Сентября, пятница, 19.00, мансарда

Когда я вернулась домой, мама и мистер Дж. как раз собирались заказывать обед. Мама толь­ко взглянула на меня и сразу же:

– Марш в спальню. Сейчас же.

Это она добавила потому, что Рокки собрал с кухонных столов все миски и кастрюли и ба­рабанил по ним (он явно унаследовал эту черту от отца, чей барабан до сих пор занимает в нашей гостиной почетное место).

И вот я поплелась в спальню и плюхнулась на кровать, испугав Толстого Луи, который очень удивился, что я на него приземлилась и даже по‑настоящему зашипел на меня.

Но мне было все равно. Наверное, у меня развилась дистмия, или хроническая депрессия. Все симптомы налицо:

 

● эмоциональное оцепенение,

● вялотекущая, но постоянная меланхолия,

● ощущение, что я выполняю все повседнев­ные дела чисто механически, без интереса или энтузиазма,

● негативное мышление,

● агедонизм (неспособность получать удо­вольствие от чего бы то ни было).

 

– Твой отец сказал, что тебя отправили из школы домой в середине дня, – сказала мама после того, как закрыла дверь. Грохот с кухни стал хотя бы немного слабее, – А от Ларса я поняла, что ты поехала в аэропорт, чтобы по­пытаться застать Майкла и попрощаться с ним.

– Да, – сказала я.

Честное слово, у меня нет никакой тайны личной жизни! Я вообще ничего не могу сделать так, чтобы об этом не стало тут же известно всему свету! Не понимаю, почему я до сих пор еще пытаюсь сохранить хоть что‑нибудь в тайне.

– Мне кажется, ты поступила правиль­но, – сказала мама. – Я тобой горжусь.

Я уставилась на нее во все глаза.

– Я его упустила, самолет уже улетел.

Мама поморщилась.

– Ну, ты еще можешь ему позвонить,

– Мама, – сказала я, – я не могу ему зво­нить.

– Не глупи, конечно можешь.

– Мама, я не могу ему звонить. Я целовалась с Джеем Пи. И Майкл это видел.

Мама даже растерялась.

– Ты целовала парня своей лучшей подру­ги?

– Вообще‑то Лилли и Джей Пи сегодня рас­стались. Так что он ее бывший парень. Но в об­щем, да.

– И ты сделала это на глазах у Майкла?

– Да. – Я уже засомневалась, что съесть квотер паундер с сыром было хорошей идеей. – Но я не нарочно, просто так получилось.

– Ох, Миа, – сказала мама со вздохом, – Ну что мне с тобой делать?

– Не знаю. – У меня защипало в косу от слез. – Я все испортила, в смысле наши отно­шения с ним. Он меня никогда не простит. На­верное, он уже рад, что от меня избавился. Ка­кому парию нужна сумасшедшая девушка?

– Ты была сумасшедшей еще тогда, когда вы с Майклом познакомились, – сказала мама. – Не сказать, чтобы за последнее время ты стала более сумасшедшей, во всяком случае, это не заметно.

Я понимала, что мама искренне старается меня подбодрить.

– Спасибо, – пробормотала я сквозь слезы.

– Послушай, – сказала мама, – мы с Фрэн­ком заказываем на дом еду из китайского ресторана, тебе что‑нибудь заказать?

Я задумалась. Квотер паундер как‑то не очень хорошо пошел, может, съесть что‑нибудь белковое, чтобы его протолкнуть?

– Закажите мне цыпленка Цо. И говяди­ну в апельсиновом соусе. И, пожалуй, жаре­ные клецки. Ну и наверное, свиные ребрыш­ки. По‑моему, вы всегда едите их с большим аппетитом.

Маме бы надо было порадоваться, ведь я не заказываю что‑нибудь вегетарианское, что ник­то, кроме меня, не ест, но она почему‑то озабо­ченно нахмурилась.

– Миа, – сказала она, – ты правда хо­чешь...

Но, видно, что‑то в выражении моего лица ее остановило, она не договорила и пожала пле­чами:

– Ладно, как хочешь. Ах да, чуть не забы­ла, тебе звонила Лилли. Просила перезвонить. Она сказала, что это важно»

– Хорошо, – сказала я, – Спасибо.

Мама открыла дверь моей комнаты.

Бэмс! – Хихиканье, – Бзмс! Бэмс!

Мама ушла. Я некоторое время лежала, ус­тавившись в потолок. На потолке в комнате Майкла в квартире Московитцей нарисованы созвездия, светящиеся в темноте. Интересно, нарисует он светящиеся в темноте созвездия на потолке своей новой спальни? В Японии.

Я дотянулась до телефона и набрала номер Лилли. Трубку сняла доктор Московитц.

– А, Миа, здравствуй, – сказала она без особой теплоты в голосе.

Ну вот. Мама моего парня теперь меня не­навидит.

Что ж, она имеет на это право.

– Доктор Московитц, – сказала я. – Про­стите меня... в общем, за все. Я – дрянь. Если вы меня возненавидите, я пойму»

Голос доктора Московитц немного потеплел.

– Ох, Миа, – сказала она, – я не могу тебя ненавидеть. Знаешь, такое иногда случается. Я уверена, вы с Лилли во всем разберетесь.

– Да, – сказала я. – Мне немного полег­чало. Наверное, у меня все‑таки нет дистмии, раз я могу испытывать какие‑то чувства, кро­ме плохих. – Спасибо.

Вот только... она сказала «вы с Лилли»? Наверное, она хотела сказать «вы с Майклом».

– Э‑э… доктор Московитц, Лилли дома? Она просила ей перезвонить.

– Конечно, Миа, – сказала доктор Моско­витц и позвала Лилли. А та, взяв трубку, сходу, безо всяких предисловий, накинулась на меня:

– ТЫ ЦЕЛОВАЛАСЬ С МОИМ ПАРНЕМ??

Я растерянно уставилась на телефонную трубку.

– Что?

– Кенни Шоутер сказал, что видел, как ты сегодня перед дверью в кабинет химии целова­лась с Джеем Пи, – прошипела Лилли,

О боже. О. Боже.

Я запаниковала, и квотер паундер поднялся чуть выше по моему пищеводу.

– Послушай, Лилли... – начала я. – Это было не то, что подумал Кенни.

– Ты хочешь сказать, что ты НЕ целовалась с моим парнем перед дверью в кабинет хи­мии? – требовательно спросила Лилли.

– Н‑нет, – пролепетала я. – Не хочу. Я правда его поцеловала. Но только как друга. И, кроме того, формально Джей Пи – твой БЫВШИЙ парень.

– Ты имеешь в виду, так же, как формаль­но ты – моя бывшая лучшая подруга?

Я ахнула.

– Лилли, ты что? Я же говорю, мы с Джеем Пи просто друзья!

– Что это за друзья, если они целуются? – не унималась Лилли. – В губы.

О Господи!

– Послушай, Лилли, – сказала я. – и у тебя, и у меня сегодня был тяжелый день. Давай не перекладывать друг на друга свои проблемы.

– У меня был не такой уж плохой день, – возразила Лилли. – Конечно, меня бросил парень, но зато меня выбрали президентом сту­денческого совета средней школы имени Аль­берта Эйнштейна.

Услышав это, я вскочила, как подброшен­ная, и опять села.

– Тебя выбрали?

– Точно. – Судя по голосу, Лилли была очень довольна собой. – Когда ты сбежала из школы под предлогом, что у тебя болит живот, директриса Гупта сказала, что ты дисквали­фицирована и выбываешь из президентской гонки.

– Ой„ Лилли, – выдохнула я, – извини, мне так жаль..,

– Не извиняйся? – сказала Лилли. – Я спросила директрису, что будет, если никто не станет баллотироваться в студенческое пра­вительство. И она сказала, что тогда миссис Хилл придется стать председателем. Ты сама знаешь, чем бы это кончилось: мы бы продава­ли свечи до самых весенних каникул. Поэтому я спросила Гупту, могу ли я баллотироваться вместо тебя. Она сказала, поскольку других кандидатов нет, то она не видит причин, поче­му бы мне не баллотироваться. И я прочитала твою речь. Ну, знаешь, эту_? насчет того, что нужно делать в случае разных катастроф. Ка­жется, я ее немного приукрасила, но не силь­но. Только добавила несколько кусков про су­первулканы и астероиды, совсем немного. Все так испугались, что просто не могли не прого­лосовать за меня. Голосование состоялось на последнем уроке. И я победила. Во всяком слу­чае, набрала больше пятидесяти процентов го­лосов. Я так и знала, что этих первокурсников можно пронять страхом, и только страхом, боль­ше ничем. В конце концов, это единственное, что они понимают.

– Вот это да, Лилли, – сказала я. – Здорово.

– Спасибо, – ответила она, – Хотя не знаю, зачем я рассказываю это ТЕБЕ, ведь от тебя не было никакой помощи. Кстати, моим вице‑пре­зидентом будешь не ты, а Перин» Мне не нужна в качестве вице‑президента воровка бойфрендов. Да и в качестве подруги, если уж на то пошло.

– Лилли, – сказала я. – Я НЕ воровала твоего бойфренда. Я же тебе сказала, я поцело­вала его только потому, что… вообще‑то я не знаю, почему я его поцеловала. Просто поцело­вала и все. Но...

– Знаешь что, Миа! – раздраженно пере­била меня Лилли. – Я не хочу это выслуши­вать! Может, прибережешь свои объяснения для того, кому они интересны? Для Джея Пи, например.

– Лилли, у нас с Джеем Пи не ТАКИЕ отношения! – выпалила я в ответ. – И ты это прекрасно знаешь!

– Вот как, знаю? – переспросила Лилли с мерзким смешком. – Ну, в таком случае я, наверное, знаю кое‑что, чего не знаешь ты.

– О чем это ты толкуешь? – закричала я. – Лилли, хватит, это просто глупо! Мы с то­бой так долго были лучшими подругами, неуже­ли ты позволишь, чтобы между нами встал парень?

– Вот как? – завелась Лилли. – Ну, мо­жет, мы были лучшими подругами слишком долго. Всего хорошего, ПД.

И я услышала щелчок – Лилли бросила трубку!

Я сидела, совершенно не представляя, что делать дальше. Если честно, мне не верилось, что все это происходит на самом деле. За одну неделю я потеряла и парня, и лучшую подругу. Неужели такое возможно?

Я все еще сидела, держа в руке телефон, ког­да он снова зазвонил, Я была уверена, что это звонит Лилли с извинениями, поэтому ответи­ла после первого же звонка и сразу сказала:

– Послушай, Лилли, я очень, очень изви­няюсь. Что мне сделать, чтобы загладить мою вину? Я готова на все.

Но это была не Лилли. Глубокий мужской голос произнес:

– Миа?

Мое сердце подпрыгнуло, Майкл. МАЙКЛ САМ ИНЕ ЗВОНИТ! Как?! Ведь он должен быть в самолете! Но какая разница? Это МАЙКЛ!

– Да, – сказала я.

Я испытала такое облегчение, что все мои кости словно растаяли. Это МАЙКЛ!!! Я чуть было не расплакалась, но на этот раз не от горя, а от счастья.

– Это я, – произнес тот же голос. – Джей Пи.

Мои кости из желе превратились в камень. Сердце, которое было воспарило, рухнуло обратно.

– Ой, – сказала я, изо всех сил стараясь скрыть разочарование. Ведь принцесса всегда должна говорить по телефону так, чтобы тот, кто позвонил, думал бы, что ему рады, даже если на самом деле она ожидала услышать совсем другого человека. Или надеялась.

– Привет.

– Насколько я понял, ты уже поговорила с Лилли, – сказал Джей Пи.

– Э‑э... – И как я только могла подумать, что это Майкл? Майкл в самолете, в воздухе, на полпути в другое полушарие. Да и с какой ста­ти ему вообще мне звонить, после того, что я натворила? – Да. Поговорила.

– Догадываюсь, что ваш разговор происхо­дил примерно тогда, когда я сам пытался ей дозвониться. То есть только что, – сказал Джей Пи.

– Да, – ответила я. Я снова оцепенела. Счи­тается ли оцепенение симптомом дистмии? Не просто эмоциональное оцепенение, но настоя­щее, ФИЗИЧЕСКОЕ? – Она меня прямо воз­ненавидела. И, наверное, у нее есть на это ос­нования. Не знаю, Джей Пи, о чем я только думала тогда‑, перед кабинетом химии. Я про­шу прощения.

Джей Пи рассмеялся:

– Передо мной можешь не извиняться, я получил большое удовольствие.

Он повел себя очень благородно. Но почему‑то мне от этого стало даже хуже.

– Я такая дурочка, – сказала я жалким голосом.

– Не думаю, – возразил Джей Пи, – По‑моему, у тебя просто была очень трудная неделя. Именно поэтому я и звоню. Я тут подумал, что тебе помешает поднять настроение, а у меня как раз есть подходящее средство для этого случая.

– Ох, Джей Пи, даже не знаю, – сказала я, – Кажется, у меня дистмия.

– Понятия не имею, что это такое, – ска­зал Джей Пи, – Но, может, тебе станет легче, если я скажу, что у меня в руке два билета в ложу на бродвейский спектакль «Красавица и Чудовище» на сегодняшний вечер. Ты бы не хотела пойти со мной?

Я ахнула, не удержавшись. Билеты в ложу, на мой самый‑самый любимый спектакль!

– К‑как, – пролепетала я, заикаясь, – как ты ухитрился...

– Легко, – ответил Джей Пи, – Мой папа – продюсер, не забыла? Ну, так как, ты идешь? Спектакль начинается через час.

Он что, смеется? Как он узнал, что это ИМЕННО то, что мне нужно? Именно это отвле­чет меня от мыслей о том, как ужасно я вела себя с двумя людьми, которые были для меня почти самыми главными на свете (естественно, после Толстого Луи и Рокки)?

– Встречаемся возле театра через сорок пять минут, – сказал Джей Пи. – И вот еще что, Миа.

– Что?

– Только сегодня вечером давай не будем упоминать ни одного из Московитцей. Догово­рились?

– Договорились, – сказала я, улыбаясь, кажется, в первый раз за весь день. – До скорого.

Я повесила трубку.

А потом, еще не переодевшись из школьной формы во что‑нибудь более подходящее для театра, я встала и подошла к компьютеру.

Я проверила электронную почту. Писем не было.

Но это было нормально, ничего другого я и не ожидала – я не заслуживала писем

Я открыла последнее письмо от Майкла – то, на которое не ответила, – и щелкнула мыш­кой по кнопке «ответить».

Ненадолго задумалась, а потом напечатала:

 

Майкл, мне очень жаль.

 

И нажала кнопку «послать».