Поздний вечер

 

— Вы сказали, что Марти — другой. — Скалли не позволяла парню отвлекаться, ее интересовал только убийца.

— Да, — взлохматив челку, он вскочил с кровати и отошел к окну.

— Чем он отличается от других?

— Меня могут изгнать! — отчаянно вы­крикнул он.

— Как он убивает? — Скалли говорила решительно и напористо, она была увере­на, что разгадка этого странного дела совсем близко. — Это как-то связано с церемонией сегодня в сарае?

Парень подавил тяжелый вздох. Он не должен, не должен, НЕ ДОЛЖЕН был этого делать, но соблазн был слишком силен. Мед­ленно, словно через силу, он подошел к Дэйне и взял ее за руку. Такая простая, такая нежная и почти ни к чему не обязывающая ласка: когда руки — всего лишь — сплета­ются в пожатии и мужчина — всего лишь — чуть заметным движением гладит руку жен­щины. Только почему так сильно кружится голова?

— Что вы делаете? — растерянно спроси­ла Дэйна...

Молдер сломя голову мчался по направ­лению к Главному дому, на ходу натягивая пальто. У забора рядом с домом он приоста­новился и шепотом позвал:

— Скалли!

Никто, естественно, не отозвался. Фокс беспомощно оглянулся. Дэйна бы­ла внутри. Где? Все окна темные, все, кро­ме единственного, смутно освещенного окна мансарды. Где же эти чертовы «родствен­ники»? Куда пошли? Когда они вернутся?

Фокс еще раз затравленно оглянулся и бро­сился на крыльцо.

Тяжелая мужская рука продолжала почти незаметную ласку. Скалли с трудом сдержи­вала сбивчивое дыхание. Ее пылающие гу­бы приоткрылись, огромные глаза блестели. Свободной рукой парень коснулся ее щеки, и это прикосновение одуряющей судорогой отозвалось во всем теле.

— Марти другой, — глухим голосом про­изнес он. — Мы все другие.

Он склонился к женщине, легко коснул­ся поцелуем уголка губ — Дэйна неволь­но застонала — и, не прерывая поцелуя, скользнул дальше — по щеке, к шее, к плечу.

— Нет, нет, — беспомощно проговорила Дэйна чуть слышным голосом. Она была уверена, что сказала это, но на самом деле она так ничего и не произнесла — не нахо­дя в себе сил не то что сопротивляться, а даже пошевелиться.

Парень уже обнимал ее, потом заставил отступить на шаг, и мужчина и женщина, как единое целое, рухнули на кровать.

Молдер взлетел по лестнице и затарабанил в дверь.

— Скалли! — приглушенно заорал он.

Ответа не последовало, и Фокс, не заду­мываясь, вышиб дверь.

И ворвался внутрь. Одним взглядом во­брал в себя всю эту голую белую комнату с темным пятном на широкой белой кровати — и заорал уже во весь голос:

— Слезь с нее! Прочь!

Времени выполнить приказ у парня, если честно, просто не было. Почти одновременно с воплем Молдер ухватил треклятого щенка за горло и за шиворот и рывком отбросил к стене.

Скалли лежала на кровати не шевелясь, полы плаща разбросаны в стороны, блузка полурасстегнута... но не больше. И, похоже, пребывала в беспамятстве.

Фокс поднял женщину за локти и выволок из комнаты.

Мальчишка остался стоять, судорожно вце­пившись в гнутый стальной прут спинки кро­вати.

На лестничной площадке Молдер поставил Дэйну на ноги. Стоять она могла. Но не боль­ше. И не слишком ровно. Фоксу приходилось очень тщательно следить, куда она шагает — на ступеньку или в проем между столбика­ми перил. Попутно он пытался привести в порядок ее одежду, но сведенные вместе полы плаща тут же распахивались снова, да и пу­говицы блузки никак не желали застегиваться сами. Скалли смотрела на напарника стеклянными широко раскрытыми глазами, механи­чески переставляла ноги. На вопросы не от­вечала. Самым внятным звуком, который ей удалось произнести, было: «Мн».

Они вывалились на крыльцо, Фокс в оче­редной раз стянул ее плащ у ворота...

И застыл. Вокруг плотным полукольцом стояли все обитатели деревушки.

На отекшем лице Дэйны не отразилось и тени понимания. Фокс с окаменевшей челюс­тью выдвинулся вперед, заслоняя беспомощ­ную женщину.

Из толпы вышла сестра Абигайль. Глаза ее гневно сверкали.

— Я же просила вас не вмешиваться!

Фокс автоматически кивнул — да, это прав­да. Просили. Все честно. Если вся толпа на­валится разом, оружие не поможет. Поэтому Молдер и не пытался за него хвататься. От фанатиков можно ждать всего, даже погребе­ния заживо в подземной рукотворной пещере под гимны собственного сочинения, но, черт возьми, должен же быть какой-то выход.

Он инстинктивно обнял Дэйну за плечи, прижал к себе. Скалли с грехом пополам сфокусировала глаза на сестре Абигайль. Две женщины какое-то время смотрели друг на друга — одна бессмысленно, вторая изучаю­ще и, пожалуй, даже сочувственно. Затем снова посмотрела на Молдера, и ярость вернулась. Лицо Абигайль исказилось, но боль­ше ни слова она не произнесла. Просто от­ступила в сторону. Повинуясь безмолвному приказу, толпа расступилась, образовав уз­кий проход. Фокс втянул ноздрями воздух. Их действительно отпускали. Подвоха не было. Он коротко кивнул в знак призна­тельности. И за руку повел Скалли прочь.

Подождав, пока чужаки пройдут мимо, «родственники», словно рой обугленных пчел, втянулись в леток Главного дома.

Когда они достаточно далеко отошли от этих психопатов, Фокс не нашел ничего луч­шего, как задать идиотский вопрос:

— Какого черта ты там делала?!

— Не знаю, — ответила Дэйна плохо повинующимися губами.

— Не знаешь? — Фокс, перепуганный и сбитый с толку, впервые в жизни устраивал семейную сцену. Отсутствие семейных отно­шений его не остановило.

— Не знаю,— повторила Дэйна, судорож­но сглотнула, вывернулась из рук Молдера и быстрым шагом направилась обратно.

Обалдевший Фокс зашагал следом, гото­вый перехватить ее, если окажется, что Скал­ли в приступе умопомрачения собирается вер­нуться. И, видимо от обалдения, умудрился задать второй подряд идиотский вопрос:

— С тобой все в порядке?

Ответом послужил мучительный горловой звук. Дэйна согнулась, и ее желудок вывер­нуло наизнанку.

Большинство « родственников » остались внизу, только сестра Абигайль и четверо старших братьев продолжали подниматься по ступенькам, стремительно и неумолимо. Дверь в комнату Эндрю была открыта нарас­пашку, а сам мальчишка по-прежнему стоял у стены. Он был очень бледен.

— Что ты скажешь, брат Эндрю, в свое оправдание? — голос сестры Абигайль был ледяным, как белая глиняная взвесь, застыв­шая на коже.

— Мне не надо оправдываться, — тихо, но твердо ответил он. — Все обеты испол­нены, кроме последнего. Мы должны воссо­единиться. Раньше я знал место, где оказался наш брат. Оно очень большое. Намного боль­ше, чем Стивстон. Теперь будет проще. Брата Мартина найдет эта женщина. А я найду ее.

Сестра Абигайль с силой втянула в себя воздух. Глаза ее сверкали. Юноша не отво­дил взгляда. Игра в «гляделки» грозила за­тянуться, поэтому Эндрю заговорил снова:

— Исход близок. Я должен срочно по­пасть в место, которое называют Германтаун. И мне понадобится помощь братьев.

Прошло еще несколько долгих, как молит­ва, секунд. Наконец сестра Абигайль шум­но выдохнула. Четверо за ее спиной рассла­бились.

— Хорошо, - сухо сказала она. Четверо, немного замешкавшись, вышли за дверь и затопали вниз по лестнице. Жен­щина не двигалась с места, дожидаясь, пока затихнут их шаги.

— Ты солгал в главном, — тихо произне­сла она. — Ты хотел согрешить.

— Это не имеет значения, — устало отве­тил Эндрю.

Глаза Абигайль снова полыхнули гневом. Однако угрюмый молодой человек уже ниче­го не боялся:

— Кто я такой, чтобы судить брата мо­его? Кто ты — чтобы судить меня?

— Ты Познающий.

— Да. — Он все еще не двигался. Только черная челка качнулась, закрыв на секунду его глаза. — И если ты без греха, ты кинешь камень. Но я не верю, что ты без греха. — Он помедлил. — Я знаю, — с нажимом вы­говорил юноша, — что это не так.

На этот раз долгое молчание нарушила женщина:

— Когда наш заблудший брат снова бу­дет с нами, наказание будет снято с тебя, Познающий.

— Ты уже сняла с меня наказание, стар­шая сестра. И это тоже не имеет значения. Я сделаю то, что должен.

— Ты сделаешь то, что должен, — после паузы отозвалась она и вышла.