Сущность познания философского текста

Сущность познания философского текста. Познание в гуманитарной науке выступает как постижение или понимание смыслов заложенных в исследуемом явлении.

Понять текст и через него целостный смысл явления это не тоже самое, что и познать его. Представитель гуманитарного знания имеет перед собой не бытие как таковое, не совокупность какихто явлений или феноменов, а их смысл, зафиксированный в текстах. Это как бы вторичный уровень бытия. Целостность текста, то есть появление в нем смысла, который отсутствует в той совокупности знаков, из которой он состоит, возникновение нового как бы из ничего, является важнейшей особенностью, с которой неизбежно имеет дело представитель гуманитарного познания. Как отмечал Бахтин Философский текст в отличие от языка как системы средств никогда не может быть переведен до конца, ибо нет потенциального единого текста текстов.

Поэтому познание текста осуществляется в диалоговой форме. Это как бы общее коммуникационное поле двух сознаний, а в более широком смысле двух культур. Абсолютно адекватное понимание текста невозможно, что и порождает, как следствие, бесконечное множество его истолкований.

Но текст всегда создается и для другого. Понимающий субъект в данном случае не может внести ничего своего, ничего нового в идеально понятое произведение Бахтин М.М. К методологии литературоведения Контекст - 0000. М 0000. С. 000 Любое реальное понимание смыслов текста есть особое взаимодействие в рамках диалога, субъектами которого могут выступать как отдельные личности, так и целые культуры. Вероятно здесь мне необходимо конкретизировать сказанное, через определение философского текста как особого тезауруса.

Тезаурус тэ, а, м. спец 0. Словарь языка, ставящий задачу полного отражения всей его лексики. 0. Словарь или свод данных, полностью охватывающий термины, понятия какойн. специальной сферы. II прил. тезаурусный, ая, ое Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка 00 000 слов и фразеологических выражений Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 0-изд дополненное М. Азбуковник, 0000 000 стр Поэтому точность здесь не может выступать в качестве единственного критерия адекватности той или иной интерпретации.

В гуманитарной интерпретации важна передача смысла, а это неизбежно связано с поиском механизма смыслообразования воспринимающей культуры, в отличие, например, от математического познания, которое не утруждает себя этим и отражает сущность объекта по давно определенной, например, количественной характеристике.

Утверждение, что в данной курсовой работе имеется 000 000 знаков, отражает определенное знание статистики структуры текста, но лишь по его количественной характеристике. Вероятно именно с этим связана такая особенность философии как вечность ее проблем. Я бы определил это как смысловую вечность, которая независимо от времени интерпретации может приобрести свой новый смысл и значение для современника. С позиции философии важен этот вечно привносимый и вечно интерпретируемый смысл.

В этом проявляется вечность текстов Платона и Аристотеля, Шекспира и Гете, которые предоставляют нам безграничные возможности их интерпретации с наших сегодняшних позиций. Предмет гуманитарных наук - выразительное и говорящее бытие. Это бытие никогда не совпадает с самим собою и потому неисчерпаемо в своем смысле и значении Бахтин М.М. Указ. соч. С. 000 Конечно, и в естественных науках определенная персонификация научных теорий происходит, но это не является ведущей тенденцией в них, тогда как в явлениях исследуемых с гуманитарных позиций с позиции наук о духе, без учета этой особенности, постижение смысла просто не состоится.

Естественнонаучная или математическая объективность здесь выполнима лишь в простых случаях, например, в более или менее полном перечне имен, дат рождений. Ведь пишется бесконечное количество историй стран и народов, хотя в основе вроде бы лежат одни и те же факты. Ю.М. Лотман в связи с этим обращал внимание на противоречивость отношения общества к своей истории.

Вместо того чтобы изучать, как было, надо познать, как должно быть. И причина заключается в том, что реальная история предстает перед нами в виде совокупности текстов, в основе которых могут быть смешаны как реальные, так и вымышленные события. Следовательно, мы имеем здесь дело не с самой реальностью, не с фактами, а со вторичной действительностью, выраженной в текстах. Не упоминая предложенные им наиболее нашумевшие реконструкции моментов русской истории, коснусь лишь проблемы специфики изложения истории в летописях, то есть в текстах.

Это и ложная схема событий, когда варяги и хазары предстают врагами, а не союзниками, это и знаменитый эпизод со щитом прибитым на врата Царьграда событие такой важности почемуто не зафиксировано историками самой Византии. Гумилев связывает такие неточности с тем, что летописец описывал события 000летней давности, что он был сторонником Святополка II и Владимира Мономаха и соответственно, врагом черниговского князя Олега. Нестор понимал историю как политику, обращенную в прошлое и защищал интересы своего монастыря и своего князя, ради чего грешил против истины.

Таким образом, оказывается, что в силу того, что как мы уже указывали история представляет собой систему текстов, уже удаленных от действительности, своеобразный вторичный уровень бытия полная объективность в ней трудно достижима и она всегда будет представлять собой более или менее точную интерпретацию. Перед нами не объективное описание событий и мы не находимся здесь в ситуации отвлечения от субъективных моментов хода исторического процесса, а особого рода историческая интерпретация - интерпретация не только самих фактов, но и первичных интерпретаций этих фактов. На эту же особенность исторического познания указывает и Р. Дж. В частности, критикуя позитивистский подход к изучению истории он указывает, что исторический текст не может быть понимаем нами как исторический факт. Это дало повод ученому иронизировать и представлять историю, как историю ножниц и клея. Идея, мысль оказываются первичными даже в написании истории, быть может самой научной из гуманитарных наук, так как она претендует на освоение фактического материала.

История есть не что иное, как воспроизведение мысли прошлого в сознании историка Р. Дж. Колингвуд.

Идея истории. Автобиография. М. 0000. С. 000. Собственно говоря, именно поэтому история всегда излагается в близкой к художественному изложению форме, имея целью убедить нас в истинности прежде всего идей, а не фактов, то есть воздействуя не только на рациональные, но и на эмоциональные структуры нашего сознания.

Это справедливо и для других гуманитарных наук и в наибольшей степени для философии, например, в ее экзистенциалистских вариантах. И это действительно одна из специфических черт философии. В противном случае для объективного изложения истории достаточно было бы просто составить список дат и деяний, что и было бы полной и окончательной единой историей. Идеи выраженные в истории, принадлежащие перу того или иного автора принадлежат прошлому, но это прошлое не мертво понимая его исторически, мы включаем его в современную мысль и открываем перед собой возможность, развивая и критикуя это наследство, использовать его для нашего движения вперед Там же. С. 000. 0.