Договорное право

М. И. Брагинский, В, В. Вшрянский

ного отношения к общественному долгу, уважения к правилам социалистического общежития. В своей воспитательной функции, - подчеркивал О.С. Иоффе, - меры гражданско-правовой ответственности и обращаются в первую очередь против ви­новных - тех, кто, совершая правонарушение, знали либо могли и должны были знать, какие последствия способны вызвать их действия, но, пренебрегая обществен­ными интересами, не отказались от таких действий))'. Значение вины О.С. Иоффе видел также в том, что благодаря признанию ее одним из условий ответственности, гражданин или коллектив граждан может уверенно развивать свою общественно по­лезную активность, не опасаясь ответственности за всякого рода случайности, не рискуя нести бремя последствий, предвидеть которые они не могли при самой высо­кой бдительности, поскольку «виновность предполагает осознание общественной значимости совершенных действий (или воздержания от них) и их результата. Нару­шитель должен не просто осознавать естественную связь между своим поведением и возможными его последствиями, но и понимать общественную природу этих фактов как противоречащих интересам общества и потому недопустимых с точки зрения принципов его организации. В противном случае он может быть признан причините-лем убытков, но нет оснований упрекать его в отрицательном отношении к обществу, а следовательно, и признавать виновным»^.

Правда, в отличие от Г.К. Матвеева О.С. Иоффе, рассматривая, в частности, вопросы, связанные с различными формами вины, стремится примирить новоявлен­ную концепцию психического отношения нарушителя к своему поведению и его ре­зультату с традиционной цивилистикой. Такой подход он называет объективно-субъективным критерием вины, построенным на учете характера деятельности, кон­кретной обстановки, в которой она осуществляется, и индивидуальных особенностей самого дeятeля'. О.С. Иоффе обращает внимание на отличие понятия вины в уголов­ном и гражданском праве, которое состоит в том, что «вина в праве гражданском служит лишь основанием, но не мерой ответственности за убытки. Это означает, что для привлечения к ответственности нужна вина, но при ее наличии объем ответст­венности зависит уже не от степени (тяжести) вины, а от размера убытков)/.

Говоря о формах вины, О.С. Иоффе отмечает, что умысел включает элемент намеренности, а неосторожность - результат несоблюдения требований вниматель­ности, заботливости и осмотрительности, соблюсти которые было необходимо для выполнения обязательства. При неосторожности отсутствует конкретное, но име­ется абстрактное предвидение возможности вредных последствий. Но в то же время О.С. Иоффе полагает, что в случаях, когда данное конкретное лицо, обладая боль­шим опытом и высокой квалификацией, могло бы соблюсти гораздо более высокие требования, и если оно этого не сделало, то, хотя не были нарушены обычно предъ­являемые общие требования, его следует признать виновным. Напротив, при таких исключительных обстоятельствах, когда из-за неподготовленности нарушитель не

Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 129. ^ Там же. С. 130. 'См. там же. С. 136. "Там же. С. 132.

мог соблюсти даже указанных общих требований, если саму эту неподготовленность нельзя поставить ему в вину, речь может идти об освобождении от ответственности'

Более последовательной (конечно же с учетом особенностей советского перио­да) представляется позиция тех авторов, которые призывали при определении такой формы вины, как неосторожность, ограничиться объективным критерием, когда со­ответствующие требования предъявляются сообразно с обязательным для участников советского гражданского оборота общим масштабом поведения. Например, Х.И. Шварц и Л.А. Лунц говорили о требованиях, которые могут быть предъявлены к среднему участнику гражданского оборота^, а Н.С. Малеин, имея в виду юридиче­ских лиц, предлагал использовать такой критерий, как требования, выполнимые для передового предприятия'.

Компромиссный характер позиции О.С. Иоффе в отношении понятия вины проявился и в его оценке презумпции виновности должника в неисполнении или не­надлежащем исполнении обязательства. О.С. Иоффе объясняет положение закона (ст. 222 ГК 1964 г.) о том, что доказывание отсутствия вины возлагается на того, кто нарушил обязательство, следующим образом: «Истец обязан доказать, что понес убытки, вызванные поведением ответчика, иначе для предъявления иска не было бы вообще никаких оснований. Но нельзя требовать от истца представления доказа­тельств по поводу психических переживаний ответчика — относительно того, дейст­вовал ли он виновно или невиновно. При этой линии бремя доказывания переносится на ответчика, который, добиваясь отклонения предъявленного иска, должен доказать свою невиновность))".

Особо примечательна развернувшаяся в юридической литературе советского периода дискуссия по поводу понятия вины применительно к юридическим лицам. Именно здесь сознательно-волевая концепция понятия вины как психического отно­шения нарушителя к своему поведению и его результату вызывала наибольшие со­мнения. В работах советских правоведов высказывались самые различные позиции: от объяснений понятия вины юридического лица через «психическое отношение» к допущенным нарушениям со стороны его работников или его органов до категориче­ского неприятия концепции «психического отношения)) к ответственности юридиче­ского лица.

Как известно, А.В. Венедиктов определял юридическое лицо как «коллектив трудящихся, осуществляющий предусмотренные законом, административным актом или уставом задачи, имеющий урегулированную в том же порядке организацию, об­ладающий на том или ином праве и в той или иной мере обособленным имуществом и выступающий в гражданском обороте от своего имени в качестве самостоятельного (особого) носителя гражданских прав и обязанностей))'.

' См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 132-134. ^ См.: Шварц Х.И. Значение вины в обязательствах из причинения вреда. М., 1939. С. 3S.; Новиц­кий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. С. 327-328. ' Си.'. Малеин Н.С.. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 74.

Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 138. ' Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М., 1948. С. 667.

Договорное право

стороны Советского государства; его органов, в частности судебных и арбитраж­ных»'.

Сразу же оговоримся, что цитируемые места в работе Г.К.Матвеева ни в коем случае не продиктованы желанием упрекнуть автора либо принизить значение его исследования. Аналогичные подходы в той или мере присутствовали во многих тру­дах по гражданскому праву самых различных правоведов. Это было присуще (в го­раздо большей степени, нежели цивилистике) и другим правовым, да и в целом гу­манитарным дисциплинам.

Мы решились осветить методологические причины появления и широкого вне­дрения в цивилистику чуждой ей концепции вины как психического отношения на­рушителя к своему поведению и его результату, надеясь, что эта история послужит всем нам хорошим уроком и будет способствовать «избавлению от химер», очище­нию науки гражданского права. Ведь имеющая многовековую историю развития ци­вилистика, во всяком случае, заслуживает уважения и бережного к себе отношения.

Вина в современном российском гражданском праве

В гражданско-правовых отношениях (кроме обязательста, связанных с осуще­ствлением предпринимательской деятельности) сам по себе факт нарушения долж­ником обязательста еще не означает, что у кредитора появляется право требовать возмещения причиненных этим убытков или применения к должнику иных мер от­ветственности.

Необходимым основанием ответственности за неисполнение или ненадлежа­щее исполнение обязательства признается наличие вины лица, допустившего нару­шение обязательства в форме умысла или неосторожности. Данное положение, как уже отмечалось, в прежние годы носило характер всеобщего обязательного условия гражданско-правовой ответственности (ст. 222 ГК 1964 г.). Однако затем сфера его применения была значительно сужена: наличие вины перестало служить необходи­мым основанием ответственности за нарушение обязательства при осуществлении предпринимательской деятельности (п. 2 ст. 71 Основ 1991 г.). Такое отношение к наличию вины лица, допустившего нарушение обязательства, как необходимому ос­нованию ответственности нашло отражение и в действующем ГК (ст. 401 ).

Понятие вины в гражданском праве также не остается неизменным. В ГК 1964 г. отсутствовало легальное определение этого понятия, а наука и практика, как известно, использовали одноименное понятие, раскрываемое в уголовном кодексе как психическое отношение лица к своим действиям и к их результату в форме умысла и неосторожности с той лишь разницей, что в гражданском праве форма вины является лишь основанием ответственности и поэтому не влияет на ее размер.

В Основах 1991 г. понятие вины раскрывалось через положение о том, что должник признается невиновным, если докажет, что он принт все зависящие от него меры для надлежащего исполнения обязательства (п. 1 ст. 71 Основ 1991 г.). Такой подход в принципе сохранен и в ГК с одним существенным уточнением: меры, кото­рые надлежало принять лицу для надлежащего исполнения обязательства, теперь

' Матвеев Г.К. Указ. соч. С. 192.

М. И. Брагинский, В. В. Витрянский

Договорное право

соотносятся с той степенью заботливости и осмотрительности, какая от него требова­лась по характеру обязательства и условиям оборота.

Законом или договором могут быть предусмотрены иные условия (помимо ви­ны) ответственности. Например, при просрочке должника он несет ответственность за последствия случайно наступившей во время просрочки невозможности исполне­ния (ст. 405 ГК). Основанием освобождения грузоотправителя от взыскания штрафа за непредъявление груза может служить авария на его предприятии, в результате которой было прекращено производство на срок не менее трех суток (ст. 145 УЖД), в то же время железная дорога может быть освобождена от ответственности за непо­дачу вагонов в случае запрещения и прекращения или ограничения погрузки грузов, в том числе по причине крушений и аварий поездов (ст. 146 УЖД). Очевидно, что и в первом, и во втором случае не исключена вина соответственно грузоотправителя и железной дороги.

Бремя доказывания отсутствия своей вины в случаях, когда наличие вины яв­ляется необходимым основанием ответственности, возлагается на лицо, допустившее нарушение обязательства. Данное положение раскрывает суть принципа презумпции вины должника в гражданско-правовом обязательстве. Однако это не освобождает кредитора, предъявившего требование к должнику, если их спор рассматривается в суде, от необходимости доказать факт нарушения должником обязательства и в соот­ветствующих случаях наличие убытков.

Особенности ответственности лица, не исполнившего или исполнившего не­надлежащим образом обязательство при осуществлении предпринимательской дея­тельности, состоят в том, что основанием освобождения его от ответственности за допущенное нарушение обязательства может служить лишь невозможность его ис­полнения вследствие непреодолимой силы. Понятие «непреодолимая сила» определя­ется как чрезвычайные и непреодолимые при данных условиях обстоятельства. К таким обстоятельствам могут быть отнесены различные исключительные и объек­тивно непреодолимые (в соответствующей ситуации) события и явления: наводнение, землетрясение, снежные завалы и иные подобные природные катаклизмы, военные действия, эпидемии и т.п. Напротив, не могут рассматриваться в качестве непреодо­лимой силы обстоятельства, не обладающие признаками исключительности и объек­тивной непредотвратимости при данных условиях, к примеру отсутствие денежных средств для оплаты товаров при наличии дебиторской задолженности, нарушение контрагентами договорных обязательств по поставке сырья, материалов, комплек­тующих изделий и т.п.

Законом или договором могут быть предусмотрены иные основания ответст­венности или освобождения от нее и в случае, когда допущено нарушение обязатель­ства при осуществлении предпринимательской деятельности. Однако во всех случаях не допускается заключение заранее соглашения об устранении или ограничении от­ветственности за умышленное нарушение обязательства. Такое соглашение призна­ется ничтожной сделкой.

С учетом изложенного участникам имущественного оборота всякий раз при за­ключении договоров, возлагающих на них обязательства, связанные с предпринима­тельской деятельностью, целесообразно предусматривать в них условия, детально регламентирующие ответственность контрагентов за неисполнение договорных обя-

зательсте, включая условия об основаниях освобождения от ответственности. В про­тивном случае они могут столкнуться с ситуацией, когда придется нести очень жест­кую ответственность, несмотря на очевидность факта отсутствия вины в неисполне­нии или ненадлежащем исполнении условий договора.

Следует обратить внимание на то, что правило о единственном основании ос­вобождения от ответственности лица, не исполнившего или ненадлежащим образом исполнившего обязательство при осуществлении предпринимательской деятельно­сти, - непреодолимой силе, т.е. об ответственности этой категории должников без учета их вины, является оригинальным по сравнению не только с российской дорево­люционной гражданско-правовой доктриной, но и с современным законодательством стран континентальной Европы. В нем получила логически завершенное воплощение идея освобождения должника, нарушившего обязательство, от ответственности лишь в случае абсолютной невозможности исполнить обязательство. Однако при этом не­обходимо учитывать ряд важных и с теоретической, и с практической точек зрения моментов. Во-первых, фраза «если докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы» означает, что в круг доказывания должником, стремящимся быть освобожденным от ответственности, входит то об­стоятельство, что невозможность исполнения обязательства возникла исключительно в силу действия непреодолимой силы. Если неблагоприятные последствия, вызван­ные непреодолимой силой, стали возможными также по причинам, зависящим от действий должника, не проявившего ту степень заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, должник не может быть освбожден от ответственности.

Во-вторых, к числу чрезвычайных и непредотвратимых обстоятельств Кодекс не относит отсутствие у должника денежных средств, т.е. действие непреодоли­мой силы не может служить основанием освобождения должника по денежному обя­зательству, ибо деньги всегда находятся в обращении. И если сегодня должник ока­зался без денег, в том числе и по причинам, связанным с действием непреодолимой силы, завтра деньги у него снова могут появиться. Освобождение же должника, ска­жем, не оплатившего переданные контрагентом товары, выполненные работы или оказанные услуги или не возвратившего сумму займа, от возмещения причиненных кредитору убытков в этой ситуации может привести к неосновательному обогащению должника за счет кредитора.

В-третьих, общее правило об освобождении должника, не исполнившего или ненадлежащим образом исполнившего обязательство при осуществлении предпри­нимательской деятельности, только в случае, если надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, допускает исключения, которые мо­гут устанавливаться законом. В самом Гражданском кодексе Российской Федерации применительно к отдельным видам договорных обязательств определены иные пра­вила ответственности должника, не исполнившего обязательство, которые являются более снисходительными для последнего и учитывают специфику соответствующих обязательств. Например, по договору контрактации производитель сельскохозяйст­венной продукции, не исполнивший обязательство либо исполнивший ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (ст. 538). По договору энерго­снабжения в случае, если в результате регулирования режима потребления энергии,

М. И. Брагинский, В. В. Витрянский

Договорное право

осуществленного на основании закона или иных правовых актов, допущен перерыв в подаче энергии абоненту, энергоснабжающая организация несет ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение договорных обязательств при наличии ее вины (ст. 547). Ссудодатель по договору безвозмездного пользования отвечает за недостатки вещи, которые он умышленно или по грубой неосторожности не огово­рил при заключении договора (п. 1 ст. 693); ссудодатель отвечает также за вред, при­чиненный третьему лицу в результате использования вещи, если не докажет, что вред причинен вследствие умысла или грубой неосторожности ссудополучателя или лица, у которого эта вещь оказалась с согласия ссудодателя (ст. 697). По договору на выполнение научно-исследовательских работ, опытно-конструкторских и технологи­ческих работ исполнитель несет ответственность за нарушение обязательств, если не докажет, что такое нарушение произошло не по вине исполнителя (п. 1 ст. 777).

Целый ряд специальных правил, исключающих действие общего правила об ответственности по предпринимательскому обязательству, предусмотрен нормами ГК, регулирующими договор перевозки. В частности, перевозчик и отправитель гру­за освобождаются от ответственности в случае неподачи транспортных средств либо неиспользования поданных транспортных средств, если это произошло вследствие не только непреодолимой силы, но и иных явлений стихийного характера и военных действий; прекращения или ограничения перевозки грузов в определенных направ­лениях; в иных случаях, предусмотренных транспортными уставами и кодексами (п. 2 ст. 794). В соответствии со ст. 795 ГК за задержку отправления транспортного средства, перевозящего пассажира, или опоздание прибытия в пункт назначения пе­ревозчик уплачивает пассажиру штраф, если не докажет, что задержка или опоздание имели место вследствие не только непреодолимой силы, но и устранения неисправ­ности транспортных средств, угрожающих жизни и здоровью пассажиров, или иных обстоятельств, не зависящих от перевозчика. Перевозчик несет ответственность за несохранность груза или багажа, происшедшую после принятия его к перевозке до выдачи грузополучателю, если не докажет, что утрата, недостача или повреждение (порча) груза или багажа произошли вследствие обстоятельств, которые перевозчик не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело (п. 1 ст. 796).

Особые правила предусмотрены в ГК в отношении ответственности хранителя по договору хранения за утрату, недостачу или повреждение принятых на хранение вещей после того, как наступила обязанность поклажедателя взять эти вещи обратно. В этом случае хранитель отвечает лишь при наличии с его стороны умысла или гру­бой неосторожности. Профессиональный хранитель освобождается от ответствен­ности за несохранность принятых на хранение вещей, если не докажет, что утрата, недостача или повреждение произошли вследствие непреодолимой силы либо из-за свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хранение, не знал и не должен был знать, либо в результате умысла или грубой неосторожности поклажедателя (ст. 901).

По договору комиссии комиссионер не отвечает перед комитентом за неиспол­нение третьим лицом сделки, заключенной с ним за счет комитента, кроме случаев, когда комиссионер не проявил необходимой осмотрительности в выборе этого лица либо принял на себя ручательство за исполнение сделки (п. 1 ст. 993).

В соответствии со ст. 1022 (п. 1) ГК по договору доверительного управления доверительный управляющий, не проявивший должной заботливости об интересах выгодоприобретателя или учредителя управления, возмещает выгодоприобретателю упущенную выгоду за время доверительного управления имуществом, а учредителю управления - убытки, причиненные утратой или повреждением имущества, с учетом его естественного износа, а также упущенную выгоду. Доверительный управляющий несет ответственность за причиненные убытки, если не докажет, что эти убытки произошли вследствие непреодолимой сипы либо действий выгодоприобретателя или учредителя управления.

В-четвертых, норма ГК, устанавливающая общее правило, согласно которому лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодо­лимой силы, является диспозитивной: иное может быть предусмотрено договором.

Что может означать диспозитивность указанной нормы, содержащейся в п. 3 ст. 401 ГК? Как известно, легальное определение диспозитивной нормы дано самим ГК: «В случаях, когда условие договора предусмотрено нормой, которая применяется постольку, поскольку соглашением сторон не установлено иное (диспозитивная нор­ма), стороны могут своим соглашением исключить ее применение либо установить условие, отличное от предусмотренного в ней. При отсутствии такого соглашения условие договора определяется диспозитивной нормой» (ст. 421). Что прозойдет, ес­ли стороны в предпринимательском обязательстве включат в договор условие о том, что к их отношениям не применяются положения, содержащиеся в п. 4 ст. 401 ГК или в целом во всех пунктах ст. 401? Могут ли стороны определить в договоре, что в случае неисполнения либо ненадлежащего исполнения обязательства должник не несет ответственности?

Анализ текста ст. 401 ГК подсказывает, что если действие ее норм парализова­но договором путем указания в нем, что положения данной статьи не подлежат при­менению к договорным отношениям сторон, должник будет нести ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства абсолютно во всех си­туациях, в том числе и при невозможности исполнения обязательства вследствие непреодолимой силы либо иных обстоятельств, не зависящих от должника (случай). Иными словами, это будет означать ужесточение ответственности, доведение ее до максимального уровня. Представляется, что такой вариант не противоречит законо­дательству.

На первый взгляд не будет противоречить законодательству также условие до­говора, освобождающее должника от ответственности за неисполнение иди ненадле­жащее исполнение обязательства, за исключением конечно же случая, когда стороны договариваются заранее об устранении или ограничении ответственности за умыш­ленное нарушение обязательства: п. 4 ст. 401 объявляет такого рода соглашения ни­чтожными. Во всяком случае, положение о том» что иное, нежели общее, правило, предусматривающее единственным основанием освобождения должника от ответст­венности по предпринимательскому обязательству непреодолимую силу, может быть предусмотрено договором, дает основания для подобного рассуждения.

М. И. Брагинский, В. В. Витрянский

Представляется, однако, что в данном случае существуют некие общие пределы волеизъявлению сторон. Во-первых, это нормы - принципы, определяющие основ­ные начала гражданского законодательства, к числу которых относится и обеспече­ние восстановления нарушенных прав и судебной защиты (п. 1 ст. 1 ГК). Во-вторых, право на защиту нарушенного права само является субъективным гражданским пра­вом, и в этом смысле его осуществление подчиняется правилам, предусмотренным ст. 9 ГК, и в частности ее п. 2, согласно которому отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за ис­ключением случаев, предусмотренных законом (но не договором!). В-третьих, безус­ловным препятствием ддя включения в договор условия об освобождении должника от ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства служит императивная норма об обязанности должника возместить кредитору убытки, причиненные нарушением обязательства (п. 1 ст. 393 ГК).

Таким образом, стороны, заключая договор, вправе предусматривать в нем ус­ловия об уменьшении убытков, о дополнительных основаниях освобождения долж­ника от ответственности при неисполнении или ненадлежащем исполнении обяза­тельства, но не о полном освобождении его от ответственности за нарушение догово­ра.

Кстати сказать, арбитражно-судебная практика свидетельствует о том, что при заключении договоров стороны предпочитают расширять состав форс-мажорных обстоятельств вместо формулирования дополнительных (помимо форс-мажора) осно­ваний освобождения от ответственности. При этом не учитывается, что Кодекс со­держит четкое определение непреодолимой сипы: чрезвычайное и непредотвратимое при данных условиях обстоятельство - и, следовательно, не допускает расширитель­ного толкования. Но даже в тех случаях, когда такое препятствие ддя расширения состава форс-мажорных обстоятельств отсутствует, к примеру если речь идет о внешнеторговом контракте, по которому применимым признано иностранное право, такой способ определения дополнительных оснований может повлечь для сторон негативные последствия. Так, проведенный М.Г. Розенбергом анализ материалов дел, рассмотренных Международным коммерческим арбитражным судом при Торго­во-промышленной палате Российской Федерации (МКАС), показал, что «при форму­лировании условия об обстоятельствах, освобождающих от ответственности (так на­зываемых «форс-мажорных оговорок))), нередко не учитывались последствия той или иной формулировки, что приводило к снижению или повышению имущественной ответственности соответствующей стороны контракта. Например, при включении в контракт оговорки, предусматривающей конкретный перечень обстоятельств, насту­пление которых освобождает от ответственности при нарушении обязательства, ар­битраж принимал решения о взыскании со стороны убытков, явившихся следствием обстоятельств, находившихся вне ее контроля, если они не были предусмотрены пе­речнем, содержавшимся в контракте»'. Данный пример свидетельствует о необходи­мости четкого формулирования договорного условия о дополнительных (к форс-мажорным) обстоятельствах, освобождающих от ответственности, которое не остав­ляло бы места для иного его толкования.

Договорное право

Как видим. Кодекс оперирует понятиями, характеризующими различные фор­мы вины: «умысел», «неосторожность», «грубая неосторожность», «неосмотритель­ность», «не знал и не должен был знать», «обстоятельства, которые должник не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело».

Анализ всех норм ГК, как предусматривающих общие положения об ответст­венности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств, так и уста­навливающих меры ответственности, подлежащие применению за различные нару­шения конкретных видов обязательств, позволяет сделать вывод о том, что россий­ское гражданское право исходит из наличия трех форм вины: умысла, неосторожно­сти и грубой неосторожности.

Умышленная вина заключается в намеренных действиях либо бездействии должника с целью неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства либо создания невозможности его исполнения.

Вина должника в форме неосторожности наличествует в тех случаях, когда должник при исполнении обязательства не проявляет ту степень заботливости и ос­мотрительности, какая требовалась от него по характеру обязательства и условиям оборота, и в результате с его стороны не приняты все надлежащие меры для надле­жащего исполнения обязательства.

В качестве критерия выделения такой формы вины, как грубая неосторож­ность, можно признать непроявление должником той минимальной степени заботли­вости и осмотрительности, какую можно было бы ожидать от всякого участника имущественного оборота, окажись он на месте должника, и непринятие должником очевидных (хотя бы элементарных) мер в целях надлежащего исполнения обяза­тельств,

Вину в форме грубой неосторожности практически невозможно отличить от умышленной вины. Во всяком случае ни кредитор, ни суд не в состоянии определить, имел ли должник изначальное намерение не исполнить обязательство или исполнить его ненадлежащим образом либо создать невозможность его исполнения. Поэтому законодатель не случайно ни в одной из норм ГК не предусмотрел в качестве условия ответственности за нарушение обязательства вину должника исключительно в форме умысла. Если законодатель считает необходимым сузить ответственность должника за нарушение тех или иных конкретных обязательств, он устанавливает в качестве необходимого условия ответственности вину в форме умысла или грубой неосторож­ности. Тем самым законодатель не исключает (но никогда не выдвигает в качестве необходимого условия!) изначальное намерение должника нарушить обязательство либо создать невозможность его исполнения.

Для оценки вины должника не имеют никакого правового значения индивиду­альные качества должника и тем более его «психические переживания» в связи с совершенным им правонарушением. Вместо этого используется абстрактная модель ожидаемого поведения в той или иной ситуации разумного и добросовестного участ­ника имущественного оборота.

' РозенбергМ. Г. Контракт международной купли-продажи. С. 8.