ПЕРЕЛОМ

“КОНГРЕСС ГОТОВ ПРЕДОСТАВИТЬ НАМ ВСЕ, ЧТО МЫ ХОТИМ”

 

Еще до того, как он узнал все подробности произошедшей катастрофы, Шеридан не сомневался, что необходимо предпринять новые меры. Из локальных боевых действий кампания переросла в большую войну, и зловещие донесения из Монтаны демонстрировали, что изначально предназначенных для проведения акции военных сил недостаточно для решения поставленных перед ними задач. Проще говоря, индейцы побеждали. Они свободно кочевали по сотням квадратных миль, и, принимая во внимание их боевую мощь, Крук и Терри ничего не могли с этим поделать.

7 июля Шеридан приказал бригадному генералу Джона Поупа, командующему Департаментом Миссури, отправить шесть рот пехоты, “без промедления и полностью снаряженных для похода по железной дороге в Янктон, откуда они будут перевезены пароходом на Йеллоустон к генералу Терри”. Поуп отреагировал на приказ, выслав часть Пятой Пехоты под началом полковника Нельсона Майлса. Это не только увеличивало численность приписанных Терри войск, но и предоставило в его распоряжение солдат и офицеров, опыт которых, приобретенный во время войн в южных степях, сделал их поистине закаленными бойцами.

Наиболее способным командиром, однако, был МакКензи, превративший Четвертую Кавалерию в лучшую по армии мобильную наступательную силу. Теперь он находился в Форте Силл, где командовал Западным районом Индейской территории, сторожа племена, недавно участвовавшие в Войне на Красной реке. Поуп, понимая серьезность ситуации на севере, предложил Шеридану выслать в Форт Силл четыре роты артиллерии, “чтобы высвободить МакКензи в случае экстренной необходимости”. Но Шерман, знавший о страхе, внушаемом личностью МакКензи Кайовам и Команчам у Форта Силл, уже уведомил Шеридана, чтобы тот оставил Четвертую Кавалерию в месте ее расположения, а вместо нее отправил в Вайоминг из Техаса Десятую. Для усиления Терри Шерман использовал Атлантический военный округ, переведя шесть полностью снаряженных рот Двадцать Второй Пехоты из самого Нью-Йорка в округ Шеридана.

Крук тем временем оставался в лагере на Гусином ручье в Вайоминге, куда он отступил после сражения на Роузбаде. Для человека, который только что проиграл главное сражение, Крук был примечательно безмятежен. Он начал убеждать себя, что сражение было победой. В лагере витал дух сафари. С избранными офицерами Крук почти каждый день проводил на охоте или рыбалке в горах. Даже у нижних чинов жизнь была легкой. “Внутри сторожевых линий группы людей коротали свои свободные часы купаясь и ловя форель”, писал в дневнике Бурк.

25 июня он отметил:

 

Этим днем полковник Миллс принес сотню форелей, выловленных им самим и помощниками. Другие группы добились такого же успеха. То, что ранее являлось роскошью, теперь стало составной частью дневного рациона.

 

В то самое время, менее чем в шестидесяти милях к северу от лагеря Крука, Седьмую Кавалерию кромсали на части.

Во время своей вылазки на рыбалку (которую корреспондент Файнерти тактично назвал “неформальной рекогносцировкой”) Миллс заметил на севере столб дыма и заключил, что это должно быть “степной пожар или что-то в этом роде”. Со своими собственными средствами сообщения, не поддающимися пониманию белых людей, оставшиеся с Круком индейские скауты были более осведомлены. Они начали говорить о резне, в которой погибло множество солдат. Белые, однако, в то время не уделили этому никакого внимания. Тем не менее истории на этом не прекратились. 30 июня некие полукровки прибыли в лагерь с рассказом о сражении, в котором погибли все солдаты. Офицеры были убеждены в том, что это был рассказ об их собственном сражении на Роузбаде, который прошел по полному кругу, приукрашиваемый индейцами по мере передачи из лагеря в лагерь.

На следующий день Большая Летучая Мышь и Фрэнк Гроард отправились в агентство Кроу, чтобы поторопить индейских скаутов вернуться в войска, а Крук организовал группу из избранных офицеров и корреспондентов для разведки гор Бигхорн и, конечно, небольшой охоты и рыбалки. Вернувшись 4 июля, Крук узнал, что Большая Летучая Мышь и Гроард, проделав всего двадцать миль, решили, что в округе слишком много враждебных индейцев и повернули обратно в лагерь. Гроард считал, что индейцы сконцентрированы где-то вдоль берегов реки Бигхорн, и предложил отправиться на разведку той местности вместо того, чтобы ехать в агентство Кроу. Крук приказал лейтенанту Фредерику У. Сибли с сержантом и двадцатью четырьмя нижними чинами сопровождать Гроарда в рекогносцировке по направлению к Литтл Бигхорну.

Подразделение Сибли покинуло лагерь в полдень 7 июля, у каждого было по сто патронов и запас провианта на несколько дней. Следующим утром возле истоков Литтл Бигхорна, примерно в пятидесяти милях от лагеря Крука, солдаты наскочили на боевой отряд, состоявший более чем из четырехсот Шайенских воинов, которые загнали их глубоко в горы Бигхорн. Индейцы поймали солдат в ловушку в небольшой долине и продержали их там до наступления ночи. В темноте Сибли приказал бросить лошадей и повел людей вверх через горы.

Около 6:30 утра голодные, со стертыми ногами люди Сибли наткнулись на подразделение Второй Кавалерии, которое направлялось в края реки Танг на охоту. Предупредив, что они едут прямиком в места, контролируемые индейцами, Сибли отправил этих кавалеристов обратно в их лагерь за горячей пищей и лошадьми для своих людей. Около полудня Сибли со своим отрядом въехал в лагерь. Похожи они были, если верить Бурку, “более на мертвецов, чем на солдат регулярной армии; одежда в лохмотьях, силы на исходе, они страдали от голода и были измотаны беспокойством и утомлением”.

Крук был доволен Сибли – не только потому, что тот сохранил свою команду, но также и выполнил свою миссию, обнаружив индейцев. Были, однако, и более важные обстоятельства. На следующее утро в лагерь прибыли Луи Ришо и Бен Арнольд. Они доставили депешу от Шеридана, в которой сообщалось о постигшей Кастера катастрофе. “Шок был настолько велик, что солдаты и офицеры едва могли говорить, когда рассказ медленно передавался из уст в уста”, писал Бурк. Той же ночью враждебные индейцы подожгли траву вокруг лагеря Крука, “и следующие две недели каждую ночь свидетельствовали нам свое почтение, пытаясь распугать скот, поджигая траву, досаждая патрулям и надоедая всей команде в целом”. Враждебные вылазки не прекращались до тех пор, пока сильные дожди не пропитали землю, затруднив любые передвижения вокруг лагеря и воспрепятствовав тем самым тактике индейцев.

Тем временем вождь Шошонов Вашаки воссоединился с командой, приведя с собой 231 воинов. Несколькими днями позже Вашаки с большим разведывательным отрядом отправился на место боя Сибли. Там они обнаружили свежую Шайенскую могилу. Вскрыв ее, Шошоны опознали тело Белой Антилопы – военного вождя, убитого выстрелом в голову.

Трое оборванных солдат Седьмой Пехоты прибыли 13 июля в лагерь Крука с зашитыми в одежду сообщениями от Терри, в которых описывалось произошедшее с Кастером. Что-то надо было делать, и Шеридан уже привел свой план в движение. На следующий день из Форта Феттерман с семью ротами пехоты и караваном припасов прибыл полковник Чамберс. Он доставил депешу Шеридана, в которой сообщалось, что Уэсли Меррит назначен полковником Пятой Кавалерии и уже вышел из агентства Красного Облака к Гусиному ручью с десятью из двенадцати рот своего полка. Круку следовало оставаться в лагере до прибытия Меррита, а затем возобновить свою кампанию.

Поскольку трава была на исходе, 16 июля Крук оставил лагерь и выступил вдоль по подножию гор Бигхорн вниз по Гусиному ручью. Он написал Терри, сообщив тому о прибытии троих его пехотинцев и о смене своей позиции. Сразу же по прибытии Меррита Крук намеревался выступить против враждебных индейцев, что, вероятно, могло подразумевать соединение с войсками Терри.

 

Я обеспечен припасами до конца сентября и разделю с Вами и Вашей командой все, что у меня есть. Если две команды соединятся, будь индейцы обнаружены в этом или же в Вашем Департаменте, то, если Вы сочтете, что интересы службы требуют объединения, я с радостью буду служить под Вашим началом.

 

Послание было вручено золотоискателю по имени Келли, который сделал две попытки добраться до Терри, но всякий раз был отброшен индейцами, и лишь третья его попытка увенчалась успехом.

 

Пока Крук дожидался Меррита, а Терри реорганизовывал свою расстроенную команду, движение в поддержку войны набирало обороты на Востоке. В своем ноябрьском рапорте, который непосредственно и привел к конфликту, инспектор по делам индейцев Уоткинс предсказывал, что тысячи солдат хватит для того, чтобы привести индейцев к повиновению. Вместо этого индейцы разбили более крупные силы Крука и уничтожили Кастера. Было ясно, что правительственная политика ограничения численности армии до размеров чуть больших, чем национальная полиция, пусть экономически и выгодна, но на практике не пригодна, особенно в случае, когда правительство спровоцировало войну.

7 июля, когда полные вести о поражении Кастера достигли Востока, Конгресс пригласил на свои слушания Военного министра Камерона с докладом о причинах войны и целях правительства, включая всю относящуюся к делу корреспонденцию. Правительство предвидело подобный вариант и уже подготовило все материалы, так что Камерон мог ответить Конгрессу в течение суток.

В докладе вина за конфликт возлагалась на небольшую группу недоговорных общин, которые вольно кочевали по неуступленным землям, нападая на поселенцев, убивая граждан и плохо влияя на тех индейцев, кто был настроен миролюбиво. Игнорировалось то, что индейцы обладали законным правом кочевать по неуступленным землям, и что “жертвами” были нарушители границ тех земель, которые гарантировались индейцам согласно договору. Невероятно – золотая лихорадка в Черных Холмах была упомянута не как фактор, немало поспособствовавший развитию конфликта, но как всего лишь побочный продукт. Один из абзацев в особенности демонстрирует тщательно подготовленную ложь, которая станет так привычна в последующие сто лет:

 

Текущие военные операции направлены не против всей Нации Сиу, но против некой ее части, и предприняты на основании доклада того бюро Правительства (т.е. Индейского бюро) которому вверен надзор за ними... Ни одна из частей этих операций не проводится на территории резервации Сиу или в непосредственной близи от нее. Непреднамеренное обнаружение золота у западной границы резервации Сиу и последовавшее затем проникновение туда наших людей не стали причиной войны, а только усложнили ситуацию... Цель этих военных экспедиций совпадает с интересами миролюбивой части Нации Сиу, которая предположительно включает в себя девяносто процентов всего этого народа, и ни один из этих миролюбивых или договорных индейцев не подвергался насилию со стороны армейских властей.

 

Сам Шеридан, лично уже не нуждался ни в каких оправданиях. За июнь армию унизили дважды, а один из ее наиболее ярких командиров погиб с почти половиной своего полка. Восточная пресса громко требовала возмездия, и генерал-лейтенант был полон решимости удовлетворить эти требования. Шеридан хотел следующего: увеличения армии, постройки двух фортов на Йеллоустоне (чего он добивался с тех пор, как принял командование округом) и введения военного положения в индейских агентствах.

Конгресс был готов подчиниться. Сенатор от Небраски Алгернон С. Паддок предложил законопроект, уполономачивающий президента объявить о мобилизации добровольческих войск западных штатов и территорий, которые действовали бы совместно с регулярной армией. Поддержка этого законопроекта была примечательна, учитывая то пренебрежение и недоверие, которое жители Востока испытывали обычно к добровольческим силам Запада. Теперь, однако, ситуация была иной, прогресс цивилизации находился в опасности, и чтобы спасти его были необходимы самые решительные действия. Добровольцы, которым время от времени приходилось что-то защищать, знали, как защитить свою цивилизацию.

Шерман воспрепятствовал этому порыву, убежденный в том, что возбуждение мас может привести к кровавой и жестокой охоте на индейцев, которую армия не сможет контролировать. Напротив, Шерман стремился к перераспределению регулярных войск, которые были дисциплинированы и способны решить специфические задачи, стоящие перед правительством.

14 июля он уведомил Шеридана, что Сенат выделил деньги на строительство двух фортов у Йеллоустона, решительно отринув тем самым Договор Форта Ларами 1868 года, по условиям которого ранее возведенные в том крае форты были оставлены армией. Также Шерман приказал Шеридану отправить оставшиеся роты Пятой Пехоты на соединение к Майлсу, доведя до максимума боевую мощь полка.

Восемь дней спустя Шеридан узнал, что Президент Грант подписал законопроект о строительстве новых военных фортов. Можно было начать искать для них место. Более важным, однако, стало сообщение Шермана о том, что Военный министр Камерон и Министр внутренних дел Чандлер утвердили военный надзор за всеми находящимися в зоне боевых действий агентствами. Согласно Шерману, Чандлер

 

 

хочет по весомым причинам отстранить от службы агентов как в агентстве Красного Облака так и Пятнистого Хвоста и передать их обязанности командирам соответствующих гарнизонов. Кроме того, ни в одном из агентств не будет производиться никаких выдач (продовольствия или снаряжения) если индейцы не будут фактически присутствовать. Кроме того, со всеми теми, кто ныне или в будущем уходит за пределы резервации, будут обращаться, как Вы предлагали, как с врагами, разоружая, отбирая лошадей и ружья. Вы можете выполнить это при помощи ныне присутствующих там войск или же других, которых Вы сможете туда направить... У нас не должно случиться еще одной резни подобной резне Кастера, а заседающий сейчас Конгресс готов предоставить нам все, что мы хотим.

 

Шеридан теперь обладал практически абсолютной властью над всеми находящимися в зоне боевых действий индейцами – дружественными или враждебными – независимо от договоров и закона. И он намеревался в полной мере применить эту власть.

 

 

“ПЕРВЫЙ СКАЛЬП ЗА КАСТЕРА”

Пока Шеридан все сильнее зажимал резервации в свои тиски, Крук начал с возрастающим беспокойством задумываться о своем положении. Разведывательная вылазка Сибли и попытки индейцев спалить лагерь убедили Крука в том, что противник все еще держится вместе крупными силами и может в любое время нанести удар. Генерал приблизился к ситуации, похожей на Роузбад, когда он едва избежал полного разгрома. Это, наряду с уничтожением Кастера, привело его в состояние заметного волнения, возможно даже испуга. Он хотел соединиться с Терри но гораздо сильнее он хотел Меррита с его Пятой Кавалерией.

В телеграмме Шеридану Крук написал:

 

Я нахожу себя безмерно стесненным задержкой колонны Меррита, поскольку чрезвычайно жаркая погода последних нескольких дней настолько иссушила траву, за исключением травы на вершинах гор, что она горит как хворост... В районе рек Паудер, Танг и Роузбад весь край в огне и наполнен дымом. Я каждую минуту опасаюсь нападения. Во время их последней попытки они подожгли траву, и поскольку большая часть ее все еще оставалась зеленой, мы без затруднений потушили (пожар), но будь она подожжена сейчас, не знаю, как бы мы смогли удержаться в этом краю. Я теряюсь, что делать. Я могу предотвратить их атаку демонстрацией силы, но поскольку моя живая сила насчитывает не более тысячи двухсот человек, не считая индейских союзников, я почти ничего не могу предпринять, чтобы покорить их, до той поры, когда холодная погода ограничит их возможности, а тем временем они могут нанести неисчислимый ущерб поселениям.

 

Пока Меррит не стал ее полковником, оперативная структура Пятой Кава-лерии сильно напоминала таковую Седьмой. Также как подполковник Кастер был полевым командиром Седьмой, в то время как ее номинальный командир полковник Стурджис постоянно находился в той или иной командировке, так и подполковник Карр с 1868 года командовал Пятой в полевых условиях, а номинальный командир – полковник Уильям Эмори – нес службу в других местах. Когда летом 1876 года Эмори вышел в отставку, многие в полку решили, что на должность командира полка назначат именно Карра, поскольку во многом благодаря ему “Великолепная Пятая” приобрела свою бойцовскую репутацию. Назначение Меррита стало сюрпризом, в особенности потому, что за одиннадцать прошедших с окончания Гражданской войны лет он не разу не водил войска в бой.

Карр не оспаривал назначения Меррита, которое соответствовало армейским уложениям о старшинстве, но был возмущен тем, что Меррит, вместо того чтобы, подобно Эмори, разъезжать по командировкам, отобрал у него фактическое полевое командование полком. “Кажется странным”, писал Карр своей жене, “что Правительство находит необходимым тратить большое количество денег и крови, чтобы обучить Терри, Крука и Меррита тому, как надо сражаться с этими Степными индейцами, в то время как имеются другие люди, лучше знающие, как это следует делать”. На публике, однако, он хранил при себе свои тяжелые чувства и приготовился исполнять роль подчиненного при новом полковнике.

Несмотря на отсутствие опыта войны со Степными индейцами, Уэсли Меррит был способным солдатом, знавшим фронтир. Уроженец Нью-Йорка, он окончил Вест-Пойнт в 1860 году и был направлен в Юту. Когда разразилась Гражданская война, он отправился на Восток, проявил себя в боевых действиях и в конце концов дослужился до звания бревет генерал-майора. Пониженный в звании по окончании войны, в 1866 году Меррит был назначен подполковником Девятой Кавалерии, несшей службу в одном из административных округов западного Техаса. Затем он присоединился к штабу Шеридана. Несмотря на то, что месяц назад ему исполнилось сорок два, у Меррита было мальчишеское лицо, которому даже усы не могли придать значительности.

Меррит присоединился к Пятой 1 июля в ее лагере, расположенном северо-западнее агентства Красного Облака в Небраске. Полк все еще перекрывал пути, ведущие от агентства в страну реки Паудер. Два дня спустя одна из рот безуспешно пыталась поймать небольшую группу Шайенов, загнав при этом до смерти двух лошадей и чуть не уморив по меньшей мере еще дюжину. Это побудило Меррита переместить лагерь поближе к тропе и выслать дозоры. Во время перехода к новому лагерю солдаты нашли стрелковые окопчики и тела двух мужчин – предположительно золотоискателей из Черных Холмов – наскочивших на индейцев.

12 июля Меррит получил приказ переподготовить полк в Форте Ларами, а затем соединиться с Круком у Гусиного ручья в северном Вайоминге. Команда уже проделала шестнадцать миль и собиралась стать лагерем, когда Мерриту доставили сообщение от капитана Уильяма Джордана - командира гарнизона Кэмп-Робинсон, расположенного в трех милях от агентства Красного Облака. Джордан предупреждал, что сотни Шайенов намереваются покинуть агентство, предположительно для того, чтобы присоединиться к враждебному лагерю.

Меррит решил перехватить индейцев и силой побудить их вернуться обратно в агентство. За следующие два дня он прошел обратно по собственному следу пятьдесят одну милю и наконец 14 июля стал лагерем в северо-западной Небраске у дороги, соединяющей Форт Ларами и агентство Красного Облака. Однако Меррит не решился подойти ближе к самому агентству, поскольку не счел это необходимым и, кроме того, опасался, что приближение солдат вынудит индейцев уйти из агентства до того, как он будет готов сразиться с ними. Вместо этого он отправил одну роту под командованием майора Тадеуша Стэнтона выяснить ситуацию в агентстве. На следующий день, чуть раньше полудня, Стэнтон и Джордан послали Мерриту сообщение, в котором говорилось, что примерно 800 Шайенов и “множество Сиу” собираются вечером этого дня или на следующий день покинуть агентство.

На самом деле донесения были преувеличены; всего около двух сотен Шайенов оставляли агентство. Меррит, однако, положился на переданную ему информацию и подготовил свой новый полк первому из “молниеносных походов”, которые станут его визитной карточкой как борца с индейцами.

Всего час спустя после получения донесения от Стэнтона и Джордана семь рот кавалерии уже шли на север. Меррит намеревался развернуть роты во фронт перед Шайенами, встретить противника лоб в лоб и отбросить назад к агентству. Это значило, что он должен пройти назад по тому же самому пути, по которому только что шел, а затем повернуть на восток к тропе, которой предположительно должны были воспользоваться Шайены. Меррит оставил небольшое подразделение охранять обоз, командиру которого было приказано двигаться вслед за полком и соединиться с ним, когда кавалерия сделает остановку или станет на ночлег.

Скаутами у Меррита были Маленькая Летучая Мышь Гарнье, Джонатан Уайт, которого иногда называли Чарли Уайтом, но чаще “Бизоньими Ошметками”, и величайший и самый живописный из всех – Уильям Ф. Коди, более известный как Баффало Билл. Тридцатиоднолетний Баффало Билл Коди был к тому времени уже полулегендарной личностью. Крупный и красивый, с вьющимися локонами и выхоленными усами, величественный, “он в совершенстве воплотил собой образ храброго охотника и доблестного джентльмена степей”, по словам одного из почитателей.

Уроженцу Айовы, Коди было семь лет, когда его семья переехала в Канзас. В пятнадцать он начал работать возчиком грузов и следующий десяток лет проработал на перевозке грузов, курьером Пони-Экспресса, кучером на дилижансах и на других работах пока наконец не обрел достаточно опыта, чтобы стать правительственным скаутом в Пятой Кавалерии. В перерыве он завербовался обеспечивать бизоньим мясом команду строителей железной дороги Канзас-Пасифик и так в этом преуспел, что его стали называть “Баффало Биллом” – Бизоньим Биллом. Его обширный опыт, общительность и природный дар антрепренера привлекли к нему внимание Шеридана, который неофициально взял его под свой патронаж. Он быстро стал любимым скаутом генерал-лейтенанта и при содействии нью-йоркских друзей Шеридана недавно вошел в шоу-бизнес.

Несмотря на горячность, у Коди был стержень; солдаты доверяли ему как никакому другому скауту. Он выступал со своим шоу на Востоке, когда Энсон Миллс уведомил Коди, что Крук хотел бы заполучить его в роли скаута. Однако, прибыв в Чикаго, он узнал, что Карр протелеграфировал в штаб-квартиру округа с просьбой направить Коди на службу к нему, и сентиментальная привязанность к Пятой оказалась слишком сильна. Теперь Баффало Бил скакал вместе с Мерритом, радуясь тому, что опять вдыхает воздух прерий, и выискивая новые приключения, которые можно было бы включить в его театральные представления.

Коди был, возможно, самым известным из летописцев похода Меррита, но имелись и другие, в числе которых находился лейтенант Чарльз Кинг – плодовитый писатель, не только протоколировавший события, но и ставший впоследствии одним из основоположников западного романа. Другими хроникерами были сержант Джон Пауэрс, рядовые Даниель Браун и Альфред МакМакин, которые являлись корреспондентами газеты “Star” округа Эллис, выходившей в Хейсе, штат Канзас; а также рядовой Джеймс Фрю, писавший письма и сохранивший дневник, написанный на обрывках бумаги.

Меррит гнал своих людей. К десяти вечера, когда он отдал приказ стать на ночлег, они прошли примерно тридцать пять миль. Лошадям необходимо было дать передохнуть и пощипать скудную пищу в виде бизоньей травы. Солдатам было не лучше. “Очень голодны – без ужина”, заметил Фрю.

Марш возобновился около пяти утра. В середине утра кавалеристы остановились у обнесенного частоколом лагеря роты Двадцать Третьей Пехоты, которой командовал лейтенант Джордж М. Тэйлор. Эта рота охраняла ключи, питавшие Сэйдж-Крик - местную речку. Солдатам дали быстро перекусить, а когда подошел обоз, им приказали вскрыть коробки с боеприпасами и набить патронами свои карманы и патронташи.

Меррит решил оставить медлительный обоз под охраной в пехотном лагере, взяв с собой лишь легкие ротные фургоны с трехдневным запасом провианта. Он также призвал под свое командование пехотную роту лейтенанта Тэйлора и приказал ей рассесться по фургонам, в которых уже находилась рота Девятой Пехоты, охранявшая обоз. Менее чем через час после приказа остановиться Пятая снова была на марше. Целью являлся брод через ручей Военного Головного Убора, иногда именуемого Хэт-Крик. Было известно, что индейцы пользуются этим бродом на своем пути в Вайоминг.

“День был жарким”, писал Кинг, “мы шли по дороге, ведущей в Черные Холмы, и пыль взбивалась позади нас в густые облака. Но путь до индейского брода был далек, а мы должны были достичь его первыми”.

На закате они увидели “извилистую зеленую полосу в отдаленной низине”, обозначающую деревья, окаймлявшие ручей Военного Головного Убора, и к восьми вечера солдаты подошли к лесу. Они разбили бивак на маленькой плоской возвышенности напротив череды холмов. “Мы прошли восемьдесят пять миль за тридцать один час”, писал Кинг, “и теперь находились здесь, расположившись им во фронт, готовые и жаждущие оспорить завтра право Шайенов на переправу”. Команда сильно обогнала свой обоз, оставшийся теперь далеко позади.

Меррит разрешил развести в лагере лишь несколько костров - глубоких ямах, чтобы пламя нельзя было увидеть издалека. Роте “К” под командованием капитана Джулиуса Мэйсона и с Кингом в качестве его лейтенанта было предписано нести караульную службу. Люди расположились во впадинах и овражках, откуда они могли видеть силуэты на фоне неба. Так как такое расположение исключало возможность пройтись туда сюда, и поскольку они несли ту же самую службу предыдущей ночью, людей клонило ко сну, и Кингу с Мэйсоном пришлось беспрестанно прохаживаться вдоль роты и будить засыпающих. Ночь тянулась медленно, к утру похолодало. Ложась спать, Меррит оставил приказ разбудить его в 3:30 утра и поднялся сразу, как только Кинг окликнул его.

Вернувшись на свою позицию, в первых лучах света Кинг увидел впереди два конических холма, заслонявших вид. Он отправил подразделение солдат на ближайший к лагерю и лежащий строго на севере холм, а сам с двумя солдатами и капралом занял позицию на холме, лежащем южнее. Лежа ничком на вершине холма, Кинг обозревал горизонт в свой бинокль. Примерно в 4:30 утра капрал указал на отдаленную гряду прямо перед ними и сказал: “Смотрите, лейтенант – там индейцы”.

Минуту спустя после того, как была замечена первая группа, они увидели еще больше воинов, примерно в двух милях от своей позиции на холме. За десять минут мо меньшей мере шесть групп показались и исчезли из виду. К пяти утра вереница индейских всадников выстроилась на расстоянии трех миль от солдат. Индейцы не двигались, очевидно чем-то наблюдая. Бросив взгляд на юго-запад, группа Кинга увидела обоз, находившийся на удалении четырех миль и медленно, но неуклонно двигающийся к лагерю. Среди солдат это вызвало больше интереса, нежели тревоги, поскольку обоз охранялся двумя пехотными ротами, которые квартирмейстер, судя по всему, укрыл в фургонах. Кинг заметил, что квартирмейстер “боялся, вероятно, только того, что индейцы его не атакуют”.

Меррит со своим штабом присоединился к группе на холме и какое-то время наблюдал за развитием событий. Наконец он спросил адъютанта: “Люди пили кофе?”. Получив ответ, что да, Меррит обратился к Карру: “Тогда пусть они оседлают лошадей и все м скопом укроются под обрывами”.

К тому времени Баффало Билл, Большая Летучая Мышь и Бизоньи Ошметки Уайт присоединились к группе на холме. Теперь, при дневном свете они заметили, что южный склон размыт и практически отвесно спускается в лощину, идущую от той отдаленной гряды, где находились индейцы. Хотя тропа и лощина пересекались под острым углом в виде буквы “ V ” характер местности был таков, что, находясь на тропе, нельзя было увидеть, что происходит в лощине и наоборот. В полутора милях армейцы увидели группу индейцев в тридцать-сорок человек, возбужденно сновавших у начала лощины.

“Что, черт возьми, эти бездельники там болтаются?”, - удивился Коди.

Затем они увидели двух гонцов, нагнавших обоз и устремившихся к лагерю Меррита с депешами. Шайены пришпорили лошадей и поскакали вниз по лощине навстречу этим гонцам. Индейцы должны были проскакать под находившимися на холме солдатами.

“Ей-богу, генерал!”, - сказал Коди:“Нам выпал шанс. Давайте оседлаем лошадей, укроемся и перережем этих парней!”

“Согласен!”, - ответил Меррит. Затем он обернулся к Кингу: “Стойте, где стоите... Наблюдайте за ними, пока они не окажутся под вами; затем командуйте. Пошли вниз, все!”. Они соскользнули с холма, оседлали лошадей и спрятались, чтобы захватить индейцев врасплох в лощине.

Солдаты в обозе заметили Шайенов на отдаленной гряде и поначалу приняли их за людей Меррита. Когда, наконец, они поняли, что это индейцы, то высыпали из фургонов и образовали линию. К этому моменту меньшая группа Шайенов скакала прямиком на гонцов. Когда индейцы подскакали к холму, Кинг крикнул: “Вперед, парни, я с вами!”.

Отряд скаутов выскочил из укрытия и открыл огонь, в то время как Меррит с капралом вернулись на вершину холма, чтобы наблюдать за разворачивающимися перед ними событиями. Ошеломленные Шайены осадили лошадей и начали отстреливаться. Одна из пуль просвистела мимо Меррита, едва не задев его лицо. Кто-то крикнул: “Посмотрите во фронт! Смотрите! Смотрите!”. Остававшиеся на гряде индейцы поскакали вниз на выручку своих попавших в ловушку товарищей.

Внизу в лощине Баффало Билл выискал предводителя первой группы, воина по имени Желтые Волосы. В своей автобиографии Коди настаивал на том, что они с Желтыми Волосами знали друг друга, и утверждал, что в итоге произошла самая настоящая жестокая дуэль, начатая при помощи ружей и завершившаяся на ножах. Коди говорил, что, убив воина, он оскальпировал его и, воздев в воздух окровавленный скальп и сорванный с индейца военный головной убор, прокричал: “Первый скальп за Кастера!”. Такова была версия, представляемая им в его шоу “Дикий Запад”, описанная в дешевых романах и, наконец, получившая бессмертие в фильме Джоэла МакКри и Энтони Куина.

Свидетели рассказывают иную историю, хотя и не менее героическую. Желтые Волосы выстрелил и промахнулся, но испуганная лошадь Коди взбрыкнула и сбросила своего наездника. Вскочив на ноги, Баффало Билл в свою очередь выстрелил, пуля прострелила ногу воина и убила его лошадь. Они упали одной беспорядочной кучей. Овладевший собой Желтые Волосы поднимал ружье для еще одного выстрела, когда вторая пуля Баффало Билла прострелила ему голову. Несколько Шайенов попытались завладеть телом, но кавалеристы оттеснили их, и Коди снял скальп.

Шайены бежали. Войска Меррита преследовали их на протяжении трех миль в сторону агентства, убив от троих до шестерых индейцев и ранив, возможно, пятерых. Потом кавалеристам пришлось остановиться, чтобы перегруппироваться. Единственным вышедшим из строя солдатом стал рядовой Джефферс, лошадь которого споткнулась и упала на речном берегу. Остаток дня Меррит провел, преследуя индейцев на протяжении сорока миль в направлении агентства Красного Облака. Докладывая Шеридану о случившемся, Меррит писал:

 

Я безотлагательно выступлю к Форту Ларами и как можно скорее двинусь на соединение с Круком. Мои люди и лошади измотаны, но несколько дней перехода в разумном темпе и полный фураж приведут их в порядок.

 

Тактически перестрелка у ручья Военного Головного Убора была второстепенной стычкой, вряд ли чего-то достигшей. Стратегически и психологически, однако, это стало лучшим известием, полученным Шериданом за все лето. Слишком долго не было ничего кроме унижения и поражений. Теперь Меррит отреагировал на срочное донесение, что индейцы уходят из агентства, совершил форсированный переход, преградил путь этим индейцам, разбил их крупный авангард и оттеснил всю группу обратно к агентству – сам при этом не понеся никаких потерь. Сам бой и последовавшая за ним шоу-агитка о “дуэли” Баффало Билла (лишь немного отличавшаяся от продукции Голливуда 1942-45 годов в стиле “мужество и слава”) подняли боевой дух деморализованной публики. На тот момент это стало именно тем, в чем так нуждалась страна.