Антиструктуралист

В 2002 году турецкие издатели присудили Хомскому Премию мира. Турецкие читатели тоже любят Хомского

Как заметил автор книги "Публичные интеллектуалы: история упадка", "ученый может использовать свой научный успех, чтобы поучать общественность относительно материй, в которых он полный идиот". Многие считают, что эта фраза — о Хомском. Даже если это так, в достоинствах Хомского как ученого его политические оппоненты не сомневаются. Сложнее с лингвистами, по которым хомскианская революция прошлась катком. По словам одного из них, "мощнейшее и крайне травмирующее воздействие, которое оказала публикация в 1957 году 'Синтаксических структур' Ноама Хомского, вряд ли может представить себе тот, кто не пережил этого кошмара".
Хомский попытался применить общепризнанные тогда структуралистские методы к описанию синтаксиса, то есть того, как устроены предложения в языке. Постепенно выяснилось, однако, что эти методы подходят для описания звукового состава слова и его смысловых частей, но на уровне предложений не работают. Дело в том, что количество предложений, которое можно составить на том или ином языке, принципиально бесконечно. Кроме того, разные предложения могут значить практически одно и то же, а одно и то же предложение иногда можно понимать по-разному, даже если все слова в нем однозначны.
В первой монографии Хомского, упомянутых "Синтаксических структурах", язык представлен как механизм синтеза бесконечного множества предложений с помощью конечного набора средств. Хомский предложил ввести понятие глубинной структуры: например, "Рабочие строят дом" и "Дом строится рабочими" являются реализациями одной и той же глубинной структуры. И наоборот, одно и то же предложение может на глубинном уровне иметь разные структуры; так, предложение "Посещение родственников утомительно" подразумевает две разные ситуации: "кто-то посещает родственников" и "кого-то посещают родственники". При всем при том грамматически неправильные предложения порождаться не должны. Новое учение получило название теории генеративной (порождающей) грамматики, или генеративизма.
Поначалу не все по-настоящему испугались. Одним работа показалась чрезвычайно техничной и малодоступной для понимания, другие увидели в ней полезное расширение дескриптивной лингвистики, разработанной американским лингвистом Леонардом Блумфилдом и его последователями. Блумфилд считал, что лингвистика должна сосредоточиться на наблюдаемых в разных языках явлениях, и в этих жестко заданных границах весьма преуспел, собирая корпуса данных и классифицируя встречающиеся в них элементы. Поскольку синтаксис до сих пор не входил в сферу интересов дескриптивной лингвистики, теорию Хомского многие восприняли как применение старого подхода в новой области.

Миссия Хомского — показать зло через увеличительное стекло. Как с ним бороться, он не знает

Однако вскоре Хомский перешел в открытое наступление. Он поставил под сомнение не только методы структурализма, но и общепринятые цели лингвистического описания и вообще предмет этой науки. Хомский обвинил последователей Блумфилда в том, что они не только, вопреки их утверждениям, не привнесли в лингвистику "естественнонаучную" строгость описания, но и вообще не занимаются наукой. Цель науки, по Хомскому, состояла в объяснении мира, а не в составлении каталога поверхностных фактов и явлений. Вообще, правильный путь в науке состоит не в том, чтобы собрать данные, а затем попытаться их объяснить. Настоящий ученый сначала придумывает теорию, а уже потом ищет ее подтверждения в данных.
Применительно к языку это означало, что его нужно изучать не как культурный артефакт, различающийся от одного народа к другому и от одного говорящего к другому, а как врожденную способность человека. Грамматика языка является универсальной структурой мозга, и задача лингвистики — понять, как устроена эта структура. Поэтому не стоит тратить силы, чтобы раздобывать горы фактов во множестве языков,— чтобы получить начальное представление об универсальной грамматике, достаточно сидеть в кабинете и анализировать данные английского языка.
Разумеется, разразился скандал, который перерос в настоящие лингвистические войны. Нападки адептов нового учения на ретроградов мало напоминали цивилизованную научную дискуссию — на заседании Лингвистического общества как-то даже пришлось изъять кусок стенограммы с особенно грубыми выпадами. Хомский не убедил признанных лидеров американских лингвистических кругов, но зато сумел убедить их студентов и аспирантов. Хомский и сплотившаяся вокруг него молодежь считали себя авангардом революции, подвижниками, несущими людям истину, Хомский был не просто учителем, а пророком, объектом поклонения.
Через несколько лет генеративизм одержал полную победу, распространившись по всему миру.