Паддингтонский пироман

 

Мне очень хорошо запомнилось длинное, затяжное лето 1889 года. Дело было не в том, что оно выдалось самым жарким и солнечным за всё время моего проживания на Бейкер‑стрит. В действительности то время запомнилось мне – как, уверен, и многим другим – серией пожаров, которые то и дело вспыхивали в Лондоне и причинили ущерба на десятки тысяч фунтов. Уносили они и человеческие жизни.

Всё началось в середине июня. За две недели случились три больших пожара – все в непосредственной близости от Паддингтона. Первый вспыхнул в общежитии для солдат‑ветеранов. Погибло три человека. Второй пожар охватил фабрику по переработке льна. Здание полыхало два дня и две ночи. В третий раз огонь нанёс удар по конюшне при пивоваренном заводе. Внутри была масса сена и соломы, и потому нет ничего удивительного в том, что конюшня вспыхнула как спичка. В огне сгинуло пять превосходных лошадей‑тяжеловозов.

Я полагаю, что Холмсу сразу стоило обратить внимание на эти возгорания. Он сам неоднократно повторял: «Одно происшествие – случайность, два – совпадение, три схожих между собой происшествия, как правило, указывают на то, что за ними стоит преступник». В оправдание моего друга могу сказать, что именно в это время он занимался расследованием весьма деликатного дела: речь шла о попытке шантажа одного высокопоставленного дипломата. Не стану углубляться в детали; достаточно сказать, что у Холмса было полно других хлопот. Вскоре после очередного, четвёртого пожара к нам на Бейкер‑стрит заявился Лестрейд. На этот раз выгорел весь верхний этаж постоялого двора под названием «Ручки белошвейки». Прежде чем Лондонская пожарная бригада совладала с огнём, в нём погибла жена хозяина.

Лестрейд постоянно потирал брови, то и дело ослаблял узел галстука и выказывал другие признаки крайнего волнения. Представлялось совершенно очевидным, что беспокоит его не только жара.

– Мистер Холмс, – в голосе инспектора явно слышались умоляющие нотки, – мне нужна ваша помощь. Сейчас я обращаюсь ко всем без исключения, лишь бы предотвратить ещё одну трагедию. Уверен, что вы понимаете: все эти пожары, учитывая их сходство, дело рук одного и того же поджигателя.

– Да, инспектор, я действительно, пусть и запоздало, пришёл к такому выводу. Подозреваемые есть?

Лестрейд лишь сокрушённо покачал головой.

– А как поживают поджигатели, которых мы уже знаем? Где Эдриан Филипс? Где Брендан Мёрфи?

– Филипс всё ещё сидит за решёткой в Пентонвилле, – ответил Лестрейд, – а Мёрфи в прошлом месяце умер.

– А как насчёт Филдинга – бомбиста из Беркшира?

Холмс обладал незаурядной памятью на имена злодеев и их преступления. Его ум порой напоминал мне постоянно пополняемую картотеку.

– Его уже допросили, – покачал головой инспектор. – На все дни, когда вспыхивали пожары, у него есть алиби.

– Скажите, а где сейчас Дэмьен Эпплгейт? – подумав, спросил Холмс.

Лестрейд нахмурился, вспоминая:

– Эпплгейт? Ах да, как же, как же… Он, кажется, занимался поджогами служебных помещений, чтобы потом их владельцы могли потребовать компенсацию по страховке?

– Да, я говорю именно о нём, – кивнул мой друг.

– У вас потрясающая память, мистер Холмс, – с восхищением заметил Лестрейд. – Надо будет проверить, где у нас сейчас Эпплгейт. – Инспектор сделал пометку в блокноте.

– Вы не рассматривали версию, что пожары устраивались ради страховых выплат?

– Это вряд ли, мистер Холмс, – возразил Лестрейд. – Общежитие для ветеранов принадлежало городскому совету, владелец пивоварни вряд ли стал бы сжигать собственных лошадей, а фабрика по переработке льна и вовсе не была застрахована.

Холмс прислонился к каминной полке и внимательно посмотрел на Лестрейда:

– В таком случае, инспектор, боюсь, нам не повезло. Мы имеем худший из всех возможных вариантов. В городе действует пироман.

– Я вообще‑то думал, Холмс, что любой поджигатель является пироманом, – вмешался я.

– Это не совсем так, Уотсон, – помотал головой Холмс. – Преступники устраивают поджоги по самым разным причинам. Об одной мы только что говорили – получение страховой выплаты. Кроме неё есть ещё куча других – попытка убийства, сокрытие следов преступления, вымогательство, организация беспорядков и волнений… я могу перечислять и дальше. Однако во всех этих случаях у преступника есть мотив и от этого мотива ведёт ниточка к самому негодяю. В случае с пироманом всё гораздо сложнее. Таким человеком движет лишь безумие, а в его поступках отсутствуют последовательность и логика. Пиромания – психическая болезнь, выражающаяся в неодолимом болезненном влечении к поджогам, причём влечение это возникает импульсивно. Пиромана завораживает вид пламени. Очень часто он стоит в толпе зевак, собравшихся поглазеть на пожар, и радуется делу своих рук. – Повернувшись к Лестрейду, Холмс спросил: – Кстати, инспектор, вы проверяли зевак, смотревших на пожары?

– Ну конечно, мистер Холмс, – подтвердил Лестрейд. – Мы в Скотленд‑Ярде знаем всё про этих пироманов. К счастью, они большая редкость. Я велел своим людям, не поднимая лишнего шума, смотреть в оба – вдруг они увидят в толпе на разных пожарах одно и то же лицо. К сожалению, никаких результатов.

– Известно, что как раз ради этого пироманы нередко переодеваются и вообще всячески маскируются, чтобы их не опознали.

– Да, это так, – кивнул Лестрейд, – и мои люди были поставлены в известность об этой уловке. Я велел им быть крайне внимательными. Но, как я уже сказал, все наши усилия не дали результата.

Холмс подошёл к серванту и вытащил большую карту Лондона. Расправив её на столе, он повернулся к Лестрейду:

– Инспектор, не могли бы вы показать, где именно происходили пожары?

– Конечно, – с готовностью ответил Лестрейд. – Общежитие находилось на Бишоп‑Бридж‑роуд, конюшни – на Лондон‑стрит, а постоялый двор «Ручки белошвейки», вернее, то, что от него осталось, располагается на Хэрроу‑роуд. Завод был на Саут‑Ворф‑роуд. – Всякий раз инспектор тыкал в карту пальцем.

– Странно. Очень необычно, – потёр подбородок Холмс.

– Что именно? – спросил я.

– Места возгорания расположены очень близко друг к другу. Буквально рукой подать.

– Это действительно странно, мистер Холмс, – согласился Лестрейд, – но толку нам от этого пока никакого.

– А что тут такого необычного? – изумился я.

– Понимаете, Уотсон, – терпеливо пояснил Холмс, – пироман отдаёт себе отчёт в том, что после поджога полиция и обыватели в том месте, где произошёл пожар, будут настороже. Поэтому в следующий раз он действует в другом месте, достаточно удалённом от первого. В нашем же случае очаги возгорания находятся на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга. В этом и заключается уникальность дела.

– Как вы понимаете, – добавил Лестрейд, – все наши силы сосредоточены у Паддингтонского вокзала. В этом районе у меня дежурит около дюжины агентов в штатском. Они переодеты в дворников, фонарщиков и так далее. Каждый из них патрулирует окрестности и смотрит, нет ли кого‑нибудь подозрительного. Пока нам похвастать нечем – всё как обычно.

– Думаю, у нашего поджигателя может оказаться зуб на человека, который живёт или работает в окрестностях Паддингтона. Безумие пиромана часто не ограничивается тягой к огню. Ему свойственны и другие мании, например бред преследования.

– Быть может, вы совершенно правы, мистер Холмс, – отозвался Лестрейд, – но только что вы предлагаете мне делать? Не могу же я опросить всех жителей района!

– Ну конечно, инспектор, – улыбнулся Холмс. – Впрочем, я вас к этому и не призываю. Я просто пытался размышлять вслух, понять, что творится у поджигателя в голове. Разумеется, сейчас вы и так делаете всё, что в ваших силах. – Мой друг прошёлся по гостиной. – Позвольте уточнить, в котором часу произошёл каждый из пожаров?

Лестрейд извлёк блокнот и, полистав его, ответил:

– Вызов в общежитие поступил в понедельник, пятнадцатого числа, в четверть второго. Фабрика загорелась три дня спустя, в пять минут третьего. Конюшни – двадцатого числа около половины третьего. «Ручки белошвейки» – в тридцать пять минут второго двадцать второго числа.

Холмс перестал мерять гостиную шагами и повернулся к Лестрейду:

– До чего же странно!

– Что вы находите странным?

– Каждый из пожаров происходит среди бела дня. Львиная доля поджигателей, с которыми мне доводилось сталкиваться, предпочитали действовать ночью. Во‑первых, под покровом мрака обстряпывать делишки гораздо проще, а, во‑вторых, пламя на фоне ночного неба выглядит куда более впечатляюще. – Холмс на несколько мгновений застыл над картой. – Думаю, следующей целью преступника станет Паддингтонский вокзал. Впрочем, инспектор, я уверен, что вы уже и так пришли к аналогичному выводу.

Инспектор сокрушённо кивнул:

– Именно поэтому я готов сейчас принять помощь от кого угодно. Мне даже представить страшно, сколько погибнет людей, если этому негодяю удастся воплотить свой план в жизнь.

– Я вас прекрасно понимаю, инспектор, – промолвил Холмс. – У вас агенты на вокзале есть?

– Ну конечно. Они переодеты в носильщиков, охранников и даже пассажиров. Но они пока ничего особенного не заметили.

Холмс взял в руки карандаш и отметил крестиками на карте все очаги возгораний, а также подписал под каждым из них дату и время. Повернувшись к инспектору, он спросил:

– Вам удалось установить причину пожара в каждом из случаев?

– К сожалению, нет, мистер Холмс, – развёл руками Лестрейд. – Наши специалисты работали плечом к плечу с представителями городского пожарного управления, но им так и не удалось установить, как именно преступник устроил каждый из поджогов. Никаких сосудов из‑под горючего, никаких следов легковоспламеняющихся материалов в местах возгорания. Ничего.

Холмс снова задумался.

– Насколько я помню, – через некоторое время произнёс он, – Дэмьен Эпплгейт нередко использовал достаточно простой, если не примитивный механизм. Он представлял собой будильник и молоточек. Когда звонок будильника срабатывал, молоточек разбивал крошечную склянку с фосфором. Если мне не изменяет память, он пользовался этим приспособлением осенью и зимой, когда в наших краях особенно влажно. Фосфор вступал в реакцию с влагой – вот вам и пожар.

– Вы снова правы, мистер Холмс, – согласился Лестрейд. – Будильники, вернее, то, что от них оставалось, неизменно приводили нас к Эпплгейту. Однако в этот раз на пепелищах нам не удалось обнаружить ничего похожего.

– Незадолго до пожаров где‑нибудь поблизости не были замечены подозрительные личности?

– Нет, чёрт подери! – воскликнул Лестрейд, принявшись ходить по гостиной. – Простите меня, мистер Холмс, не сдержался. Никаких подозрительных личностей. Вообще никаких. Я уже себе все нервы вымотал с этим делом. Никогда такого не было. Ни зацепок, ни улик – вообще ничего. Полный ноль!

Холмс успокаивающе положил руку Лестрейду на плечо:

– Будет вам, старина, успокойтесь. Я уверен, что мы непременно изловим преступника. Позвольте мне всё ещё раз обдумать, ну а вы держите меня в курсе дела и сообщайте о любых, даже самых малозначительных новостях.

– Спасибо, джентльмены, – пожал нам руки Лестрейд. – Теперь я знаю, что вы в деле, и от одного этого мне уже легче. До свидания!

– И с чего же вы начнёте, мой друг? – спросил я великого детектива, когда Лестрейд ушёл. – Как вы будете искать поджигателя? Ведь он всё равно что иголка в стоге сена.

– Боюсь, Уотсон, мы ещё слишком мало знаем. – Холмс, прищурившись, посмотрел на карту. – Возможно, прежде чем мы его поймаем, он ещё успеет натворить бед. Остаётся надеяться, что его следующая цель – не Паддингтонский вокзал.

Надежды Холмса оправдались. Следующий пожар вспыхнул через два дня – в галантерейном магазине на Прейд‑стрит. Не обошлось и без жертв – в результате пожара погибла мать владельца, прикованная к постели болезнью. Её комната находилась на втором этаже прямо над магазином, и несчастная женщина надышалась угарным газом. Скончалась она по дороге в больницу. Поднимавшийся над крышами столб дыма был виден с Бейкер‑стрит.

– Что же это за тварь! – возмутился Холмс, прочитав в газете о смерти пожилой женщины. – Нам нужно как можно скорее изловить безумца. – Откинувшись в кресле, Холмс задумчиво произнёс: – Никогда за всю свою практику не встречал подобного. Будто наш пироман – призрак, невидимый человеческому глазу. Кроме того, складывается впечатление, что, устроив пожар, он сразу же уходит, вместо того чтобы стоять и наслаждаться видом пламени. В «Ручках белошвейки» полно народу. И тем не менее ему удалось подняться на второй этаж, организовать поджог и скрыться, оставшись при этом незамеченным.

– Может, ему каким‑то образом удаётся делать это дистанционно? – выдвинул я версию.

– Уверен, что вы правы, Уотсон, – кивнул Холмс. – Я пришёл к аналогичному выводу. Но вот вопрос: как именно ему удаётся это делать? Ни на одном из пепелищ не нашли никаких следов часовых механизмов.

– Пожалуй, вам стоит поговорить с вашим братом Майкрофтом. Вдруг ему удастся пролить свет на эту тайну. У него тоже очень острый ум.

Холмс резко выпрямился и воззрился на меня.

– Уотсон, – объявил он, – вы – моё вдохновение! Уже не первый раз благодаря своей интуитивной прозорливости вы подсказываете мне, где искать ключ к разгадке. – Холмс принялся ходить по комнате, бормоча под нос: – Ну конечно же, погода тёплая, даже жаркая… Люди держат окна и двери нараспашку… Бьюсь об заклад, что окно на втором этаже в «Ручках белошвейки» тоже было открыто.

– Скорее всего так оно и было, Холмс, – согласился я. – От этого пламя горело ещё ярче. Нет ничего хуже, чем при пожаре устроить сквозняк и обеспечить кислороду доступ к огню.

– Всё это так, Уотсон, – кивнул мой друг, – но я думал немного не об этом. Какая последние два дня у нас погода?

– Тёплая, сухая, солнечная. Лёгкая дымка. А что?

– Правильно. Если вы сверитесь с газетами, то обнаружите, что именно такая погода стояла в дни пожаров. А в другие дни, когда поджигатель залегал на дно, было как раз пасмурно. – Холмс быстрым шагом подошёл к карте и снова глянул на неё. – Сходится! – воскликнул он. – Уотсон, я болван и тупица. Как же я раньше не догадался?! Вы молодец, спасибо большое за подсказку. Что ж, теперь у нас есть версия.

– Я же всего‑навсего посоветовал обратиться за помощью к Майкрофту, – озадаченно напомнил я.

– Не совсем, старина. Вы сказали, что, возможно, ему удастся пролить свет на нашу тайну. Ключевое слово «свет»! – Поманив меня к карте, сыщик ткнул в неё пальцем: – Смотрите сюда. Первый пожар вспыхнул на Бишоп‑Бридж‑стрит. Следующий – на Лондон‑стрит, третий – на Хэрроу‑роуд, а самый последний – на Прейд‑стрит. Все эти пожары начались в самое светлое время суток, вскоре после полудня, и все они словно кольцом окружают Паддингтонский вокзал.

Я сокрушённо покачал головой:

– Простите, Холмс, но я не понимаю, к чему вы клоните.

Холмс лишь улыбнулся моей недогадливости:

– Если бы мне захотелось что‑нибудь поджечь с безопасного расстояния в солнечный день, я бы вполне обошёлся большим увеличительным стеклом, фокусирующим солнечные лучи.

– Вот это да, Холмс! Думаю, вы правы!

– Сфокусированный луч не так эффективен, если он проходит через оконное стекло, поэтому преступник выбирал открытые окна и двери.

– Ясно как день, – кивнул я. – Но где он при этом находился сам?

– Разве это непонятно? На крыше Паддингтонского вокзала. Именно поэтому на вокзале пока не было пожаров. По этой же причине никто никогда не видел поджигателя. Ну, а раз злоумышленник любит увеличительные стёкла и линзы, – немного подумав, добавил Холмс, – остаётся предположить, что он наблюдает за пожаром через подзорную трубу.

– Браво, Холмс, вы снова оказались на высоте! – восхищённо признал я. – Всё сходится. Только что нам теперь делать?

– Устроим нашему поджигателю засаду. Каков метеопрогноз на завтра?

– Ясная сухая погода, – прочитал я, взяв в руки газету, – температура двадцать два – двадцать шесть градусов тепла.

Холмс подошёл к окну, внимательно изучил небо и сказал:

– Пока моя версия умозрительная, и у меня нет ни малейших доказательств моей правоты. В связи с этим я считаю, что пока не нужно зря беспокоить инспектора Лестрейда. Засаду сможем организовать и мы с вами.

– Жду не дождусь, – улыбнулся я в предвкушении.

Холмс глянул на часы:

– Предлагаю с утра первым делом нанести визит начальнику вокзала. Даже если злоумышленник решит воспользоваться завтрашней погодой, которая, судя по всему, и вправду обещает быть ясной, он вряд ли появится раньше полудня.

Тем вечером почтальон доставил Холмсу телеграмму.

Мой друг прочитал её и, покачав головой, отложил в сторону.

– Ну и ну, – недовольно буркнул он. – Кто бы мог подумать? Взгляните, Уотсон.

Телеграмма гласила следующее:

 

Уважаемый мистер Холмс,

Дело закрыто. В ходе подробного допроса Дэмьен Эпплгейт во всём сознался.

Спасибо за помощь.

С уважением, Лестрейд

 

– Отличные новости! – воскликнул я, но, подняв взгляд на Холмса, обнаружил, что сыщик уже надел шляпу и тянется за тростью. – А куда вы собрались?

– Мне бы хотелось лично побеседовать с Дэмьеном Эпплгейтом. Вы со мной, старина?

– Конечно, – я схватил шляпу и кинулся вслед за Холмсом.

Когда мы уже подъезжали к Скотленд‑Ярду, Холмс предупредил:

– Уотсон, мне хотелось бы попросить вас пока не упоминать о моей версии с увеличительными стёклами.

– Конечно, – с готовностью согласился я.

В кабинете у Лестрейда Холмс первым делом спросил:

– Скажите, инспектор, Эпплгейт объяснил, каким образом он устраивал пожары?

– Пока нет, но я как раз собирался ещё раз его допросить. Не желаете ли составить мне компанию, джентльмены?

Вскоре напротив нас уже сидел поджигатель. Им оказался худенький, напоминающий хорька коротышка с тонкими сальными волосами. Вдобавок ко всему преступник косил на левый глаз. Эпплгейт насторожённо на нас посмотрел и облизал губы.

– Вот мы и снова встретились, Дэмьен, – промолвил Холмс. – Что, опять взялся за старое?

– Вас, мистер Холмс не одурачишь! – Эпплгейт ухмыльнулся, продемонстрировав гнилые зубы. – Только я никого не хотел убивать. Честно, не хотел.

– Как ты устраивал пожары, Дэмьен? – спросил Холмс.

Эпплгейт хитро посмотрел на нас:

– Если я скажу, мне скидочка выйдет?

– Перебьёшься, крысеныш, – рявкнул Лестрейд. – В огне погибли люди, и тебя вздёрнут за убийство. Я лично за этим прослежу.

– Инспектору вряд ли под силу тебе помочь, – доверительно сообщил Холмс, – а вот я смогу. Я, например, позабочусь о том, чтобы твоей сожительнице и детям помогли деньгами. Им‑то от тебя толку никакого, верно?

Эпплгейт с минуту смотрел на Холмса изучающим взглядом и наконец произнёс:

– Вы ведь джентльмен, так? Значит, должны держать слово. Правильно я мыслю?

– Правильно, – кивнул Холмс.

– Тогда ладно, скажу. Я отказался от часовых механизмов – они оставляют следы. Я придумал новый способ, чтоб всё было чисто и гладко. Дайте спички, и я вам покажу.

Холмс вынул из кармана коробок и протянул его Эпплгейту.

Поджигатель извлёк из коробка спичку:

– Смотрите, если сделать вот так… – Эпплгейт закрепил спичку так, чтобы она упиралась концом в зажигательные головки остальных, и плотно прихватил её краем крышки коробка. – Вот и всё. Теперь ставим коробок на пол, накидываем вокруг бумагу, поджигаем верхнюю спичку – и дело в шляпе. Пока огонь доберётся до остальных спичек, пройдёт не меньше минуты. За это время спокойно можно смыться.

– Как всё гениальное, просто, – кивнул Холмс. – Значит, вот так ты и устроил эти пожары?

– Ну да, а как же ещё?

– Скажи, пожалуйста, каким образом тебе удалось провернуть дельце в «Ручках белошвейки» и остаться при этом незамеченным?

– Не могу же я, мистер Холмс, раскрыть вам все свои секреты, – хитро улыбнувшись, ответил Эпплгейт.

– Уж лучше постарайся. Ты же не хочешь, чтобы твоя семья прозябала в нищете?

Улыбка исчезла с лица Эпплгейта, а глазки поджигателя забегали. Он нервно прикусил губу:

– Слышьте, мистер Холмс, сдайте‑ка назад. Что мог – я рассказал. Разве я виноват, что никто меня не заметил, а? Я быстренько заскочил и тут же выскочил, вот и всё.

– Ты лжец, Дэмьен, – поднялся Холмс, – причём лжец неумелый. Когда решишь рассказать правду, дай мне знать. Идёмте, Уотсон, мы напрасно теряем время.

Когда мы повернулись, Эпплгейт крикнул нам в спину:

– Ну и оставьте свои денежки при себе! Вот увидите, я здесь и на неделю не задержусь!

Холмс повернулся к Лестрейду, который вышел вслед за нами:

– Он лжёт, инспектор, вот только не понимаю почему. Прежде он совершал преступления из‑за денег, устраивал поджоги на заказ. Вы сами сказали, что недавние пожары никак не связаны со страховыми выплатами. Исключение может составлять разве что галантерейный магазин, но хозяин вряд ли стал бы жертвовать жизнью собственной матери ради получения страховки.

– Я‑то, мистер Холмс, думал, что вы умеете проигрывать, – разочарованно протянул Лестрейд. – Ну поймите же, вам не под силу изловить всех преступников. Почему вы не хотите признать, что в результате самых обычных оперативно‑розыскных мероприятий нам всё‑таки удалось задержать злоумышленника? Зачем, по‑вашему, Эпплгейт берёт на себя преступления, которых не совершал? Думаете, ему не терпится оказаться на виселице?

– Что ж, Лестрейд, давайте каждый останется при своём мнении. Будем надеяться, что вы правы и поджигатель действительно у вас в руках. До свидания.

– Инспектор привёл достаточно серьёзный аргумент, – заметил я, когда мы уже ехали в кэбе домой. – С чего Эпплгейт стал бы себя оговаривать, когда он знает, что за такие злодеяния ему грозит петля?

– Я соглашусь с вами, Уотсон, это очень странно. Но видите ли, дело в том, что Эпплгейт, являясь поджигателем, никогда не был пироманом. Он устраивал пожары ради денег, а не из‑за любви к огню. Я вообще сильно сомневаюсь, что он хотя бы раз остался посмотреть на устроенный им пожар. Кроме того, после его поджогов люди не гибли.

– Значит, план с засадой остаётся в силе?

– Именно так, старина.

На следующий день в восемь утра мы уже сидели в кабинете начальника Паддингтонского вокзала мистера Каннингема – невысокого жилистого мужчины с цепким взглядом и живым умом. Он сразу же понял, сколь важные сведения принёс ему Холмс, и немедленно выказал желание нам помочь.

– Как нам попасть на крышу? – спросил Холмс.

– Проще простого, – ответил Каннингем. – Идёмте за мной, я вам всё покажу.

Мы поднялись по ступенькам на чердак, где располагалась дверь, ведущая к винтовой лестнице. На вершине лестничной площадки имелась ещё одна стальная дверь, которая выходила на крышу. Начальник станции вытащил было внушительных размеров связку ключей, чтобы отпереть замок, как вдруг с изумлением воскликнул:

– Глядите! Дверь взломана!

Холмс наклонился и принялся изучать замок.

– Вы правы, мистер Каннингем. Если не ошибаюсь, здесь поработали фомкой. Что ж, значит, мы на правильном пути.

Холмс распахнул дверь и вышел на залитую светом крышу. Мы с начальником станции двинулись следом. От вида с самой верхотуры захватывало дух. На глаза сразу попалось немало достопримечательностей, а вдали в лучах утреннего солнца поблёскивала Темза. Холмс быстрыми шагами мерил крышу, устремив взгляд себе под ноги, отчего напоминал ищейку, пытающуюся взять след. Подойдя к парапету, великий сыщик уставился на дом, где недавно полыхал последний из пожаров.

– Здесь явно кто‑то побывал, – повернулся к нам Холмс. – Я нашёл следы ботинок, а на пыли, покрывающей парапет, есть даже отпечаток ладони.

Окинув взглядом крышу, он двинулся к кирпичным трубам и принялся обходить их одну за другой.

– Эврика! – наконец вскричал он. – Как я и предполагал.

За одной из труб мой друг нашёл кожаную сумку. Когда мы подошли поближе, то обнаружили, что внутри находятся большая выпуклая линза, подзорная труба и стальная фомка.

– Что и требовалось доказать, Уотсон!

– Браво, Холмс! – воскликнул я. – Всё именно так, как вы предполагали!

Холмс сжато объяснил важность наших находок начальнику вокзала.

– Вот хитрый дьявол! – покачал головой мистер Каннингем. – Интересно, где он раздобыл такую линзу?

Холмс взвесил в руке стекляшку и ответил:

– Линза – длиннофокусная. Я бы предположил, что она из телескопа.

– И что же нам теперь делать, старина? – спросил я.

– Ждать, – пожал плечами Холмс. – Вас, мистер Каннингем, это, конечно, не касается – вы человек занятой, и у вас наверняка масса дел. Большое вам спасибо за помощь. Дальше мы с Уотсоном будем действовать самостоятельно.

– Хорошо, мистер Холмс, как скажете, – кивнул начальник вокзала. – Мне вызвать полицию?

– Нет, пока лучше не надо, – покачал головой Холмс. – Всё должно быть так, как обычно, иначе мы рискуем отпугнуть преступника. Если он увидит, что у вокзала стало больше полицейских, он может надолго залечь на дно, и тогда мы его уже не поймаем. Ведите себя самым заурядным образом, а об остальном мы с Уотсоном позаботимся сами.

– Как вам будет угодно, мистер Холмс. Удачи! – С этими словами мистер Каннингем ушёл.

– Значит, так, Уотсон. Давайте спрячемся вон за той большой трубой. Там и подождём нашего приятеля, – предложил Холмс. – Револьвер у вас с собой?

– Конечно, – кивнул я. – Надеюсь, мерзавец даст мне повод воспользоваться оружием.

Холмс вынул линзу, после чего положил кожаную сумку за трубу, точно туда же, откуда взял.

– Пойдёмте, Уотсон, устроимся поудобнее, насколько это здесь возможно. Нам предстоит долгое ожидание – если преступник вообще соизволит сегодня прийти.

Мы спрятались за трубой так, чтобы нас не было заметно, но чтобы при этом мы могли хорошо видеть дверь на крышу. Я сел в тени, которую отбрасывала труба, приготовившись к нескольким скучным часам вынужденного бездействия. Шло время, солнце катилось по небу, и вскоре тень ушла, а мы очутились на самом пекле. Сидеть на жёсткой крыше было неудобно, и у меня онемели ноги. Я снял плащ, сложил его и, не обращая внимания на грязь, подстелил вместо сиденья, опершись спиной на кирпичную кладку. Как же я жалел, что не догадался прихватить с собой бутылочку воды! Я кинул взгляд на Холмса. Мой друг неподвижно сидел, скрестив ноги по‑турецки. Ему не раз доводилось устраивать засады, и терпения Холмсу было не занимать. В тот момент он напомнил мне йога, факира или восточного мистика, способного без всяких для себя последствий часами находиться на солнцепёке, погрузившись в медитацию. Наверное, я задремал, но внезапно почувствовал, как кто‑то зажал мне рот и одновременно схватил за руку. Я попытался вырваться, но, скосив глаза, увидел в нескольких сантиметрах от собственного лица возбуждённую физиономию Холмса.

– Ни звука, Уотсон, – еле слышно прошептал он. – Сейчас явится наш приятель.

Я кивнул, и Холмс отпустил меня. Я осторожно выглянул из‑за трубы и увидел, как дверь открылась и на крышу вышел высокий худощавый мужчина в форме вокзального носильщика. Он быстро огляделся, и мы с Холмсом тут же нырнули в укрытие, прежде чем он успел нас заметить. Через некоторое время мы услышали удаляющиеся от нас звуки шагов и снова выглянули из‑за трубы. Незнакомец направился туда, где лежала кожаная сумка. Нагнувшись, он открыл её.

Холмс бесшумно вышел из укрытия, и я последовал за ним. Злоумышленник, стоя спиной к нам, лихорадочно копался в сумке.

– Вы, случайно, не это ищете? – громко спросил Холмс.

Незнакомец подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся. Увидев линзу в руках Холмса, он оскалился, словно загнанный зверь, и зарычал. То немногое, что оставалось от его шевелюры, было каштанового цвета; с левой стороны головы волосы отсутствовали полностью. На первый взгляд преступнику не исполнилось и тридцати лет. Больше всего меня поразили безобразные шрамы от ожогов, покрывавшие его лицо и шею. Через левый глаз пиромана проходил алый рубец, обезображивавший черты его лица. Преступник впился взглядом в нас, после чего быстро зыркнул на дверь – единственный путь к отступлению, который мы теперь преграждали.

– Не пытайтесь скрыться, мы вооружены, – предупредил Холмс.

– Чёрт, – ругнулся я сквозь зубы.

Мой пистолет по‑прежнему находился в кармане плаща, который я оставил у трубы. Холмс покосился на меня и сразу же понял, какую оплошность я допустил.

Похоже, это дошло и до преступника. Осклабившись, он выхватил свой пистолет и направил его на нас.

– Берегитесь, Уотсон! – крикнул Холмс и, вскинув руку с линзой, направил концентрированный луч света прямо в глаза преступнику. Грохнул выстрел. Я услышал, как пуля просвистела мимо моего уха и с визгом срикошетила от трубы, находившейся прямо за нами.

Издав пронзительный крик, преступник выронил пистолет и попытался прикрыть руками глаза. Попятившись, он споткнулся о невысокую ограду крыши и, взмахнув руками, сорвался вниз. Раздался пронзительный вопль; сменившийся жутким звуком удара тела о землю. Мы с Холмсом бросились к краю крыши и глянули вниз. Пироман лежал на мостовой, напоминая сверху изломанную куклу. С первого взгляда я понял, что он мёртв.

– Вы молодец, Холмс! – повернулся я к другу. – Моя глупость и неосторожность чуть нас не погубили.

– Я сам виноват, – покачал головой знаменитый детектив. – Я видел, что вы сняли плащ, но не придал этому значения. Впрочем, теперь это не важно. Так или иначе, мы положили конец преступлениям этого негодяя.

 

После прибытия полиции мы рассказали обо всём инспектору Лестрейду, и он с недовольным видом принёс Холмсу извинения.

Заехав в Скотленд‑Ярд, мы снова встретились с Дэмьеном Эпплгейтом.

– Ну и зачем ты взял вину на себя? – поинтересовался Холмс. – Ты же не имел к этим пожарам никакого отношения.

– Значит, вы его всё‑таки изловили? – ухмыльнулся Эпплгейт.

– Поджигатель погиб, – буркнул Лестрейд. – Может, чёрт побери, объяснишь своё поведение?

– Мне надо было залечь на дно, – заявил Эпплгейт. – А другой вариант, кроме тюрьмы, у меня имелся только один – сыграть в ящик. Вы же знаете, что за человек Рубен Дарнли? Я говорю о хозяине «Ручек белошвейки». Сволочь он и гад, вот кто. Знаете, как он на постоялый двор заработал? Участвовал в кулачных боях в Бермондси. Говорят, забил насмерть двух человек. Он втемяшил себе в голову, будто это я спалил его постоялый двор и смерть его жены на моей совести. Вот мне и надо было где‑то схорониться, пока не поймают настоящего поджигателя. Рубен меня так просто не прикончил бы, сначала заставил бы помучиться. Вот я и решил, что в тюрьме безопаснее всего. А как туда иначе попасть, если не оговорить себя? Ведь, сунься я в полицию за помощью, легаши только посмеялись бы надо мной, а потом вытолкали взашей.

– Но если бы мистер Холмс не нашёл настоящего виновника злодеяний, тебя бы вздёрнули! – воскликнул Лестрейд.

– Как бы не так, – покачал головой Дэмьен. – На два последних пожара у меня имелось железное алиби. К тому же я знал, что настоящий поджигатель не остановится и уж тут‑то мистер Холмс изловит подлеца.

– Наконец‑то мы слышим от тебя правду, – улыбнулся Холмс.

– А мистеру Эпплгейту не откажешь в находчивости, – покачал я головой, когда мы ехали в кэбе домой.

– Вы правы, – кивнул Холмс, – самооговором он спас себе жизнь.