ТЕМА ЛЮБВИ

ТЕМА ЛЮБВИ. Перевернув последнюю страницу стихов "таёжной лирики" мы окунаемся в Любовь.

Любовь человеческую, грешную и святую, испепеляющую и дарующую новые силы. Все, что окружает, перестаёт существовать, жизнь делится на два периода до и после: Как вчера мы любили весь свет, так сегодня мы любим друг друга. (4) Принято считать, что у каждого большого поэта есть своя главная тема, которую ему удается раскрыть наиболее глубоко и полно, и точно так же - глубоко и полно - раскрыться в ней самому.

У Кутилова и здесь - все иначе, все по-своему. Трудно назвать тему, где Кутилов уступил бы Кутилову. Его любовная лирика, отнюдь не затмевая прежних стихов, все же ошеломила читателя - богатством эмоций, неожиданностью поэтических приемов, пронзительностью интонаций, абсолютно своим, новым, кутиловским взглядом на древнюю, как мир, тему. Стихотворения этого цикла поражают не столько разнообразием тональностей, сколько способностью автора предельно точно и мастерски передать любую из них - от нежных и чистых строф о едва пробуждающемся чувстве до грубоватых, нервных, задыхающихся строк, в которых уже угадывается будущий бунтарский голос поэта: Я люблю! через горы и годы. Я люблю! сквозь любые погоды. Я люблю! сквозь погосты-кресты, Сквозь туманы-дороги-мосты. Сквозь цветы восковые у морга, Сквозь судьбу, что к молитвам глуха (1) Женщина в поэзии Кутилова существо волшебное, обладающее таинственной силой.

Не случайно женщина названа солнечной, а значит дарующей жизнь. Стихотворения подобны палитре художника, в них переданы самые тонкие и разнообразные оттенки любовного чувства.

В зависимости от чувства меняется ритм, структура текста. Нежные, лирические настроения преображаются в плавный, замирающий от любви текст: Я впусти тебя в душу погреться, Но любовь залетела вослед И теперь на тебя насмотреться Не смогу и за тысячу лет. (" Кем то в жизнь ты не ласково брошена ") И совсем другой темп стиха при передаче страсти.

Любовь подобна лавине, чувство переливаются через края строк: Я люблю! ослеплено и гордо! От любви перекошена морда, от любви перехвачено горло, от любви не хватает дыха ("Я люблю! через горы и годы ") Женщина Кутилова существо с одной стороны реально, воспринимаемое как физический объект, с другой стороны, наделённое высшими силами и судьбоносной сутью: Я люблю вас в танкетках, сапожках Но дурею при виде босых! Это выше изысканной моды - Босы ноги да чёлка со лба Это верх совершенства природы Это ж надо босая Судьба . ("Моды") Если строка "но дурею при виде босых" - это мощный эротический образ, то "босая Судьба" - категория философская. В одном из поздних стихотворений Кутилова вновь появляется образ "босой", это также существо женского пола, но: Стихи о девушке босой вчерашней вызваны грозой сгибается от груза моя босая муза ("Стихи о девушке босой ") Так в одну нить вплетаются образы женщины, судьбы и музы. И всё это - Она. Дивное, солнечное, окрыляющее существо.

Приходящая к поэту в различных обликах, всегда его сопровождающая. (4) 2.3 ТЕМА ВОЙНЫ Одной из ведущих тем творчества Кутилова является тема войны.

Но читая стихи поэта мы не найдём строк, воспевающих героизм военных. Война не подвиг, это убийство. Через всё своё творчество Кутилов проносит свою главную мысль - "не убей". Этой темой пропитана вся "таёжная лирика" и в ней дана неизбежная составляющая любого зла: Добро можно делать и одному, а для зла - нужны двое. (У Гуляй-ручья) (4) С особой болью и надрывом звучат у Кутилова стихотворения пацифистской направленности.

В этих стихах поэт КРИЧИТ о самом страшном зле на планете, кричит порою с такой яростью, что, пожалуй, не все примут эти гневные строки. А точнее - не все ВОСПРИМУТ их. Несмотря на то, что Аркадий Кутилов - поэт предельно понятный, доступный, обходящийся без разного рода словесных кандибоберов ПРОЧУВСТВОВАТЬ душой его поэзию, осознать, что этот гнев - оборотная сторона любви дано, очевидно, не каждому.

Как писал один из его рецензентов - это может лишь человек "с просветленным сердцем"). Люблю военных! Ба-бах! Ура! Для них Мичурин - чудак, не больше Люблю военных! Они вчера Бензином выжгли всю зелень Польши! Костелы с ходу крушили лбом (Чужим, конечно, они ж не дети. .). У них на картах мой тихий Омск Намечен в пищу одной ракете! Люблю военных - своих, чужих, Тех, что в окопах, и тех, что пленные Люблю военных! За то, что их всех Передавят, как вшей, военные! Стихотворение "Россия, год 37" - совсем небольшое, по сути, четверостишие, разбитое автором на двенадцать строк, написанное верлибром.

Поначалу ничто, кроме названия, не вызывает тревоги Некий майор, обследующий некую яму, ведет разговор с неким подчиненным, разговор, казалось бы, обыденный, совсем нестрашный и даже проникнутый своеобразной "заботой" о тех, для кого эта яма приготовлена. Всю эту "нестрашную обыденность" буквально взрывает одно-единственное последнее слово, после которого становится ясно, что перед нами - подлинный шедевр: Ну, хорошо Давайте ужинать, да надо людей расстреливать Трудно представить более яркий психологический портрет, который можно создать столь скупыми средствами! Тему тридцать седьмого года продолжает стихотворение "Аутодафе назаретской Маруси". Продолжает весьма своеобразным образом Поэт как бы накладывает один исторический срез на другой - период сталинских репрессий на события двухтысячелетней давности и наше совсем еще недавнее прошлое, отодвинутое на две тысячи лет, вдруг становится еще страшнее и зримей. (1) 2.4