Эволюция Западного мира

В своих работах Ю. Хабермас обращает внимание не только на теоретические и методологические аспекты социального познания. Установка критической теории состоит в анализе реальных противоречий современного мира. Рассматривая социальное устройство современных развитых стран, он пытается прояснить происхождение и развитие современных иститутов и возможности их дальнейшего улучшения. Он пишет: «...Надо было выяснить, почему капитализм, несмотря на присущие ему кризисные тенденции, мог все дальше развиваться и стабилизироваться».²' Осмыслению этой проблемы посвящена его реконцептуалйзация исторического материализма.

Соглашаясь с К. Марксом относительно труда и языка, как двух главных черт, отделяющих человека от животных и являющихся основными факторами антропогенеза, Ю. Хабермас считает, что К. Маркс придает преувеличенное значение труду, забывая о роли языка. Рассматривая труд и его порождение — «инструментальный разум» как измерение человеческой жизни, Ю. Хабермас доказывает, что сам по себе социально организованный труд не достаточен для выделения человека из животного мира. Фактически язык и коммуникации становятся чертами, придающими этому выделению решительный и окончательный характер. Приоритет труда у К. Маркса ведет его самого и его последователей в ловушку инструментального рассуждения, выражающуюся в «экономическом сверхдетерминизме». .«Маркс правильно описал модернизацию общества, а именно как вычленение управляемой рынками хозяйственной системы из порядков политического господства, с' одной стороны, и как создание хозяйственно непроизводительного государственного аппарата — с другой. ...Однако я думаю, что этот эволюционный шаг, определяющий всю эпоху, начиная с Нового времени, нельзя понимать исключительно с точки зрения изменений в классовых структурах».²²

Примат экономики в теории К. Маркса служит, по мнению Ю. Хабермаса, для показа основного фактора, объясняющего переход от Средневековья к современности. Но он оказывается недостаточным для объяснения развития современной эпохи. Вследствие этого, Ю.Хабермас переформулирует идею способа производства. Экономические институты' — это лишь часть соци-альнрй системы, поэтому сведение социального развития к диалектике производительных сил и производственных отношений отражает односторонний и узкий подход к проблеме, не учитывающий развития языка, сознания и коммуникации. Для исправления положения он вводит четыре организационных принципа, отражающих, по его мнению, основные стадии развития коммуникации:

1. Родство — положение индивида в социальной системе детерминировано полом и возрастом;

2. Leneage²³ — положение детерминировано статусом семьи;

3. Политическая служба — положение детерминировано общими моральными соглашениями, связанными с законодательным, судебным и исполнительным авторитетом правителя;

4. Формальное право — положение детерминировано индивидуальными предпочтениями в соответствии с писанным законом и процедурной справедливостью.

В данном конкретном обществе каждому организационному принципу может соответствовать любой из способов производства, так что в социальном устройстве, в котором господствует тот или иной принцип «возможно существование нескольких функционально эквивалентных способов производства».²⁴ Организационные принципы определяют «во-первых, механизм обучения, на котором основано развитие производительных сил; во-вторых, пределы изменчивости интерпретативных систем, оберегающих социальную идентичность; и, наконец, фиксируют институциональные границы возможной экспансии способности упраления».²⁵

Исходя из этого, Ю. Хабермас считает, что экономический уровень социальной формации доминирует только в странах раннего капитализма; что различные факторы будут детерминировать общества различного типа, и переход от одного уровня развития к другому основан на развитии «жизненного мира». Близость видения Ю. Хабермаса и Т. Парсонса проявляется в утверждении того, что каждый тип общества управляется своим собственным институциональным комплексом: это могут быть экономические институты раннекапиталистической эпохи, государство для эпохи позднего капитализма, системы родства в племенном обществе.

Тенденция эволюционного развития направлена к меньшему подавлению и искажению характера взаимодействия, доказательством чему Ю. Хабермас рассматривает рост независимости и автономии личности, возрастание способности отвечать за свои поступки и действовать на основании моральных правил, повышение универсальности и казуистичности моральной и законодательной систем.

Ю. Хабермас видит общество как продукт человеческого взаимодействия, структурируемый нормами и ценностями, к которым мы вынуждены обращаться всякий раз, когда пытаемся понять происходящие в социальной системе изменения. Движение имеет направленный' и постоянный характер. Целью эволюции пути является достижение универсальной рациональности, ситуации, в которой взаимодействие индивидов ничем не искажается.

Доминирующими и определяющими чертами современного этапа развития общества, для Ю. Хабермаса, выступает господство инструментального знания и технократического мышления. В течение этого этапа впервые в истории человечества формируется действительное понятие «общественности» (Offentlichkeit) посредством дискуссий в общественных местах и наличия определенного числа газет и журналов, в которых более или менее широкие слои населения могут открыто и свободно обсуждать. события общественной жизни, о которых они получают несколько более достоверную информацию.

В раннекапиталистическом обществе участие в формировании общественного мнения является недостаточно распространенной привилегией, поэтому экономические отношения и классовая структура, на которых это мнение основано, фактически определяют уровень и характер развития общественного сознания. Современный капитализм характеризуется государственным регулированием экономики и других сфер общественной жизни. Общественные места не становятся ареной обсуждения и свободного выбора, а общественные проблемы, подобно техническим, решаются экспертами, использующими инструментально-рациональное знание.

Ю. Хабермас считает, что государственная интервенция и, следовательно, рост инструментального разума, достигли критической отметки, переход которой приведет к созданию общест-ва-«антиутопии». Прогрессирующий рационализм общественных решений достиг такого уровня, что организация и принятие решений, касающихся любых сторон жизни, может быть изъято из ведения человека и передано компьютеру. В этих условиях, утверждает Ю.Хабермас, классическая марксистская социология и экономическая наука, с их апологизацией классовой борьбы, не являются адекватными для понимания сложившейся ситуации. Конфликты перемещаются из сферы общественного производства в другие сферы социальной действительности. Жизненно важным вопросом становится сохранение человеческого контроля над социальной жизнью. Все это делает необходимым создание новой теории, способной объяснить изменившиеся условия общественной реальности.²⁶

Взаимоотношения «жизненного мира» и «системы» не являются непроблематичными. Наоборот, в этих отношениях кроется источник социальных изменений. Противоречивость связей «системы» и «жизненного мира» приводит к кризисам, различным для каждого типа общества. Каждая новая стадия развития вносит свои «искажения коммуникации», не устраняя окончательно противоречия, доставшиеся ей от предыдущей. Ю. Хабермас выделяет три типа кризиса, присущих исключительно капиталистическому обществу. Для раннего капитализма основной движущей силой, порождающей изменения на обоих уровнях, выступал экономический кризис, находивший свое внешнее выражение в борьбе труда и капитала. Развитие общества определило смещение акцентов с экономической на другие сферы системы. Ответом на экономический кризис стал рост государственного вмешательства в экономику, рост государственной «интервенции» в попытках урегулировать экономический кризис и его последствия. И чем успешнее были эти попытки, тем больше возрастала сила государства. Разумеется, экономический кризис не преодолен, но в развитых- странах он не является уже. столь острым.

Рост государственного регулирования привел к «кризису рациональности». Это также кризис системного уровня, возникающий вследствие постоянного расширения государственных полномочий, перекладывания на государство негосударственных функций, приводящий к инфляции и финансовому кризису. Причина его коренится в неспособности государства примирить различные, в том числе конфликтные, интересы частного капитала, иррациональность которого, называемая обычно «анархией рынка», не способствует созданию организованного общества. На уровне социальной интеграции этот кризис проявляется как «кризис легитимации»; если государство неспособно предложить стратегию примирения конфликтных интересов, которыми оно пытается управлять, то оно теряет легитимность в глазах населения и оправданность его существования становится весьма проблематичной для более или менее широких слоев.

Если кризис рациональности связан с политической сферой социальной формации, то следующий кризис перемещается в культурную сферу и определяется Ю. Хабермасом как «мотива-ционный кризис». Это кризис, протекающий на уровне социальной интеграции, вызванный ростом государственной власти и технократического контроля, необходимых для управления экономическим, рациональностным и легитимационным кризисами. Это кризис человеческой мотивации, заинтересованности человека в социальной системе как таковой. Гонка экономической конкуренции уходит в прошлое вместе с «рабочей этикой» и заинтересованностью в труде. Работа становится все более рутинной и бюрократически упорядоченной. Властное бюрократическое государство подминает возможность полезного участия в процессе принятия решений, разрушая демократические институты, политические партии и выборы. Название правящей партии имеет все меньше отношения к проводимой ей политике. Ю. Хабермас считает студенческие выступления 60-х годов, рост антивоенного, антиядерного, женского и экологического движения симптомами приближающегося мотивационного кризиса.

Итак, теория Юргена Хабермаса представляет собой попытку соединения двух подходов — теории социального действия и теории социальной структуры. Призванная разрешить проблемы, стоящие перед этими теориями, она, однако, ставит больше вопросов, нежели предлагает ответов. В концептуализации действия Ю. Хабермас допускает двойное упрощение, сводя действие к взаимодействию и рассматривая любое взаимодействие как эквивалент «коммуникативного действия». Он нигде так и не определяет ясно и четко механизма эволюционных изменений; относительная постоянность государственной природы также находится вне поля его зрения. Политическая сфера сводится у него к простым коммуникативным связям, основной проблемой которых видится «искажение восприятия», оставляя при этом за рамками смертельную борьбу за власть, которой так насыщена человеческая история. Его синтез структуры и действия во многом схож с построениями Д. Локвуда и других структурных функционалистов, являясь, по сути, развитием введенного ими разграничения понятий системной и социальной интеграции. Используя идею причинности, Ю. Хабермас колеблется между «отсутствием приоритета» Т.Пар-сонса и «культурным детерминизмом» М. Вебера, так и не отдавая предпочтения ни тому, ни другому.

Будучи близкой по форме и многим положениям к построениям Т. Парсонса, теория Ю. Хабермаса обладает большим классификационным зарядом, наследуя вместе с тем и многие негативные черты, присущие парсонианскому теоретизированию. Возврат к построению большой абстрактной, замкнутой теоретической системы снова приводит к описательности, аналогиям личностного развития и эволюции общества, с той разницей, что если у Т. Парсонса отношения между действием и структурой непротиворечивы, то у Ю. Хабермаса они становятся источником социальных изменений.