Марта, среда, все еще на приеме

Теперь они произносят речи. Я имею в виду, создатели архипелага Мир, Я не сразу вспом­нила, что бабушка и затеяла все это мероприя­тие именно из‑за островов. А вовсе не для того, чтобы собрать средства для бедных дженовийских фермеров. И даже не для того, чтобы по­ставить спектакль, Я хотела сказать мюзикл.

Все это мероприятие задумано для того, что­бы умаслить людей, которые стоят во главе и решают, кому какой остров достанется.

Я им не завидую – то есть тем, кто стоит во главе. Ну как можно решить, кто больше достоин острова Ирландия, Боно или Колин Фаррел? Как можно решить, кому должна достаться Англия – Элтону Джону или Дэвиду Бэкхему?

Наверное, в итоге все сводится к тому, кто предложит больше денег. Но все равно я рада, что не мне нужно принимать решение, если они, к примеру, откажутся повышать ставки.

Но я точно знаю, что один вопрос уже решен: кто получит Дженовию. Это стало совершенно ясно, когда огромный лысоватый дядька с си­гарой притащил к нам с бабушкой красного и смущенного Джея Пи.

– Вот она! – воскликнул этот лысеющий великан. Я поняла, что это папа Джея Пи. – Маленькая леди, с которой мне до смерти хоте­лось познакомиться, принцесса Дженовии. Это ее надо благодарить за то, что мой мальчик на­конец выбрался из своей раковины. Как пожи­ваете, дорогуша?

Я подумала, что папа Джея Пи говорит о ба­бушке. Ведь это она взяла Джея Пи на роль в спектакле, наверное, это и означает, что она заставила его выбраться из раковины. Но к мо­ему удивлению, мистер Рейнольдс‑Эбернети Третий смотрел не на бабушку, а на меня. Ба­бушка, в свою очередь, смотрела так, как будто унюхала какой‑то противный запах. Наверное, это был сигарный дым. Но вслух она сказала только:

– Джон Пол, это моя внучка, Ее Королевское Высочество, принцесса Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо. (Бабушка всегда меняет местами последние два имени. Они с мамой по этому пункту не ладят.)

– Как поживаете, сэр?

Я протянула правую руку… и она утонула в огромной мясистой лапе мистера Рейнольдса‑Эбернети Третьего.

– Лучше некуда.

Он потряс мою руку вверх‑вниз. Джей Пи стоял рядом с отцом, засунув руки в карманы, и вид у него был такой, будто он мечтает прова­литься сквозь землю.

– Лучше некуда. Я счастлив познакомить­ся с девушкой... о, простите, с принцессой, которая первая в этой понтовой школе, куда вы, ребята, ходите, пригласила моего мальчика сесть за ланчем рядом с ней,

Я перевела взгляд с Джея Пи на его отца и обратно. Мне как‑то не верилось в это. Я имею в виду то, что никто в СШАЭ никогда не при­глашал Джея Пи за свой столик.

С другой стороны, он сам говорил, что он не очень компанейский парень. И он всегда вы­глядел так странно, когда выбирал из чили кукурузу. А если не знать историю, которая стоит за этой его манерой, можно принять его за ка­кого‑то чудака.

– И смотрите, как это на него подействова­ло! – продолжал мистер Рейнольдс‑Эбернети Третий. – Всего один ланч, и парень уже иг­рает главную роль в школьном в мюзикле! У него даже друзья появились! Друзья из университе­та! Джей Пи, как, ты сказал, зовут того парня?

Того, с которым ты всю прошлую ночь болтал по телефону? Майкл?

Джей Пи уставился в пол. Я понимала, ка­ково ему сейчас.

– Да, – сказал он, – Майкл,

– Точно, Майкл, – продолжал мистер Рей­нольдс‑Эбернети Третий, – И принцесса. – Он потрепал меня по подбородку, – Парень сидел за ланчем один с того дня, как стал ходить в эту снобистскую школу. Я уж собирался перевес­ти его в другую, если бы и дальше так пошло, А теперь он сидит за одним столом с принцес­сой! Черт, это потрясающе! Кларисса, у вас прекрасная внучка!

– Благодарю вас, Джон Пол, – любезно от­ветила бабушка. – Должна вам сказать, ваш сын – очень милый молодой человек. Я уверена, он далеко пойдет.

– Чертовски верно, – сказал мистер Рейнольдс‑Эбернети, Теперь он потрепал по подбо­родку Джея Пи,

– Сидеть за ланчем с принцессой. Ну, так я просто хотел вас поблагодарить. Ах да, и еще я хотел сказать, что больше не торгуюсь за этот остров... как бишь его... ах, да, Дженовия! «Мы всегда с тобой!» Кстати, мне понравились эти строчки. В общем, Кларисса, учитывая, что ваша внучка оказала мне и моему парню большую услугу, остров в вашем распоряжении.

Бабушка так вытаращила глаза, что они чуть не вылезли из орбит. У Роммеля глаза тоже чуть не вылезли – потому что она его слишком силь­но сжала.

– Джон Пол, вы уверены? – спросила ба­бушка.

– На сто процентов, – сказал мистер Рейнольдс‑Эбернети. – Я вообще зря стал торго­ваться за этот остров. Мне никогда не была нужна Дженовия, только для того, чтобы это понять, мне нужно было посмотреть этот спек­такль. Мне нужно другое государство, то, где проходят гонки...

– Монако, – подсказала бабушка, холодно. У нее сделалось такое выражение лица, как будто она унюхала нечто еще более неприятное, чем сигарный дым. Впрочем, у нее ВСЕГДА бывает такое выражение лица, когда ей напо­минают о ближайшем соседе Дженовии.

– Да, точно, оно самое, – с благодарным ви­дом подтвердил папа Джея Пи. – Надо запом­нить. Хочу купить его для мамы Джея Пи. В подарок, знаете ли, по случаю нашей годовщины. Ей очень нравится кинозвезда, которая была тамошней принцессой, как, бишь, ее зовут?..

– Грейс Келли, – сказала бабушка еще хо­лоднее.

– Точно, она самая! – Мистер Рейнольдс‑Эбернети Третий схватил сына под локоть, – Пошли, сынок. Сделаем ставку, пока кто‑нибудь из этих... э‑э людей, – он в открытую уставил­ся на Шер, которая была не слишком одета, но все равно была человеком и все такое, – его не перехватил.

Как только они отошли настолько, что не могли нас услышать, я повернулась к бабушке.

– Ладно уж, признавайся, ты поставила этот спектакль вовсе не для того, чтобы развле­кать людей, которые придут жертвовать день­ги на нужды фермеров Дженовии, а для того чтобы подольститься к папе Джея Пи и убедить его отказаться торговаться за искусственный остров Дженовия, правда ведь?

– Возможно, первоначально так оно и было, – сказала бабушка. – Но позже, призна­юсь тебе, я вошла во вкус этого дела. Знаешь, Амелия, если тебя один раз поразил вирус те­атра, он остается у тебя б крови навсегда. Я никогда не смогу окончательно повернуться спиной к драматическому искусству. Особенно теперь, когда мое шоу... – она покосилась в сторону репортеров и театральных критиков, которые ждали, когда она сделает заявление для прессы, – имело такой успех.

– Неважно, – сказала я, – Просто ответь мне на один вопрос. Почему для тебя было так важно, чтобы Джей Пи и я в финале поцелова­лись? И для разнообразия скажи мне правду. Не надо вешать мне лапшу на уши насчет того, что публика ожидает в финале мюзикла поце­луя и все такое.

Бабушка перехватила Роммеля по‑другому, чтобы было удобнее посмотреться в зеркальце инкрустированной бриллиантами пудреницы, которую она достала из сумочки.

– Ради бога, Амелия. – Перед тем как идти давать интервью, она убедилась, что ее маки­яж в идеальном состоянии. – Тебе почти шест­надцать лет, а ты за всю жизнь целовалась толь­ко с одним мальчиком.

Я хмыкнула.

– Вообще‑то с двумя. Помнишь Джоша...

– Пфф! – фыркнула бабушка, со щелчком захлопывая пудреницу, – В любом случае ты слишком молода для серьезных отношений с мальчиком. Принцессе нужно поцеловать мно­гих лягушек, прежде чем она сможет с уверен­ностью сказать, что нашла своего принца.

– И ты надеялась, что Джон Пол Рейнольдс‑Эбернети Четвертый окажется моим принцем? – сказала я. – Потому что, в отли­чие от Майкла, он из богатой семьи... и к тому же торгуется против тебя на аукционе за ис­кусственный остров Дженовия.

– Признаюсь, такая мысль меня посеща­ла, – ответила бабушка уклончиво. – Но чем ты недовольна? Вот твои деньги.

И она вот так, запросто, протянула мне чек ровно на пять тысяч семьсот двадцать восемь долларов.

– Это деньги, которые тебе нужны, чтобы решить твою финансовую проблему, – продол­жала бабушка. – Это всего лишь небольшой процент того, что мы уже собрали сегодня ве­чером. Фермеры Дженовии и не почувствуют, что им чего‑то не хватает.

У меня закружилась голова.

– Бабушка, ты серьезно?

И мне больше не нужно бояться, что Амбер Чизман превратит мой нос в лепешку? Это было как мечта, ставшая явью.

– Как видишь, Амелия, – самодовольно сказала она. – Ты помогла мне, я помогла тебе. Так принято у Ренальдо,

Она меня рассмешила.

– Но я помогла тебе получить остров. – Меня захлестнуло ощущение триумфа, да‑да, триумфа. – Я пригласила Джея Пи сесть за наш столик в кафетерии, и из‑за этого его папа от­казался торговаться за Дженовию. Мне не при­шлось опускаться до преднамеренной лжи или шантажа. Или кого‑то душить, как, похоже, принято у Ренальдо. Знаешь, бабушка, есть и другой подход. Возможно, тебе будет инте­ресно узнать. Это называется быть доброй к людям,

Бабушка заморгала глазами.

– Интересно, где была бы Розагунда, если бы она была добра к лорду Албуану? В этой жизни, Амелия, доброта тебе ничего не даст.

– Наоборот, – возразила я. – Доброта по­могла тебе получить искусственный остров Дженовия, а мне – деньги, которые мне нуж­ны...

«И вернуть парня», – добавила я мысленно. Но бабушка только закатила глаза и спро­сила:

– Как моя прическа, и порядке? Я сейчас предстану перед фотографами.

– Ты выглядишь великолепно, – сказала я.

Потому что разве плохо лишний раз проявить доброту?

Как только бабушку поглотила толпа пред­ставителей прессы, которые ее дожидались, тут же появился Джей Пи. Он предложил мне стакан газированного сидра, который я с бла­годарностью приняла и тут же сделала боль­шой глоток. От пения у меня всегда пересыхает в горле.

– Ну вот, – сказал Джей Пи, – это был мой папа.

– Мне показалось, что он тебя очень лю­бит, – дипломатично сказала я. Потому что было бы не очень вежливо сказать: «Господи, ты был нрав, что его стеснялся!» – Несмотря на эту историю с кукурузой.

– Да, – сказал Джей Пи. – Наверное, Не­важно. Злишься на меня?

– Злиться на тебя? – воскликнула я, – По­чему ты все время спрашиваешь, злюсь ли я на тебя? По‑моему, ты самый классный парень из всех, кого я знаю!

– За исключением Майкла, – напомнил Джей Пи, бросая взгляд в ту сторону, где Майкл говорил по душам с Бобом Диланом, Не­далеко от них стояли Лана Уайнбергер и Триша Хейс, на которых Колин Фаррел не обращал внимания, и они поэтому дулись,

– Ну да, конечно, – сказала я. – Серьез­но, ты настоящий друг, спасибо... зато, что ты сделал для меня... и для Майкла. Не знаю, как мне тебя отблагодарить.

Джей Пи улыбнулся.

– Уверен, я что‑нибудь придумаю.

– Только у меня есть к тебе один вопрос, – сказала я наконец, набравшись храбрости спросить о том, что не давало мне покоя уже довольно давно. – Если ты так ненавидишь кукурузу, зачем ты вообще заказываешь чили? Я имею в виду, в нашей кафешке.

Джей Пи заморгал.

– Ну, потому что я ненавижу кукурузу. Но обожаю чили.

– Ладно, до завтра, – сказала я и помахала ему рукой. Хотя, признаться, я ничего не по­няла.

Но, знаете, я прихожу к выводу, что я вооб­ще понимаю лишь процентов пятнадцать из того, что мне говорят. Так, например, некото­рое время назад возле икорного бара Амбер Чизман мне сказала:

– А знаешь, ты оказывается такая прикольная. После всего, что я про тебя читала, я дума­ла, ты какая‑нибудь старомодная зануда, а ты, оказывается, настоящая тусовщица!

Как видно, определение тусовщицы как‑то меняется в зависимости от того, кто его упот­ребляет.

А через секунду меня толкнула в бок Лилли. Если бы я не знала правду – я имею в виду ее родителей – я могла бы на нее накинуться: «Что ты делаешь, Лилли, почему ты толкаешь­ся? Не толкайся».

Но поскольку я знала, что она наверняка в подавленном настроении, потому что к этому времени она уже должна была узнать правду о родителях, я только сказала:

– Привет.

– Привет.

Лилли посмотрела на Бориса, который по­жимал руку Джошуа Беллу, да так сильно, что запросто мог ее сломать. За спиной Бориса сто­яли мужчина и женщина, которые могли быть только мистером и миссис Пелковски. Оба сму­щенно улыбались кумиру сына, а позади них стояли моя мама, мистер Джанини и родители Лилли, Они внимательно слушали что‑то, что им рассказывал Леонард Нимой.

– Как дела?

– В порядке, – сказала я. – Ты пообща­лась с Беназир?

– Она не пришла, – сказала Лилли. – Зато я мило побеседовала с Колином Фаррелом.

У меня брови на лоб полезли.

– Правда?

– Да. Он со мной согласился, что ИРА нуж­но разоружить, но у него довольно радикальные взгляды на то, как именно это нужно сделать. Ах да, у меня состоялся долгий разговор с Пэрис Хилтон.

– О чем же ты говорила с Пэрис Хилтон?

– В основном о миротворческом процессе на Ближнем Востоке. Хотя еще она сказала, что у меня классные туфли, – сообщила Лилли.

Мы обе посмотрели на высокие черные бо­тинки «конверс», которые были на Лилли – те самые, которые она обклеила серебряными звездами Давида и которые надела специально по случаю сегодняшнего мероприятия.

– Да, они симпатичные, – согласилась я. – Послушай, Лилли, я хочу тебя поблагода­рить. За то, что ты помогла мне исправить от­ношения с Майклом.

– А на что еще нужны друзья? – Лилли пожала плечами. – И не волнуйся, я не рас­сказала Майклу про то, как ты целовала Джея Пи.

– Тот поцелуй ничего не значил! – вскри­чала я.

– Неважно, – сказала Лилли,

– Говорю же, не значил! – повторила я. И тут я кое‑что добавила. Потому что мне пока­залось, что это нужно сделать. – Мне жаль, что у твоих родителей так вышло.

– Я знаю, – сказала Лилли. – Мне надо было... я хочу сказать, я уже давно чувствовала, что у них что‑то не ладится. Морти стал отходить от неопсихоаналитической школы психи­атрии еще с тех пор, когда закончил аспиран­туру. Они с Рут уже несколько лет спорили на эту тему, но дело дошло до критической точки, когда в журнале «Психоанализ сегодня» по­явилась статья, которая обличала юнгианцев за эссенциализм. Рут считает, что отношение Морти к направлению неопсихоаналитической школы – это просто симптом кризиса средне­го возраста. А Морти утверждает, что стоит на пороге важного прорыва вперед. И ни один из них не хочет уступить. Так что Рут попросила Морти уехать и не жить с ней до тех пор, пока он не расставит приоритеты правильно. Или не опубликует свою теорию. В зависимости от того, что случится раньше.

– А, – сказала я, потому что не представ­ляла, что еще сказать.

Я хочу сказать, неужели мужчина и женщи­на могут расстаться из‑за таких вещей? Я слы­шала, что некоторые разводятся, потому что один из супругов вечно теряет колпачок от зуб­ной пасты. Но развестись из‑за методологиче­ских разногласий?

Ну ладно, хорошо хоть мне больше не надо беспокоиться из‑за того, что происходит меж­ду мной и Майклом.

– И все‑таки мне не надо было держать это в себе, – продолжала Лилли. – Нужно было рассказать тебе. По крайней мере, тогда бы ты, наверное, поняла... ну, почему я в последнее время вела себя так странно.

– Во всяком случае, – серьезно сказала я, – у тебя есть оправдание. Я имею в виду, оп­равдание твоего странного поведения и все та­кое. А какое оправдание у меня?

Лилли рассмеялась, чего я и добивалась.

– Извини, что я не хотела снять твой рас­сказ из журнала. Ты была права. Это было бы нехорошо по отношению к Джею Пи. Не говоря

уже о том, что это оскорбительно для твоего кота.

– Да, – сказала я, бросая взгляд в ту сто­рону, где стоял Джей Пи, Он стоял недалеко от Ду Пака, который взахлеб рассказывал что‑то Элтону Джону. – Джей Пи хороший парень. И, знаешь что... – А почему бы и нет? Пока что доброта меня ни разу не подвела. – Мне кажется, ты ему нравишься.

– Заткнись, – сказала Лилли, но не таким вялым голосом, каким она говорила до этого. – Я больше не интересуюсь парнями, и ты это знаешь. От них одни только неприятности и страдания. Как я минуту назад сказала Дэ­виду Мамету...

– Постой, – перебила я, – что, Дэвид Мамет здесь?

– Да, – сказала Лилли. – Он покупает ис­кусственный остров Манхэттен или что‑то в этом роде. А что?

– Лилли, – воскликнула я, – иди к Джею Пи и скажи ему, что хочешь его кое с кем по­знакомить. А потом подведи его к Дэвиду Мамету.

– Зачем?

– Не спрашивай. Просто сделай, как я про­шу. Клянусь, ты не пожалеешь. Если честно, думаю, после этого он пригласит тебя на свидание.

– Ты правда думаешь, что я ему нравлюсь? – спросила Лилли, неуверенно погляды­вая на Джея Пи.

– Точно, – сказала я.

– Тогда я пойду и сделаю это, – сказала Лилли неожиданно решительно. – Прямо сейчас.

– Вперед. И она ушла.

Но мне не довелось увидеть, как на это отре­агировал Джей Пи, потому что ко мне подошел Майкл и обнял меня за талию,

– Привет, – сказала я. – Как Боб?

– Боб, – сказал Майкл, – просто клас­сный. – А как дела у тебя?

– А знаешь что? – сказала я. – У меня все отлично.

И на этот раз я для разнообразия даже не врала.