Происхождение искусства и его значение для жизни людей

Искусство возникает вместе с человеком и обществом,уже в древнем каменном веке первобытной истории. Способность воспринимать и творить прекрасное — одно из отличий Homo sapiens’ов по сравнению с животными. Ни одно животное не носит амулетов. Не украшает своего жилища. Не тратит времени на созерцание красивых пейзажей, закатов, кристаллов и т.п. образцов изящного вокруг себя. Напротив, самые дикие люди в далеком прошлом и настоящем как-то украшают себя и свои дома. Без искусства люди никогда не могли обойтись. Более того, гораздо успешнее выживали, лучше приспосабливались к природе, как видно, те коллективы наших далеких предков, которые находили возможность в промежутках между тяжелым трудом и пассивным отдыхом заниматься искусством. Эти занятия поощряли развитие интеллектуальных и нравственных качеств первых людей, способствовали проявлению самосознания на последних этапах их биологической эволюции. С помощью искусства человек как бы бросает вызов природе и другим людям, сигнализируя с помощью того или иного художественного образа: я намерен жить, я хочу жить лучше, я буду бороться за жизнь, я могу побеждать в этой борьбе! Такова глубинная семантика букета цветов, ювелирного украшения, песни, стильной прически, одежды и т.п. начальных проявлений художественности в повседневной жизни.

Первоначально проявления искусства были целиком заключены в трудовую деятельность и в магическую практику, направляемую мифологией. В роли живописцев, музыкантов, артистов выступали многие члены рода, племени, общины. К результатам их художественного творчества приобщались все соплеменники во время коллективных обрядов, совместного труда. Самые ранние дошедшие до нас проблески искусства — это гравированный орнамент на орудиях труда древних людей и отпечатки ладоней, затем рисунки животных на стенах пещер, которые они посещали для заклинаний и прочих обрядов. Как видно, на первом плане здесь стояла не собственно эстетика, но утилитарная выгода. А именно, рукоятку орудия или оружия с насечкой надежнее захватывать ладонью; пещерные “фрески” с изображениями мамонтов и бизонов — никакая не картинная галерея, а своего рода “наглядные пособия” для процедуры посвящение юношей во взрослые охотники и воины — рисунки расположены в самых неудобных для рассматривания местах глубоких, темных пещер, накладываются друг на друга; для совершения религиозных обрядов служили и первые скульптуры первобытных людей — так называемые “палеолитические венеры” и др. образцы мелкой пластики. По данным этнографии можно заключить, что музыка и пение задавали ритм долгой и монотонной работе (собиранию полезных растений, прядению и ткачеству, гребле и т.п. Сравним русскую народную песню “Дубинушку”, которую певали бурлаки, чтобы выдержать запредельные физические нагрузки). Коллективные пляски давали разрядку после психофизиологического напряжения опасного труда, настраивали на его продолжение или на военные действия.

Петербургскому археологу Абраму Давыдовичу Столяру принадлежит оригинальная теория происхождения изобразительного искусства через следующие стадии:

натуральное творчество — начальная, эмбриональная стадия вызревания эстетического эффекта, когда первобытные охотники периода нижнего палеолита представляли образ зверя — желанного трофея или же предка-покровителя рода путем накопления наиболее выразительных частей добытой туши (когтей, клыков в ожерелье; черепов и лап в специальных хранилищах);

натуральный макет — того же самого зверя, от туши которого сохраняют голову с куском шкуры, используя их в качестве мишени при совершении магических обрядов, в особенности инициаций-посвящений юношей; для имитация зверя его туловище моделировалось из глины или подходящих по форме камней; таким образом, фигура зверя становилась его искусственным символом, собирательным образом; стоило на каком-то этапе подобной магической практики заменить натуральную шкуру ее грубым глиняным изображением, получалось уже собственно произведение скульптурного искусства;

глиняный период рождения изобразительного искусства предполагал переход от объемной скульптуры-макета туловища медведя или тигра к его же рельефному изображения на скальной поверхности пещеры, облепленной для этой цели глиной по контуру туши зверя; сначала такие макеты зверей прислонялись к стене, затем они перешли в грубый налеп-барельеф; уплощение такого барельефа привело к такому логическому результату, как прочерченный по глиняной поверхности линейный контур — так родился рисунок; его усовершенствование и раскраска с помощью минеральный красителей (сажи, охры, мела, киновари) породили доисторическую живопись, которая отличалась поначалу удивительным реализмом.

Как образно подытоживает процесс рождения изобразительного искусства А.Д. Столяр, “звери ушли в стену”. Труд и магия породили эстетический символ, который затем зажил своей собственной жизнью в сознании и поведении людей. Похожим образом вызревали другие жанры искусства, матерью которых стала религия, а отцом — труд. Религия дала искусству идею, духовное наполнение, а труд — материальные формы, зримое выражение.

3. Искусство как "катарсис" и "мимесис"

Первыми, кто задумались о законах гармонии, были последова­тели школы Пифагора. Рассматривая число как начало всей вещей, они пришли к выводу, что в основе гармонии мироздания лежит математическая регулярность. По словам Аристотеля, именно пи­фагорейцы открыли, что звуки и музыка, которой они много зани­мались как средством очищения, катарсиса, переводимы в числовые соотношения: разность звуков, вызываемых ударами молоточков, зависит от разности их веса (определяемого в числах), разница звучания разных струн музыкального инструмента зависит от раз­ницы длин этих струн. Они открыли также гармонические соотно­шения октавы, квинты и кварты.

Пифагорейцам же принадлежит и важнейшая философская идея о космосе (по-гречески "порядок" звучит как "космос") как о высшей степени упорядоченности и взаимосвязи между небом, зем­лей, богами и людьми. Более того, небеса, вращаясь согласно чи­словой гармонии, производят божественную музыку сфер, "дивные созвучия", не воспринимаемые нашим слухом, привыкшим к ним как всегдашним.

Фактически был поставлен вопрос о законах красоты и их разумном постижении человеком. Но насколько человек спосо­бен понять и проникнуть в высшие идеальные истины красоты и гармонии? Насколько он искусен в творчестве? Этой проблемой был увлечен Платон, который весьма негативно оценивает ис­кусство, поскольку оно не только не раскрывает истину, но да­же скрывает ее. Так, поэт становится поэтом не по науке и по­знаниям, а по наитию. Создавая нечто, он бывает "вне себя", в исступлении, и значит, не ведает, что творит. По мысли Плато­на, искусство — это "мимесис", т. е. подражание чувственному, а это лишь образцы вечного идеального образца, который нам не дано увидеть. А поэтому искусство, которое "копирует" чувст­венный мир (людей, событий, фактов и пр.) фактически копи­рует копию, т. е. уводит человека все дальше от истинного по­знания мира и его законов. Важно подчеркнуть, что Платон, определяя сущность, функции и значение искусства, решает главный для него вопрос: какова ценность искусства для исти­ны? Проблема состоит в том, что, по мысли Платона, искусство может служить как добру и истине, так и злу, фальши. Чтобы уйти от фальши, в искусстве должно присутствовать философ­ское начало, которое всегда устремлено к истине. А потому и поэт в своем творчестве должен руководствоваться философски­ми правилами.

Прямо противоположна философская позиция Аристотеля, ко­торый рассматривает "артистический мимесис" как подражание, но это сфера "возможного" и "подобного". Так поэт пишет о том, что должно быть, т. е. цель поэта говорить не о том, что уже случи­лось, но о том, что должно случиться с той или иной степенью не­обходимости. Таким образом, артистическое подражание способно подняться до уровня универсального (символы и пр.). Более того, цель искусства - в "очищении от страстей", но в отличие от Пла­тона, который осуждал искусство за то, что оно приводит к господ­ству чувств над разумом, Аристотель считал, что например, пред­ставленная зрителю трагедия возбуждает ужас и сочувствие, что способствует выходу страстей и очищает душу, оздоровляет ее (по­нятие "катарсиса").

Приведенные философские позиции говорят о том, что в ан­тичной Греции шел интенсивный поиск законов бытия и духа, которые виделись в таинстве космической гармонии, где человек был частью вселенского порядка и микрокосмом в самом себе. А поэтому искусство призвано было раскрыть или хотя бы отда­ленно скопировать духовную красоту мира, приблизить человека к идеалу красоты и счастья. И в этом смысле те образцы дошедших до нас произведений искусства античности (будь то скульптуры или амфоры) принято считать классическими по степени их при­ближенности к совершенному идеалу. При этом именно человек, его тело и душа должны были стать воплощением божественной красоты. Поэтому, как верно отмечал Н. В. Гоголь в "Арабесках", вся религия греческого мира "заключилась в красоте, в красоте человеческой, в богоподобной красоте женщины", - этот мир весь остался в чувственной прекрасной скульптуре, которая "родилась вместе с языческим, ясно образовавшимся миром, выразила его и умерла вместе с ним".