Корабль‑призрак

 

Я храню у себя немало бумаг. Многие из них связаны с делами, которые Холмсу так и не удалось раскрыть. Иногда по прошествии нескольких лет вдруг всплывает новая деталь или какая‑нибудь мелочь, которая позволяет моему гениальному другу всё же отыскать ключ к разгадке. Впрочем, дело о корабле «Алисия» лежало у меня в ящике совсем по другой причине. Закон о государственной тайне был принят только после начала войны с Германией, однако, прежде чем Холмсу поручили вести это загадочное дело, его заставили подписать документ о неразглашении. Согласно обязательству, навязанному знаменитому сыщику Адмиралтейством и являвшемуся своего рода прообразом вышеупомянутого закона, Холмс на двадцать лет лишался права предавать огласке подробности того давнего расследования. Этот срок истёк в прошлом месяце, так что теперь я наконец могу рассказать обо всём без утайки.

 

Суть произошедшего вполне можно уместить в одно предложение. Одним прекрасным весенним утром корабль «Алисия» вошёл в полосу тумана и пропал. Загадочных случаев исчезновения кораблей в море не счесть; имя им легион. Достаточно вспомнить пропажу экипажа с борта бригантины «Мария Селеста», исчезновение парусника «Софи Андерсон» или же рассказ очевидца, согласно которому пароход «Феникс» близ Островов Зелёного Мыса утянуло на дно жуткое морское чудовище. Перечислять можно и дальше, однако самым странным, пожалуй, остаётся случай с «Алисией». Корабль словно растворился в воздухе. Ни на воде, ни под водой, на дне, ровным счётом ничего не нашли!

В момент своего исчезновения «Алисия» как раз вышла на финишную прямую. Ей предстояло пройти последний отрезок пути, а шла она в Англию от самой Южной Африки. Последний раз «Алисию» видели у берегов Португалии с борта парохода «Бродяга», державшего курс на Танжер. Согласно показаниям команды «Бродяги», корабли прошли так близко друг от друга, что моряки даже обменялись приветствиями, помахав руками своим собратьям на соседнем судне. После этого «Алисия» вошла в зону тумана, но так из него и не появилась. Матросы, нёсшие вахту на наблюдательных вышках «Бродяги», подняли тревогу. Море было спокойным, а солнце вскоре разогнало туман, но «Алисию» словно корова языком слизнула. «Бродяга» принялся прочёсывать квадрат в поисках выживших, но никого не обнаружил. Ни живых, ни мёртвых, ни малейших следов кораблекрушения. Капитан «Бродяги» сделал запись о случившемся в судовом журнале, отметив, что, скорее всего, они повстречались с фантомом, то есть миражом другого корабля, который на самом деле находился на расстоянии сотен миль от них.

Именно такая версия с некоторыми вариациями излагалась в газетах, и лишь недавно Холмс смог мне поведать истинную, весьма удивительную подоплёку дела.

В 1877 году Великобритания включила в свой состав Трансвааль, получив тонны золотых слитков и необработанных алмазов, добытых в шахтах у Лимпопо, что на самом юге Африки, в районе горной цепи Витватерсранд. В 1880 году Трансвааль провозгласил независимость, и после поражения в 1881‑м наших войск в битве при Маюбе было принято решение переправить эти сказочные богатства в Англию.

Оценки стоимости груза варьировались от пяти до десяти миллионов фунтов! Началась совершенно секретная операция. Сокровища погрузили на корабль «Алисия», и он взял курс на Англию. К величайшему сожалению, из соображений секретности поклажу не застраховали. Впрочем, сильно сомневаюсь, что хоть одна компания решилась бы пойти на риск и взять ответственность за столь ценный груз.

Командование флотом обратилось к Холмсу по рекомендации его брата Майкрофта, являвшегося советником лордов‑заседателей Адмиралтейства. Майкрофт отрекомендовал моего друга как «единственного человека во всей Англии, у которого есть шанс пролить свет на загадку исчезновения „Алисии“ и внятно объяснить произошедшее».

Ну а сейчас я сочту за лучшее предоставить слово самому Холмсу. Вот отчёт, который он написал по результатам расследования и представил в Адмиралтейство.

 

Адмиралу сэру Бенджамину Брайанту,[12]

Первому морскому лорду и начальнику штаба ВМС,

Адмиралтейство, Лондон

 

ЛИЧНО В РУКИ

 

Сэр,

Настоящим, со всем надлежащим уважением, представляю Вам отчёт о результатах расследования дела о пропаже одномачтового судна «Алисия» 12 мая 1882 года.

 

§ 1. «Алисия» бесследно исчезла в 8:30, 12 мая 1882 года. Последний раз судно было замечено у берегов Португалии в двух милях от мыса Святого Георга. Глубина моря в данном районе составляет 15–20 метров. Никаких следов корабля с тех пор не было обнаружено.

В силу огромной ценности груза, ВМФ её величества предпринял максимум усилий к розыску судна и его команды. В частности, для осмотра дна были привлечены водолазы. Несмотря на незначительную глубину, отсутствие волнения на море и хорошую видимость, обломков корабля на дне также обнаружено не было. (Сведения представлены мне разведывательным управлением ВМС.)

§ 2. Одна из версий случившегося заключалась в том, что судно налетело на подводную скалу или риф, в результате чего быстро затонуло. Она была отвергнута в силу того, что подобные скалы и рифы не обозначены на картах. Их отсутствие подтвердили и водолазы, отметив, что морское дно в том месте, где последний раз наблюдалось судно, ровное и покрыто лишь илом и песком.

Согласно другой версии, «Алисию» взяли на абордаж пираты, разграбили, а потом затопили посредством открытия кингстонов. Эта версия была также отвергнута. У пиратского судна не хватило бы времени взять «Алисию» на абордаж, перегрузить сокровища и скрыться, прежде чем туман рассеется, а значит, корсаров непременно заметили бы с борта «Бродяги». Кроме того, в случае затопления «Алисии» её непременно отыскали бы на дне аквалангисты.

Согласно третьей версии, «Алисия» была торпедирована подводной лодкой, которая после затопления корабля отбуксировала его под водой в другое место. Полагаю, что рассматривать подобную гипотезу в силу её фантастичности не имеет смысла.

§ 3. В результате моих обширных изысканий, в частности, опроса моряков, чьи суда нередко ходят в здешних водах, я узнал, что указанный район уже давно пользуется дурной славой и примечателен рядом загадочных феноменов. Мне неоднократно доводилось слышать рассказы об огнях Святого Эльма, что по ночам вспыхивают на мачтах, когда судно проходит мимо мыса. Некоторые моряки утверждали, что видели своими глазами, как птицы в этом районе неожиданно падают замертво в море или на палубу корабля. В силу всех этих загадочных происшествий данный район именуется моряками «Посейдоновой ямой» и «Дьявольским котлом».

В ходе своих исследований я посетил Морской музей,[13]страховой рынок Ллойд и Британский музей и выяснил, что моряки не напрасно называют район, в котором исчезла «Алисия», Дьявольским котлом. Мне удалось обнаружить упоминания о минимум тридцати семи кораблях всех видов и типов, включая римскую галеру, которые сгинули в этом месте, причём лишь в нескольких случаях причиной гибели судна являлся шторм. В 1605 году испанский галеон «Санто‑Доминго» с полным парусным вооружением был «пожран адским пламенем», которое, по свидетельству очевидцев, вспыхнуло прямо на поверхности моря. В 1710 году жители маленькой рыбацкой деревушки Камино наблюдали с берега, как «fogo do mar», то есть «морской огонь», окрасил ночное небо алым!

Моряки утверждают, что видели, как абсолютно ровная гладь моря в безветренную погоду вдруг начинает дыбиться и бурлить. Данное явление сопровождается резким запахом серы, отчего утверждается, что причиной феномена служит дыхание самого дьявола. Нам всем доводилось слышать подобные мифы и легенды, являющиеся неотъемлемой частью моряцкого фольклора. Однако основываясь на собственном опыте, осмелюсь утверждать, что среди нагромождения вздорных предрассудков часто можно отыскать зерно правды.

§ 4. В своей работе я всегда придерживаюсь одной и той же аксиомы: если все прочие версии оказались ошибочными, единственная оставшаяся гипотеза, сколь бы фантастической она ни представлялась, является истиной.

Вкратце, сэр Бенджамин, объяснение таинственного исчезновения «Алисии» можно уложить в одно слово, и это слово – «газ».

Уже на протяжении многих веков известно, что в определённых местах под землёй могут скрываться карманы с метаном, получившим название болотного или рудничного газа. Мне известно место разлома в Карпатах, из которого выходит струя метана, питая собой пламя, горящее там неугасимо среди скал на протяжении десятков лет. Это место пользуется популярностью среди местных пастухов, которые любят греться у этого огня в холодную зимнюю пору.

Если карманы с метаном могут находиться под землёй, почему бы им не быть под морским дном? Зададимся вопросом: а может ли выброс газа потопить корабль? Прежде чем дать ответ, мне бы хотелось, если позволите, немного остановиться на базовых принципах гидродинамики.

Как Вам известно, объект остаётся на плаву, если его удельный вес меньше единицы (удельного веса воды). Согласно выводам Архимеда, на всякое тело, погруженное в воду, постоянно действует выталкивающая сила, величина которой равна весу вытесненной этим телом воды. Если эта архимедова сила больше или равна весу тела, пусть даже столь тяжёлого, как «Алисия», то оно не утонет. Однако в том случае, если воду непосредственно под кораблём насытить пузырьками газа и таким образом понизить её плотность, сила выталкивания резко снизится и корабль камнем пойдёт ко дну.

Данную теорию я лично проверил на практике, воспользовавшись моделями кораблей и создав необходимые условия в большом резервуаре физической лаборатории Оксфордского университета (результаты эксперимента прилагаются). При внезапном раскрытии кармана с газом непосредственно под кораблём происходит мгновенное затопление судна, занимающее не больше нескольких секунд. Корабль буквально проваливается под воду. Именно это и произошло с «Алисией».

Косвенные доказательства: а) Птицы, замертво падающие в море. Точно так же гибнут канарейки у нас в шахтах. Именно этих птиц используют горняки, чтобы обнаружить утечку метана. б) «Incendio del mar», то есть «морской огонь». В случае крупного выброса горючего газа для его воспламенения и последующего горения достаточно молнии или язычка пламени в корабельном фонаре. В этом случае судно или поверхность моря в один миг оказываются объяты огнём. в) Дыхание дьявола. Море вздыбливается и бурлит в безветренную погоду? Опять же, это явление можно объяснить крупным выбросом газа. г) Запах серы, наблюдающийся во время «дыхания дьявола». Если вам хоть раз в жизни доводилось почувствовать запах рудничного газа, то вы наверняка знаете, что он отдаёт серой!

Теперь я подхожу к самому главному парадоксу. Если версия с выбросом метана верна, остаётся открытым вопрос, куда пропал с морского дна затонувший корабль. Чтобы найти ответ на эту загадку, нам снова придётся вспомнить базовые законы физики.

Когда тонущий корабль опускается на морское дно, он продолжает погружаться в ил и песок до того момента, когда почва под днищем достигнет достаточной плотности, чтобы выдерживать вес судна. Таким образом, судно может уйти в песок на полметра, но при этом его всё равно будет видно.

Однако в том случае, если песок, аналогично случаю с водой, подвергается воздействию выделяющегося газа, его плотность резко падает, отчего корабль проваливается сквозь песчаный слой достаточно глубоко и в результате оказывается полностью погребённым под заносами.

Вряд ли кто‑нибудь сможет ответить на вопрос, сколь велики запасы метана в подобных карманах, однако, принимая во внимание тот факт, что они формировались на протяжении миллионов лет, можно предположить, что они весьма значительны и вполне достаточны, чтобы погубить немало кораблей, не оставив от них никакого следа.

В заключение, сэр Бенджамин, мне бы хотелось отметить, что, невзирая на отсутствие каких бы то ни было вещественных доказательств моей правоты, я пребываю в глубокой уверенности, что «Алисия» погибла не в результате нападения пиратов или действий враждебных нашей стране сил. Судно ненароком попало в зону подводного скопления метана и затонуло. Дополнительным фактором, решившим судьбу судна, стал туман: команда просто не заметила вспенивание и бурление моря, вызванное струёй газа.

К тому моменту, как туман рассеялся, выброс прекратился, породив ещё одну легенду о корабле‑призраке.

Несмотря на утрату несметных богатств, главная трагедия, на мой взгляд, заключается в гибели экипажа, нашедшего свой конец в морской пучине. К величайшему сожалению, у людей на борту «Алисии» не было ни малейшего шанса на спасение.

С глубоким уважением,

искренне Ваш Шерлок Холмс,

детектив – консультант

Бейкер‑стрит, 221‑b, Лондон

 

 

Catacausis ebriosus[14]

 

Это произошло на третий год моего знакомства с Шерлоком Холмсом. Дело, о котором я сейчас собираюсь поведать вам, было, мягко говоря, весьма необычным. Более того, его вполне можно назвать уникальным.

Всё началось в один непогожий день поздней осенью, когда к нам домой на Бейкер‑стрит неожиданно заявился инспектор Лестрейд. Поздоровавшись, Холмс произнёс:

– Насколько я могу судить, инспектор, на этот раз вам не нужна моя профессиональная помощь. Я догадался об этом по блеску ваших глаз. Кроме того, сейчас вы выглядите на удивление спокойным.

– Вы как всегда правы, мистер Холмс, – улыбнулся Лестрейд. – Я хочу позвать вас с собой и показать нечто такое, чего вы никогда прежде в жизни не видели. Итак, джентльмены, если у вас нет срочных дел, не желаете ли вы проехаться со мной до Бетнал‑Грин?[15]Экипаж подан и ждёт вас. – С этими словами инспектор широким жестом показал на дверь.

Вполне естественно, слова Лестрейда донельзя заинтриговали нас. Мы быстро оделись и проследовали за ним на улицу. Как мы ни пытались по дороге вытянуть подробности – всё тщетно. Инспектор лишь качал головой и повторял:

– Я такого, господа, никогда прежде не видел. Да и вы наверняка тоже. В противном случае вы меня сильно удивите.

Кэб остановился у большого доходного дома на несколько квартир. Констебль, стоявший у парадного подъезда, сдерживал толпу зевак, в которой выделялось несколько горластых журналистов. Констебль отсалютовал Лестрейду и пропустил нас в дом, где мы поднялись вслед за инспектором на верхний этаж. Когда мы проходили по коридору, я обратил внимание на резкий запах, которым тянуло из второй справа комнаты. Здесь тоже дежурил полицейский. Откозыряв, он распахнул перед нами дверь.

– Ну что ж, джентльмены, готовы? Смотрите! – произнёс Лестрейд и отошёл в сторону, пропуская нас вперёд.

Холмс с решительным видом вошёл в комнату, и я услышал, как он ахнул. Не в силах сдержать любопытства, к которому теперь примешивалось и нетерпение, я поспешил за другом. Первым делом меня настиг запах, вернее маслянистая омерзительная вонь, от которой меня чуть не вырвало. Всё было затянуто дымом, а окна покрыты тонким слоем бурой копоти, отчего в помещении царил полумрак. Вся комната, начиная примерно с метра от пола и выше, была заляпана жирной сажей. Она же покрывала потолок, газовые лампы, зеркало и часы.

– Потрясающе, – пробормотал Холмс, склоняясь, чтобы рассмотреть нечто, лежащее у камина на полу, – просто потрясающе.

Я глянул через плечо друга и с ужасом увидел перед собой обугленные останки женщины. Огонь пожрал всё, пощадив лишь конечности и череп. На руках и ногах сохранились остатки плоти. Следов огня на туфлях несчастной я и вовсе не заметил. Всё остальное обратилось в пепел.

– Знаете, Уотсон, впервые за всю свою жизнь сталкиваюсь с catacausis ebriosus.

– Боже всемогущий, – ошеломлённо проговорил я. – Самовозгорание человека?

– Именно оно, – кивнул Холмс. – Или же я совсем ничего не понимаю.

– Я был уверен, джентльмены, – вмешался Лестрейд, – что вам будет любопытно взглянуть на останки бедняжки, прежде чем их увезут в морг. Наши фотографы из Скотленд‑Ярда уже всё зафиксировали.

– Обратите внимание, насколько чётко прослеживается граница возгорания, – Холмс показал на кучку нетронутых пламенем щепок для растопки, лежавшую в камине, и пару деревянных спиц в руке женщины. Огонь пощадил и вязанье из шерсти, над которым она трудилась.

– Просто не верится, – покачал головой я. – Пламя было такой силы, что обратило в пепел рёбра и позвоночник. Оно должно было охватить весь дом.

– Вы совершенно правы, доктор, – кивнул Лестрейд. – Поразительно.

– Скажите, Уотсон, сколько, на ваш взгляд, ей было лет? – спросил Холмс.

Я осмотрел зубы, потрогал руку и ответил:

– Судя по состоянию зубов и степени упругости кожи, я бы сказал, что жертве лет двадцать‑тридцать.

– Браво, доктор, вы просто великолепны! – похвалил меня Лестрейд. – Женщине было двадцать семь лет. Её звали Алиса Мёрфи. Она работала швеёй и жила одна.

Холмс как раз изучал голову трупа. Череп был голым; огонь уничтожил волосы и плоть.

– А это что у нас такое? – спросил прославленный детектив, показав на круглую вмятину с левой стороны теменной кости.

– Проще простого, – пожал плечами Лестрейд. – Падая, бедняжка ударилась головой о каминную решётку.

Я согласно кивнул. По углам железной каминной решётки имелись латунные шарики как раз подходящего размера. Возле одного из них и лежала голова несчастной.

– Не обязательно, – пробормотал Холмс.

– Думаю, в данном случае мы имеем право с чистой совестью закрыть дело, – с довольной улыбкой заявил Лестрейд. – Я знаю, мистер Холмс, вы любите искать преступления даже там, где их не было, но сейчас можно с уверенностью заключить, что мы столкнулись с классическим случаем самовозгорания человека.

– Конечно же мне доводилось читать об этом феномене, – поспешно вмешался я, желая избежать ненужного спора, – но я не понимаю, как человеческое тело, состоящее почти на две трети из воды, может спонтанно самовоспламениться.

– Кто и в котором часу нашёл труп? – выпрямился Холмс.

– Это случилось на рассвете, – ответил Лестрейд, сверившись с записной книжкой. – Покойную обнаружила хозяйка квартиры миссис Беннетт. Она почувствовала запах дыма, стала стучать – никто не открыл. У неё был свой ключ, она отперла дверь и увидела весь этот ужас. Бедная женщина до сих пор не может окончательно прийти в себя.

– Не удивительно, – поёжился я.

– Я читал, что удар молнии обладает достаточным объёмом энергии, чтобы привести к подобным результатам, – высказал версию Холмс.

– Мне доводилось осматривать людей, пострадавших от удара молнии, – возразил я. – В самой молнии энергии более чем достаточно, но характер повреждений, что она наносит, – совсем другой. Происходит ожог кожных покровов, сбой работы сердечно‑сосудистой системы… Иногда имеют место сильнейшие мышечные спазмы, приводящие к переломам костей, но чтобы человек сгорал… Такого не бывает. Более того, немало людей после удара молнией остаются живы.

– Вдобавок у нас нет никаких доказательств того, что в эту комнату ударила молния, – заметил Лестрейд. – Да и откуда ей взяться? Грозы прошлой ночью не было.

– А что если молния была шаровая? – предположил я. – Мне доводилось слышать, что они возникают и без грозы. Впрочем, шаровые молнии столь же большая редкость, как и самовозгорание человека.

– Во всех источниках, которые я прочёл, утверждается, что шаровые молнии бесплотны и сродни блуждающим огонькам. Да, они способны беспрепятственно проникать сквозь стены и оконные стёкла, но обратить человека в пепел им не под силу, – покачал головой Холмс.

– Кроме того, мы можем исключить версию, что жертва случайно как‑нибудь подпалила свою одежду. В подобных случаях человек мечется, пытаясь сбить с себя пламя, а несчастная лежит спокойно, даже не выпустив из рук вязанье.

– Вы совершенно правы, Уотсон. Превосходно. Даже я вряд ли смог бы выразить эту мысль лучше, – промолвил Холмс.

Услышав похвалу, которой меня удостоил сам король дедукции, я просиял от гордости.

Холмс извлёк из кармана платок и оттёр сажу с циферблата часов, стоящих на каминной полке. Стрелки замерли на четверти двенадцатого, и мне представлялось очевидным, что оживить механизм вряд ли удастся.

– Часы остановились от жара, – заметил Холмс. – Таким образом, мы примерно знаем, в котором часу сила пламени достигла пика. – Мой друг повернулся к Лестрейду: – Скажите, пожалуйста, вчера вечером к мисс Мёрфи кто‑нибудь заходил?

– Я не спрашивал. Комната была заперта, признаки взлома отсутствуют, следы борьбы тоже. Ещё раз повторяю, у меня нет никаких оснований полагать, что здесь произошло преступление.

– Быть может, нам имеет смысл побеседовать с миссис Беннетт и окончательно развеять все сомнения? – предложил Холмс.

Лестрейд тяжело вздохнул.

– Хорошо, мистер Холмс, – покорно произнёс он, – если вы так настаиваете. Прошу за мной.

Мы спустились вниз по лестнице к хозяйке комнаты. Ею оказалась сидевшая на диване степенная седовласая дама лет пятидесяти. Возле неё хлопотал один из соседей.

– Прошу прощения за очередное беспокойство, миссис Беннетт, – промолвил Лестрейд. – Если вас не затруднит, не могли бы вы ответить на несколько вопросов этого джентльмена? Его зовут Шерлок Холмс.

– Да, конечно, – всхлипнула женщина, утерев глаза платочком. – Не желаете ли чаю, господа?

Мы все отказались, и Холмс с сочувствием в голосе произнёс:

– Чудовищная трагедия, миссис Беннетт. Скажите, давно ли мисс Мёрфи снимает у вас комнату?

– Два года.

– Оплату не задерживала?

– Никогда. Платила каждую пятницу, как по часам.

– Гости у неё часто бывали?

– Нет. Разве что дружок к ней захаживал, Шеймус.

– Вы с ним были знакомы?

– Честно говоря, нет. То есть я его, конечно, видела, но мельком. Он постоянно носил кепку. Надвинет на глаза и идёт.

– Вот как? Занятно. Скажите, в случае необходимости вы смогли бы его опознать?

– Не уверена. Скажу только, что роста он был высокого, примерно с вас, сэр, а говорил с ирландским акцентом. И всегда ходил с тростью.

– Он приходил сюда пешком или приезжал на извозчике?

– На извозчике.

– А как он одевался? Как джентльмен?

– Нет, скорее как рабочий, но аккуратно и чисто.

– Прошлым вечером Шеймус был здесь?

– Может, он и заходил, но лично я не видела. Около девяти я пошла в «Королевский дуб», побаловать себя глоточком джина.

– Скажите, а мисс Мёрфи употребляла джин?

– Боже мой, конечно же нет! Она всегда была решительно против алкоголя и на дух не переносила пьяных.

– Понятно. Что ж, миссис Беннетт, огромное вам спасибо, у меня больше нет вопросов. Искренне надеюсь, что вы вскоре оправитесь от этого жуткого потрясения.

Лестрейд двинулся вслед за нами, решив проводить нас до парадного входа.

– Скажите, инспектор, доводилось ли прежде полицейскому управлению сталкиваться с подобными происшествиями? – поинтересовался по пути Холмс.

– Бывало, – кивнул Лестрейд с важным видом. – Только сами понимаете, самовозгорание человека – большая редкость. Последний случай произошёл шестнадцать лет назад, ещё до того, как я пошёл в полицию… Тогда при схожих обстоятельствах обнаружили останки одной тучной пожилой дамы в Сохо. Она сидела в кресле, а на полу валялась пустая бутылка джина. От кресла практически ничего не уцелело – остов да пружины. Однако при этом огонь не тронул щиколотки и ступни. Что характерно, на ногах были тапочки, которые пламя совершенно пощадило.

– Я читал о подобных случаях, зафиксированных во Франции. Везде схожая картина. Некоторые считают, что содержащиеся в крепком алкоголе эфирные масла накапливаются у жертвы в желудке и приводят в итоге к возгоранию.

– Может, оно и так, мистер Холмс.

– Скажите, а можно будет взглянуть на дело о происшествии в Сохо?

– Ну конечно, – кивнул Лестрейд. – Заходите в Скотленд‑Ярд завтра утром, и я всё устрою.

Когда мы спустились по лестнице и вышли на улицу, у экипажа Лестрейда остановилась роскошная карета с вензелем и из неё вышел статный мужчина. Лестрейд тут же встал по стойке «смирно» и взял под козырёк. Его примеру последовал и констебль у парадного входа.

– Начальник полиции сэр Джеймс Марлоу, – прошептал мне на ухо Холмс. – Он‑то что здесь делает?

Марлоу был важен, высок ростом и выглядел в двубортном пальто и цилиндре очень внушительно. В одной руке начальник полиции сжимал чёрные кожаные перчатки, а в другой – трость из чёрного дерева с серебряным набалдашником. На сером галстуке поблёскивала булавка с брильянтовой головкой.

– Вот вы где, Лестрейд! – Начальник полиции выставил вперёд бороду с проседью. – Деннисон сообщил мне, что вы на выезде, расследуете очередной загадочный случай самовозгорания, а я как раз проезжал мимо. Жуткое дело, вы не находите?

– Совершенно с вами согласен, сэр. Вы позволите представить вам мистера Шерлока Холмса и доктора Уотсона?

После того как мы обменялись рукопожатиями, начальник полиции с улыбкой произнёс:

– Вот мы наконец и познакомились, мистер Холмс. Я в курсе, сколь неоценимую помощь вы оказали Скотленд‑Ярду.

– С одной стороны, это доставило мне удовольствие, а с другой – я лишь выполнял свой долг, – склонился в лёгком поклоне великий сыщик.

– Вам и сейчас понадобилась помощь мистера Холмса? – с лёгким раздражением в голосе спросил у Лестрейда сэр Джеймс.

– Никак нет, сэр. Я пригласил этих джентльменов засвидетельствовать столь редкое явление лишь из соображений профессиональной вежливости.

– Превосходно, – с облегчением произнёс начальник полиции. – Я не желаю, чтобы из этого дела устраивали ярмарочный балаган. Давайте как можно быстрее покончим с ним, договорились?

– Не желаете осмотреть место происшествия? – поинтересовался Лестрейд.

– Думаю, в этом нет необходимости, – с едва заметной брезгливостью ответил сэр Джеймс. – Не смею вас больше задерживать. – Повернувшись к констеблю, начальник полиции велел разогнать толпу. Затем кивнул нам, приподняв цилиндр: – Удачного вам дня, джентльмены, – после чего сел в карету и уехал.

Настал и наш черёд прощаться с Лестрейдом.

– До встречи завтра утром, инспектор, – напомнил Холмс.

– Ну и как ваше впечатление? – спросил я, когда мы уже ехали в кэбе домой.

– Занятно, весьма занятно, – ответил Холмс. – Диккенс в «Холодном доме» упоминает мистера Крука, погибшего в результате самовозгорания, но я никогда не думал, что мне доведётся самому столкнуться с этим удивительным феноменом. – Немного подумав, великий детектив добавил: – Знаете, Уотсон, я не разделяю уверенности Лестрейда в том, что дело можно с чистой совестью закрывать.

– Я это уже понял. Вы подозреваете, что произошло убийство?

– Если угодно, обвиняйте меня в излишней мнительности, но кое‑какие детали мне решительно не нравятся.

– Например?

– Во‑первых, в подавляющем большинстве задокументированных случаев самовозгорания фигурируют люди преклонного возраста. Как правило, всех их отличает тучность и пристрастие к выпивке. Жертвы во Франции налегали на бренди, англичане – на джин. А теперь сравним с тем, что мы имеем здесь: молодая стройная женщина, которая терпеть не может алкоголь.

– Всегда есть исключения из правила, – возразил я.

– Кроме того, – продолжил Холмс, не обращая внимания на мои слова, – у меня имеется несколько версий, объясняющих, каким образом насыщенные водой человеческие тела могут превратиться в пылающие факелы.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, старина! – Я с интересом ожидал комментариев.

Вдруг Холмс неожиданно попросил извозчика остановиться и бросил мне:

– Значит так, Уотсон, мне нужно навести кое‑какие справки и потому я вынужден сейчас вас оставить. Увидимся дома. – С этими словами он устремился в сторону, противоположную той, куда мы ехали.

Отсутствовал Холмс недолго.

– Вы не поверите, Уотсон, – промолвил он, зайдя в гостиную. – Мне только что довелось побывать на самой жуткой из всех экскурсий в моей жизни. Провёл её Сидни Биллингс – главный оператор печи городского крематория. Оказывается, тело сгорает следующим образом. Сперва вспыхивают синим пламенем волосы; при этом у трупа откидывается назад голова и открывается рот. Потом, как ни чудовищно это звучит, под воздействием огня сжимаются сухожилия, отчего тело словно пытается сесть. Кости начинают лопаться, когда температура достигает примерно четырёхсот градусов.

– Господи, Холмс, зачем же вы мне это рассказали? Теперь я не смогу избавиться от кошмарных картин, что так любезно нарисует мне воображение.

– Прошу меня за это извинить, дружище, но разве вы не понимаете, к чему я клоню? Разница между кремацией и тем, что произошло с Алисой Мёрфи, заключается в том, что при кремации кости лопаются, а не обращаются в пепел.

– И что делают с обломками костей? Выбрасывают или кладут в урну?

– Кладут в урну, – объяснил Холмс, – но прежде перемалывают в особом механизме. Я об этом раньше не знал.

– Чёрт бы меня побрал!

– Как вы сами можете судить, в случае с Алисой Мёрфи произошло нечто совсем иное. И я твёрдо намерен разобраться, что именно.

На следующий день, вернувшись из Скотленд‑Ярда, Холмс заявил:

– Я просмотрел дело о возгорании, имевшем место много лет назад в Сохо, и теперь мне ещё больше хочется выяснить, что же случилось с Алисой Мёрфи. Знаете, Уотсон, теперь меня нисколько не удивляет, что сэр Джеймс отказался осмотреть место происшествия.

– И почему же?

– Молодого инспектора, занимавшегося расследованием случая в Сохо, звали Джеймс Марлоу. За долгие годы он сумел взобраться на вершину служебной лестницы и стал начальником полиции.

– Теперь всё понятно, – кивнул я. – Он знал, какую картину ему предстоит увидеть. Что ж, я бы на его месте тоже отказался.

Последующие два дня я практически не видел Холмса. Накануне, однажды днём он явился на Бейкер‑стрит с фонарём в руках, весь перемазанный сажей.

– Скорей идёмте за мной, Уотсон! – с настойчивостью в голосе позвал он.

Великий детектив отвёл меня в заброшенный дом на соседней улице Джордж‑стрит. Мы вместе спустились в подвал. Ещё на лестнице я почувствовал знакомый мерзкий запах.

– Вы что, Холмс, сожгли здесь труп? – в ужасе воскликнул я.

– Ну конечно, доктор. Как ещё, по‑вашему, я мог проверить свою теорию? Впрочем, вам не о чем беспокоиться. Специально для этого эксперимента я купил у мясника молочного поросёнка.

Я с облегчением вздохнул и, остановившись на пороге, заглянул внутрь помещения. За дверью стояла кромешная темень, и мне удалось разглядеть лишь груду углей, алевших на бетонном полу.

Холмс двинулся вперёд, высоко подняв над головой фонарь.

– Я остановил свой выбор на поросёнке, – пояснил он, – потому что состав свиного жира похож на человеческий. Причём настолько, что людоеды южных морей называют своих жертв «длинными свиньями».

После того как дым немного рассеялся, мне удалось разглядеть останки поросёнка. Сходство с тем, что я увидел в комнате несчастной мисс Мёрфи, было потрясающим. Тело животного вместе с рёбрами и позвоночником обратилось в пепел. Остались лишь ноги и череп.

– Как у вас это получилось, Холмс?

– Я с самого начала предположил, что одежда на человеке может сыграть роль свечного фитиля и помочь сначала растопить подкожный жир, а потом поддержать его горение. Таким образом, я завернул поросёнка в небольшое одеяло и поджёг его. Причём, замечу, никакого джина. Как вы сами можете видеть, та часть тела, где содержалось больше всего жира, обратилась в пепел. Сохранились задние ноги – достаточно, заметьте, костлявые – и череп.

– Каким образом огонь продолжал гореть, когда в помещении практически не осталось воздуха?

– Отличный вопрос, доктор. Мне он тоже не давал покоя. Как вы прекрасно помните, окна и двери в комнате мисс Мёрфи были закрыты, но огонь, тем не менее, не погас. Для того чтобы выяснить, в чём тут дело, я и устроил этот маленький эксперимент. Посмотрите, – Холмс показал мне на несколько свечей, расставленных на полу. – Сначала я запалил эти свечи, потом сразу же поджёг одеяло, после чего стал наблюдать за происходящим сквозь дверную щель. На вёдра с водой не обращайте внимания: их я принёс на случай, если мой эксперимент выйдет из‑под контроля.

– И что же вы увидели?

– Сперва одеяло ярко пылало. Потом начался процесс топления жира и помещение затянуло густым чёрным дымом. На стены и потолок стала оседать сажа. Вот, посмотрите. Процесс был достаточно медленным и скучным, но постепенно весь кислород в помещении выгорел и свечи одна за другой погасли. Вам это может показаться невероятным, но поросёнок продолжал тлеть. Мне представляется, что здесь имел место процесс анаэробного, то есть бескислородного обугливания, в результате которого тело поросёнка превратилось в пепел. Пожалуй, мне как‑нибудь стоит написать об этом статью.

– Вы совершенно правы, Холмс. То, что вы мне поведали, просто невероятно.

– Не то слово, Уотсон.

– Значит, вы считаете, что так и погибла мисс Мёрфи?

– Скажем так: я полагаю, что именно это произошло с телом несчастной. Что же касается причин её смерти, то пока у меня слишком мало данных для однозначного вывода.

Я помог Холмсу прибраться в подвале. Пол мы помыли водой из вёдер, которые мой друг столь предусмотрительно припас. Не буду врать, я вышел на улицу не без чувства облегчения – пока мы были в подвале, я никак не мог избавиться от мысли, что вот‑вот сюда спустится констебль и арестует нас за вторжение на частную территорию.

Большую часть следующего дня Холмс отсутствовал и вернулся только после пяти.

– Скорее, Уотсон, – бросил он, – нам надо переодеться и замаскироваться.

– Зачем? – удивился я.

– Я обратился за помощью к некой Энни Кокс, подруге покойной мисс Мёрфи. Они работали вместе на одной фабрике. Сегодня вечером Энни будет ждать нас в «Королевском дубе». – С этими словами Холмс принялся за работу: ему предстояло полностью изменить нашу внешность.

– Как я уже сказал, мне удалось свести знакомство и поговорить с мисс Кокс, – поведал мне Холмс, пока возился с накладными бородами и гримом. – От неё мне стало известно о признании Алисы, что её возлюбленный Шеймус – женатый человек. Сперва он обещал девушке, что разведётся с женой и переедет к ней, но месяц сменялся месяцем, и всё оставалось по‑прежнему. Когда же Алиса попыталась надавить на Шеймуса, тот взъярился и начал ей угрожать. Я поинтересовался, как мисс Мёрфи обычно поддерживала связь с Шеймусом, если он был женат, и Энни Кокс сказала, что её подруга передавала сообщения своему любовнику через раздел частных объявлений газеты «Ивнинг стандарт». Это натолкнуло меня на одну мысль, и мисс Кокс согласилась помочь воплотить её в жизнь. – Холмс сунул мне в руки свежий номер «Ивнинг стандарт», как раз открытый на разделе частных объявлений. – Смотрите, – мой друг ткнул пальцем.

– «Шеймус, – прочёл я вслух, – Алиса мне всё рассказала. Встречаемся в „Королевском дубе“ в девять вечера. Буду там только сегодня и завтра. Узнаешь меня по красной шали. Энни». Но нам‑то зачем маскарад? – поднял я на Холмса взгляд. – Ведь Шеймус не знает, как мы выглядим.

– В «Королевском дубе» собирается рабочий люд, так что публика там довольно простецкая, – улыбнулся Холмс. – Если мы заявимся туда как есть, то будем слишком выделяться на фоне остальных посетителей. Учитывая тот факт, что меня в Лондоне знают многие, я хочу понаблюдать за происходящим, сам при этом оставаясь незамеченным.

Тем же вечером в половине девятого мы обосновались у барной стойки «Королевского дуба». Я смотрел на наши отражения в зеркале за стойкой и никак не мог узнать ни себя, ни Холмса. В грубой одежде и кепках мы выглядели как парочка самых заурядных каменщиков или слесарей.

За нашими спинами у камина сидела Энни в красной шали. Она прихлёбывала пиво и нервно поглядывала по сторонам. Пробило девять часов. Мы по‑прежнему оставались на своих местах. Народу всё пребывало, стало гораздо шумнее. Примерно в десять началась первая драка. Под шумок к Энни подобрался мужчина и, наклонившись к её уху, что‑то начал говорить. Холмс толкнул меня локтем, и мы стали наблюдать за происходящим, будучи готовыми в любой момент броситься на помощь. Со всей очевидностью подошедший к Энни мужчина был пьян. Видимо, увидев одинокую девушку, он решил воспользоваться случаем и познакомиться. Вот он сел рядом и обнял её за плечо.

Энни оттолкнула ухажёра, но так просто отделаться от него у девушки не получилось.

– Да ладно, красотка, хватит ломаться, давай поцелуемся, – донёсся до меня голос пьяницы.

Холмс быстро подошёл к столику, за которым сидела девушка, и рывком вытащил оттуда надоеду со словами:

– Отлезь от моей бабы, пока я тебе все зубы не выбил.

Пьяница тут же переменился:

– Ладно, ладно тебе, извиняй. Я‑то чё? Разве я знал, что она с тобой?

Холмс подмигнул Энни и вернулся за барную стойку. Мы прождали ещё один час, но Шеймус так и не появился. Проводив Энни до кэба, мы договорились встретиться завтра на том же месте и повторить всё с начала.

И вот ближе к девяти вечера на следующий день мы снова сидели у стойки бара, наблюдая за Энни в отражении зеркала.

– Если Шеймус и сегодня не появится, – вполголоса промолвил Холмс, – значит, ему действительно нечего скрывать, а я просто излишне мнителен и увидел преступление там, где его не было.

На это раз мы ждали недолго. Вскоре к Энни подошёл высокий мужчина в чёрном пальто и кепке. Повернувшись к нам спиной, он наклонился к девушке и тихо заговорил с ней. Она покачала головой, но незнакомец схватил её за руку и рывком поднял. Я хотел было броситься на помощь, но Холмс меня остановил.

– Не спешите, Уотсон, – шепнул он.

Тем временем мужчина потащил Энни к выходу, и девушка, пытаясь освободиться, бросила на нас испуганный взгляд.

– А вот теперь, Уотсон, пора! – Холмс вскочил и ринулся за парой.

Выбежав на улицу, мы увидели, как незнакомец в нескольких метрах от нас тащит вырывающуюся Энни в глухой переулок.

– Оставьте её, Шеймус! – крикнул Холмс. – Или же вы предпочитаете, чтобы я называл вас на английский манер Джеймсом?[16]

Незнакомец резко обернулся, и я с изумлением обнаружил, что передо мной начальник полиции сэр Джеймс Марлоу. Крепко держа Энни за запястье левой рукой, правой он вытащил из кармана револьвер и направил дуло на нас.

– Не подходи! – прорычал он.

– Опустите оружие, сэр Джеймс, – спокойным голосом велел Холмс. – Сколько ещё людей вы собираетесь отправить на тот свет, чтобы скрыть убийство? Может, и доктора Уотсона пристрелите? – С этими словами мой друг сорвал с себя накладную бороду, и я последовал его примеру.

Лицо начальника полиции вытянулось от изумления.

– Холмс?! – выдохнул он.

– Ну что, убьёте меня? И эту несчастную девушку? – продолжил мой друг.

Марлоу затравленно огляделся по сторонам. Я понимал – он в отчаянии и готов на всё что угодно, а значит, наши жизни находятся в опасности.

– Не усугубляйте своего положения, – всё тем же спокойным голосом произнёс Холмс. – Вы умный человек и знаете: всё кончено.

Однако Марлоу не желал его слушать. В глазах мужчины я заметил блеск безумия. Подобное выражение глаз я видел у солдат, бросающихся на поле боя в атаку, и потому приготовился к худшему.

Холмс тоже всё понял и предпринял последнюю попытку избежать кровопролития:

– Если вам наплевать на себя, вспомните о своём ещё неродившемся ребёнке. Проявите благоразумие хотя бы ради него.

И вдруг сэр Джеймс словно сдулся. Он отпустил руку Энни, выронил пистолет и разрыдался. Слёзы градом катились по его щекам. Мисс Кокс бросилась ко мне, и я обнял её за плечи.

– Что же я наделал? Что я наделал?! – всхлипывал сэр Джеймс. Он опустился на колени и уронил голову. Вдруг он поднял заплаканное лицо и посмотрел на моего друга: – Спасибо вам, мистер Холмс… – И с этими словами он быстро приставил пистолет к виску и выстрелил.

Мы не успели ему помешать. Единственное, что мне удалось сделать, так это встать между начальником полиции и девушкой так, чтобы бедняжка не увидела этой жуткой сцены. Сэр Джеймс, конвульсивно дёргаясь, повалился на мостовую. Стена здания, возле которого он упал на колени, оказалась забрызгана кровью и мозгами. Я велел мисс Кокс отвернуться и не смотреть, после чего мы с Холмсом склонились над телом. Конечно же, начальник полиции был мёртв.

Позади нас раздался женский вопль. Из «Королевского дуба», начали выбегать привлечённые шумом посетители. Холмс достал из кармана полицейский свисток и несколько раз дунул в него. Не прошло и нескольких минут, как на место происшествия прибыли два констебля. Холмс представил нас, настояв на том, чтобы полицейские немедленно вызвали инспектора Лестрейда.

После этого мы с Холмсом и Энни вернулись в «Королевский дуб» и Холмс заказал нам всем по двойной порции виски. Никогда прежде мне так сильно не хотелось выпить. Когда наконец прибыл Лестрейд, мы все по его настоянию удалились в кабинет хозяина заведения.

– Что, во имя всего святого, здесь произошло? – спросил Лестрейд, оставшись с нами наедине.

– Начальник полиции убил Алису Мёрфи, потому что она хотела придать огласке их любовную связь, – пояснил Холмс. – Вполне понятно, сама мысль потерять всё, чего он с таким трудом добился, была для сэра Джеймса невыносимой. Брак, семья, репутация, карьера – скандал поставил бы на всём этом жирный крест. Его положение было отчаянным.

– Откуда вам всё это известно?

– Мне с самого начала не давала покоя вмятина на черепе Алисы – я сразу усомнился в том, что это результат падения и удара о каминную решётку. Я заметил, что серебряный шарик на рукояти трости сэра Джеймса совпадает по размеру с латунными шариками на решётке. Конечно, это совпадение само по себе ещё ни о чём не говорило, но вот когда начальник полиции с облегчением вздохнул, узнав, что я не буду принимать участие в расследовании, тут уж у меня возникли кое‑какие подозрения. Кроме того, подумайте: как получилось, что начальник полиции вдруг проехал мимо места происшествия? Чистая случайность? Мне никогда не нравились подобные совпадения. Ну а после того, как я узнал, что именно сэр Джеймс шестнадцать лет назад занимался расследованием дела о самовозгорании человека в Сохо, я решил, что настало время действовать. Начальник полиции был крайне умным человеком и, наряду со мной, мог достаточно быстро выяснить, каким образом без особого труда обратить тело в пепел. Он понял, что, если воспроизведёт картину происшествия в Сохо, ему удастся выйти сухим из воды. К сожалению, на тот момент у меня не было никаких доказательств, поэтому я решил обвести убийцу вокруг пальца, заставив его выдать самого себя. Вот я и устроил этот маленький спектакль, прибегнув к помощи мужественной мисс Кокс.

– Но как вы узнали о нерожденном ребёнке сэра Чарльза? – спросил я.

– Алиса Мёрфи ждала ребёнка от начальника полиции, – тяжело вздохнул Холмс.

– Как, во имя всего святого, вам это стало известно? – поразился Лестрейд.

– Это догадка, в истинности которой я не был абсолютно уверен. Дело в том, что, судя по размерам шерстяной одежонки, что вязала Алиса, та как раз предназначалась для новорождённого. Кроме того, среди останков, чуть ниже того места, где некогда находились рёбра, я обнаружил плотную горку мелкого пепла. Надо полагать, это всё, что осталось от эмбриона.

– Боже всемогущий, – пробормотал я. Немного помолчав, я добавил: – Скорее всего, у Марлоу был ключ от комнаты. Ведь когда миссис Беннетт попыталась открыть дверь, она оказалась заперта.

– Я был бы крайне удивлён, если бы у него такого ключа не оказалось, – ответил Холмс. – Алиса и сэр Джеймс достаточно долго состояли в любовной связи, поэтому наличие дубликата ключа у Марлоу представляется вполне естественным.

– Что же я скажу миссис Марлоу? – принялся сокрушаться Лестрейд. – Новость о том, что муж покончил с собой, – уже сама по себе страшный удар, а если ещё рассказать, что он прелюбодей и убийца… Боже, что же мне делать!..

– Имело место двойное убийство, – поправил я, – он погубил своего нерождённого ребёнка.

– Вы правы, доктор, – с несчастным видом кивнул Лестрейд.

Немного подумав, Холмс изрёк:

– В данном случае, мне кажется, говорить правду нет смысла. Ни жена сэра Джеймса, ни родные не должны страдать из‑за его грехов. – Мой друг протянул Лестрейду револьвер начальника полиции: – Я успел спрятать оружие до того, как пропажу заметили зеваки и прибыли констебли. О том, что Марлоу покончил с собой, знаем лишь мы четверо. Мы можем сказать, что он был на тайной операции, действовал под прикрытием и погиб от руки неизвестного убийцы. Это объяснит всё, в том числе и его бедняцкий наряд.

Лестрейд с благоговением уставился на моего друга.

– Блестящая мысль, мистер Холмс, – прошептал он. – Если мы изложим вашу версию, я буду по гроб жизни у вас в долгу. – Инспектор с вопросительным видом повернулся ко мне.

– Почему бы и нет? – пожал плечами я. – Холмс совершенно прав. К чему напрасно заставлять страдать невинных?

– Мисс Кокс? – обратился Лестрейд к девушке.

– Я согласна и обо всём буду молчать, – кивнула та.

– Вот и договорились, – подвёл итог Холмс. – Остальные пусть считают, что Алиса Мёрфи пала жертвой самовозгорания. – Повернувшись ко мне, он добавил: – Похоже. Уотсон, мне вряд ли удастся написать статью, о которой я вам говорил.

– Скажем так, Холмс, вам с ней придётся обождать, – ответил я.

– Кстати, инспектор, – вскинулся мой друг, – не забудьте обыскать карманы сэра Джеймса и забрать у него ключ от комнаты Алисы.

Лестрейд с огромным облегчением бросился исполнять приказание знаменитого детектива. Выглядел инспектор как человек, у которого гора свалилась с плеч.

– Спасибо! Спасибо вам! Огромное спасибо! – повторял он, пожимая нам всем руки.

Мы проводили мисс Кокс до дома, и Холмс сердечно поблагодарил её за ту роль, что она сыграла в разоблачении преступника.

Когда мы уже держали путь на Бейкер‑стрит, я признался Холмсу:

– Знаете, старина, мне не даёт покоя одна деталь.

– Какая же?

– Миссис Беннетт утверждала, что Шеймус говорит с ирландским акцентом, а сэр Джеймс – чистокровный англичанин.

– Ирландский акцент очень просто имитировать, – улыбнулся Холмс, – это под силу даже мне.

И мой друг заговорил с ирландским акцентом, да так убедительно, что я не смог сдержать смеха. Веселье помогло нам отвлечься от недавних мрачных событий, свидетелями которых мы стали.