Творчество великих мастеров Ф.Грека, А.Рублева, Дионисия.(Творчество рублева описано выше)

Творчество Феофана Грека

В XIV столетии в Новгороде работал и создал целое художественное направление художник ярчайшей индивидуальности - Феофан Грек. Родился он, по-видимому, в 30-х годах XIV века. В 1378 году переселился на Русь из Византии, где до этого исполнил ряд росписей в церквах в Константинополе, Галате, Халкедоне, Кафе (Феодосия).

Но именно на Руси искусство Грека пустило глубокие корни и принесло плоды. Здесь он расписал церковь Спаса Преображения на Ильине улице в Новгороде (1378 г.), вместе с Симеоном Черным - церковь Рождества Богородицы (1395 г.), Архангельский собор (1399 г.), вместе с Андреем Рублевым и Прохором с Городца - Благовещенский собор (1405 г.) - все в Московском Кремле. Работал также в Серпухове, Нижнем Новгороде и, возможно, в Коломне и Переславле-Залесском. Феофану приписывают иконы иконостаса Благовещенского собора в Московском Кремле - «Спас», «Богоматерь», «Иоанн Предтеча», а также «Архангел Гавриил», «Апостол Павел», «Иоанн Златоуст» (с помощниками). Следы его поправок сохранились на ликах архангела Михаила и Василия Великого на иконах того же чина. Мастерской Грека (а по мнению ряда исследователей, и ему самому) приписываются иконы «Богоматери Донской» с «Успением» на обороте (1380 или 1392 г.), «Четырехчастная» и «Преображение» - из Переславля-Залесского (все в Третьяковской галерее).

Приехав в Новгород, Феофан обратился к изучению уже сложившейся там художественной традиции, он проник в дух фресок Нередицы, Старой Ладоги, Снетогорского монастыря, и его собственные росписи в церкви Спаса на Ильине в известной мере эту традицию развивают, хотя очень по-новому и по-своему.

Кисть Грека обладает волшебной динамичностью: порывистые белые штрихи - «движки», - оживляющие темно-терракотовые узкие лики, подобны молниям. Как экстатические видения, возникают образы Феофана из полутьмы купола и хоров церкви. Но приглядимся к ним - это люди; люди, обуреваемые страстными чувствами. Традиционные образы старцев раскрыты в их внутреннем мире - просветленном и потрясенном. «Старец Макарий» - это одно из таких произведений мирового искусства, которые, раз увиденные, никогда не стираются в памяти.

Искусство Грека и на его русских современников произвело ошеломляющее впечатление. Персонажи у него не только внешне не похожи друг на друга, - они живут, проявляют себя по-разному. Каждый персонаж Феофана - незабываемый человеческий образ. Через движения, позу, жест иконописец умеет сделать зримым «внутреннего» человека.

Грек мыслит фигуру трехмерно, пластически. Он отчетливо представляет себе, как располагается тело в пространстве, поэтому, несмотря на условный фон, его фигуры кажутся окруженными пространством, живущими в нем.

Большое значение художник придавал передаче в живописи объема. Его способ моделировки эффектен, хотя на первых взгляд кажется эскизным и даже небрежным. Основной тон лица и одежды Феофан кладет широкими, свободными мазками. Поверх основного тона в отдельных местах - над бровями, на переносице, под глазами - резкими, меткими ударами кисти он наносит светлые блики. С помощью бликов иконописец не только точно передает объем, но и добивается впечатления выпуклости формы, чего не достигали мастера более раннего времени. Озаренные вспышками бликов фигуры святых у Грека приобретают особую трепетность, подвижность.

До наших дней почти не дошли иконы работы этого художника. Кроме икон из иконостаса Благовещенского собора в Московском Кремле, мы не знаем достоверно ни одной его станковой работы. Однако с большой долей вероятности Феофану можно приписать замечательное «Успение», написанное на оборотной стороне иконы «Донская богоматерь».

В «Успении» изображено то, что обычно изображается в иконах на этот сюжет. У погребального ложа Марии стоят апостолы. Апостолы Грека не похожи на строгих греческих мужей. Они сгрудились у ложа без всякого порядка. Не совместная просветленная скорбь, а личное чувство каждого - смятение, удивление, отчаяние, горестное размышление о смерти - читается на их простых лицах. Многие словно бы не в состоянии смотреть на мертвую Марию. Один чуть выглядывает из-за плеча соседа, готовый в любую минуту опустить голову. Другой, забившийся в дальний угол, одним глазом следит за происходящим. Иоанн Богослов почти спрятался за высоким ложем, в отчаянии и ужасе взирая из-за него.

Над одром Марии, над фигурами апостолов и святителей высится сияющий золотом Христос с душой богоматери в руках. Апостолы не видят Христа, они видят лишь мертвое тело Марии, и это зрелище преисполняет их ужасом перед смертью. Им, «земным людям», не дано узнать тайну «вечной жизни» Марии. Единственный, кому известна эта тайна, - Христос, ибо он принадлежит сразу двум мирам: божественному и человеческому. Христос полон решимости и силы, апостолы - скорби и внутреннего смятения. Резкое звучание красок «Успения» как бы раскрывает крайнюю степень душевного напряжения, в котором пребывают апостолы. Не отвлеченное, догматическое представление о загробном блаженстве и не языческая боязнь земного, физического уничтожения, а напряженное размышление о смерти, «умное чувство», как называли подобное состояние в XIV веке, - таково содержание замечательной иконы Феофана.

В «Успении» есть деталь, которая как будто концентрирует в себе драматизм происходящей сцены. Это свеча, горящая у ложа богоматери. Помещенная в самом центре, на одной оси с фигурой Христа и херувимом, свеча в иконе Грека кажется исполненной особого смысла. По апокрифическому преданию, Мария зажгла ее перед тем, как узнала от ангела о своей смерти. Свеча - это символ души богоматери, светящей миру. Но у иконописца это больше, чем отвлеченный символ. Трепещущее пламя словно бы дает услышать гулкую тишину оплакивания, ощутить холодность, недвижность мертвого тела Марии. Мертвое тело - как сгоревший, остывший воск, из которого навсегда улетучился огонь - душа человека. Свеча догорает, это значит, что кончается время земного прощания с Марией.

В мировом искусстве не много произведений, которые с такой силой давали бы ощутить движение, быстротечность времени, равнодушного к тому, что оно отсчитывает, неумолимо ведущего все к концу.

Феофан владел также искусством украшения книг.

Для произведений Грека характерны одухотворенная патетика образов, драматическая динамика и оригинальность приемов письма, смелая живописность, сочетающаяся с мастерством пластической лепки и четким конструктивным рисунком. Творчество и личность художника были высоко оценены в Древней Руси, где его называли «философом».

Впоследствии Грек работал в Москве, где создал мастерскую. Она стимулировала деятельность местных живописцев, выработавших, однако, отличный от феофановского стиль.

Феофан Грек был, видимо, одним из учителей Андрея Рублева.

О жизни иконописца Дионисия мы знаем гораздо больше, чем о его гениальных предшественниках — Феофане Греке и Андрее Рублеве. Дионисий достиг славы при жизни. Так случилось, что творчество талантливого иконописца любил государь «всея Руси» Иван III. После падения Византии Русское государство стало центром православия: славянский мир с надеждой и упованием смотрел на Восток. Московскому князю сулили корону византийских императоров. «Москва — третий Рим», — говорили в столице Руси. Московский митрополит обращался к Ивану III: «Государь и самодержец всея Руси», «новый царь Константин». Дотошные исследователи родословий выводили происхождение московских князей через Рюрика от великого римского императора Августа. В конце концов Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софии Палеолог, на русском гербе изобразили двуглавого византийского орла. Так слились воедино прошлое величие Византии и энергия, сила возрождающейся из пепла войн, распрей Руси. Главное, чем тогда дышала страна, — освобождение от монголо-татарского ига. Разве не истинный праздник в родной стороне? Вот в такое время освобожденной, обновляемой Руси как нельзя кстати пришелся светлый талант Дионисия — его умение создавать праздничный настрой духа, его сочные краски.

Между 1467 и 1477 годами иконописец вместе со своим учителем мастером Митрофаном принял участие в росписи церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Пафнутьево-Боровском монастыре. Это был один из первых серьезных заказов, выполненных Дионисием. И духовные лица сразу оценили талант молодого человека, чье призвание — нести прекрасное, создавать красоту. В 1481 году Дионисий получил приглашение владыки Вассиана создать иконы для иконостаса Успенского собора Московского Кремля. Вместе с тремя другими мастерами Дионисий приступил к выполнению нового заказа. Талант молодого художника ценили так высоко, что выплатили задаток — 100 целковых. По тем временам это была внушительная сумма. Исследователи искусства Древней Руси, специалисты по творчеству Дионисия считают, что именно он выполнил деисусный чин - одну из ответственнейших частей заказной работы... После Успенского собора Дионисий получил прозвание «мастера преизящного».

Чем отличается живопись Дионисия от живописи других мастеров? Композиции его работ торжественны, краски нежны и светлы, словно летний день, фигуры грациозно удлинены, лики святых красивы. Произведения Дионисия легки и радостны, они как бы рассчитаны на то, чтобы поведать миру о счастливой Руси, о том, что великая держава готова идти в будущее с надеждами, а не со скорбью в сердце. Много работал Дионисий для Иосифо-Волоколамского и Павло-Обнорского монастырей. Но особенно значительным его творением являются фрески собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря, где мастер трудился в 1495—1496 годах. Великий гимн житию Богородицы создал прославленный иконописец: светлое, возвышенное настроение пронизывает все фрески, нежные, чистые краски льются из каждого уголка собора. Преобладающие тона — зеленоватые, золотистые и белые. В Ферапонтовом монастыре Дионисий работал не один, а с сыновьями и подмастерьями; впоследствии же он воспитал несколько учеников, которые продолжали творить в духе великого иконописца. Надо сказать, что именно благодаря Дионисию белый цвет обрел свое звучание в древнерусском искусстве.

Фрески Ферапонтова монастыря никогда не переписывались — у монастыря, расположенного в глухом Белозерском крае, не было на это средств, — и по их первоначальному колориту мы теперь можем судить о манере письма Дионисия. Исследователи наследия великого мастера В. Н. Лазарев и П. П. Муратов так писали о значении творчества Дионисия для древнерусской живописи. В. Н. Лазарев: «Творчество Дионисия сыграло огромную роль в истории древнерусской живописи... С Дионисием парадное, праздничное, торжественное искусство Москвы стало на Руси ведущим. На него начали ориентироваться все города, ему начали всюду подражать...» П. П. Муратов: «...После Дионисия древнерусская живопись создала много прекрасных произведений, но Дионисиевы мерность и стройность уже никогда более не были ей возвращены».

Творчество этого замечательного художника развивалось в эпоху формирования централизованного Русского государства и было органично связано с подъемом русской национальной культуры. Дионисий продолжал и развивал наследие А. Рублева, создавая произведения, исполненные оптимизма и торжественной ясности. Он предвосхитил развитие светского начала в искусстве XVI века, вводя черты конкретности в изображение действия, поз, одежд и т. д. Изящный уверенный рисунок, легкий прозрачный колорит, гибкие вытянутые пропорции фигур и уравновешенная гармоничная композиция — все это придает произведениям Дионисия неповторимое обаяние спокойной величавости и лиризма.