Гильдейская принадлежность и виды купеческой деятельности.

Купечество не было однородным и по видам деятельности. В них преобладающей (в конце XVIII в.) была торговля. Но в российской практике за разными купеческими гильдиями в деле торговых занятий закреплялись охраняемые законом неодинаковые права. Например, купцам 1 гильдии разрешалось производить оптовый торг внутри и за пределами страны, иметь корабли, магазины, кладовые для оптовой торговли. Купцам 2гильдии разрешалось производить оптовую торговлю в пределах России, а также иметь и заграничный торг, но с ограничениями в товарообороте. Купцам 3 гильдии позволялось производить мелочный торг в городе и уезде, транспортировать товар водой и сухопутно, делать оптовые закупки товаров и иметь не более 3 лавок или магазинов. В период с 1790 по 1825 гг. ощутимо возросло количество купцов-первогильдейцев (на 66%), занятых торговлей, что свидетельствовало о развитии внутренней и внешней торговли.

Одновременно с развитием внешней торговли на внутреннем рынке России происходила борьба за вытеснение иностранного капитала отечественным. Введение запретительного тарифа 1822 г. на ввоз иностранных товаров отвечало запросам купечества. Необходимым условием для накопления купцом капитала было также тесное сближение, почти срастание крупного частного предпринимательства с казенными интересами через откупа и поставки. К казенным подрядам или откупам купцы допускались также в соответствии с размерами объявленных капиталов. Это правило устанавливалось Манифестом 1 января 1807 г. и подтверждалось последующими Указами 1816 и 1819 гг.

Итак, в изучаемый период, значительная роль в экономической жизни Москвы принадлежала купечеству, поскольку в руках купцов находились не только скупка и концентрация товарных масс, но транзит товаров вместе с их последующей переработкой.

Центром торговой жизни Москвы был Китай-город, являвшийся средоточием оптовой торговли. Его торговые ряды вмещали товаров на несколько миллионов. За пределами Китай-города оптовая торговля велась на Болоте - оживленном центре Замоскворечья, а также на Балчуге. Мелочная торговля расхожим товаром осуществлялась на Кузнецком мосту. Помимо этих мест, повсюду торговали предметами повседневного спроса и продуктами питания.

Являясь средоточием всей российской торговли, Москва аккумулировала в себе социально-экономические процессы, происходившие в стране. Российский внутренний рынок прогрессировал в русле общего хода социально-экономического развития страны, обусловливался им и в свою очередь оказывал на него заметное влияние, способствуя разложению феодально-крепостнического уклада и утверждению в России капиталистических отношений.

Москва являлась также крупным центром перерабатывающей промышленности. Статистические справочники дают представление об уровне ее развития, фактах правительственной регламентации этого процесса. В 1785 г. было отмечено наличие в Москве 91 фабрики и 53 заводов. Правда, большинство из них, хотя и числились фабриками, являлись мастерскими. В изучаемый период в число фабрик включались мелкие ремесленные, кустарные и сельскохозяйственные заведения, поскольку официальная статистика в этот период не делала различия между фабрикой, мануфактурой, мастерской и “светелкой”. Промышленный облик Московской губернии определялся текстильной промышленностью. Большинство хлопчатобумажных мануфактур возникло после введения в 1822 г. протекционистского тарифа.

Значение Москвы для промышленного развития России определялось также широким развитием в ней отхожих неземледельческих промыслов, которыебыли одним их самых существенных элементов народнохозяйственной жизни конца XVIII - первых десятилетий XIX века. Это, как представляется, объясняет также факт значительного притока крестьянства в данный периодв купеческиегильдии, и подчиненность мелкого производителя торгово-ростовщическому капиталу. Наиболее заметным это явление было в старообрядческой среде, из которой вышла значительная часть московских предпринимателей, например, Морозовы, Боткины, Прохоровы, Рахмановы, Дубровины, Солдатенковы, Рябушкинские, Тучковые.

Накопление капиталов старообрядцами в немалом степени обеспечивалось вкладами состоятельных купцов, а также уклонением от уплаты податей и несения служб в пользу государства. Накопленные средства использовались в предпринимательских целях, практиковался необходимый для начинающих промышленников кредит.

Старообрядческие организации возникли в Москве в конце XYIII века. Их центрами стали Преображенское и Рогожское кладбища. Деятельность организаций, скрытая от полицейского надзора, направлялась купцами-промышленниками, но организации имели в своем составе значительные слои крестьянства. Наиболее радикальное течение старообрядчества - беспоповщина, было притягательно для выходцев из народных низов.

Основателем общины беспоповцев в Москве был купец И.А.Ковылин, имевший суконную фабрику и торговавший лесом. В 1800 году он состоял в 1 гильдии, объявив капитал в 16.000 руб. Другой ветвью старообрядчества была поповщина, опорой которой являлось крупное торговое купечество. Экономические интересы государства заставляли власть учитывать религиозную приверженность представителей торгово-промышленного капитала старообрядчеству. Социальная дифференциация внутри общин, вовлеченных в процесс формирования классов капиталистического общества порождала противоречия, объясняющие двойственное отношение старообрядцев к правительству: с одной стороны - оппозиционность, с другой - тенденцию к компромиссу с ним. Учитывая значительную роль представителей движения в экономической жизни государства, правительство пошло ему навстречу и в 1800 г. был издан Указ, по которому старообрядчество получило право строить свои церкви.

Купцы 3 гильдии нередко являлись приказчиками у более крупного торговца или предпринимателя или выполняли “комиссии” от разных купцов. Условия производства и внутренней российской торговли изучаемого времени были таковы, что рынок нуждался в наличии множества мелких торговых посредников. Помимо этого купцы 3 гильдии занимались другими видами деятельности: ремеслами и промыслами, что свидетельствует о взаимосвязи торгового и производственного капитала.

Начинающие приказчики, купцы, приобретя достаточный капитал, могли заводить собственное “дело”, торговое или промышленное. Происходившее в период с конца XYIII в. по середину XIX в. снижение процента купеческих семей, занимавшихся ремеслами, обусловлено не только разорением в обозначившейся уже конкурентной борьбе, но и дальнейшим развитием производства, созданием мастерских мануфактурного типа, что, в соответствии со статусом сословия, побуждало их владельцев переходить в высшие гильдии, т.к. основная тенденция мелкого товарного производства состояла в развитии капитализма, в частности, в образовании мануфактуры, фундаментом для возникновения которой служило городское ремесло. В Москве наибольшее развитие получила хлопчатобумажная мануфактура. Не случайно, и в более позднее время Москва называлась “ситцевая”.

Социальная сторона развития мелкого товарного производства характеризуется тенденцией к дифференциации ремесленников и выделению из их среды предпринимательского слоя. В 1825 г. купцы 3 гильдии по “Дополнительным постановлениям об устройстве гильдий” получили право обзаводиться небольшими домашними заведениями, без использования сложных машин. При этих заведениях купцы могли иметь не более 32работников, “буде же пожелают иметь их более, то должны перейти в высшую гильдию”.[13]

Это ограничение имело отношение ко всему периоду существования 3х гильдий купеческого сословия. Правом учреждать предприятиямануфактурного типа пользовались только купцы 1 и 2 гильдий, а также дворяне. Поэтому купцы 3 гильдии, организовав подобное производство, переходили в высшие гильдии. Эти условия предопределили тот факт, что целый ряд крупных и крупнейших фабрикантов когда-то сами были мелкими промышленниками и прошли через все ступени от “народного производства до капитализма”. С этой точки зрения интересной представляется биография Саввы Морозова, который был крепостным крестьянином (откупился в 1820 г.), пастухом, извозчиком, ткачем-рабочим, ткачем-кустарем, пешком ходил в Москву продавать свой товар скупщикам, затем стал владельцем мелкого заведения - раздаточной конторы-фабрики. Выходцами из крестьян были также основатели Трехгорной мануфактуры - В.И.Прохоров и Ф.И.Резанов, текстильный фабрикант, купец 1 гильдии и именитый гражданин Е.И.Грачев.

Условия, в которых происходило развитие мануфактурного производства, были сложны и противоречивы. Это выражалось, в частности, в том, что правительство, стоявшее на страже феодально-крепостнического строя, вынуждено было оказывать покровительство производству, развитие которого подрывало основы феодальных отношений. Это, прежде всего, обеспечение в условиях крепостничества необходимой рабочей силой, поддержка ссудами “на обзаведение”, освобождение от тягот, которые несло посадское население, проведение протекционистской политики, и прочее. Кроме того, весьма существенное значение имела возможность использования в условиях феодально-крепостнического уклада дополнительных источников накопления, каковыми являлись, например, питейные откупа, разнообразные подряды... и т.д.

Говоря о создании необходимых условий для развертывания промышленного производства, мы не можем обойти вопрос об отношении купечества к реформе по отмене крепостной зависимости крестьянства. Как выясняется, настроение московского купечества в период подготовки и проведения реформы не было единым. Если идти вслед за рассуждениями отдельных авторитетных в купеческой среде деятелей, например, Н.Найденова и Н.Вишнякова, то складывается картина полной социальной индифферентности московского купечества по отношению к важнейшей общественной проблеме. Вот позиция Н.Найденова (председателя московского Биржевого комитета): “Я ничего не могу сказать о самой главной реформе того времени - об уничтожении крепостного права, так как она не касалась близко той среды, к которой я принадлежал...”[14]. То же самое говорит Н.Вишняков: “В нашей среде интересы общественные были мало развиты, а политических вовсе не существовало. Крымская война прогремела грозным, но малопонятным громом, подготовлялось освобождение крестьян, волновавшее только дворянские круги.”[15]

Трудно согласиться с такой однозначной оценкой поведения купечества в данных исторических обстоятельствах. Тем более, что известны факты, подтверждающие заинтересованность в этом вопросе предпринимателей. Так, в 1847 г. по просьбе промышленников Николай I предоставил им право освобождать посессионных крестьян от крепостной зависимости.

Быть абсолютно равнодушным к реформам купеческое сословие никак не могло. Более того, оно принимало самое активное участие в полемике по поводу содержания реформы в печати и в своеобразных политических манифестациях в форме торжественных чествований, обедов, банкетов, имевших место в конце 50-х годов XIX в. в Москве. Отдельные же его представители, также как В.А.Кокорев, К.Т.Солдатенков и др. сформулировали свое критическое отношение к крепостническим общественным устоям и выработали свою программу действий в этот исторический момент[16].

Фактически, именно предпринимателям, мануфактуристам, промышленникам реформа по освобождению крестьян, от крепостного права сулила выгоды и даже большие, чем дворянам. Так как дворянство в результате реформы теряло свое исключительное положение в российском обществе (через привилегированное право на владение землей и крепостными). Земля превращалась в товар и неприспособленность, беспечность дворян, отсутствие у большинства из них опыта практического ведения дел могло привести (и приводило) многих к разорению. Предприниматель же и до и после реформы имел собственное дело, капитал, организационный опыт, а теперь и рынок рабочей силы. Одним словом, исторически (и ощутимо быстро во времени) купеческое сословие только выигрывало от освобождения крестьян.

Процесс превращения Москвы в промышленный центр пошел особенно быстрыми темпами после реформы 1861 года. В Москву на фабрики двинулись бывшие крепостные крестьяне. Характерной чертой рабочего человека Москвы (вплоть до начала ХХ в.) была его тесная связь с деревней. Каждую весну, когда начинались сельскохозяйственные работы многие из них покидали фабрики и тянулись вереницей в деревню. В то же время до конца XIX в. оставалась действенной и другая связь города и села - владельцы текстильных фабрик по старинке раздавали в окрестные деревни пряжу, чтобы получить ее обратно размотанной. В рабочих районах у ворот фабрик можно было наблюдать толпившихся приезжих крестьянок, нагруженных громадными связками толстых катушек пряжи.

Последние 10 лет XIX в. характеризовались чрезвычайно быстрым ростом промышленности в России. Развитие шло как в области обрабатывающей, так и в области добывающей промышленности. И несмотря на значительное увеличениеемкости внутреннего рынка, обслуживание его за счет продуктов отечественного производства возрастало. К концу XIX в. Москва все еще играла значительную роль во всей народно-хозяйственной жизни Европейской России, причем особое значение для Московского района имели мануфактурная промышленность и коммерция. В нем сосредоточивались главные массы всей внутренней и иностранной торговли государства. Из общей цифры всего торгово-промышленного оборота Европейской России - 9 млрд. 702 млн. рублей - на долю московской промышленной области приходилось 2 млрд. 141 млн. рублей, из них на долю самой Москвы - 1 млрд. 172 млн. Торговый оборот первопрестольной столицы составлял в то время 854 млн. р., а промышленный - 318 млн. Общее количество предприятий в Московской области выражено цифрой - 53 тысячи, 16 тысяч из которых находилось в самой Москве.

Старая мануфактура все еще имела силу, но наряду с ней появились оснащенные современным техническим оборудованием крупные фабрики и заводы Эмиля Цинделя, Прохоровская, Трехгорная, Альберта Побнера.

Одной из главных особенностей торгово-промышленной жизни Москвы был семейный характер ее предприятий. И фабрики, и торговые фирмы оставались зачастую собственностью той семьи, члены которой создавали дело, сами им руководили и передавали его по наследству членам своей же фамилии. Так, например, Прохоровская мануфактура и принадлежала семье Прохоровых, Морозовская фирма оставалась в руках Морозовых, а дело, носившее имя Щукина, Щукинским и было. Эта форма “семейных предприятий” была характерна для Москвы благодаря тому, что основную массу и промышленных, и торговых предприятий Московского района представляли либо текстильные фабрики, преимущественно хлопчатобумажной промышленности, либо оптовая торговля мануфактурой (тканью).

Эта присущая московской жизни форма семейных предприятий сказывалась на торгово-промышленном представительстве. Поскольку в составе правлений были сами владельцы, то они сами обычно несли обязанности по участию в тех или иных промышленных группировках или объединениях. А хозяйская точка зрения далеко не всегда совпадала с точкой зрения служащих, даже таких крупных, как директора-распорядители. На все вопросы хозяева обычно смотрели, прежде всего, с точки зрения интересов своего дела, но вместе с тем, не будучи ни перед кем ответственны, они могли гораздо легче идти навстречу таким мероприятиям, как оборудование фабричных больниц или школ. Надо отметить, что в России несмотря на существующую форму семейных предприятий, богатство было индивидуальным, а не семейным. У детей не было гарантий, что они непременно и в “законных” долях будут наследовать отцовское достояние. Наследодатель мог делать со своим богатством, что хотел. Примеров такого произвольного распоряжения своим имуществом было немало. Например, один крупный московский промышленник, не желая оставлять все свое состояние сыну (имея к тому основания), завещал большие суммы церквям, на колокола: “Пусть звонят в мою память!” К тому же в России женщины (к началу XIX в.) были совершенно свободны в распоряжении своим имуществом. Все это делало возможным употреблять нажитые средства на ту цель, которая была близка сердцу. “По недоразумению, по капризу, по вдохновению”, - писал хорошо знавший Москву сотрудник “Нового времени”.