Первая — существовал некоторый древний источник, так сказать, ПРА-РИТУАЛ, который распространился по всей земле.

Второй — существует некоторая более простая универсальная общечеловеческая структура, которая обеспечивает воспроизведение сходных систем образов. Если искать такую структуру, то это в значи­тельной степени будет непосредственный телесный опыт, особенно первого года жизни, возрастные психофизиологические кризисы. Так как механизмы подсознательного воздействия сказки действительно лежит на глубин­ном, до-личностном уровне, любое точное обращение к этим механизмом должно будить и активизировать мощнейшие физиологические механизмы, в том числе те, которые отвечают за адаптациючеловека к стрессу. Сюжет волшебной сказки соединяет в себе образы, которые обеспечивают доступ к этим механизмам.

Каждая из известных волшебных сказок содержит свой «ключ», то есть информацию о типе дезадаптации и способе проживания опреде­ленного кризиса. К сожалению, теоретические идеи Юнга об архети­пах не дают достаточно четкого ответа на вопрос о том, как именно выбирать сюжеты и значимые элементы этих сюжетов.

В течение нескольких лет автор проводил экспериментальный се­минар, посвященный исследованию глубинного восприятия сюжетов сказок людьми, находящимися в состоянии кризиса или дезадаптации. Это исследование показало, что основные сюжеты касаются пре­жде всего темы кризисов раннего детского возраста и связаны с темой базового доверия к жизни и переработкой символических страхов. Например, тема «Красной Шапочки» — тема преодоления страха поглощения, а «Крошечка-Хаврошечка» — работа со страхом смер­ти... Когда ребенок слушает сказку — он исподволь репетирует, трени­рует свою способность в будущем проходить через кризис.