НА ДНЕ АДА

 

Чем дальше мы шли, тем более подавленным и нервным я становился. Меня переполняло какое-то болезненное беспокойство. Что-то сковывало мои движения, и я задыхался, словно эта атмосфера физически давила на меня. Воздух в легких казался мерзким, нечистым и густым, как слизь.

— Тебе надо снова настроить свой организм, — сказал Альберт.

И опять — я уже проделывал это пять раз или, может быть, шесть? — я представил себе, как должен буду функционировать в этих новых условиях. Не комфортное функционирование — такой подход был уже давно не пригоден для моего организма. Все, на что я мог в тот момент рассчитывать, — это выживание.

Я снова ощутил, как тело мое становится плотным. Точно так, как было бы на Земле, будь я жив, моя плоть загустела и приобрела вес, кости уплотнились и затвердели.

— Настрой также рассудок, — сказал Альберт. — Скоро увидишь худшее из всего.

Я глубоко вздохнул, скривившись от вкуса и запаха зловонного воздуха.

— Это и правда помогает? — спросил я.

— Будь другой путь ее найти, не сомневайся, мы бы им воспользовались, — ответил Альберт.

— Мы хоть немного к ней приблизились?

— Да, — сказал он, — и нет.

Я с досадой повернулся к нему.

— А что это означает?

Под его пристальным взглядом мне пришлось умерить свой гнев. Это получилось не сразу, но я все-таки взял себя в руки.

— Мы к ней приблизились? — опять спросил я.

— Мы движемся в правильном направлении, — ответил он. — Просто пока мне не удалось определить ее местоположение.

Остановившись, он взглянул на меня.

— Извини, что не могу лучше объяснить. Могу сказать, что это помогает — да. Верь мне, пожалуйста.

Я кивнул, в свой черед посмотрев на него.

— Скажи, если захочешь вернуться, — предупредил он.

— Вернуться?

— Позволь мне ее поискать…

— Я хочу ее найти, Альберт. Сейчас же.

— Крис, тебе следует…

Я в гневе отвернулся от него, потом быстро взглянул снова. Он ведь лишь предупреждал меня. Новый приступ моего нетерпения был знаком того, что окружение снова на меня действует.

Я начал извиняться, потом почувствовал, что мной опять овладевает ярость. Я едва не накинулся на своего спутника. Но тут луч разума пронизал мое негодующее сознание, и я снова понял, что Альберт лишь пытается мне помочь. Кто я такой, чтобы спорить с человеком, приходившим в это ужасное место с желанием помочь другим? Что, ради Бога, со мной происходит?

Мои эмоции вновь поменялись на противоположные. Я еще раз превратился в безутешное существо, удрученное своей неспособностью…

— Крис, ты опять сутулишься, — сказал Альберт. — Сконцентрируйся на чем-нибудь позитивном.

Вспышка тревоги. Я заставил свое затуманенное сознание вспомнить о Стране вечного лета. Альберт — мой Друг. Он ведет меня на поиски Энн; его единственное побуждение — любовь.

— Уже лучше. — Альберт сжал мою руку. — Держись за эти мысли во что бы то ни стало.

— Попытаюсь, — пообещал я. — Извини за промах.

— Здесь нелегко помнить, — сказал он. — И слишком просто забыть.

Даже эти слова, сказанные для разъяснения, как магнитом потянули меня вниз. И снова я подумал о Стране вечного лета, потом об Энн и о моей любви к ней. Это помогло.

Я решил, что сконцентрируюсь на Энн.

Теперь по мере нашего продвижения свет начал меркнуть. Несмотря на то что я сосредоточился на области света вокруг себя, ореол, казалось, сжимался, словно на него давило что-то извне. Свет Альберта был интенсивней, но даже и он вскоре стал не ярче пламени гаснущей свечи. Мне казалось, я чувствую, как воздух постепенно густеет. Возможно, мы шли по дну глубокого темного моря. Нигде вокруг не было видно ни людей, ни строений. Только скалы, глыбы которых зубчатой линией вырисовывались впереди.

Несколько минут спустя мы дошли до края кратера.

Наклонившись вперед, я заглянул вниз, в его черноту, и сразу же резко отпрянул, ощутив снизу дуновение чего-то ядовитого и зловещего.

— Что это? — пробормотал я.

— Если из всех мест, что я посетил, и есть такое, что заслуживает название «ад», то это оно, — ответил Альберт.

Я впервые услышал в его голосе опасение, и это увеличило мои страхи. Если это место пугает даже его…

— Правда, нам придется туда идти, — добавил он. Не совсем понятно было, говорит он это мне или настраивает себя перед столь тяжелым испытанием. Я прерывисто вздохнул.

— Альберт, ее ведь там нет? — с мольбой спросил я.

— Не знаю, — ответил он. У него был сумрачный вид. — Знаю только, что, если мы хотим ее найти, нам придется туда спуститься.

Содрогнувшись, я закрыл глаза и постарался вспомнить Страну вечного лета. К своему ужасу, я понял, что не в состоянии этого сделать. Я силился вызвать в воображении берег озера, на котором стоял, тот бесподобный пейзаж…

Мысль пропала. Я открыл глаза и уставился на широкий темный кратер.

Окружность его составляла несколько миль; стены были крутыми и обрывистыми. Все, что я смог различить на дне — а это было все равно что пытаться рассмотреть какие-то мелочи в долине под покровом ночи, — огромные, разбросанные повсюду каменные скалы, словно здесь в минувшие эпохи сошла катастрофическая лавина. Мне показалось, я различил отверстия, но не был в этом уверен. «Существуют ли в этих скалах туннели?» — с содроганием подумал я, стараясь не дать разыграться собственному воображению и прогоняя от себя мысли о существах, которые могли обитать в этих туннелях.

— Нам придется туда идти? — спросил я. Заранее зная ответ, я тем не менее услышал собственный запинающийся голос, исполненный ужаса.

— Крис, давай вернемся, — сказал Альберт. — Дай я посмотрю сам.

— Нет.

Я взял себя в руки. Я любил Энн и собирался ей помочь. Что бы ни таилось в глубинах ада, меня это не могло остановить.

Альберт взглянул на меня, и я тоже посмотрел на него. Внешность его изменилась. Он стал таким, каким я помнил его в земной жизни. В этом месте ничто не могло быть совершенным, и его лицо приобрело тот вид, какой запомнился мне с юности. Он всегда казался немного бледным, болезненным. И в тот момент он тоже так выглядел — как, несомненно, и я.

Я мог лишь молиться о том, чтобы под этой бледностью скрывалась прежняя твердость и решительность человека, которого я встретил в Стране вечного лета.

 

Мы стали спускаться по неровной скалистой расщелине. Из-за темноты почти ничего нельзя было разглядеть, но я чувствовал на скалах какую-то слизь, студенистое вещество, источавшее запах гниения. Время от времени по моим рукам ползали, пугая меня, какие-то мелкие твари. Стоило мне дернуть пальцем, как эти существа быстро исчезали в трещинах. Стиснув зубы, я заставлял себя сконцентрироваться на мысли об Энн. Я люблю ее, и я здесь, чтобы ей помочь. Ничто не может это пересилить. Ничто.

Пока мы спускались, начало казаться, что воздух становится — как это описать? — более материальным. Было такое ощущение, словно мы проталкиваемся через некую невидимую вязкую, зловонную жидкость. Теперь настройка заняла несколько секунд. Мы стали частью окружающей среды, и наши организмы автоматически к ней приспосабливались.

— Ты действительно здесь был? — спросил я.

Мне не хватало дыхания. Я подумал, что мы, возможно, живые — настолько полным было ощущение телесных функций.

— И не один раз, — ответил Альберт.

— Я бы не смог.

— Кто-то ведь должен помочь, — сказал он. — Сами они не могут себе помочь.

«Они», — подумал я. Мое тело содрогнулось в конвульсии. Как же они выглядят, обитатели этой жуткой ямы? Я надеялся, что мне не доведется узнать это. Я молился о том, чтобы Альберт — с внезапным прозрением — в точности узнал, где Энн, и привел меня туда, подальше от этого отвратительного места. Я не мог больше выносить…

«Нет», — остановил я себя. Я не должен так думать. Я смогу вынести что угодно, чтобы найти Энн.

Низшая сфера. Вряд ли мне удастся дать адекватное описание этого места. Все слишком страшно. Нет света, а лишь чернота необозримой ночи. Нет растений. Ничего, кроме холодного камня. Омерзительный, невыносимый, непрекращающийся запах. Атмосфера, заставляющая самого выносливого мужчину чувствовать себя больным и беспомощным.

Теперь мы полностью были погружены в темноту. Чтобы не дать угаснуть слабому свечению, мне приходилось тратить все силы на концентрацию. Я уже не видел собственных кистей рук. «Должно быть, это похоже на спелеологию», — пришло мне на ум. По мере того как мы опускались все ниже, темнота сильнее давила на мою плоть. Я подумал, что, может быть, безопаснее идти совсем без света. Чтобы нас не заметили эти…

При этой мысли меня накрыла полная темнота, и я задохнулся от страха.

— Альберт! — прошептал я.

— Представь себе свет, — быстро проговорил он. Уцепившись за холодную поверхность скалы, я постарался это сделать, напрягая мозг в попытке создать образ света. Я мысленно чиркал спичкой, никак не желавшей загораться. Снова и снова проводил я головкой спички по каменистой поверхности, но единственное, что у меня получалось, — это образ почти незаметной случайной вспышки на отдалении.

Я попробовал представить у себя в руке факел, фонарь, свечу. Ничего не выходило. Темнота все сгущалась, и я начал паниковать.

Вдруг я почувствовал, как Альберт сжимает мое плечо.

— Свет, — молвил он.

Я испытал облегчение, когда вокруг моей головы засиял свет в виде бледной короны. Я оживился от вновь обретенной уверенности, увидев свет и, более того, поняв, что Альберт по-прежнему способен возвращать мне силы.

— Хорошенько это запомни, — сказал он. — Не существует во вселенной темноты, сравнимой с темнотой низшей сферы. Ты не хочешь лишиться здесь света.

В приливе благодарности я стиснул правой рукой его плечо. В тот же миг по моей левой руке пробежала какая-то холодная тварь с множеством ног, и я отдернул руку от стены, лишь в последний момент вспомнив, что надо было сдержаться. Схватившись правой рукой за скалу, я закрыл глаза. Немного погодя я промямлил:

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — ответил Альберт. Продолжая спускаться, я подумал, что случилось бы, если бы я упал. Умереть я не мог. И все же это было слабым утешением. В аду смерть — наименьшая из опасностей.

Теперь вязкий воздух начал остывать, расползаясь по коже липкой влагой. «Представь себе тепло», — говорил я себе. Я силился вообразить воздух Страны вечного лета, ощутить на коже его тепло.

Это немного помогло. Но вонь становилась все сильней. Что она мне напоминала? Поначалу я не мог сообразить, спускаясь все ниже и ниже. Мы когда-нибудь доберемся до дна?

Потом все-таки вспомнил. Летний вечер. Мэри возвращается с прогулки верхом на Кит. Я почувствовал этот запах как раз перед тем, как она начала вытирать взмыленную шкуру Кит. Я до боли стиснул зубы. «Запах ада — это запах вспотевшей лошади», — подумал я. Это то самое место, которое описал Данте в своих ужасных видениях?

В тот момент до меня дошло — медленно, слишком медленно, каждая мысль теперь давалась с усилием, — что раз я в состоянии подавить темноту и холод, то могу, по логике, удалить и запах. Но как? В мозгах была полная сумятица. «Думай», — приказал я себе — и мне удалось пробудить воспоминание о свежем запахе, витавшем в Стране вечного лета. Не идеальная ассоциация, конечно, но этого было достаточно, чтобы ослабить запах и сделать более сносным мой спуск.

Собираясь рассказать Альберту о своем достижении, я стал озираться по сторонам, и меня внезапно ужаснуло то, что его нигде нет.

Я громко позвал его по имени.

Ответа не последовало.

— Альберт! Тишина.

— Альберт!

— Я здесь, — наконец послышался его голос.

Пристально вглядевшись в темноту, я смог разглядеть слабое свечение, движущееся в мою сторону.

— Что случилось? — спросил я.

— Ты ослабил свое внимание, — объяснил он. — И со мной, когда я смотрел вниз, произошло то же самое.

У меня дух захватило, когда я глянул вниз. Все, что я увидел, — это полнейшая, безграничная темнота. Как он мог там что-то разглядеть?

Потом я стал прислушиваться, затаив дыхание.

Из темной бездны доносились едва слышные звуки — вопли и крики агонии, безумный, хриплый смех, жалобные причитания. Я пытался сдержать дрожь, но не хватало сил. Как же я смогу туда спуститься? Закрыв глаза, я взмолился: «Господи, пожалуйста, помоги мне вынести это».

Что бы ни находилось подо мной, на дне ада.