Квартира Московитцей, 19.00

Ну ладно, я здесь. Я побрилась, помылась, сделала отшелушивание, губки благополучно лежат в моем рюкзаке, – кажется, я готова.

Если не считать тошнотворного чувства, ко­торое все никак не проходит.

У Московитцей просто сумасшедший дом. Майкл упаковывает вещи, а его мама, похоже, думает, что в Японии нет шампуня и туалетной бумаги. Она все пытается подсунуть Майклу в чемодан что‑нибудь в этом роде. Она и Майя, домработница Московитцей, съездили в Нью‑Джерси и закупили ему в поездку годичный запас всякой всячины типа семейных упаковок «тамс».

Майкл им:

– Мама, в Японии наверняка есть «тамс» или что‑нибудь подобное, мне не нужны семей­ные упаковки. И эта гигантская бутыль полос­кания для рта – тоже.

Но доктор Московитц его не слушала, и ког­да Майкл вынимал что‑нибудь такое из чемода­на, она тут же пыталась засунуть это обратно.

Вообще‑то это немного грустно. Я понимаю ее чувства. Ей просто хочется почувствовать, что она хоть как‑то контролирует ситуацию в мире, который стремительно скатывается к хаосу. И, похоже, обеспечивая сына запасом андацидов аж до следующего тысячелетия, мама Майкла чувствовала себя чуть менее бес­помощной.

Мне хотелось сказать, что ей не о чем беспо­коиться, потому что Майкл в конце концов не поедет в Японию, но я не могла – не могла же я поделиться своим планом с НЕЙ до того, как посвятила в него МАЙКЛА.

Вообще‑то я ему уже сказала, что мы улиз­нем из их дома, Майклу это не понравилось, он вечно боится разозлить моего папу, и я его по­нимаю ~ этого все должны бояться, особенно если вспомнить, что у папы под командова­нием есть элитное подразделение спецслужбы. Но я видела, что мне удалось его заинтриговать. Он только сказал:

– Ладно, дай я только найду свою куртку, она где‑то здесь, в комнате.

Он даже не знал, что куртка ему не понадо­бится.

Только что появилась Лилли, она вышла из своей комнаты с видеокамерой и говорит:

– А, ПД, очень хорошо, что ты здесь. Ну‑ка, быстро, назови несколько способов борьбы с глобальным потеплением. Как избежать климатической катастрофы, подобной тем, ко­торые показаны в фильмах «Послезавтра» и «Категория 6»? Что бы ты сделала, если бы правила не только Дженовией, но и всем миром?

– Лилли, – сказала я, – у меня сейчас нет настроения участвовать в твоем телешоу.

– Это не для «Лилли рассказывает все как есть», а для твоей избирательной кампании. Ну‑ка, быстро, соберись с мыслями. Представь, что ты обращаешься к парламенту Дженовии.

Я вздохнула.

– Ну хорошо. Вместо того чтобы тратить ежегодно триста миллионов долларов на добы­чу и очистку органического топлива, я бы аги­тировала мировых лидеров потратить эти день­ги на развитие альтернативных, экологически чистых источников энергии, например солнеч­ной и ветровой, или на создание биотоплива.

– Хорошо, – сказала Лилли. – А еще?

– Это что, часть твоей кампании по запу­гиванию первокурсников, чтобы они проголосо­вали за меня из страха? – спросила я. – Вроде как я такая паникерша, что уже успела проду­мать, как поступать в случае большинства ка­тастроф?

– Просто ответь на мой вопрос.

– Я бы помогла развивающимся странам, которые больше всего загрязняют среду, пе­рейти на чистые источники энергии. И потре­бовала бы от производителей автомобилей вы­пускать только гибридные газо‑электрические машины и выкупить у населения все внедорож­ники, А еще ввести такие налоги, которые по­ощряют потребителей и бизнесменов перехо­дить от органического топлива на солнечную или ветровую энергию.

– Великолепно. Почему у тебя такой стран­ный вид?

Я поднесла руку к лицу. Я была предельно аккуратна с макияжем, так как Майкл будет видеть мое лицо очень близко. И мне не хоте­лось, чтобы был заметен макияж. Парни любят естественную внешность. Ну, во всяком случае, такие парни, как Майкл.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – В каком смысле странный?

Может, у меня на лице прыщ вскочил? Это­го только не хватало – как раз тогда, когда мой бойфренд будет смотреть мне прямо в глаза, за­нимаясь со мной любовью, у меня на лбу вско­чил большущий прыщ!

– Нет, просто у тебя такой вид, будто ты очень нервничаешь. Словно тебя сейчас вырвет.

– О! – Слава богу, что не прыщ! – Не по­нимаю, о чем ты.

– ПД! – Лилли опустила камеру и с любо­пытством уставилась на меня. – Что происхо­дит? Что ты затеяла? Чем вы с Майклом вооб­ще занимаетесь сегодня вечером? Он сказал, что ты приготовила ему какой‑то сюрприз.

Слава богу, Майкл только что вышел из своей комнаты с джинсовой курткой в руке.

– Я готов.

Ах, если бы я могла сказать то же самое о себе!

 

9 сентября, четверг, 20.00, «Ритц»

Приходится писать быстро – пока Майкл дает чаевые официанту. Все идет отлично, мы' выбрались из дома так, что никто ничего не за­подозрил. Майклу не нравится, что мы пробра­лись украдкой. Мне кажется, он думает, что моему папе ничего не стоит его убить – доста­точно лишь сказать одно слово Королевской гвардии Дженовии. (На самом деле это не так, им не разрешается никого убивать, если офи­циально не объявлена война.) Но он держался

с шутливой покорностью, во всяком случае до сих пор. Он думает, что у нас будет всего лишь романтический прощальный ужин на двоих в пустующем люксе бабушки (слава богу, в но­мере сделали уборку, а то я не смогла бы там оставаться, если бы в воздухе до сих пор висел стойкий запах «Шанель №5», как бывает во всех комнатах, где побывала моя бабушка). Майкл не знает, что я собираюсь подарить ему свое Драгоценное Сокровище.

Ох, он возвращается. Я брошу свою бомбу после обеда... в смысле секс‑бомбу.

Ой, кажется, есть такая песня, «Секс‑бом­ба».

 

9 сентября, четверг, 22.00, такси по дороге домой из отеля «Ритц»

Поверить не могу, что он...

О боже, как мне хотя бы написать об этом? Не могу! Я не в состоянии об этом даже ДУ­МАТЬ, не говоря уже о том, чтобы писать! Б такси очень темно, и я почти не вижу, что пишу. Мне бывает видно страницу, только ког­да такси, останавливаясь в пробке, оказывает­ся рядом с уличным фонарем.

Но поскольку Эфраин Клайншмидт – так зовут таксиста, если верить его водительскому удостоверению, помещенному за пуленепроби­ваемым стеклом между ним и мной, – поехал не по Парк‑авеню, как я просила, а по Пятой, то мы останавливаемся очень часто.

И это хорошо. Нет, правда. Очень хорошо. Это означает, что я выплачусь как следует до того, как доберусь до мансарды, и мне не при­дется выдержать Большой Допрос со стороны мамы и мистера Дж., когда я войду, похожая на Кирстен Данст после сцены в горячей ванне в фильме «Прекрасная/Сумасшедшая». Ну, вы знаете. В истерических рыданиях и все такое.

Мой плач очень напрягает Эфраина Клайншмидта. Наверное, в его такси никогда еще не ехала рыдающая шестнадцатилетняя принцес­са. Он то и дело поглядывает на меня в зеркало заднего вида и пытается протянуть мне «Клинекс » из коробки, которая лежит у него на при­борной доске.

Как будто «Клинекс» мне поможет!

Мне может помочь только одно: если я запи­шу все это на бумаге более или менее связно, чтобы увидеть во всем этом хоть какой‑то смысл. Потому что смысла никакого нет. Вообще нет! Потому что этого не может быть, просто НЕ МОЖЕТ.

Но это произошло.

Я просто не понимаю, как Майкл мог вооб­ще НЕ РАССКАЗАТЬ мне об этом. Я‑то дума­ла, что у нас идеальные отношения.

Ну, может быть, не ИДЕАЛЬНЫЕ, потому что ИДЕАЛЬНЫХ отношений не бывает. При­знаюсь, то, что связано с компьютерами, все­гда нагоняло на меня скуку.

Но, по крайней мере, Майкл об этом знал и не нагонял на меня скуку этими разговора­ми. Во всяком случае, не очень.

А я знала, что на него нагоняет скуку все, что связано с уроками принцессы – всякие правила, кто, когда и как должен делать реве­ранс и все такое. Поэтому я старалась тоже его этим не грузить.

Но в остальном я думала, у нас хорошие от­ношения. ОТКРЫТЫЕ. Отношения, при кото­рых мы могли рассказывать друг другу все что угодно и не иметь друг от друга секретов.

Я понятия не имела, что Майкл скрывал от меня ТАКОЕ все время, пока мы с ним встре­чались.

А его отговорка, что, мол, я не спрашивала, это просто ЧУШЬ. Прошу прощения, но это просто... – О ГОСПОДИ, НЕТ, ЭФРАИН КЛАЙНШМИДТ, НЕТ, МНЕ НЕ НУЖНЫ НОСОВЫЕ ПЛАТКИ – просто глупо. Парень не может не рассказывать своей девушке такие вещи, даже если она никогда не спрашивала просто потому, что подразумевает...

Хотя я могла бы догадаться. О чем я только думала??? Майкл слишком горячий, чтобы жить без...

Ладно. Все ясно. Хорошо.

Все шло прекрасно. По крайней мере, Я ДУ­МАЛА, что все идет прекрасно. У меня даже прошла тошнота. Правда, я не могла много есть, для себя я заказала тунца с салатом из артишо­ков, бобов и лука‑порея с тертым пармезаном, а для Майкла цыпленка а la moutarde, свежий горошек, карликовые луковички, карликовую морковь и гороховый соус «капучино», плюс на десерт для нас обоих одну на двоих порцию шоколадного мусса. Я засомневалась насчет лука‑порея, но у меня было с собой полоскание для рта, поскольку я очень нервничала из‑за того, что мне предстоит делать.

Но Майкл был рядом, я видела его шею, а значит, его феромоны меня успокаивали, по­этому я расслабилась и успокоилась. Когда дело дошло до шоколадного мусса, у меня появилось ощущение, что я на самом деле смогу довести все это до конца.

И вот, собравшись с храбростью, я начала:

– Майкл, помнишь то время, когда мама с мистером Дж. уехали в Индиану, и мне при­шлось остаться одной в номере в «Плазе»? Я тогда пригласила в гости Лилли, Тину и всех остальных, а не только одного тебя, и ты ужас­но разозлился?

– Я не разозлился, – уточнил Майкл.

– Ку да, но ты был разочарован, что я не пригласила тебя ОДНОГО.

– Да, – сказал Майкл, – это правда.

– Ну так вот, сегодня в моем распоряжении весь этот гостиничный номер, – сказала я. – И я пригласила только тебя, а на Лилли и дру­гих ребят.

– Знаешь, – сказал Майкл, улыбаясь, – я в некотором роде это заметил. Но на всякий случай не стал ничего говорить – вдруг девуш­ки придут после обеда?

– С какой стати они должны прийти после обеда?

– Я пошутил. Я догадывался, что они не придут. Но с тобой иногда трудно предугадать, что будет.

– А‑а. В общем, дело в том... – Господи, мне было УЖАСНО трудно это сказать, но я должна была. Я ХОТЕЛА. Я чувствовала, что готова сделать Это. – Я помню. Я говорила, что хочу подождать с сексом до выпускного вече­ра, но я много над этим думала и решила, что уже к этому готова. Сегодня вечером.

Я ожидала, что Майкл удивится сильнее. Наверное, он обо всем уже догадался, ведь мы проскользнули за спиной моего телохранителя и ужинаем вдвоем в гостиничном номере.

А потом он сказал нечто такое, что совершен­но выбило меня из колеи. (В тот момент я еще не знала, что это лишь ПЕРВАЯ из МНОГИХ вещей, которые Майкл скажет, и которые меня совершенно выбьют из колеи.)

– Миа, – сказал Майкл. – Ты уверена? Мне казалось, ты была очень решительно на­строена насчет ночи после выпускного, и я не хочу, чтобы ты передумала только потому, что я на какое‑то время уезжаю, и ты боишься, что я... гм, свяжусь с какой‑нибудь гейшей, как ты говорила.

!!!!!!!!!!!

Я, естественно, опешила:

– Э‑э... что?

Давайте смотреть правде в глаза: Майкл довольно недвусмысленно выражался насчет своего желания... э‑э... ко мне. Он сомневался в искренности моего предложения? Меня это просто ошеломило.

Не говоря уже о том, что он все еще не бро­сил меня на кровать и не объявил, что теперь он точно не поедет ни в какую Японию.

– Я знаю. – У Майкла был такой вид, как будто ему было больно физически. – Просто я... понимаешь, я не хочу, чтобы это произош­ло по неправильным причинам. Например, потому, что ты считаешь, что если мы это сде­лаем, то я передумаю насчет поездки.

Тут я просто оторопело уставилась на него, потому что... в общем, мне не верилось, что все это происходит на самом деле!!! Майкл был го­тов сделать Это, а потом все равно уехать!!!!! Мне стало ясно, он, как и Тина, решил, будто я толь­ко для того предложила ему заняться сладкой нежной любовью, чтобы доказать, что он меня достоин. И чтобы, когда он улетит в другое по­лушарие, у него бы остались приятные воспо­минания.

Извините, но это не так. СОВЕРШЕННО НЕ ТАК!

– Гм, – сказала я, потому что совсем рас­терялась, – Нет. Я не поэтому передумала на­счет ночи после выпускного. СОВСЕМ не по­этому.

– Правда? – По лицу Майкла было видно, что он мне НИСКОЛЬКО не поверил. – То есть, если мы сегодня займемся любовью, ты не рас­сердишься, если завтра я улечу в Японию?

– Нет, – сказала я. Я была уверена, что мои ноздри раздуваются, как сумасшедшие, пото­му что это было полное вранье. Но я надеялась, что в номере недостаточно светло, и Майкл это­го не заметит. – Но я... пожалуй, меня не­множко удивляет, что ты по‑прежнему хочешь уехать. Учитывая... сам знаешь. Секс. Со мной. И возможность заниматься им регулярно.

– Миа, – сказал Майкл, – я же тебе гово­рил, что отчасти уезжаю ради НАС, Чтобы люди вроде твоей бабушки перестали спрашивать: «Почему она с НИМ? Она же принцесса, а он – просто какой‑то парень, с которым она училась в одной школе».

– Понимаю, – сказала я. Я пыталась вести себя как взрослая, но, признаться, мне хотелось плакать. И дело было не только в том, что, судя по всему Майкл, все равно уехал бы в Японию, даже если бы мы с ним сделали Это. Просто у меня появилось ощущение, что мы все‑таки не сделаем Это сегодня, потому что на самом деле настроение было испорчено, и я была очень разочарована.

Ведь в каком‑то смысле я ждала этого момен­та с нетерпением. Если, конечно, отвлечься от моего тошнотворного ощущения.

– Я знаю, ты считаешь, будто должен дока­зать, что достоин меня и все такое, – продолжала я, даже не понимая толком, что говорю. Я просто пыталась спасти ситуацию. Я надея­лась, что еще есть шанс и если мы все‑таки зай­мемся Этим Делом, то Майкл в конце концов передумает. Вдруг он просто не знает, от чего отказывается? – Согласна, твой хирургиче­ский робот‑манипулятор очень важная штука. Но мне кажется, МЫ важнее. НАША ЛЮБОВЬ важнее. И я думаю, что если бы мы отдали друг другу Драгоценное Сокровище своей девствен­ности, это было бы самым мощным выражением нашей любви.

А Майкл спросил:

– ЧТО драгоценное?

Ну вот, с мальчишками всегда так, они НИ­ЧЕГО не знают. Они знают языки программи­рования и Ьйп1, разбираются в хирургических роботах‑манипуляторах, но как насчет того, что действительно важно? Об этом они мало что знают.

– Драгоценное Сокровище девственно­сти, – повторила я. – Я думала, что мы долж­ны отдать его друг другу. Сейчас. Сегодня.

И тут Майкл сказал ТАКОЕ, что я просто оторопела. По сравнению с тем, что он сказал, все прочее – то, что он завтра улетает в Япо­нию независимо оттого, займемся ли мы сей­час сексом, – это просто ПУСТЯКИ! А сказал он вот что:

– Миа... – Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. – Я отдал свое... как ты его назвала... Драгоценное Сокровище... давным‑давно.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Поначалу я подумала, что неправильно его поняла. Наверное, потому, что когда он это го­ворил, он СМЕЯЛСЯ. Ясное дело, никто не ста­нет смеяться, говоря, что отдал Драгоценное Сокровище своей невинности. Никто, кто гово­рит это ВСЕРЬЕЗ. Но когда я посмотрела на Майкла, он перестал смеяться и сказал:

– Погоди. В чем 'дело? Почему ты на меня так смотришь?

И тут у меня мороз прошел по коже,

– Майкл, – сказала я. У меня было ощу­щение, как будто кто‑то резко переключил кон­диционер на температуру на десять градусов ниже. – Ты не девственник?

А он мне:

– Конечно, нет. И ты это знаешь.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

На что я, естественно, ответила:

– НЕТ, Я ЭТОГО НЕ ЗНАЮ. О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ?

Тогда Майкл, кажется, встревожился. На­верное, потому что я так громко орала. Но мне было все равно, потому что

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

– Ну, – сказал Майкл, – наверное, мы дей­ствительно никогда это не обсуждали. Но мне кажется, не велика важность...

– ТЫ УЖЕ ЗАНИМАЛСЯ СЕКСОМ И ДУ­МАЕШЬ, ЧТО ЭТО НЕ ВЕЛИКА ВАЖНОСТЬ? ЧТО ЭТО НЕ НАСТОЛЬКО ВАЖНОЕ СОБЫ­ТИЕ, ЧТОБЫ РАССКАЗАТЬ О НЕМ ТВОЕЙ ДЕВУШКЕ?????

Честное слово – понимаю, это звучит жал­ко, – я была готова расплакаться. Потому что... его Драгоценное Сокровище... и он отдал его кому‑то другому! И ему даже в голову не при­ходило, что это достаточно важно, и следовало рассказать об этом мне!

– Это было еще до того, как мы с тобой ста­ли встречаться, – Теперь у Майкла был такой вид, будто он по‑настоящему испугался. Не сказать, чтобы меня это взволновало. – Я не думал... это было так давно...

– КТО? – Я орала и ничего не могла с этим .поделать. Я желала знать, кто она. Я понима­ла, что веду себя не очень‑то красиво. Наверня­ка Тика держалась совсем по‑другому, когда Борис со слезами признался ей, что Лилли тро­гала у него Эту Штуку.

Но я правда ничего не могла с собой поде­лать.

– КТО ОНА?

– Та, с кем я занимался сексом? – Майкл недоуменно моргал. – Пожалуй, я лучше не буду тебе говорить, а то вдруг ты попытаешься ее убить или сделаешь еще что‑нибудь в этом роде. У тебя сейчас, знаешь ли, глаза бешено вращаются в глазницах.

– КТО ОНА?????

– Господи, да успокойся, это была Джу­дит. – Майкл больше не казался испуганным. Теперь вид у него был просто раздраженный. – Да что с тобой? Это ничего не значило, мы про­сто занимались сексом. Это было еще до того, как я узнал, что нравлюсь тебе, так какая тебе разница?

– Джудит?

Мысли в моей голове лихорадочно носились и сталкивались одна с другой, как будто мозг превратился в гигантский полигон для гонок на выживание.

– ДЖУДИТ ГЕРШНЕР!!! ТЫ ЗАНИМАЛСЯ СЕКСОМ С ДЖУДИТ ГЕРШНЕР????? ТЫ ГОВОРИЛ, ЧТО ВЫ С НЕЙ ПРОСТО ДРУЗЬЯ!!!!!

– Мы и были друзьями, – Майкл встал. Я тоже. Мы стояли друг против друга в проти­воположных частях комнаты и орали. Во вся­ком случае, я кричала. А Майкл просто гово­рил. – Но мы были друзьями, которые иногда кувыркались в постели.

– Ты мне говорил, что не встречаешься с ней! Ты говорил, что у нее есть парень.

– Я и не встречался, – настаивал Майкл. – И у нее был парень. Но...

– Но ЧТО?

– Но… – Майкл пожал плечами. – Я не знаю. Это ничего не значило, Я тебе уже сказал.

– Вот как, правда? – Мне просто не вери­лось, что Майкл и Джудит Гершнер... ведь я общалась с Джудит Гершнер! Ну, вообще‑то мы с ней не дружили, но я с ней разговаривала.

И все это время я понятия не имела, что она ЗНАЕТ моего парня в физическом смысле. Это ей, а не мне он отдал свое Драгоценное Сокро­вище. Мне он уже его не отдаст.

Ведь отдав это Сокровище, ты не можешь вер­нуть его обратно и отдать кому‑то другому, кто, может быть, тебе нравится больше, или кого ты даже любишь. Нет. В Тининой книжке сказа­но все правильно. Оно исчезло.

ИСЧЕЗЛО.

– А ДЖУДИТ тоже так считала? – Я слы­шала собственный крик. – ДЖУДИТ тоже ду­мала, что вы просто занимались сексом? Или она была в тебя влюблена? Она знала, что отда­ет тебе свое Драгоценное Сокровище, а ты по­том отвернешься от нее и станешь встречаться со мной?

– Во‑первых, – сказал Майкл, – если ты не перестанешь говорить «Драгоценное Сокро­вище », я начну ругаться нехорошими словами. Во‑вторых, как я уже сказал, мы с ней просто развлекались, она не была в меня влюблена, а я не был влюблен в нее. Да я даже не был у нее первым!

Я почувствовала, что бледнею.

– О БОЖЕ! Ты предохранялся? Вдруг она тебя чем‑нибудь заразила?

– Ничем она меня не заразила! Естествен­но, я предохранялся! Я вообще не понимаю» почему ты раздуваешь из мухи слона. Я же тебе не изменял, это было еще до того, как ты стала посылать мне анонимные любовные послания. Я понятия не имел, что нравлюсь тебе. Если бы я знал...

– Если бы знал, то что? – закричала я. – Ты бы не отдал свое Драгоценное Сокровище Джудит?

– Я просил тебя не называть это так. Но в общем, да.

– Выходит, это Я во всем виновата? – за­визжала я. – Это я виновата, что ты отдал свою невинность кому‑то другому, а не мне? Потому что я была застенчивой???

– Я этого не говорил.

– Знаешь ли, вместо того, чтобы спать с Джудит Гершнер, ты мог сказать мне, что я тебе нравлюсь.

– Зачем? – возразил Майкл. – Если мне не изменяет память, ты тогда встречалась с Кении Шоутером.

Я ахнула.

– НО ОН МНЕ НЕ НРАВИЛСЯ!

– Откуда я знал? Ты утверждала, что Джош Рихтер тебе тоже не нравился, но похоже, ты хорошо притворялась.

Я ахнула еще громче. ДЖОШ РИХТЕР? Ему хватает наглости приплести сюда ДЖОША РИХТЕРА? БРОСИТЬ ЭТО ИМЯ МНЕ В ЛИЦО?

– Ты довольно долго общалась с Кенни, – продолжал Майкл. – Почему? Ведь он тебе не нравился, как ты утверждаешь. Но я ничего не имею против, в конце концов ты образумилась. Я не виноват, что ты не спешила признаться мне в своих чувствах, просто я не хотел напрасно ждать неизвестно чего.

– По‑твоему, теперь я должна ждать, пока ты будешь где‑то там в Японии искать себя? – заорала я.

Майкл совсем растерялся.

– Это не имеет никакого отношения к моей поездке в Японию. Не понимаю, о чем ты вооб­ще говоришь?

– О КЛАРНЕТИСТАХ! – Я не хотела орать, но все равно орала. Я правда не хотела, но внут­ри все кипело и я ничего не могла с собой поде­лать. И опять мой рот выдавал слова сам по себе, независимо от мозга. – Ты уезжаешь в Японию и рассчитываешь, что я буду каждую субботу сидеть в одиночестве, дожидаясь, когда ты вер­нешься? А что если я НЕ ХОЧУ ждать тебя в одиночестве? Такое тебе никогда не приходи­ло в голову?

– Миа, – Майкл вдруг заговорил очень тихо, – Что ты говоришь?

– Я говорю, что мне всего шестнадцать лет, – выпалила я, не успев подумать. – А ты уезжаешь на целый год. ИЛИ ДАЖЕ БОЛЬ­ШЕ. И с твоей стороны несправедливо ожидать, что я буду торчать дома, как дурацкая монаш­ка, пока ты развлекаешься с какой‑нибудь японской КЛАРНЕТИСТКОЙ!

– Миа. – Майкл покачал головой. – С этой кларнетисткой ты меня совсем с толку сбила. Я понятия не имею, о чем речь. Но что касает­ся того, что ты будешь сидеть дома, как дурацкая монашка... об этом я тебя никогда не про­сил. Вообще‑то я не думал, что тебе ЗАХОЧЕТ­СЯ встречаться с другими, пока меня не бу­дет – лично у меня нет ни малейшего желания встречаться с другими, пока я в отъезде, – но если ты хочешь, то, наверное, с моей стороны было бы несправедливо возражать. Вот только я думал... – Не знаю, что Майкл собирался ска­зать дальше, но он передумал это говорить и просто покачал головой. – Ладно, неважно. Послушай, если ты ЭТОГО хочешь...

Но я‑то хотела НЕ ЭТОГО!!!!! Этого я хотела меньше всего на свете.

Но было не похоже, чтобы я получила хоть что‑нибудь из того, чего хочу. Я хотела, чтобы мы с Майклом подарили друг другу наше Дра­гоценное Сокровище – извиняюсь, занялись любовью – сегодня вечером, а потом бы он ска­зал, что передумал и завтра не уезжает ни в ка­кую Японию.

Но оказалось, у Майкла больше нет его Дра­гоценного Сокровища, и оставаться в Америке он тоже не собирается, независимо оттого, буду я с ним спать или нет.

Я ОТСТУПИЛА ОТ СВОИХ ФЕМИНИСТ­СКИХ ПРИНЦИПОВ И ПРЕДЛОЖИЛА ЛЕЧЬ С НИМ В ПОСТЕЛЬ СЕГОДНЯ, А НЕ ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО ВЕЧЕРА, КАК ХОТЕЛА, А ОН, ПО СУТИ, ОТВЕТИЛ: «НЕТ, СПАСИБО». Ну, может, не совсем так, но почти. Неужели он всерьез рассчитывает» что я ему это прощу?

Я просто посмотрела на него и сказала:

– Да, Майкл, именно так. Потому что, если ты все время, пока у нас с тобой были отно­шения, скрывал от меня такое, я невольно задаюсь вопросом, что у нас вообще были за от­ношения на самом деле. Ты не был со мной че­стен...

– ДА ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ СПРАШИ­ВАЛА! – Вот ТЕПЕРЬ Майкл тоже заорал. – Я даже не знал, что это имеет для тебя какое‑то значение! Не представляю, откуда вообще взя­лась эта хренотень насчет Драгоценного Сокро­вища!

Но было поздно. Слишком поздно.

– И то, что ты так охотно уезжаешь в ДРУ­ГУЮ СТРАНУ, – продолжала я, – лишний раз доказывает, наши отношения всегда не так уж много для тебя значили.

– Миа, – Майкл покачал головой. Только один раз. Он больше не кричал. – Не делай этого.

Но что мне еще было делать? ЧТО???

Я подняла руки и сняла с шеи ожерелье из снежинок. То самое, которое Майкл подарил мне на мой пятнадцатый день рождения. Я про­тянула ожерелье Майклу – прямо как Арвин протянула свое ожерелье Арагорну в качестве прощального подарка, чтобы он помнил ее, пока будет бороться, чтобы вернуть себе трон и заво­евать расположение ее отца.

Только я возвращала Майклу ожерелье, не затем, чтобы он хранил его на память обо мне.

Просто я больше не хотела, чтобы оно было у меня.

Потому что эти снежинки вдруг стали напо­минать мне о том, кто еще был на тех танцах, – Джудит Гершнер. Ну да, она была с другим пар­нем, похоже, она вообще встречается со многи­ми парнями. Но все равно.

Суть в том, что у Арагорна и Арвин все было совсем по‑другому. Потому что Арагорн никог­да не занимался Этим Делом с девушкой, ко­торая клонирует плодовых мушек. И не врал потом об этом.

Да, конечно, Майкл не совсем мне врал. Он просто не сказал правду. Но все равно,

Он НИЧЕГО МНЕ НЕ СКАЗАЛ. А что ЕЩЕ он мне не рассказал??? КАК Я СМОГУ ЕМУ ДОВЕРЯТЬ, КОГДА ОН УЕДЕТ В ЯПОНИЮ???

– Миа, – сказал Майкл совсем другим то­ном. Он говорил не как Арагорн, задыхаясь от волнения, а так, будто ему хотелось ударить меня по лицу. Я знала, что этого он бы никогда не сделал. Но все равно. Вид у него был очень рассерженный. – Не. Делай. Этого,

– Прощай, Майкл, – сказала я, всхлипывая.

А ЧТО ЕЩЕ МНЕ ОСТАВАЛОСЬ СКАЗАТЬ?

Я уронила ожерелье на пол – Майкл его так и не взял – и выбежала из номера, пока совсем не захлебнулась в собственных слезах.

Ну вот, Эфраин Клайншмидт затормозил пе­ред нашим домом и ждет от меня семнадцать долларов. Я дам ему двадцадку, а сдачу остав­лю на чай. Уж это‑то он заслужил – по край­ней мере, за «Клинекс». Которым, кстати, я в конце концов воспользовалась, потому что никак не могла перестать плакать. Теперь я НИ ЗА ЧТО не смогу скрыть от мамы, что произошло. Конечно, если она еще не будет спать, когда я войду.

Если это и есть самоактуализация, то вот что я скажу: я была гораздо счастливее до того, как самоактуализировалась.