинку стула. По замыслу режиссера, он был одет в полувоенный френч а ля Фидель, на спине коего красным мелом было начертано: «Социализм или смерть!». - Что, я должен буду играть и Карабаса, и Тортилу?

- А что тут такого? - удивился Cвятославский. - Карабаса будете играть с бородой, а Тортилу без.

- Но я ведь вам сто раз говорил, что борода у меня настоящая! - воскликнул господин Романов, поглаживая длинную седоватую бороду.

- Значит, будем дифференцировать роль иначе, - не растерялся Cвятославский. - В Карабасе вам повесят на бороду табличку с буквой «К», а в Тортиле - с буквой «Т». Это будет новая буква в искусстве!

- Ну, нечего делать, - вздохнул Карабас Барабас. - Искусство тоже требует жертв, не только социализм, туды его в качель.

А режиссер тем временем вдохновенно бормотал:

- Да-да, я так вижу. Это будет совершенно новая концепция: Тортила как второе альтер эго Карабаса, единство в борьбе противоположностей... Внимание, господа! - очнулся Святославский. - Репетируем нападение Алисы и Базилио на Буратино. Все в сборе?

В сборе были все, кроме лисы Алисы.

- Она курит на лестнице! - вспомнил Буратино. - Пойду позову.

x x x

 

Бездыханное тело лисы Алисы лежало на площадке «черной» лестницы, а вокруг испуганно толпились актеры. Инспектор Столбовой, то и дело откидывая мешавшие ему рукава пьеровского кафтана, изучал обстоятельства происшествия и пытался зафиксировать отпечатки пальцев, в то время как детектив Дубов со скорбно снятым бумажным колпаком отгонял любопытствующих:

- Господа, не толпитесь, не мешайте следствию.

- Как жаль, что среди нас нет медиков, - вздохнул Столбовой. - А то

я даже не могу с точностью определить, имеет ли место летальный исход.

- Я вызвал «скорую», - откликнулся Дуремар-Грымзин. - Обещали прибыть.

- Пока я установил только то, что ее ударили по голове каким-то тяжелым тупым предметом, - продолжал инспектор. - Более точно определит судебная экспертиза. Господин Ибикусов, я уважаю вашу вторую древнейшую профессию, но отойдите от пострадавшей... Господа, пожалуйста, возвращайтесь в зал, нам надо будет обсудить, что делать дальше.

Ибикусов-Базилио нехотя покинул место происшествия, но в зал не пошел. Присев на стул в конце коридора, он извлек мобильный телефон (иногда он то ли по ошибке, то ли с умыслом называл его «могильным телефоном») и связался с дежурным по редакции газеты «Кислое поле».

- Даю материал срочно в утренний выпуск. Заголовок - «Так развлекаются наши миллионеры». На вилле небезызвестного банкира Грымзина, где идет генеральная репетиция завтрашнего благотворительного спектакля «Золотой ключик», происходят упоительные вещи. Сначала бесследно пропала хозяйка дома Лидия Владимировна. Скорее всего, за нее будет потребован выкуп - что ж, господину Грымзину придется расстаться с частью неправедно захапанных народных денег. А если он пожадничает, то похитители будут Лидию Владимировну бить, насиловать, а в конце концов убьют, чтобы вновь изнасиловать, отрезать уши, а труп бросить на диком пустыре на поругание ястребам-стервятникам. Но на этом события не закончились. Подверглась зверскому нападению исполнительница лисы Алисы, чье подлинное имя пока не разглашается. Ее ударили на лестничной клетке по голове, и я сам видел, как ее хладеющая кровь вперемешку с мозгами стекала по ступенькам медленной лавиной, грозящей затопить весь наш город волной насилия и смерти. Записали? Как только появятся новые сообщения, я тут же выйду на связь.

Ибикусов сунул телефон в карман и поспешил в гостиную.

x x x

 

Актеры-исполнители сидели где попало на зрительских стульях, а на сцене находились постановщик Святославский и хозяин дома банкир Грымзин. Первый, сидя верхом на стуле, отсутствующе глядел в потолок, а второй, размахивая дуремаровским сачком, нервно расхаживал по сцене.

- Господа, мы должны решить, как нам быть, - говорил Грымзин. - Происходит что-то непонятное и опасное. Но этими вопросами займутся правоохранительные органы, а мы должны решить со спектаклем. Продолжать репетицию или отменить представление на фиг?

- Ни в коем случае! - заявил папа Карло. - Алкоголики,

гомосексуалисты и педофилы пытаются сорвать спектакль, но мы должны

показать, что не поддадимся ни на какие провокации!

- Я согласен, - поддержал Буратино. - Но следует соблюдать меры предосторожности: держаться всем вместе - уединяясь в отдаленных закоулках, мы только будем действовать на руку преступнику.

Тут постановщик перевел взор с потолка на грешную землю:

- Я решил ввести еще одну перестановку в ролях. По моему новому концептуальному замыслу Мальвина переводится в Алису, а роль Мальвины придется взять на себя самому мне.

- Как так! - изумилась Мальвина, она же поэтесса Софья Кассирова. - Разве я смогу так быстро перестроиться?

- Ничего страшного, - откликнулся Святославский. - Вы создадите объединенный синтетический образ Алисы, совокупляющий лучшие черты обеих персонажек. А я попытаюсь воплотить образ Мальвины, одухотворенный творческими наработками своей недюжинной кинорежиссерской натуры...

- Но что мне надеть? - прервала размышления режиссера Софья Кассирова.

- Наденьте что-нибудь красно-коричневое, - распорядился Святославский. - Это концептуально важно.

- Да, конечно, надо пошарить в гардеробе Лидии Владимировны, - вздохнул Дуремар.

- Перерыв десять минут! - объявил режиссер, после чего вместе с Кассировой и Грымзиным отправился переодеваться.

x x x

 

Инспектора Столбового в коридоре поджидал сыщик Дубов. Он нервно сжимал в руках бумажный колпак.

- Егор Трофимович, за всеми этими событиями я совсем забыл об одном обстоятельстве. Когда во время перерыва я случайно заглянул в большую залу, там не было часов. Они не отражались в застекленной картине.

- Это те электронные часы, которые висят над дверью? - насторожился Столбовой.

- Да. Вы - второй человек, которому я сообщаю об этом обстоятельстве.

Первым, то есть первой была Надежда Чаликова...

- Кто?!

- Да-да, та самая, московская журналистка. Именно она должна была

исполнять роль лисы Алисы.

- Постойте, Василий Николаевич, так это, значит, ее...

- В том-то и дело. Она просила никому не раскрывать ее имени, я только

вам, как должностному лицу. Все это превращается в какой-то клубок загадок: часы пропадают, потом возвращаются на место, исчезает хозяйка дома, далее нападение на Чаликову. - Дубов глубоко задумался. - Я даже не знаю, кого подозревать.

- Но какие-то соображения у вас есть? - с надеждой спросил инспектор.

- Увы, - сокрушенно развел руками детектив. - Или преступник

скрывается где-то в особняке, или он - один из нас. Второе мне представляется более вероятным, хотя я не вижу логического объяснения подобных действий. Если кому-то понадобилось похищать Лидию Владимировну, например, с целью выкупа, то время и место выбраны на редкость неудачно - в доме, переполненном потенциальными свидетелями.

- А что, если таким свидетелем как раз и оказалась Чаликова? - осенило Столбового.

- Все может быть, - с сомнением произнес Дубов. - Но кто преступник? Все мы - добропорядочные и законопослушные граждане, и оттого поиски еще более осложняются. Вот разве что Софья Кассирова... Но одно дело - мелкие махинации, а совсем другое - та уголовщина, с которой мы столкнулись. - Детектив на минутку задумался. - Знаете, Егор Трофимович, чисто интуитивно я чувствую, что хотя оба происшествия, и исчезновение хозяйки, и покушение на Чаликову, как-то связаны между собой, но за ними стоят разные люди.

- Сомневаюсь, - пожал плечами Столбовой. - Мне кажется, в доме орудует опасный маньяк, таящийся где-то в закоулках. Дом ведь старинный, тут есть где спрятаться.

- Возможно, вы правы, - не стал спорить Дубов. - Но одно мне совершенно ясно - на этом сюрпризы не кончатся.

x x x

 

Своего рода сюрпризом стало появление новых лисы Алисы и Мальвины - то есть поэтессы Кассировой и постановщика Cвятославского. Их вид вызвал замешательство в публике. И немудрено: на пышные телеса поэтессы был героически натянут белый купальник в крупный коричневый горошек. Подвязки красных чулок глубоко врезались в, мягко говоря, полные ноги. И в довершение всего сзади, извините за выражение, в районе пышных ягодиц, свисал песец, срочно перекрашенный под лису. Сам же Святославский просто утопал в кружевах обильного платья Мальвины с широкого плеча поэтессы Кассировой. Таким образом, из всего этого крепдешинового великолепия в самых неожиданных местах торчали худенькие ножки в белых гольфах с помпонами и не менее худенькие ручки, украшенные массивными браслетами. И если рембрандтовские формы поэтессы вызывали восторг у господ, то пикассовские конечности режиссера - сочувствие у дам.

- Давайте еще разок резво пробежимся через сцену искушения Буратино лисой Алисой и котом Базилио, - предложил Cвятославский, когда присутствующие должным образом оценили наряды Мальвины и Алисы.

На сцену вновь взошел Буратино-Дубов с оттопыренными от пяти золотых карманами. Там его встретили Алиса и Базилио. Софья Кассирова декадентски закатила очи и замогильным голосом возвестила:

- Когда я в позапрошлой жизни была возлюбленной жреца Омона в древнем Египте, то ходила по брегам священного Нила у подножия пирамид...

- Пожалуйста, ближе к делу, - попросил Буратино, заметив, что инспектор Столбовой подает ему какие-то знаки.

- О Буратино, не хочешь ли ты в Кислоярске построить себе пирамиду? - со страстными придыханиями вопросила Алиса.

- Хочешь ли ты заиметь верблюда, гардероб золотых одеяний и свой канал телевизионный? - в тон Алисе подстроился Базилио.

- Еще как хочу! - завопил Буратино.

- Тогда подойди к берегам священного Нила, - вдохновенно продолжала

Алиса, - и, произнесши заветную фразу, Oмона жреца заклинанье, дождись, когда на поверхность всплывет крокодил священный, и кинь ему в пасть золотые монеты...

- A если не кинешь, - подхватил Ибикусов, - то крокодил на тебя набросится и вонзит свои страшные зубы в трепещущую плоть, и хрустнут твои косточки, и кровь оросит воды священного Нила!..

На сцене появился Сверчок-Ерофеев:

- А еще лучше - сходи в турагентство... то есть нет, в меняльную лавку и обменяй их по курсу один золотой за шесть серебряников.

- Идемте скорее, не терпится мне получить дивиденды! - И Буратино побежал со сцены.

- Какая страсть! - похвалил Святославский. - Отныне я ничуть не сожалею, что мне вынуждилось поменять исполнительниц.

Дубов тем временем принимал из рук инспектора Столбового бандероль, адресованную Буратино.

- Охранник сказал, что этот пакет ему принес какой-то человек в темной одежде и с закрытым лицом, - сообщил Столбовой.

- Очень интересно, - пробормотал Буратино, снимая обертку.

- Погодите, а вдруг там бомба! - предостерег Пьеро-Столбовой.

- Нет, вроде бы не тикает, - ответил Дубов, поднеся пакет к уху. -

Но давайте все же выйдем в коридор.

В коридоре он осторожно снял обертку и развернул картонную коробку. Там оказалось настольное поворачивающееся зеркало.

- Что за чепуха! - пожал плечами Столбовой, вертя в руках вещественное послание. - Что это значит?

- Очередной сюрприз, - спокойно ответил Дубов. - И, разумеется, не последний.

- Может, задержать доставщика, если он принесет еще одно послание? - неуверенно предложил Столбовой.

- Ни в коем случае! - воскликнул Дубов. - Наверняка его прислал человек, который хочет помочь нам, но в то же время остаться анонимным. Мы должны догадаться, какой смысл несет в себе зеркало, и это поможет нам установить истину.

- А если это наоборот - попытка увести нас от истины? - возразил Столбовой.

Дубов не успел ответить, так как в этот миг в коридоре нетвердой походкой появился доктор Серапионыч в заляпанном белом халате, а следом за ним - двое санитаров.

- Владлен Серапионыч, беда! - вполголоса сказал Дубов, проводя доктора и санитаров к Наде. - Пострадавшая в тяжелом состоянии, может быть уже и мертва... - На всякий случай детектив не стал уточнять, кто скрывается под лисьей маской.

- Сейчас посмотрим, - пробормотал Владлен Серапионыч. - Да, Василий Николаич, экзитус леталис. Забирайте! - кинул он санитарам.

- Постойте, доктор, ведь вы даже не пощупали пульс, - удивился Столбовой.

- Мертвая, мертвая, и щупать нечего! - отрезал доктор. Санитары уложили Надю на носилки и понесли к выходу, а Буратино с повлажневшими глазами отвернулся к стене.

- Ничего, все там будем, - привычно утешил его доктор Серапионыч и двинулся вослед санитарам.

Пьеро-Столбовой положил руку на плечо Дубову:

- Василий Николаевич, примите мои искренние соболезнования. Я знаю, как много Надежда значила для вас...

- Спасибо, Егор Трофимович, вы меня всегда понимали, - искренне ответил Дубов. - Но теперь перед нами стоит извечная задача: что делать?

- Искать, кто виноват, - ответил Егор Трофимович. - И еще - продолжать репетицию.

- Да, конечно, - грустно пробормотал сыщик. - Я должен сыграть спектакль, - Василий тяжело вздохнул, - в память о ней...

На входе в зал их перехватил Дуремар-Грымзин. В руке он держал нераспечатанный конверт большого размера без штемпелей и марок, но адресованный Дуремару.

- Это пришло пять минут назад, - торопливо сказал банкир. - Позвонили в калитку, но когда охранник вышел, никого не было, только в почтовом ящике это послание...

- Весьма занятно, - промолвил сыщик, осторожно раскрывая конверт. Там оказались детские комиксы о черепашках-ниндзя.

- Что это значит?! - побледнел Грымзин, чуть не выронив сачок.

- Понятия не имею! - искренне пожал плечами Дубов.

- А я, кажется, догадываюсь, - чуть улыбнулся Столбовой. - Скорее

всего, кто-то хочет дать знать, что Лидия Владимировна жива. Вот если бы они прислали пакетик с черепаховым супом или черепаховую же гребенку...

Тут в коридоре появился охранник.

- Хозяин, вам тут еще одно послание. - С этими словами он протянул

господину Грымзину пакет, также адресованный Дуремару, но более напоминавший бандероль. Трясущимися руками банкир развернул бумагу, и на свет вышла книга Избранных произведений В.И. Ленина по вопросам марксистской экономики. Из фолианта торчала закладка - однодолларовая банкнота.

x x x

 

На сцене шла репетиция очередного эпизода: режиссер-постановщик Б.

Святославский, по нужде вошедший в роль Мальвины, воспитывал Буратино.

- Буратино, я тебе загадаю задачку, на которую ты должен найти верное решение, - менторским голосом говорила Мальвина, сомнамбулически бродя по сцене. - Ее мне загадали служители Кислоярского храма кришнаитов, когда я пришла к ним за духовной вегетарианской пищей. Они мне сказали: «Харе Кришна, дорогая Мальвина! Если ты отгадаешь загадку, то получишь талончик на постоянный доступ к нашему супу, а если не отгадаешь, то будешь отлучена от живой пищи разума и желудка». И, чтобы не впасть в духовный глад, я была вынуждена напрячь все свои гениальные мозги и найти ответ на поставленный вопрос...

Дубов-Буратино не особо вникал в монолог Мальвины, так как его мысли витали в несколько иных сферах. Детектив вертел в руках зеркальце из таинственной посылки и печально бормотал себе под нос:

- Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи: Кто похитил черепаху? Как с лисою дал я маху? Кто часы, скажи, снимал? Кто посланья присылал? Расскажи мне честно, смело, как распутать это дело? Да поведай без затей - кто тут главный лиходей?

Дубов медленно поворачивал зеркало, и в нем попеременно отразились:

лепной потолок гостиной, хрустальная люстра, затем - столь занимавшие сыщика электронные часы, показывающие уже 4.25 ночи, потом - дверь и, наконец, зрительный зал.

x x x

 

Святославский решил еще разок пробежать сцену на пруду - с наполовину обновленным составом исполнителей. Это обстоятельство наложило свой отпечаток и на диалог персонажей. В отличие от первой Тортилы - Лидии Владимировны Грымзиной, указывавшей Дуремару на экологические последствия его действий, новая Тортила, она же по совместительству Карабас-Барабас, она же редактор «Кислого флирта» господин Романов, сразу взяла быка за рога.

Небрежно развалившись в кресле и закинув ноги на стол, Тортила заявила:

- Давай, Дуремуля, без сантиментов. Как говорил старик Адам Смит, деньги - товар - деньги. Сматывайся с моего пруда - и получишь свое золотце.

- Какое золотце? - не понял Дуремар.

- Ну, золотой ключик, - уточнила Тортила. - Впрочем, тебе,

жадненький мой, придется еще и кой-чего доплатить.

- Сколько? - побледнел Грымзин и машинально полез в карман за чековой книжкой.

- Да не здесь, - досадливо махнула бородой Тортила.

- А где? - пролепетал Дуремар.

- Выйдешь из своей лачуги, повернешь направо, там тебя будет ждать

одна лягушка, ей и отдашь. А взамен получишь свое золотце. То есть, пардон, золотой ключик. И без глупостей! - прикрикнула Тортила вослед уходящему со сцены Дуремару. - А то отдам его Буратине.

- Эврика! - вдруг раздался в гостиной чей-то вопль. Все вздрогнули. Крик исходил из последнего ряда партера, где в курточке и колпачке Буратино гляделся в зеркальце частный детектив Василий Николаевич Дубов.

Cвятославский, поправляя голубой парик, подошел к детективу:

- Вы нашли новый путь интерпретации роли?

- Нет, я нашел путь к чему-то более важному, - понизив голос, ответил

детектив. - И хотел бы кое о чем вас попросить...

x x x

 

После репетиции очередного эпизода режиссер-постановщик вышел на сцену и провозгласил:

- Милые господа, нам, а в нашем числе и моей творческой индивидности, требуется передыхание. А посему объявляю часовой антракт для проветровки зала и мозгов. Сбор здесь в пять сорок пять, и прошу не опаздывать.

Артисты со вздохом облегчения потянулись к выходу. Последним, опираясь на сачок, залу покинул хозяин дома банкир Дуремар-Грымзин. Уходя, он аккуратно выключил свет и закрыл дверь на ключ. И никто, кроме инспектора Столбового-Пьеро, не заметил кончика колпачка, торчащего над стульями в последнем ряду зрительного зала.

x x x

 

Особняк главы банка «ГРЫМЗЕКС» погрузился в сон. Но спали не все. Например, что делал запертый в главной зале детектив Дубов, не знал никто - даже инспектор Столбовой, которого он попросил подежурить в коридоре.

Пристроившись на стуле, Егор Трофимович пытался читать драматическую поэму Софьи Кассировой «Нильскaя рапсодия», изданную за счет автора отдельной брошюрой в местном издательстве «СВЕТОЧ». С трудом пробираясь сквозь туманные и таинственные образы этой незаурядной поэмы, Столбовой пытался вникнуть в монолог лирической героини поэмы:

«Жрецу Омона помоляся в храме,

Направилась я к Нилу в ближний путь,

Где Аллигатор острыми зубами

Ласкал мою девическую грудь».

 

Жрец Омона ответствовал ей:

«Я крокодилов пас в лугах

На топких Нильских берегах.

А Крокодил жевал сапог -

Наверно, я бы так не смог».

 

Буквы запрыгали перед глазами Егора Трофимовича, и он забылся в тяжкой полудреме. Ему виделся страшный крокодил, уволакивающий черепаху Тортилу в топкие пучины.

От этих кошмаров инспектора освободил голос господина Романова, совмещавшего Карабаса Барабаса и Тортилу.

- Вы так стонали, - озабоченно говорил порноиздатель. - Я уж решил, что и с вами что-то случилось.

- А, нет, ничего, - пришел в себя Столбовой. - Спасибо, что разбудили.

- А у меня к вам дело. - Господин Романов извлек из-под бороды небольшой пакетик, адресованный Карабасу Барабасу. - Это мне только что передал охранник, будто бы кто-то принес и оставил у входа. Я решил сам не открывать, а только вместе с вами.

- Правильно решили, - одобрил Столбовой. - Вскрывайте.

Карабас Барабас снял обертку и открыл скрывавшуюся под ней картонную

коробочку. Через миг ампирные стены коридора огласились не совсем нормативной лексикой - так адресат откликнулся на действие мышеловки, спрятанной в коробочке. Столбовой, подтянув пьеровские рукава, помогал Романову освободить палец из капкана.

- Что за глупые шутки! - прорычал Карабас, потирая бородой пострадавший палец.

- Это нам предстоит выяснить, - невозмутимо ответил инспектор.

x x x

 

Ровно без четверти шесть утра господин Грымзин открыл дверь гостиной и впустил туда актеров. Первым, что они увидели, был Буратино, сладко спавший на сдвинутых стульях. От голосов Дубов проснулся:

- А? Что? Да, я тут малость заснул. А что делать - всю ночь на ногах...

- Господа, приступаем к репетированию последней и заключительной мизансцены, - возвестил Святославский. - Не забудьте, что она несет на себе главный груз экзистенциально-концептуальной невостребованности...

Пока режиссер развивал свои гениальные идеи, Столбовой уединился с Дубовым и сообщил о последнем сюрпризе - мышеловке для Карабаса.

- Еще одна загадка? - задумался детектив. - А может, наоборот - все потихоньку начинает становиться на свои места?

- А как ваши успехи, Василий Николаич? - поинтересовался Столбовой.

- О, мои успехи! Мои успехи, Егор Трофимыч... - Но рассказать о своих

успехах Дубов не успел, так как режиссер попросил Буратино и Пьеро приготовиться к выходу на сцену.

А на сцене перед картиной горящего очага понурясь сидели Папа Карло и Джузеппе - Сизый нос. Папа Карло чинил шарманку и привычно бормотал:

- Хочешь - не хочешь, а жить надо... И еще руководить антиалкогольным обществом, и вести борьбу с гомосексуальными меньшинствами, засевшими в высших эшелонах власти... Говорят, есть одна страна на свете, где ветераны творческих профессий живут в покое и довольстве на одну пенсию, и им не приходится таскаться по дворам с шарманкой...

- Но эта страна - явно не Кислоярская Республика, - ехидно вставил Сизый нос.

- А где она, эта страна? - горестно вздохнул Папа Карло.

Но Джузеппе не успел ответить, так как дверь в залу медленно

раскрылась, а следом за ней широко раскрылись рты и глаза всех

присутствующих, ибо на пороге, шатаясь, как тростник на ветру, возникла первая лиса Алиса - не совсем невредимая, но все-таки живая. Она была все в том же лисьем костюме, в котором ее застигла смерть, но с накинутым поверх него грязным белым халатом.

- Наденька, это вы! - Детектив Дубов подбежал к Алисе и бережно усадил ее в кресло.

- Это ужасно, - прошептала Надя. - Последнее, что я помню - как получила чем-то тяжелым по голове. А потом... - Алиса задрожала и откинулась на спинку кресла. - А потом, уже там... там...

- В морге? - подсказал Буратино.

- Так это был морг!.. О, боже мой...

- Ну, и что