ЖЕЛУДИ И ГОРНЫЙ КОТ

Как-то в субботу вечером Итиро получил весьма странную открытку. Она гласила:

 

Глубокоуважаемый господин Итиро Канэта!

Буду счастлив, ежели Вы пребываете в добром здравии.

Соблаговолите пожаловать завтра на весьма скучное судебное разбирательство, не почтите за труд. Прошу не иметь при себе никакого летательного и стрелятельного оружия.

С нижайшим почтением,

Горный кот.

19 сентября

 

Вот такое пришло послание. Иероглифы все кривые-косые, а тушь так и липнет к пальцам… Но Итиро так обрадовался, что аж запрыгал. Запрятал открытку в ранец и пошел скакать по всему дому.

И даже когда, наконец, улегся в постель, ему все чудилась хитрющая морда Горного кота, и в голову лезли мысли о предстоящем судебном разбирательстве, «весьма скучном», как писал Кот. Так и проворочался Итиро почти до утра, сна ни в одном глазу не было.

Проснулся он, когда уже совсем рассвело. Выглянул из дома — и видит: под синим-пресиним небом поднимаются кверху горы, такие новехонькие, будто выросли только сегодня. Итиро на скорую руку позавтракал и зашагал по петлявшей вдоль речки узкой тропинке вверх по течению.

На пути попалось каштановое дерево. Налетел порыв прозрачного свежего ветра, и с дерева посыпались каштаны. Итиро задрал голову, посмотрел на каштановое дерево и спросил.

— Каштан, а каштан! А не проезжал ли здесь Горный кот?

Каштан помолчал, а потом ответил:

— Горный кот еще рано утром промчался мимо меня в своей повозке на восток.

— На восток, говоришь? Вот и я иду на восток… Чудно это как-то… Ну да ладно, пойду дальше. Спасибо тебе, каштан.

Ничего не ответил каштан, только усыпал своими плодами всю землю вокруг.

Пошел Итиро дальше — и видит: журчит у него на пути водопад Фуэфуки.^[4] Струя вытекает из расщелины в белоснежной скале, напевая, как флейта, и, набирая силу, превращается в водопад, с оглушительным ревом низвергаясь в долину.

Подошел Итиро к водопаду и крикнул.

— Эй, Фуэфуки! Не проезжал ли здесь Горный кот?

— Горный кот только что пролетел в своей повозке на запад, — прожурчал водопад.

— Вот чудные дела. На запад… К моему дому, выходит? Ну что ж, и я пойду туда, будь что будет. Спасибо тебе, Фуэфуки.

Водопад снова запел, как флейта.

Идет Итиро дальше и видит. Стоит бук, а под ним целая россыпь каких-то белесых грибов. Наигрывают, словно оркестр, странный марш — да все невпопад.

Итиро сел на корточки и спросил:

— Эй, грибы. Не проезжал ли здесь Горный кот?

А грибы говорят:

— Горный кот еще рано утром пролетел в своей повозке на юг.

Итиро задумался.

— Если на юг, значит, он должен быть во-он в тех горах. Странно. Пройду-ка еще немного вперед, будь что будет. Спасибо, грибы.

А грибки вновь принялись бубнить свой чудной марш, ну прямо оркестр.

Идет Итиро дальше и видит: в ветвях грецкого ореха белка скачет. Поманил он белку рукой и спрашивает:

— Белка, а белка! Не проезжал ли здесь Горный кот?

Белка забралась на самую высокую ветку, прижала лапки к мордочке, посмотрела на Итиро и ответила.

— Горный кот еще засветло промчался в своей повозке на юг.

— На юг, говоришь… Вот дела, второй раз про юг слышу… Пройду-ка еще вперед, будь что будет. Спасибо тебе, белка.

Глядь, а белки и след простыл. Только верхние ветки ореха качаются, да сверкают серебристой изнанкой листья соседнего бука.

Идет Итиро дальше. А тропинка вдоль речки все уже и уже, а потом и вовсе исчезла…

Однако южнее появилась другая тропинка, ведущая к черной пихтовой роще. Пошел Итиро по новой тропинке. Черные колючие лапы одна на другую ложатся, ни кусочка синего неба не видно, а тропинка круто берет в гору. Итиро аж запыхался, покраснел, пот ручьем льет. Вскарабкался на вершину холма, — и вдруг все вокруг прояснилось, даже глаза заломило. Стоит Итиро на красивой поляне, ветер шелестит золотой травой, а со всех сторон вокруг той поляны поднимаются бледно-зеленые пихты — густые-прегустые…

А в самом центре поляны стоит какой-то чудной человечек. Ноги согнуты, в руках кожаный кнут — и только молча на Итиро смотрит: зырк-зырк!

Итиро сделал пару шагов навстречу, а потом испугался и остановился. У этого человека один глаз зрячий, другой сплошь белый, и все время дергается. И одежка чудная, не разберешь — пальто или куртка. Ноги кривые, как у козла, а отпечатки от них — ну точь-в-точь, как лопатка для накладывания риса! Итиро прямо жуть взяла. Но он взял себя в руки и спросил.

— Не знакомы ли вы с Горным котом?

Человечек покосился на Итиро здоровым глазом, скривил губы в усмешке.

— Их сиятельство Горный кот изволит прибыть с минуты на минуту. А вы, стало быть, господин Итиро.

Итиро даже ахнул от удивления и попятился.

— Да, верно, меня зовут Итиро. А откуда вам это известно? — спросил он.

А чудной человечек усмехнулся хитрее прежнего.

— Выходит, открыточку видели?

— Ну, видел. Поэтому и пришел.

— Открытка, конечно, нескладная, — сказал человечек — и совсем загрустил. Итиро стало жалко его.

— Да нет, замечательная открытка!

Тут человечек ужасно обрадовался, запыхтел, покраснел до кончиков ушей — даже воротник расстегнул пошире, чтобы ветерком свежим обдуло.

— Ну, а почерк, почерк, почерк — как вам? Красивый?

Итиро не удержался, хихикнул и сказал.

— Не то слово! Пять лет учиться — и то так написать не сможешь!

Человечек тут же опять надулся.

— Пять лет, говоришь… Это кто же пять лет у вас учится, школьники?

И голос его прозвучал так печально, что Итиро тут же добавил:

— Да нет, конечно. Я говорю про студентов. Пятый курс в университете!

Человечек снова расплылся, рот растянул прямо от уха до уха:

— А это ведь я написал открытку! — воскликнул он.

Итиро прямо-таки распирало от смеха, но, он сдержался, а затем спросил.

— А вы кто будете?

Человечек сразу посерьезнел:

— Я состою на службе у его сиятельства Горного кота конюхом.

И в тот же момент налетел страшный ветер, трава полегла, а конюх припал к земле в почтительном поклоне.

Итиро удивленно обернулся. Глядь — а за его спиной стоит Горный кот. Глаза зеленые, круглые, на плечах что-то вроде походной накидки-хаори,^[5] вся золотом расшита. Уши у Горного кота острые и стоят торчком, подметил Итиро. Тут кот чинно поклонился. Итиро ответил таким же поклоном.

— Добрый день. Спасибо за вчерашнюю открытку.

Горный кот дернул себя за ус, выкатил животик и сказал.

— Здравствуйте. Добро пожаловать. Дело в том, что это ужасное судебное разбирательство длится с позавчерашнего Дня. Никак к решению не придем, вот и решил попросить совета у вас. Не стесняйтесь, будьте как дома. Отдохнете немного — а потом наберем желудей. Знаете, из года в год все одно и тоже, измучился я от этой тяжбы, — пожаловался Кот.

Он извлек из-за пазухи портсигар, вытащил сигаретку, а портсигар протянул Итиро.

— Не желаете угоститься?

Итиро удивился и покачал головой:

— Нет, благодарю вас спасибо.

Горный кот добродушно расхохотался.

— Ах, да. Вы же еще слишком юны.

Сам чиркнул спичкой, притворно насупился и выдохнул струйку синего дыма. Конюх горного кота стоял все в той же позе, но ему, видно, тоже так хотелось курить, что аж слезы по щекам покатились.

Тут Итиро услышал, как что-то хрустит под ногами, будто крупная соль. Он удивился, сел на корточки — и видит: в траве поблескивает что-то золотое и кругленькое. Пригляделся он повнимательнее. Ба, да это желуди! Все, как один, в красных штанах, и не меньше трех сотен. И все что-то галдят, а что — не разберешь.

— Ага, пожаловали. Вот так всегда, сползаются, ровно муравьи! Давай живее, звони в колокольчик, — приказал Кот конюху. — Коси траву прямо здесь, сюда сейчас как раз солнечные лучи падают!

Горный кот отшвырнул самокрутку. Конюх выхватил из-за пояса здоровенный серп — и, раз-два, раз-два, — скосил всю траву перед Горным котом. На освободившуюся площадку со всей поляны ринулись желуди, ярко блестя золотыми боками, и опять загалдели.

Конюх зазвонил в колокольчик. По пихтовой роще разнеслось громкое эхо — «динь-динь-динь», — и золотые желуди слегка поутихли. Глядь, а Горный кот уже успел облачиться длинную черную шелковую мантию и с ужасно важным видом уселся перед желудями. Итиро сразу вспомнились паломники в Нара, распростершиеся перед статуей Большого Будды. А конюх несколько раз со страшным свистом щелкнул в воздухе своим кожаным кнутом.

Небо было синим, без единого облачка, а желуди такими красивыми и блестящими.

— Сегодня третий день судебной тяжбы, предлагаю покончить на этом и примириться.

Сказал Горный кот с беспокойством в голосе, но при этом не теряя достоинства. Услышав его слова, желуди опять загалдели на разные голоса.

— Нет, нет, ни за что. Самый главный из нас — это тот, у кого самая острая шляпка. А самая острая шляпка у меня.

— Нет, нет, все не так. Самый главный из нас — это самый большой. Я — самый большой, и поэтому самый главный.

— Не правда это. Я гораздо больше. Разве вчера господин судья не так сказал?

— Нет, все не так. Самый высокий. Самый высокий — самый главный.

— Да нет же. Кто сильнее сможет толкнуть, тот и самый главный. Давайте потолкаемся и решим.

Каждый желудь талдычит своё, ничегошеньки не разобрать. Жужжат, ровно осы в разворошенном гнезде. Горный кот даже прикрикнул на них.

— А ну, угомонитесь все! Забыли, где находитесь! Тихо! Я требую тишины.

Конюх снова засвистел своим кнутом — «бах-бах» — пока желуди не утихли. Горный кот подергал себя за ус и сказал:

— Пошёл уже третий день вашей тяжбы, пора бы уже примирится!

А желуди опять за свое.

— Нет, нет, ни за что. Самый главный — это тот, у кого самая острая шляпка.

— Нет, нет. Самый главный — это самый круглый.

— Врешь! Самый большой.

Кричат желуди, надрываются, совсем ничего не разобрать.

Горный кот как гаркнет на них:

— А ну, всем замолчать! Совсем стыд потеряли, забыли, с кем разговариваете! Тихо, я сказал!

Конюх взмахнул в воздухе кнутом. Горный кот дернул себя за ус и снова заговорил.

— Повторяю. Сегодня третий день вашей тяжбы, неужели нельзя прийти к решению, наконец?

— Нет, нет, самая острая шляпка…

Словом, конца этому не было. Горный кот как взревет:

— Молчать! Надоели! Сейчас разберемся. Тихо, я сказал!

Конюх взмахнул кнутом, желуди приумолкли. Горный кот шепнул Итиро:

— Вот такие дела. Что прикажете делать?

Итиро рассмеялся.

— А давайте скажем им так. Лучшим желудем будет тот, кто самый глупый, самый некрасивый и самый вздорный. Я такую штуку как-то раз слышал на проповеди…

Горный кот радостно закивал, мол, лучше и не придумаешь. Затем напустил на себя важный вид, распахнул пошире атласную мантию, так чтобы была видна золотая накидка и произнес:

— Суд принял решение! Тишина! Отныне самым главным будет считаться самый глупый, самый невзрачный, самый вздорный желудь с треснутой шляпкой.

Желуди так и оторопели. Замерли на месте, никто и рта не раскроет.

Горный кот скинул атласную мантию, стер пот со лба и пожал руку Итиро. Конюх на радостях тоже раз пять посвистел в воздухе своим кнутом.

— Премного благодарю, — сказал Горный кот. — Такую сложную тяжбу за полторы минуты разрешили. Прошу быть у нас Почетным председателем. Не соизволите ли и впредь приходить сюда всякий раз, когда мы пошлем вам открытку? Разумеется, я щедро отблагодарю вас за труды.

— Да я и так согласен! И никакой благодарности мне не надо.

— Нет-нет, возьмите хоть что-нибудь. Это дело чести. А если мы будем писать так: «Уважаемому господину Итиро Канэта. Повестка на суд»? Не возражаете?

— Да не все ли равно, — ухмыльнулся Итиро.

Горный кот поразмыслил еще, потеребил ус, сверкнул глазами, и, наконец, решился:

— Пожалуй, позволю себе добавить следующее: «Вам надлежит завтра явиться в суд по срочному делу». Что скажете?

Итиро рассмеялся и ответил.

— Да нет, это как-то уж чересчур, пожалуй. Эту фразу писать не надо.

Горный кот задумался, будто не зная, что и сказать, с сожалением покрутил усы, опустил глаза и с печальным вздохом добавил.

— Ну, хорошо. Оставим текст таким, как был. Что же до платы за труды… Скажите, что вам больше по душе — один сё^[6] золотых желудей или голова соленой кеты?

— Мне больше нравятся золотые желуди.

Горный кот сделал знак конюху, явно довольный тем, что Итиро не предпочел соленую кету.

— Быстренько набери один сё желудей. Если не хватит золотых, добавь позолоченных. Да пошевеливайся!

Конюх нагреб желудей, ссыпал их в мерку.

— Ровно один сё! — крикнул он.

Накидка горного кота затрепетала на ветру. Кот потянулся, прикрыл глаза и с ленивым зевком сказал.

— Приготовь-ка мою повозку.

И тотчас же явилась повозка, сделанная из огромного белого гриба. В повозку была впряжена мышастая лошадь весьма диковинного вида.

— Доставим тебя до дома, — сказал Горный кот.

Они с Итиро забрались в повозку, а конюх еще засунул туда полную желудей мерку. Засвистел кнут. Раздался грохот.

Повозка взвилась в воздух. Деревья и кусты закачались, стали призрачными, как дым. Итиро любовался золотыми желудями, а Горный кот с рассеянным видом смотрел куда-то вдаль.

Пока они летели, желуди теряли свой золотой блеск. И через несколько мгновений, когда повозка коснулась земли, в мерке уже лежали самые обычные желуди. Золотая накидка Горного кота, и конюх, и повозка из гриба в мгновенье ока растаяли в воздухе, и Итиро оказался перед крыльцом собственного дома, и в руках у него была полная мерка коричневых желудей.

Больше Итиро посланий от Горного кота не получал. Иногда он даже жалел, что не согласился на формулировку: «По срочному делу надлежит явиться в суд».