Сталь норка говядина музыка

 

Она дышит глубоко и спокойно; говядина в пластиковой упаковке приятно холодит ей щеки.

Больше всего повезет тем, кто уснет во сне, думает Лоис. Блаженство дремоты перейдет в вечное путешествие в страну снов, в рай, в страну холодных холмов под безоблачным небом, где прошло ее детство.

Когда началось массовое засыпание, Лоис была в «Супер-Вэлью», универсаме «Парк-Рояла». Она целеустремленно шествовала посреди роскошно оформленных и роскошно освещенных гор роскошных продуктов, наслаждаясь восхищенными взглядами продавцов и посетителей магазина, узнававших ее после прошедшей накануне передачи.

- Вы такая мужественная, - сказала ей одна молодая женщина.

- Вы святая, - сказала другая.

Лоис покраснела от удовольствия.

Лоис первой заметила одну из уснувших навеки - молодую женщину, упавшую между грудами кочанов цветной капусты и брокколи. Лоис наклонилась, чтобы потрясти соню за плечо; волосы отлетели с ее лица, обнаружив безмятежную маску смерти.

Вызвали доктора и санитара из медпункта, но не успели они унести женщину куда-то во внутренние помещения магазина, как с другой стороны торгового зала вновь послышались крики - обнаружили еще одного мертвеца. Покупатели встревоженно загомонили.

- Очень странно, - заметила женщина, стоявшая в очереди перед Лоис. - Я в том смысле - пожалуйста, мешки для мусора, - что не каждый день встречаешь такое, и к тому же...

Лоис широко распахнула глаза. Кассирша, обслуживавшая их очередь, глубоко зевнула и в следующую секунду преспокойно заснула прямо за кассой.

- Эй, девушка!

Кассирша из соседней кассы окликнула подругу:

- Сюзан! Сюзан!

Затем она подняла взгляд и посмотрела в глаза Лоис.

- Нет, - постаралась убедить себя Лоис, - этого не может быть.

Стоявшая перед ней женщина перегнулась через стойку, нажала клавишу внутренней связи и срочно вызвала представителя дирекции к кассам. Тем временем еще один покупатель уснул на холодном полу отдела замороженных продуктов. Когда это известие разнеслось по магазину, началась легкая паника. Покупатели, побросав тележки, стали пробираться к выходу. По громкой связи было объявлено, что по техническим причинам магазин будет немедленно закрыт.

Лоис стала наблюдать, кто как ведет себя в такой ситуации. Вот один мужчина с сосредоточенным видом протолкнул тележку за линию контроля, воспользовавшись отсутствием охраны, и укатил ее на улицу, не заплатив. Лоис отошла от кассы и вместе с несколькими другими покупателями встала посередине одного из проходов, откуда было прекрасно видно, как разворачивается действие. Еще два человека упали на пол. Магазинный медпункт не мог вынести такой нагрузки. Откуда-то из-под потолка перепуганным, надтреснутым голосом завыла сирена, молчавшая со времен холодной войны.

У одного из прилавков Лоис заметила соседку - Элейн Бьюкенен. Та резво забрасывала в тележку упаковки со стейками и курятиной. Лоис подошла и окликнула ее:

- Элейн!

- А, это ты, Лоис. Если у тебя башка соображает, ты поступишь точно так же. Смотри, что творится. Неизвестно, чем вообще все обернется.

С усилием засунув здоровенную упаковку гамбургеров на нижнюю полку тележки, Элейн добавила:

- Вот так. А теперь пора сматываться отсюда. И тебе, кстати, то же советую.

- Элейн, но откуда ты знаешь, что все это - не частный случай в одном магазине?

- Да ты только сирены послушай!

У Лоис возникает ощущение, что она перенеслась обратно, в шестидесятые годы, когда продуктовые магазины устраивали конкурсы, победители которых получали приз: забрать бесплатно все продукты, какие им удастся покидать в тележку за шестьдесят секунд. Лоис всегда хотелось выиграть такой приз.

Многие покупатели также принимают стратегию Элейн, как руководство к действию. Лоис молча наблюдает за тем, как рушится ее маленький мир: люди опустошают прилавки и полки быстрее, чем успевают рассыпаться пирамиды консервных банок. Слышны крики, вопли, грохот сталкивающихся тележек, бьются стеклянные банки. Вдруг гаснет основное освещение, его заменяет мигание аварийной подсветки. Лоис смотрит, как вокруг нее мелькают серые силуэты - словно тени из потустороннего мира. Основное направление внешне беспорядочного метания проглядывается четко - выход, где брезжит серый дневной свет. Еще кто-то падает замертво.

Свет включается вновь. Магазин почти пуст. Покупатели разбежались, лишь несколько спящих мертвым сном лежат на полу. Вполне умиротворенный у них вид, отмечает про себя Лоис. Она наклоняется над ними, чтобы заглянуть им в лица и пожелать спокойной ночи. Она возвращается ко входу, и никто не останавливает ее и не подгоняет вперед. Противные звонки и гудки сработавшей сигнализации раздаются чуть ли не из каждого угла. Оглядевшись, Лоис отмечает, что магазин почти пуст. Свет снова гаснет, и Лоис отправляется в обход универсама, на ее лице пляшут оранжевые сполохи аварийного освещения. Элейн спит на полу, ее надгробный памятник - магазинная тележка, доверху забитая мясом.

«Супер-Вэлью» был империей Лоис. Сегодня двадцать восьмое? - на этот день и приходится предсказанный ее дочерью конец света или что-то вроде того. Карен. Кто она - мой ребенок? Чем я ее заслужила? Что я сделала такого, что привело нас вот к этому, к концу света? Лоис перебирает воспоминания о детстве Карен - и не находит ничего такого, что даже сейчас, задним числом, могло бы намекнуть о какой-то ее исключительности, особенности, о ее особом предназначении.

Лоис думает о Карен и о других детях, которые выросли такими дикими - наверное, потому, что росли в лесу. Она помнит, что сказал агент по недвижимости в 1966 году, когда они покупали дом на Рэббит-лейн. Когда Джордж спросил, есть ли поблизости какие-нибудь детские учреждения, агент рассмеялся и обвел рукой лес. «Вот, - сказал он. - Это все, что вам нужно». Лоис всегда была уверена в том, что не делом там дети занимаются, в этом лесу. Колются. Трахаются. Пьют.

Она зевает и смотрит на прилавок с замороженными мясными продуктами. В голове под теменем у нее покалывает. Ей вспоминаются фотографии Элизабет Тейлор - остриженная наголо голова, вся в шрамах, - сразу после операции на мозге. По-моему, я получила от этого мира как раз столько, сколько могла переварить. Я устала. Вымоталась вконец. Я хочу спать. Хочу домой . Она подтягивает ноги и переваливается внутрь мясного прилавка. Ее дыхание спокойно и глубоко; говядина в пластиковой упаковке приятно холодит ей щеки. Она закрывает глаза и отправляется домой.

***

 

Лайнус и Пэм на съемках. Сегодня выезд на объект в нескольких милях от города. Огромное оштукатуренное бетонное сооружение - нечто среднее между больницей и логовом южноамериканского наркобарона. Несколько зданий были построены в начале девяностых с единственной целью - максимально увеличить полезную площадь. На окружающую среду - наплевать, сохранить только прекрасный, открыточный вид из окон. Нужна панорама - значит, долой окрестные деревья. В общем, даже при хорошей погоде проезжать по безлюдным улицам между рядами глухих белых коробок было невесело, а сейчас, при сумеречном декабрьском освещении, здесь просто жутковато.

Снимается очередной шедевр из разряда «полицейский и его верный друг». Без предательств и перестрелок сюжет не обходится, и под конец почти всем актерам предстоит превратиться в то, что Лайнус называет «газонополивалками». Съемка идет вяло, главный герой - с праздничного похмелья - забывает слова, натыкается на стены и умудряется перетоптать половину заложенных пиротехниками взрывпакетов. На то, чтобы привести все заготовки в божеский вид, а заодно и дать актеру очухаться, уходит целый час. Лайнус и Пэм тем временем выдают ему свежие «секретки» с кровью, штаны и рубаху, заново причесывают и гримируют. По мере того, как день подходит к концу и множится количество отснятых дублей, взгляды членов съемочной группы все чаще оборачиваются в сторону города.

Снято!

Пэм обходит гостиную, наводя последний марафет на массовку: «погибшие» в перестрелке, они будут вынуждены проваляться большую часть съемочного дня на полу и на мебели в самых противоестественно-живописных позах. Пэм улыбается и подбадривает статистов, но мысли ее далеко: она вновь и вновь вспоминает вчерашнее интервью с Карен. Они там столько сахара намешали. Словно и не Карен это была. Да и Меган получилась этакая усредненная девочка-подросток. Эх, знали бы зрители правду! А Лоис - просто образцовая домохозяйка. Что ж, телевидение - на то оно и телевидение.

После обеда и у съемочной группы, и у актеров настроение поднимается. Раскладывая по старым местам якобы покойников, Лайнус говорит:

- Пэм, посмотри, какой дым над городом. Пожар, похоже.

Пэм смотрит в окно. Над городом действительно стоит столб дыма - внизу тонкий, почти сосредоточенный в одной точке, выше он расширяется и становится похож на воронку смерча.

- Какой-нибудь бизнес-центр горит?

- Не знаю.

Съемки продолжаются. Главный герой, ошибочно полагающий, что его враги уже схвачены ЦРУ, едва ли не впервые в жизни спокойно открывает входную дверь своей квартиры и, разумеется, тотчас же попадает под ураганный автоматный огонь. Каким-то чудом ему (само собой) удается избежать неминуемой смерти, после чего целая банда одетых в черные свитера вооруженных мордоворотов отправляется на тот свет посредством коротких очередей из его оружия. Выживает, как все уже поняли, только он один.

- Знаешь, Лайнус, - говорит Пэм, - жаль, что мыло не получается снимать без остановок, одним дублем.

- Труп номер три. Срочно сбрызнуть!

Пэм быстро подходит к «трупу номер три», чтобы освежить кровь на ранах.

- Давай, наркоделец, подъем, - говорит она.

Актер продолжает старательно изображать покойника. «Клоун», - бормочет Пэм, заливает его «кровью» и выходит из кадра. Через окно она видит, что над городом встает уже несколько столбов дыма. Она толкает Лайнуса локтем:

- Смотри.

Кадры, в которых требовались «трупы», отсняты. Пэм помогает им встать, освободиться от реквизита и смыть грим.

- Эй, клоун! Съемка закончена.

«Клоун» неподвижен.

- Господи, ох уж мне эти актеры! Уж и не знают, как привлечь к себе внимание. Эй, Гарет, пора к другой сцене готовиться.

Гарет по-прежнему лежит не шелохнувшись. Уперев руки в бока, Пэм смотрит в окно. Над городом уже чуть не два десятка дымных колонн, подпирающих небо. Пэм становится не по себе. Она опускается на колени перед лежащим актером. Где-то в глубине сознания она уже знает правду.

- Гарет, Гарет! Черт! Дорри! Где Дорри?

Подбегает Дорри, ассистент режиссера.

- Он умер!

- Что? Что случилось? - Это Дон, режиссер.

- Срочно «скорую»!

- Как это - умер? На съемках не умирают.

- Дон, как ты можешь? Что за шутки в такой момент!

Около фургона-буфета слышен какой-то шум. Нашли одну из уборщиц, полную даму лет сорока: она лежала мертвая прямо под обеденным столом. Кто-то врывается с криком:

- Сандра умерла! Звоните девять-один-один! Быстро, кто еще обедал в буфете?

Все начинают обсуждать возможность пищевого отравления.

- Нет, не сходится. Подружка Гарета готовит ему макробиотическую еду. Он никогда не обедает в буфете.

- А что же тогда? То есть ты хочешь сказать, что это не отравление?

- Девять-один-один не отвечает. Ни наш, ни штатовский.

- Дон, телефоны не работают.

- Черт!

Актеры и рабочие начинают исчезать с площадки. Пэм и Лайнус вытирают с Гарета грим и искусственную кровь. Пожаров над Ванкувером теперь столько, что не сосчитать. Они выходят на балкон.

- Карен, - говорит Лайнус.

- Оно самое.

- Поехали домой.

Внутри здания режиссер доказывает что-то на повышенных тонах оставшимся на месте членам группы. Увидев на балконе Пэм и Лайнуса, он грозно смотрит на них, потом на город и во весь голос кричит, уже не обращаясь ни к кому конкретно.

- Пора смываться, - говорит Пэм.

Но в конце концов именно Пэм и Лайнус остаются на площадке дольше остальных. Работа. Долг. Лайнус говорит:

- Мои поехали к родственникам во Фрейзер-вэлли. Час на машине - не меньше. Посмотри в бинокль - сплошные пробки по всему городу.

Пэм смотрит в сторону города, затем опускает бинокль и говорит:

- А мои поехали вместе с родителями Ричарда в Беллингем. Рождественские распродажи.

- Гамильтон?

- Дома. А Венди?

- У нее в больнице суточное дежурство.

Они снова глядят друг на друга. В глазах обоих - страх.

Небо уже темнеет, а тело Гарета все так же лежит на полу. Несколько человек из группы, которым не удалось прорваться в город из-за безумных пробок, вернулись на съемочную площадку. Вместе они заматывают тело Гарета в брезент и переносят в защищенный от животных сарайчик в саду. Через несколько минут после того, как Лайнус и Пэм садятся в машину и выруливают на шоссе, во всем районе гаснет свет. Дальше они едут под серым, в копоти, небом.

***

 

Когда в больницу привезли первую жертву неведомой болезни, рабочий «день» Венди уже перевалил за двадцать шесть часов. Во время обеденного перерыва к ним доставили домохозяйку из Северного Ванкувера. Ее обнаружили соседи: женщина словно уснула на пороге собственного дома, держа на поводке скулящую колли. Венди осматривала тело, когда в больницу привезли еще двоих: девочку восьми лет, уснувшую прямо на качелях, и пожилого мужчину, который вместе с супругой ехал в магазин за звериным кормом. Женщина решила, что у мужа инсульт.

А затем привычное течение жизни было не просто нарушено, но сметено: в течение нескольких часов Венди пришлось подписать заключения о смерти чуть не ста человек, заснувших беспробудным сном. Большинство из них были доставлены в больницу друзьями или родственниками, потому что «скорая» к тому времени уже перестала справляться с таким количеством вызовов. К тому же вскоре стало ясно, что на каждого привезенного в больницы приходятся сотни, если не тысячи тех, кого привезти было некому.

Потом по радио объявили просьбу не привозить больше пострадавших в больницы, которые уже физически были не в состоянии принять всех уснувших. Ни лекарств, ни каких-либо способов профилактики неизвестной болезни врачи рекомендовать не могли.

И вот врачи и медсестры - перепуганные, не знающие, чем помочь людям, - все же остаются на своих местах. Венди отработала уже тридцать четыре часа кряду и валится с ног от усталости. Ей обязательно нужно поспать, но еще ей нужно домой, узнать, как Лайнус. Лайнус. А еще... еще... что? Телефоны не работают. Сотовые тоже.

Что происходит - это только Карен знает. И еще все это как-то связано со стереоснами Гамильтона и Пэм. Ответ не здесь, не в больнице. Ответ - на Рэббит-лейн.

Венди перешагивает через груды трупов; она устала и хочет спать ничуть не меньше, чем заснувшие покойники. Она начинает понимать их - понимать, почему они без тени страха ложатся там, где застала их болезнь, и, не сопротивляясь, отдаются сну. Венди чувствует себя так же, но при этом она твердо осознает, что ей нужно просто выспаться, не умереть.

Накануне Лайнус подвез Венди до работы, потому что ее машина в ремонте. Теперь ей не остается ничего другого, как идти пешком. «Такси нет, а как угоняют машины, я понятия не имею» . Идти придется несколько часов, но «голосовать» она не решается. Даже на Лонсдейле все, похоже, забыли об элементарных нормах человеческого поведения. Она идет в темноте по направлению к Трансканадскому шоссе, по которому машины несутся с умопомрачительной скоростью. По пути она видит две аварии: уснули водители или превысили скорость - неясно. Рядом с разбитыми машинами ни «скорой помощи», ни спасателей, никого. Никто не останавливается даже из примитивного, столь свойственного людям любопытства. Пока Венди размышляет над этим, прямо у нее на глазах, без всякого предупреждения, взрывается бензоколонка «Эссо» у развязки Вествью. В небо взлетают человеческие тела, совсем как тряпичные куклы в шоу чревовещателя. Все так ярко и ясно видно, будто в каком-нибудь боевике.

Движение машин замедляется, а затем и вовсе останавливается - насовсем. «Неужели все стремятся попасть домой? А что там, дома, - безопаснее? Или просто привычнее? Интересно, а что могло бы внушить им чувство безопасности, куда им ехать, чтобы почувствовать себя сильными?»

Венди идет к взорвавшейся заправочной станции. Вокруг пожарища, на приличном расстоянии, лежат шесть обгоревших трупов. Выживших нет. Виден перевернутый остов автобуса-«фольксвагена». А еще на газоне вокруг заправки валяются покореженные винтовки и помповые ружья. Венди здесь делать нечего. Да и устала она так, что и думать-то ей удается с трудом, не то что действовать.

Она поднимает с травы пакетик «М&М» и идет дальше. Здесь спасать некого. А что ей еще остается делать. Странное дело, электричество пока подается нормально - горят фонари на улице, светится огнями уже разграбленный торговый центр «Вествью». Повсюду лежат уснувшие - мертвые тела. Вокруг - разбитые наворованные бутылки со спиртным и осколки витринного стекла. Сколько же людей уже умерло? Сколько еще умрет? Почему так все получилось? А я - не заразилась ли я? А как там Лайнус? Где все наши-то? Доберутся ли до дома?

Венди видит, как по шоссе бредут люди, оставшиеся, как и она, без машин. В свете фар они выбираются на обочины и плетутся куда-то. Прямо под пешеходной эстакадой спит мужчина средних лет в желтом плаще. С моста через Москито-крик срывается и падает в ущелье электричка.

Венди решает уйти с магистрали и пробираться домой по тихим улицам жилого квартала Эджмонт-виллидж. Она проходит мимо универсама «Супер-Вэлью», уже взятого под охрану военными. Один из солдат сидит в кресле у входа в «Старбакс» <«Starbucks» - сеть кофеен, где наливают редкий в тех краях приличный кофе.>. Он уснул.

На одной из темных улочек она натыкается на десятискоростной велосипед, валяющийся на земле просто так. Поблизости никого не видно. Венди поднимает велосипед, садится на него и катит в сторону дамбы. Главное - добраться до нее, переехать, а там уж она найдет дорогу домой. Этот лес она знает с детства - как свои пять пальцев.