Да, вы правы, перейдем сразу к делу, - согласился Дубов. - A

вопрос у меня к вам такой: что представляет собой газета «Панорама»?

- O, ну это газета со славным боевым прошлым, - в голосе Губина-Раскатайского послышались издевательские и вместе с тем уважительные нотки. - В свое время за поддержку последнего путча и лично товарища Разбойникова ее чуть было не прикрыли, но каким-то образом все обошлось.

- A сейчас?

- A сейчас это главный орган левой оппозиции. И хотя редактором там

некто господин Швондер, человек вроде бы приличный и весьма широких взглядов, но мне кажется, что он просто прикрывает своей благородной лысиной самые темные силы нашего общества.

- Почему вы так считаете?

- Слухами, дорогой Василий Николаич, земля полнится. Я-то уже отошел

от газетных дел, но вы сползайте как-нибудь на досуге в наш Дом печати и потусуйтесь с журналистами - такое услышите, что аж волосы дыбом встанут.

- Что ж, когда-нибудь так и сделаю, - сказал Дубов. - Но вернемся к «Панораме». Как я понял, в ней тон задают фанаты Александра Петровича Разбойникова. A нет ли там людей, связанных с ним лично?

- C ним лично? - задумался Губин. - Знаете, так сразу и не скажешь... Хотя погодите. Есть там некая корреспондентка по имени Инесса Харламушкина. Не знаю, правда это или нет, но поговаривают, будто она состояла с Петровичем, так сказать, в любовной связи.

- Ну что ж, поимеем это в виду. Спасибо за информацию, Миша, уверен, что ваши сведения мне помогут.

- В чем?

- Пока еще не знаю. Но в чем-то очень важном.

x x x

 

Как это нередко случалось с Василием, он засиделся у себя в конторе допоздна, а едва собрался отправляться домой - то есть в особняк вдовы Софьи Ивановны Лавантус, где с недавних пор снимал верхний этаж - как зазвонил телефон. Детектив нехотя снял трубку:

- Дубов у аппарата.

- Василий Николаич? - раздался в трубке хорошо знакомый сыщику голос

доктора Владлена Cерапионыча. - Не хотите подъехать ко мне в морг?

- Зачем? - удивился Дубов.

- O, ну ко мне тут одну прелестнейшую покойницу привезли. Вернее,

подкинули прямо под дверь. И знаете, кто она? Сама госпожа Глухарева.

- Кто-кто? - не расслышал детектив. - Что за госпожа Лопарева?

- Да нет, не Лопарева, а Глухарева, - поправил доктор. Знаете, птичка

такая есть - глухарь. В лесу живет.

- Ах, Глухарева! - сообразил Василий. - Это случайно не Анна Сергеевна, которая пресс-секретарь нашего президента?

- Она самая, - вздохнул Cерапионыч. - Я уж собирался сообщать в милицию, а потом подумал - позвоню-ка сначала вам. Очень уж покойница хороша...

- Выезжаю сию же минуту! - деловито сказал Дубов.

x x x

 

«Птица такая - глухарь, - думал Василий, на предельно допустимой скорости гоня свой синий «Москвич» по сонным улицам Кислоярска. - Глухарь, а также тетерев, фазан, куропатка, вальдшнеп... Погодите-погодите: покойная Анна Сергеевна Глухарева и мифическая A.C. Куропаткина из сто двадцать второго абонентного ящика - нет ли тут какой связи?..»

Однако додумать эту мысль Василий не успел, так как добрался до мрачного здания городского морга, которым заведовал его приятель доктор Cерапионыч, с радостным возбуждением поджидавший его прямо на полуобвалившихся ступеньках морговского крылечка.

- A покойница-то ожила, - не то с радостью, не то с сожалением сообщил доктор детективу. - Я уже собрался приступать к вскрытию, как почувствовал, что она еще дышит. Сначала сделал искусственное дыхание, но это ее в сознание не привело. Тогда я решился применить радикальное средство - понюхать жидкости из своей скляночки. Думаю - либо совсем помрет, либо оживет. И знаете, ожила!

За столь милыми разговорами они вошли в Святая Святых серапионычева

хозяйства, где на разделочном столе лежала мнимая покойница -

пресс-секретарь президента Республики Анна Сергеевна Глухарева, яркая

блондинка в изодранном платье, из-под которого проглядывало черное белье.

- Ну, Анна Сергеевна, что стряслось? - ласково спросил Дубов, подсаживаясь рядом. - Я хотел бы немного поговорить с вами до милиции.

Собравшись с силами, Анна Сергеевна полушепотом сказала:

- Пожалуйста, не сообщайте в милицию.

- Ну, как хотите, - не особенно удивился Дубов, - но хотя бы со мной

попытайтесь быть совершенно откровенны.

- Хорошо, я вам откроюсь, - прошептала Глухарева. - Они меня повесили, а потом изнасиловали...

- Кто - они? - перебил Василий. Увидев, что Анна Сергеевна вся дрожит, он снял с себя пиджак и накинул на нее.

- Благодарю вас... Это был Железякин и с ним еще какие-то головорезы.

- Тот самый Железякин?! - чуть не вскочил Дубов. Удивление детектива

было вполне понятно и объяснимо - Феликс Эдуардович Железякин в советские времена возглавлял Кислоярское районное отделение КГБ, а затем, если верить слухам, «приватизировал» часть секретных документов этой организации и шантажировал ими кислоярцев, имевших несчастье когда-то сотрудничать с тайными службами. Официально же Феликс сделался бизнесменом и совладельцем ряда предприятий общепита, в том числе и небезызвестного ресторана «Три яйца всмятку».

- Да, тот самый Железякин, - прикрыв глаза, произнесла Анна Сергеевна. - Он явился ко мне домой и велел ехать с ним.

- И вы так легко согласились?

- A что оставалось делать? Мне приходится не только ездить с ним, но и

выполнять разные поручения. И даже делить с ним ложе... Ах, как это мерзко!

- В глазках Анны Сергеевны загорелся романтический огонек.

- O причинах вашей зависимости от Железякина я спрашивать не стану, - деликатно сказал Василий. - Сейчас меня интересуют самые последние события. Итак, Железякин заставил вас сесть к нему в машину?

- Да. Но прежде чем мы поехали, он завязал мне глаза, и с того момента я уже ничего не видела.

- Действительно, труп был с завязанными глазами, - подтвердил Серапионыч и протянул Василию кусок материи.

- Брезент, - определил сыщик. - A вот и метка... о, да это же эмблема Кислоярского Сбербанка! Уж не из того ли самого мешка, что был похищен в сберкассе? И если это та же шайка, то вы, Анна Сергеевна, еще хорошо отделались.

Доктор осторожно кашлянул:

- Василий Николаич, я тут подумал - может быть, это вам пригодится. Если бы Железякин куда-то увез Анну Сергеевну с намерением лишить жизни, то не стал бы завязывать глаза. Значит, решение повесить ее, а потом изнасиловать пришло уже там, на месте...

- Да, спасибо, - кивнул Дубов. - Это очень дельное замечание. Так вам, значит, завязали глаза, и вы поехали?

- Поехали, - через силу продолжала Глухарева, - но по дороге в машину подсели еще несколько человек.

- Сколько и что за люди?

- Н-не знаю. Кажется, их было трое. Двое мужчин и одна женщина.

«Уж не участница ли нападения на сберкассу?», смекнул Дубов. A вслух

спросил:

- Может быть, их голоса были вам знакомы? Например, голос женщины?

Анна Сергеевна на минутку задумалась:

- Знаете, кажется, я даже не слышала ее голоса. Но и в машине, и... и потом все время ощущала запах дешевой косметики.

- Похоже, мы вышли на след опасной банды, - радостно потер руки Василий. - Скорее бы разделаться с тем делом и заняться этим.

- C каким тем делом? - поинтересовался Серапионыч.

- A, пустяки, - уклонился от прямого ответа Дубов. - Егор Трофимыч

тут подкинул одно деликатное заданьице... Ну хорошо, не будем отвлекаться.

Значит, Железякин и те трое над вами надругались, а потом повесили...

- Нет-нет, сначала повесили, а потом надругались, - поправила Анна Сергеевна, и ее лицо расплылось в мечтательной улыбке.

- И где это произошло?

- В каком-то затхлом помещении. Помню, там очень неприятно пахло

бензином и, по-моему, машинным маслом.

- И как вы думаете, это происходило в Кислоярске или где-то за городом? - продолжал расспрашивать Василий.

- Трудно сказать, - после долгого молчания проговорила Анна Сергеевна. - Но ехали мы довольно долго.

- И как ехали? В смысле, ровная была дорога, или вас все время бросало из стороны в сторону?

- Знаете, сначала ехали очень плавно, потом началась тряска, потом опять ровно, потом еще немного как по колдобинам, а уж потом меня вытащили из машины и повели в то мерзкое помещение. - Анна Сергеевна в изнеможении откинулась на койку.

- Анна Сергеевна, если вам трудно говорить, то закончим нашу беседу в другой раз, - поспешно предложил Дубов.

- Нет-нет. - Глухарева приподнялась. - Мне уже лучше. И я все расскажу вам! Только прошу вас, пусть все это останется между нами. И вас, доктор, тоже прошу...

- Как вам будет угодно. Анна Сергеевна, а известно ли вам, за что они решили вас убить?

Еще немного помолчав, Глухарева ответила:

- Знаете, всему своя мера. Да, я оказывала Феликсу услуги, и отнюдь не мелкие, но когда он зашел уж слишком далеко... - Анна Сергеевна замолкла.

- Насколько далеко? - заинтересовался не только Василий, но даже и доктор Серапионыч.

- Он потребовал, чтобы я... Нет, не спрашивайте! Я решительно отказалась. И тогда он пригрозил, что это плохо кончится. И так оно и кончилось.

- Пока еще ничего не кончилось, - покачал головой Дубов. - На свободе четыре опасных преступника, на совести которых, кроме покушения на ваше убийство, еще и нападение на сберкассу. Так что расследование только начинается. Вы слышали, о чем они разговаривали?

- В машине они почти все время молчали, а в том страшном помещении говорили и вовсе что-то непонятное. Вы понимаете, в каком я была...

- Но хоть что-то вы слышали? Постарайтесь вспомнить, это очень важно.

Анна Сергеевна напрягла память:

- Знаете, я была в каком-то полубессознательном состоянии и сейчас даже сама не уверена, говорили ли они то, что я запомнила. Один из них вроде бы сказал, что всегда завидовал Ильичу и мечтал издавать «Искру» в Цюрихе, и теперь как никогда близок к осуществлению своей мечты. A потом другой сказал: «Надо ее убить, так как она слишком много слышала». Феликс ответил:

«Не надо, она и без того повязана крепко, нас не выдаст». Тот, другой, настаивал, что надо повесить, а потом изнасиловать. Тогда они постановили решить вопрос голосованием, и, как я поняла, двое были за, а один - против.

- Погодите-погодите, - перебил ее Василий. - Но ведь их же было четверо!

- Видимо, четвертый воздержался, - предположил Серапионыч.

- A что было потом - не помню, - закончила свой жуткий рассказ Анна

Сергеевна. - Очнулась только здесь.

- Да, странная история, - поставил диагноз Василий. - Анна Сергеевна, тут вам долго оставаться никак нельзя. Если вы можете встать, то я отвезу вас домой.

- Да, пожалуйста... - Анна Сергеевна с трудом поднялась со стола и, заботливо поддерживаемая доктором и детективом, побрела к выходу из морга.

x x x

 

O том, каким образом Анна Сергеевна попала в зависимость от Железякина и ему подобных, Дубов узнал позднее. Это произошло еще в студенческие годы, когда комсорг факультета застал ее за чтением запрещенных в то время трудов французского философа маркиза де Сада. Анне грозило исключение из комсомола, ДОCААФа, ОСВОДа и из института, более того, комсомольские вожаки грозились ославить ее как махровую антисоветчицу и извращенку. И тогда в жизни Глухаревой появился некий вежливый человек, обещавший избавить ее от неприятностей, но просивший за это некоторых услуг определенного свойства. Обычная в те годы история, но на дальнейшую судьбу Анны Сергеевны она положила столь тяжелый отпечаток, что вся ее жизнь пошла наперекосяк, хотя внешне она казалась счастливой и преуспевающей дамой.

x x x

 

Несмотря на беспокойную ночь, утром Дубов встал рано и вместо своей конторы отправился прямо в читальный зал городской библиотеки, где попросил подшивку «Панорамы» за последние несколько месяцев. Вспомнив, что господин Разбойников особо штудирует пятничные номера, Василий открыл газету за минувшую пятницу. Там ему сразу бросился в глаза очерк Инессы Харламушкиной «Крах антинародного режима», и детектив начал его пристально изучать. И первое, что его удивило и даже слегка задело - так это невнятность изложения и полное отсутствие смысла. Очерк начинался так:

«Дорогой читатель! Как говорил Иван Петрович Павлов, чтобы съесть собаку, я обязательно должен крепко обнять тебя и ответить на вопрос - люблю ли я животный мир по-прежнему? Все это, конечно, верно и бесспорно - ни один ученый, даже сам Дмитрий Иваныч Менделеев, еще не опроверг этих теорий крепче любого другого деятеля науки, и стремился сделать научные знания сильнее».

Поскольку и дальнейшие фразы не содержали ничего более-менее осмысленного, то Василий пришел к выводу, что это шифрограмма. Сначала он принялся читать первые буквы каждого слова, потом - последние, но смысла не прибавилось. Тогда он стал читать каждое второе слово, каждое третье, каждое четвертое и наконец - каждое пятое. И лишь тогда появился какой-то смысл.

Первый абзац зазвучал так:

«Дорогой Петрович, я люблю тебя по-прежнему и даже еще крепче и сильнее».

Овладев ключом, Василий быстро расшифровал всю статью, но кроме любовных излияний и сладостных воспоминаний о прежнем счастье она ничего не содержала. Сыщик отложил газету в сторону и погрузился в логические раздумья:

«Значит, через «Панораму» Харламушкина передает Петровичу свои любовные послания. Предположим, я - редактор Швондер. Стану ли я публиковать подобные бредовые статьи, не зная их истинного смысла? Естественно, нет. Вывод - господин Швондер знает или догадывается, кому они предназначены. A если знает редактор, то знают и все сотрудники «Панорамы» - там ведь тоже не дураки сидят, а способ шифровки больно уж примитивный... A давайте зайдем с другого конца. - Дубов достал блокнот и еще раз просмотрел список читаемых Разбойниковым газет. - Ну, с «Панорамой» понятно - идейно близкое издание. «Кислый флирт» - тоже объяснимо: он там один, без любви, без ласки, а тут хоть и не особо крутая, но все же эротика. «Кислоярская правда»? Ха, тут вообще вышла комедия. Эта газета лет пятьдесят была районным партийным органом, а в процессе приватизации ее на корню скупил некий капиталист, назначивший редактором свою единомышленницу, радикальную демократку. Так что теперь газета полна антикоммунистических и антинацистских материалов, но выходит под прежней «шапкой» - даже с орденом Трудового красного знамени. Ну, то, что эту газету Петрович читает, тоже можно объяснить - еще Суворов говаривал, что врагов надо изучать. Но вот какого дьявола ему в тюрьме «Газета для всех»?..»

Дубов откинулся на спинку библиотечного стула и уставился в давно не беленый потолок. «Газета для всех» существовала целиком и исключительно на рекламе и объявлениях. Если коммерческая реклама оплачивалась, как и в других газетах, в зависимости от страницы и занимаемой площади, то подать частное объявление было проще простого - для этого надо было купить газету, вырезать специальный талон, заполнить его и отослать в редакцию. И уже в следующем номере объявление о покупке, продаже, знакомстве, обмене и прочее и прочее, появлялось на страницах «Газеты для всех». Василий и сам не так давно подавал туда объявление, когда хотел по сходной цене приобрести для своей конторы подержанную, но в приличном состоянии мебель.

Детектив раскрыл «Газету для всех» - и застыл в растерянности:

страницы просто-таки пестрели объявлениями. Немного поразмыслив, Дубов нашел раздел «Переписка читателей» и прочел первое, что там было: «Привет, оболтусы! Хватит прикалываться, айда все в солнечный Кот д'Ивуар!». Поскольку смысла в этом послании Василий нашел не больше, чем поначалу в статье Харламушкиной, то принялся его старательно расшифровывать. Однако как он ни старался, ничего не получалось, кроме еще большей бессмыслицы.

Не пролил света и второй материал из «Переписки читателей» - стихотворный опус некоей Изауры Нижегородской: «Среди безумных звезд, среди комет, Бессмертный образ Твой припомнив снова, Я забываю, что Тебя уж нет, Но вечное Твое со мною слово...». Эти стихи также показались сыщику подозрительными в своей бессмысленности, однако и из них ничего извлечь не удалось.

Тогда Василий, несколько пав духом, взялся за третье послание - даже не ознакомившись с ним целиком, он стал привычно читать через слово, через три, через пять, в обратном порядке, но так и не найдя смысла, машинально пробежал в первозданном виде:

«Достопочтеннейший Сашульчик! Жди меня в четверг в полдень в привычном месте, и не забудь прихватить то, о чем мы договаривались. Твоя Мурка».

Дубов вскочил, как ошпаренный.

- Что с вами? - удивленно глянула на него пожилая библиотекарша.

- A, ничего, извините, - пробормотал Дубов и усиленно засоображал: -

«Как все просто! Сашульчик - это Александр Петрович Разбойников, четверг в полдень - это время, на когда заявлено интервью Чаликовой, привычное место - это тюремная камера, за несколько лет он к ней, должно быть, уж привык... A вот что он должен прихватить, хотелось бы мне знать?»

Василий еще раз внимательно прочитал послание, и как будто бы все сходилось, но все-таки что-то казалось ему не то чтобы странным - скорее, не совсем естественным. Наконец, он сообразил:

- Действительно, своеобразное сочетание: «Достопочтеннейший» - и «Сашульчик». A что если... - Детектив стал лихорадочно просматривать объявления и почти в самом конце «Переписки читателей» обнаружил следующий стихотворный опус:

«Достопочтеннейший дружище! Свою свободу возлюбив, Чтоб изменить свое жилище, То и во флирте будь правдив».

В глазах детектива загорелся охотничий блеск, как у гончей, взявшей след крупной дичи.

- Вот оно - «И во ФЛИРТЕ будь ПРАВДИВ»! - чуть не вслух воскликнул Дубов, подбежал к библиотекарше и потребовал выдать ему последние номера «Кислого флирта» и «Кислоярской правды». Та подивилась разнообразности интересов читателя, но газеты предоставила.

Василий начал с «Кислого флирта» - и, лихорадочно перевернув несколько страниц с полуобнаженными девицами в вызывающих позах, наткнулся на письмо в разделе «Нам пишут». Начиналось оно так:

«Достопочтеннейшая редакция! Хочу рассказать вам об одном случае из моей богатой журналистской практики. Однажды редактор попросил меня сходить в тюрьму и взять интервью у известного мафиози. Поначалу я не хотела туда идти, но потом согласилась». Далее в письме рассказывалось о том, каким любезным и интеллигентным человеком оказался этот мафиози и как между ними возникла взаимная симпатия, быстро перешедшая в страстную любовь. Изобразив в подробностях то, что произошло «прямо на жесткой тюремной койке» и описав ощущения от металлической кружки, пикантно покалывавшей ей спину во время любовных занятий, автор письма завершала: «Я не жалею, что так и не успела взять интервью у этого замечательного человека. Единственная моя печаль - это что следующей нашей встречи придется ждать еще десять лет, если не случится амнистия».

Дубов пожал плечами и развернул «Кислоярскую правду» - там,

разумеется, никаких девочек не было, а их место занимали солидные статьи,

доказывающие вредность теории и практики коммунистов и их

антидемократическую сущность. На одной из последних страниц детектив

наткнулся на заметку «Тайна, несущая смерть», начинающуюся словами:

«Достопочтеннейшие читатели! Если вам недостаточно того, что вы знаете о преступной деятельности этих мерзавцев-коммунистов, то вот вам еще одна история. В некоей латиноамериканской стране банда местных коммунистов при поддержке своих братьев-близнецов - местных неофашистов - задумала совершить переворот, чтобы свергнуть законного президента и ввергнуть народ в красно-коричневую пучину. Однако переворот, к счастью, не удался, и путчисты во главе со своим главарем, неким Альфредо Лопесом, загремели в тюрьму - туда им, сволочам, и дорога».

Далее в заметке столь же эмоционально рассказывалось, как некая молодая и честолюбивая корреспондентка пришла к нему в тюремную камеру якобы взять интервью, а на самом деле - чтобы передать от него записку товарищам, оставшимся на свободе. Передача произошла при любовном акте, во время которого Альфредо кричал на журналистке, как Фидель на Кубе - «Социализм или смерть!» - а содержала записка не более не менее как план покушения на президента государства и захвата в заложники представителя Международного валютного фонда. Но и для журналистки это «интервью» закончилось весьма плачевно: ее, как опасного свидетеля, соратники Альфредо Лопеса устранили, столкнув вместе с автомобилем в пропасть на горной дороге.

- Ну, ясно, - констатировал Дубов, ознакомившись с обоими опусами. - Способ передачи описан во всех подробностях. Но почему сразу в двух газетах? - Василий на минутку задумался. - Тоже объяснимо. Публикация частного объявления «для всех» - дело гарантированное, а вот напечатает ли газета письмо или заметку - это еще бабушка надвое сказала. Потому они и продублировали. Постойте-постойте, но ведь там... - Василий внимательно перечитал концовку «Тайны, несущей смерть». - Что, неужели они собираются убить Президента? И саму Чаликову?! Да уж, дело приобретает нешуточный оборот...

x x x

 

Весь в мрачных мыслях, частный детектив вернулся к себе в контору - но только он протянул руку, чтобы позвонить Столбовому и сообщить о последних новостях, как телефон зазвонил сам.

- Господин Дубов? - раздался в трубке незнакомый мужской голос. - Это с вами говорит генерал Курский.

- Да-да, слушаю вас, генерал, - отозвался Дубов. Он решительно не мог понять, что понадобилось от него ветерану Афганистана, живущему почти безвыездно на загородной вилле, предоставленной ему лет десять назад за заслуги перед Отечеством.

- Василий Николаич, не могли бы вы ко мне подъехать к обеду? - по-армейски косноязычно предложил генерал.

- Извините, но я очень занят, и даже не уверен, буду ли сегодня обедать вообще, - думая о чем-то своем, ответил Василий.

- Как вы понимаете, дело не только в обеде, - многозначительно добавил Курский.

- Да, я так и понял. Ну что ж, товарищ генерал, я знаю, что вы человек серьезный и без особой причины не стали бы меня звать на обед. Стало быть, ждите - буду.

x x x

 

Дубов ехал на «Москвиче» по Прилаптийскому шоссе и пытался припомнить, что ему было известно о славном земляке - генерале Курском. A известно ему было не очень-то много, вернее - почти ничего. Генерал Курский поселился в Кислоярске после ранения в Афганистане, в середине восьмидесятых годов, а еще через несколько лет ему предоставили в пользование особняк за городом. Краем уха Василий слышал, что раньше там находилась тайная база КГБ, и Феликс Железякин очень не хотел ее отдавать, но был вынужден это сделать под давлением городских властей. Еще детектив знал, что генерал живет в своей усадьбе почти безвыездно и что вместе с ним проживает его племянница, чьи родители много лет назад погибли при весьма странных обстоятельствах - об этом случае Василию как-то рассказывал инспектор Столбовой.

Проехав несколько километров, Дубов увидел знак «дорожные работы», хотя никаких дорожных работ не заметил - дорога была просто разрыта, и ехать приходилось очень медленно и осторожно. К счастью, зона «дорожных работ» скоро закончилась, и «Москвич» вновь понесся пусть не по идеальной, но все же когда-то заасфальтированной дороге.

За седьмым километром, согласно генеральским инструкциям, Василий стал поглядывать направо, и вскоре там показалась обсаженная деревьями грунтовая дорога, на которую «Москвич» и свернул. Дорога очень быстро вывела его к двухэтажному особняку, на площадке перед которым стояла персональная «Волга» генерала, а рядом, к немалому удивлению Василия, раздолбанный «Джип», который сыщик в последнее время частенько встречал на улицах Кислоярска, и принадлежал он также весьма известному майору Селезню.

Едва Дубов вылез из «Москвича» и двинулся в сторону особняка, на крылечке появилась молодая симпатичная девушка в цветастом платье:

- Добрый день, я - Вероника, племянница генерала Курского... Так вот вы какой, частный детектив Василий Дубов! - уважительно добавила она, смерив гостя оценивающим взглядом. - Дядя ждет вас. - И с этими словами Вероника провела Василия на второй этаж в кабинет генерала, скромно и даже по-спартански обставленную комнату. Там детектив застал генерала Курского и майора Cелезня, недавно прибывшего из Придурильской республики, где он возглавлял миротворческий батальон. A по прибытии в Кислоярск майор тут же развил бурную общественно-политическую деятельность, хотя его ориентацию мало кто мог уловить.

Поприветствовав гостя и представив Дубова и Cелезня друг другу, хотя они и так уже были немного знакомы, генерал сказал:

- Ну вот, я свое дело сделал - вас сосватал. A дальше, господа, секретничайте без меня. Вероника, ну а ты покамест приготовь нам чайку.

Девушка неохотно вышла из кабинета, неслышно затворив за собой дверь.

- Какие могут быть секреты! - зычным басом гаркнул майор Cелезень. -

У меня нет секретов от народа, а тем более от старого боевого товарища!

Прошу вас, генерал, останьтесь.

- Ну, как хотите, - пожал плечами генерал и уселся за письменный стол возле сейфа. Василий заметил, что он налил в блюдечко немного молока и кого-то им поит.

- Да вы не пугайтесь, - сказал Курский. - Это моя подруга Машка, она хоть и змея, но безобиднейшее существо. Майор с ней уже подружился, и вы, Василий Николаич, тоже непременно поладите.

- Надеюсь, - пробормотал сыщик, но на всякий случай пересел подальше от стола, на кресло. - Так что же, господин майор, стало быть, дело ко мне у вас, а не у генерала?

- Зовите меня по-простому, Александром Иванычем, - произнес майор, живописно развалившись на тахте. - Собственно, дело к вам даже не у меня, а у моего хорошего знакомого, Виктора Владимирыча Коржикова.

- Это который начальник Президентского аппарата? - неуверенно припомнил Дубов.

- Ага, он самый, - радостно закивал майор. - Бывает аппарат самогонный, а бывает и президентский. От какого больше пользы - не знаю. Вот он и попросил меня встретиться с вами, грубо говоря, на нейтральной полосе. Я имею в виду Виктора Владимирыча, а не самогонный аппарат...

- Ну хорошо, и какое же у вас ко мне дело? - прервал Василий мудрствования Cелезня. - Только предупреждаю сразу: сейчас у меня на руках два особо важных расследования, и ничего обещать я не могу просто физически.

- Правильно, - одобрил Александр Иваныч. - Порядок прежде всего. A то за тремя селезнями погонишься - ни одного не поимеешь, а утром проснешься - а голова в тумбочке. Или в чемодане, ха-ха-ха!

- Так что у вас за дело? - нетерпеливо напомнил Василий.

- Ну так я и говорю - попросил меня Коржиков, мол ты, Иваныч,

подгреби там к Дубову с правого борта, да намекни ему так осторожно, что, дескать, и все такое. A я так думаю - чего там подгребать да намекать? Я боевой офицер, и скажу вам, Василий Николаич, напрямую: вы мужик, и я мужик - сладим. И без этих тайн Мадридского двора.

- Очень хорошо, - ответил Василий. - В чем же вопрос?

- Да очередная ерунда. Они там в президентском аппарате, как змеи в

гадюшнике. Извините, генерал, вашу подругу Машку я в виду не имел. Следят друг за другом, подсиживают, и все такое. Когда я стану президентом, а я им стану, то всю эту лавочку прикрою. Мы цивилизованные люди и действовать будем цивилизованно, а как - мое дело. Да, так вот к делу. Господин Коржиков просил вас заняться пресс-секретарем Президента, этой, как ее, блондинка такая...

- Глухарева, - подсказал Василий.

- Она самая, Анна Сергеевна Глухарева, - радостно загоготал майор. -

Что-то с ней в последнее время происходит непонятное, а сегодня и вовсе на работу пришла сама не своя. Да я ее нынче на улице встретил - видик у нее, скажу я вам... Такой, будто ее сначала повесили, а потом трахнули. Вот, значит, Виктор Владимирыч и попросил меня, чтобы я попросил вас, тьфу, запутался, в общем, чтобы вы за ней присмотрели.

- И всего-то? - удивился Василий.

- И всего-то, - подтвердил Cелезень. - Он еще сказал: «Ты не говори

Дубову, но мне кажется, что Анна Сергеевна собирает компромат на нашего дорогого президента». Да уж, в этом достойном занятии наш господин Коржиков конкурентов не потерпит...

- Ну что ж, Александр Иваныч, я согласен, - ответил Дубов. - Анна Сергеевна - та женщина, которой стоит заняться. Так и передайте господину Коржикову.

- Замечательненько, - пробасил Cелезень и встал с тахты. - Генерал, где у вас тут сортир?

- Направо по коридору. Только вы, Александр Иваныч, дверь не так резко открывайте.

Но было уже поздно - майор распахнул дверь и чуть не сшиб с ног Веронику, которая стояла за дверью, придерживая столик на колесиках.

- Пардон, - галантно раскланялся майор и отправился направо по коридору. A Вероника вкатила в комнату столик с чайными приборами.

- Неплохая девка, только больно уж любопытная, - пробурчал генерал Курский, когда Вероника вышла из кабинета, едва не столкнувшись в дверях с майором.

- Много будешь знать - никогда не состаришься, - выдал Cелезень очередной афоризм.

- Ну что ж, официальную часть завершили, прошу к столу, - пригласил гостей генерал Курский, переставляя чашки и бутерброды на письменный стол. - Вероника, не стой за дверями, заходи! - Вероника вошла в кабинет и скромно присела в уголке. - Господа, хряпнем фронтовые сто грамм?

- За рулем, - отказался Дубов.

- A вы, майор?

- Не-а, - покачал головой Cелезень. - Глядя на нашего Президента, я

решил стать самым трезвым человеком в стране. Все, с тех пор ни капли!

- Ну, как хотите, - пожал плечами генерал Курский. - Тогда будем чаевничать.

- Удивляюсь я вам, генерал, - забасил Cелезень, прихлебывая чаек из блюдечка. - Живете в этой глуши, как, извините, тамбовский волк.

- Да я уж привык, - нехотя ответил генерал. - К тому же и Машка тут со мною...

- Но местность все же тут у вас глухая, - сказал Дубов, чтобы как-то поддержать разговор. - A Вероника - молодая девушка, ей, наверно, скучно по целым неделям никого не видеть...

- Нет, мне не скучно, - возразила Вероника. - И не такая уж здесь глухомань. A вчера я даже видела машину, она выезжала из заброшенной колхозной мастерской, а в ней сидели дядя Феля и еще двое - мужчина с женщиной. Я хотела поздороваться, а они меня даже не заметили!

- Что за дядя Федя? - поинтересовался майор Cелезень.

- Не дядя Федя, а дядя Феля, - поправил генерал. - Феликс Эдуардыч

Железякин, бывший глава местного КГБ. И чего он тут потерял... A ну его к лешему, правда, Машка? A скажите, Александр Иваныч, зачем вы рветесь в эту политику? Поверьте мне, поганое это дело.

- Согласен, - отхлебнул чаю Cелезень, - но кому-то надо делать и поганые дела. A вообще я за стабильность. Но не только сохранить кресло под задом сегодня, а хотя бы и завтра тоже... A вы какого мнения, Василий Николаевич? Ау, господин сыщик! Вы что, о чем-то задумались?

- Да-да, - очнулся Дубов. - Извините, задумался о своем.

Между тем в голове сыщика теснились мысли: «Все сходится. Как там

говорила Анна Сергеевна - сначала ехали ровно, потом как по колдобинам, потом опять ровно, потом снова с тряской... Ясно, ехали по Прилаптийскому шоссе, миновали «дорожные работы», а потом по проселку к «колхозным гаражам». Видимо, здесь раньше у них был целый комплекс, особняк отдали генералу, а все остальное осталось у чекистов, в том числе и гараж. Видать, у них там до сих пор своя «точка». Значит, это те самые. Ну, «труп» Анны Сергеевны, допустим, они сунули в багажник, но где же тогда третий мужчина? Ведь Анна Сергеевна утверждала, что ее убивали и насиловали Феликс, двое незнакомых мужчин и еще женщина, всего четыре человека, а Вероника видела только троих...»

x x x

 

Когда Василий вернулся в город, было уже часов пять вечера, и он вместо сыскной конторы отправился прямо домой. Домохозяйка Софья Ивановна встретила его сообщением:

- Вам несколько раз звонил инспектор Столбовой, просил обязательно сразу же перезвонить.

- Спасибо, Софья Ивановна, так и сделаю, - кивнул Василий и, даже не переодевшись, стал названивать инспектору.

- Василий Николаич, где вы пропадаете? - набросился на него Егор Трофимович.

- A что?

- Сегодня утром приехала Чаликова и уже успела развить весьма бурную

деятельность.

- В смысле?

- Наши люди внимательно следили за ней, и вот что нам известно. Сразу

по прибытии она поселилась в гостинице «Кислоярочка», где для нее заранее был забронирован номер 206 на втором этаже. И тут же к ней в номер заявились соседи - некий профессор, доктор энтомологических наук Иван Петрович Oльховский из 205 номера и госпожа Антонина Степановна Гречкина из номера 207. Оба поселились в «Кислоярочке» три дня тому назад.

- Что за люди? - деловито спросил Василий.

- Очень приличная и интеллигентная публика, - ответил Столбовой. -

Впрочем, как и сама Чаликова, так что не удивительно, что с ними она быстро сошлась. Но угадайте, Василий Николаевич, с кем отправилась брать интервью наша подопечная, едва устроившись в гостинице?

- Ну, трудно сказать. C президентом Яйцыным, с кинорежиссером Святославским, с банкиром Грымзиным... Знаю только, что не с майором Селезнем.

- Лучше бы с майором, - сокрушенно вздохнул инспектор. - Она отправилась прямиком к политику Гераклову.

- Ну, ничего удивительного, - заметил Дубов. - Вполне понятно, что журналистка для объективной картины хочет узнать мнение не только путчиста Разбойникова, но и его главного антагониста.

- Если бы... - протянул инспектор. - Но и это еще не все. Прямо от Гераклова она отправилась знаете к кому? К рекламному агенту Мешковскому!

- Ну и прекрасно, - рассеянно ответил Дубов. - Значит, госпожа Чаликова интересуется постановкой рекламного дела в нашей Кислоярской Pеспублике.

- Очень сомневаюсь, - возразил Столбовой. - Мне почему-то кажется, что Чаликова отправилась к господину Мешковскому не потому что он специалист по рекламе, а потому что активист КАСРа.

- A что это такое? Кислоярская Ассоциация Социалистов-Революционеров?

- Не совсем. КАСР - это Кислоярская Ассоциация сексуального

равноправия. Представляете, что он ей наплетет?! A если Мешковского еще и подпоить, то он вообще вывалит на бедную журналистку все местные сплетни, и у нее возникнет впечатление, что Кислоярск - это один сплошной притон развратников и извращенцев, включая самые высшие круги.

- Ну, не будем драматизировать, - успокаивающе произнес Василий. - Я проверю ее контакты. Вы не в курсе, где она сейчас?

- По последним данным, объект Ч. уже покинул квартиру Мешковского на Родниковой улице 53/55 и движется в сторону отеля. Сейчас госпожа Чаликова, скорее всего, у себя в номере.

- Ну вот и прекрасно. Когда у нее интервью с Разбойниковым?

- Завтра в полдень.