ТАЙНА ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ

 

В феврале 1945 г. удачным залпом с берега Вислинского залива батарея майора Грубо отправила под лёд санный обоз немцев. Взятый в плен возница сообщил майору, что на потопленных санях была Янтарная комната из русского дворца. В доказательство пленный отвёл майора в замок, некогда принадлежавший внуку Вильгельма Второго, и показал замурованную дверь. Пробив кладку, спустились в подвал и нашли хрустальные люстры. Пленный утверждал, что и Янтарная комната была тут совсем недавно. Просто люстры не смогли увезти в спешке.

Вскоре майор Грубо был ранен, а потом забыл эту историю. Гораздо позже он прочитал, что была до войны в Пушкине такая Янтарная комната, которую немцы вывезли в Кёнигсберг, а наши до сих пор ищут. Кёнигсберг и Вислинский залив – это рядом. Отставной майор стал рассылать письма: «Я – человек утопивший Янтарную комнату…» За «версию Грубо» ухватился Василий Дмитриевич Захарченко, в ту пору главный редактор «Техники – молодёжи». Организованная «В.Д.» советско‑польская экспедиция прощупала Вислинский залив гидролокаторами. Ничего там не обнаружили. Вообще ничего. Дно залива было давным‑давно пропахано тралами.

30 января 1945 г. в районе Данцигского залива подводная лодка С‑13 под командованием Александра Маринеско торпедировала суперлайнер «Вильгельм Густлов». Среди 5–6 тысяч немцев, утонувших вместе с «Густловом», были десятки экипажей, подготовленных для новейших субмарин. Они так и не вышли со своих баз в Гамбурге и Киле с новыми экипажами: немцам не хватило времени их подготовить.

«Густлов» считался исключительно надёжным судном (кто же мог подумать что Маринеско влепит ему сразу три торпеды в борт?!). Он уходил из Данцига с сильным конвоем, и уходил навсегда: уже началось массовое бегство немцев из Прибалтики. Несомненно, помимо военных грузов «Густлов» вывозил и ценности. Поляки – свидетели загрузки суперлайнера – вспоминали о каких‑то чересчур лёгких для своих габаритов ящиках: по весу не металл и не фарфор а вот картины – вполне возможно. Или янтарные панели?

В 1956 г. польские водолазы обследовали «Густлов» и обнаружили что на лайнере кто‑то уже побывал. В корпусе были отверстия с характерными следами газового резака, бронированный сейф в надстройке оказался вскрытым.

Уже в наши дни эту загадку разъяснил (или запутал?) некий бывший подводник, один из тех, кто тонул на торпедированном «Густлове» (корабли конвоя тогда спасли 998 человек). После войны униженные поражением немецкие субмаринеры искали дело, которое могло бы приподнять их в собственных глазах. И нашли: увести из‑под носа у поляков и русских ценности с «Густлова». На утаённые от союзников средства НСДАП была построена уникальная для тех лет подводная техника, и в 1950 г. «Густлов» выпотрошили. Вот откуда следы газорезки, поразившие польских водолазов. Поднятые с лайнера ценности подводники передали партайгеноссе для реализации. Немец, поведавший эту историю корреспонденту калининградской газеты «Понедельник ТВ», утверждал, что среди них была и Янтарная комната. Упаковочные ящики оказались расколотыми, и фрагменты комнаты пришлось собирать землесосами. Такие подробности уже не спишешь на ошибки памяти. Они либо абсолютно достоверны, либо абсолютное враньё.

Гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох был, похоже, страшным занудой. Весна 1945‑го – бомбёжки, бегство всеобщее, а он объявлял подчинённым выговоры в письменном виде да ещё и требовал, чтобы бумажки аккуратно подшивались. Среди них и нашли выговор хранителю янтарной коллекции Кёнигсберга Альфреду Роде за то, что на 4 марта тот ещё не успел эвакуировать своё хозяйство. Значит, 4 марта Янтарная комната не лежала на дне Вислинского залива. И на дне Гданьского – тогда ещё Данцигского – залива она не лежала. Она оставалась в Кёнигсберге. А в апреле Кёнигсберг был взят. Потом он стал советским Калининградом. Может быть, Янтарная комната до сих пор там?

В Кёнигсберг Янтарную комнату вывезли в декабре 1941‑го. Там, в Королевском замке, она и хранилась до августа 1944‑го, когда замок частично выгорел от бомбёжки. После войны Роде клятвенно заверял нашего профессора Брюсова, что Янтарная комната тогда же, в августе, и сгорела. Но есть свидетельства, что в январе 1945‑го ящики с Янтарной комнатой (или часть их) были целы! Опять же приказ Коха – если всё сгорело, то за что выговор объявлять? А Роде вскоре исчез из Кёнигсберга. Судьба его неизвестна.

Версии множились. Создавалось впечатление, что свидетели, в основном немцы, сознательно уводили поиск от Кёнигсберга.

Внести ясность мог бы Эрих Кох, который содержался в заключении у поляков. Журналист известинец Юрий Пономаренко через посредников обратился к бывшему гауляйтеру. Тот дал понять, что готов к разговору о Янтарной комнате, и потребовал довоенный план Кёнигсберга. План ему передали. А разговор не состоялся. Представитель польской стороны сообщил, что заключённый чувствует себя неудовлетворительно. Сенсационная статья появилась в редакции журнала «Чудеса и приключения». Якобы в 1939 г., когда заключался пакт Молотова – Риббентропа, Сталин вызвал Алексея Толстого: вы, дескать, понимаете насчёт культуры‑мультуры, так скажите, что советский народ может подарить немецкому народу – своему брату навек со следующей недели? «Янтарную комнату, – будто бы ответил автор «Хлеба». – Очень будет символично: Фридрих‑Вильгельм I в своё время то ли подарил, то ли продал Петру янтарный кабинет, потом Растрелли уже в Царском Селе, то есть по‑нынешнему в Пушкине, пятнадцать лет доводил этот кабинет до ума, и получилась Янтарная комната. А мы её – обратно немцам!»

Сталин, конечно, поругал Толстого за расточительность, но в общем идея показалась ему хорошей. С одной поправкой: дарить немцам надо копию. И таких копий заказали реставратору Барановскому сразу две. К началу войны стало целых три Янтарные комнаты! Одну эвакуировали в Москву. Одну спрятали в подвалах Екатерининского дворца. Одна – причём не оригинал – точно досталась немцам, которые и вывезли её в Кёнигсберг.

А Барановский, его сотрудники и ученики стали пропадать или умирать при загадочных обстоятельствах. Сталин не хотел оставлять свидетелей. Потому что «московскую» – настоящую! – Янтарную комнату он‑таки уступил по‑дружески. Но не Гитлеру.

Осенью 1941 г. с Тушинского аэродрома взлетел американский транспортник «Дуглас» и взял курс на восток. На дальний Восток. А оттуда – на Аляску. «Дуглас» вёз подлинную Янтарную комнату для Арманда Хаммера, большого друга Советского Союза.

Ещё в годы, когда официальный Запад не хотел иметь дел с Советской Россией, Хаммер посредничал в экспортно‑импортных операциях типа «тракторы „Фордзон“ в обмен на картины из Эрмитажа». Вроде бы есть документы, свидетельствующие о его попытках купить Янтарную комнату в 1920‑1930‑х гг. Тогда не вышло. А в 1941‑м вышло. Потому что Хаммер был другом не только Советского Союза. Он был другом президента США Франклина Рузвельта. А Рузвельт после пакта Молотова – Риббентропа и нападения СССР на Финляндию не очень‑то был расположен помогать Сталину. Вот Хаммер и взялся помирить своих друзей, а в награду получил Янтарную комнату.

Версия о трёх Янтарных комнатах принадлежит петербургским краеведам. Ей можно не верить. Но в неё укладываются многие факты и предположения. Вот только немецкие мастера в своё время работали над Янтарной комнатой 8 лет да русские – 15. Мог ли Барановский успеть за два года? И добыча пригодного для этого ювелирного янтаря ничтожна. И 130 с лишним ящиков – Янтарная комната в собранном виде – не много ли для «Дугласа»?

В числе объектов вермахта, занятых после войны советскими оккупационными войсками, был бункер «Ольга». Известно, что немцы минировали такие сооружения и, например, «Вольфшанце» в Западной Белоруссии наши предпочли просто взорвать. А «Ольгу» замуровали, не обследовав. Когда стали выводить войска из Германии, тогда и поинтересовались: а на чём, собственно, стояла наша войсковая часть все эти сорок пять лет? Главное разведуправление нашло ошеломляющий ответ: в недрах «Ольги» спрятаны российские культурные ценности, в том числе Янтарная комната!

Но бункер к тому времени уже отошёл к объединённой Германии. Вскрывать и обследовать его немцы не расположены.

 

НЕИЗВЕСТНЫЕ ЖЕРТВЫ ЛИНКОРА «НОВОРОССИЙСК»

 

 

(По материалам А. Адерехина)

«Новороссийск», прежде «Джулио Чезаре» – «Юлий Цезарь», был одним из самых крупных кораблей итальянского флота и достался Союзу по репарации в 1949 г. В середине 1950‑х линейный корабль «Новороссийск» являлся флагманом Черноморского флота.

Заместитель начальника Ейского морского порта Анатолий Самко был очевидцем самой страшной трагедии в послевоенной истории Военно‑Морского флота страны…

В 1955 г. 19‑летний Анатолий Самко проходил срочную службу старшиной водолазного катера 407‑го аварийно‑спасательного дивизиона особого назначения Черноморского флота.

Ночью 29 октября 1955 г. старшина Анатолий Самко спал со своими товарищами на катере, стоявшем у Константиновского равелина, когда вдруг по катерам побежал дежурный с криком: «Боевая тревога!»

– В нас как‑то въелось, что тревога бывает только учебной, – рассказывает Самко. – Ну, ни шатко ни валко поднимаемся. А дежурный назад бежит: «Вашу богомать!.. Там моряки в „Новороссийске“ гибнут!..» Тут сразу все очнулись. Так спешили, что, когда снаряжали водолаза, даже свитер забыли на него надеть…

Минут через двадцать водолазный катер аварийно‑спасательной службы подошёл к линкору. Тот стоял уже «клюнутым», нос в воде, корма приподнята. До берега было метров 100, глубина 18–20 м. Началась суета: катеру то давали команду подойти и даже подать концы, то – отойти…

28 октября 1955 г., как вспоминает Самко, «Новороссийск» стоял на внешнем рейде, выполняя учебные задания. Около 22 часов линкор подошёл ближе к берегу и стал на бочки.

Примерно в 1 час 30 минут 29 октября на линкоре произошёл взрыв. Он был глухой, многих моряков, спавших на соседних судах, он даже не разбудил.

Однако позже выяснилось, что сила взрыва была ужасной: в днище «Новороссийска» образовалась пробоина, от борта до борта, шириной 5–6 м, общей площадью около 150 м². Было пробито восемь палуб, верхняя палуба слегка вспучилась…

На «Новороссийске» срочно собрались адмиралы, в том числе командующий Черноморским флотом вице‑адмирал В. Пархоменко, член военного совета вице‑адмирал Н. Куликов и контр‑адмирал Никольский.

– В корабельном уставе записано, если на корабле появляется старший по званию, то он принимает всё командование на себя, – говорит Самко. – Мне точно известно, что старпом линкора обратился к Пархоменко с просьбой разрешить дать полный ход назад. Согласись Пархоменко отдать такую команду – «Новороссийск» был бы спасён. Ну винты, рули поломали бы – это уже не в счёт. Однако линкор выскочил бы кормой на мелководье. И не случилось бы той кровавой каши… Но Пархоменко отдал другой приказ: «Не поддаваться панике, бороться за живучесть корабля!»

Увы, знаменитая флотская дисциплина, всегда помогавшая побеждать и выживать, в этом случае стала одной из причин гибели множества людей. Ни один из главных морских военачальников, находившихся на гибнувшем «Новороссийске», не смог во имя здравого смысла «переступить» через Пархоменко. Впрочем, растерявшиеся флотские начальники забыли даже о самом элементарном – распорядиться надеть спасательные пояса…

– Около 5 утра «Новороссийск», – говорит Самко, – начал крениться на правый борт. Ненадолго лёг на него, а потом быстро перевернулся, только днище осталось выглядывать из воды. В этот момент наш катер отошёл метров на 70, боялись, что будет «сосать»…

Часть моряков пошла на дно уже мёртвыми – от ударов артиллерийских стволов, других предметов, валившихся с палубы. Десятки просто оказались под палубой перевернувшегося линкора. Очень многие утонули, потому что не умели плавать, а также из‑за шокового состояния.

– Начали спасать, – продолжает Самко. – Картина была, конечно, ужасной. «Новороссийск» перевернулся с зажжёнными огнями. Когда мы стали вытаскивать людей из воды, многие были кто в чём. Быстро подняли человек 40–50. Мичман подошёл ко мне, говорит: «Всё, больше уже нельзя, можем не дойти». Пошли в военный госпиталь, он как раз на берегу напротив был… Второй раз уже не ходили, нам дали команду возвращаться на своё место.

Когда наступило утро, корма «Новороссийска» ещё несколько часов оставалась на поверхности вверх килем. А по воде непрестанно раздавались леденящие душу звуки – из чрева перевернувшегося линкора металлом о металл стучали, зовя на помощь, несколько десятков матросов и офицеров нижней команды.

К этому времени рядом уже находилось спасательное судно «Карабах». Однако шли часы, а никто из высших морских военачальников, благополучно вытащенных из воды, практически ничего не делал, чтобы вызволить моряков из стального плена. В конце концов, спасатели с «Карабаха», так и не дождавшись официального распоряжения, решили действовать самостоятельно.

Но только 6 человек спасли они из чрева линкора.

А ведь спасти можно было гораздо больше людей. В порту имелось множество компрессорных установок. Однако линкор пошёл на дно, хотя мог оставаться на плаву, пусть в перевёрнутом виде, ещё не одни сутки.

– Через шлемофоны было слышно, как обречённые моряки пели «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“!», – рассказывает Самко. – Какому вот только врагу так и не сдались наши ребята…

Официальных данных о количестве погибших так и нет до сегодняшнего дня. Однако, по некоторым сведениям, собранным советом ветеранов «Новороссийска», их 608.

– Это очень заниженная цифра, – уверен А. Самко. – Вначале трупы поднимали на берег по одному (водолазов приходилось «чистить» – не выдерживали такого), потом стали делать по‑другому. Есть такая большая десантная баржа, БДБ. Она «скулу» отбрасывала, застилали брезент, и туда заводили утонувших, кого – за руку, кого – за ногу…

Самко уверен, что погибло больше тысячи человек.

– Об этом ещё никогда не писалось и не сообщалось, но, наконец, нужно, чтобы родные погибших знали правду. Вечером 28 октября, за несколько часов до взрыва, на «Новороссийск» прибыло более пятисот новых членов экипажа. Нашу военную базу в Порккала‑Удд мы передали финнам, а личный состав был разбросан по флотам. Вот так более 500 бывших солдат береговой охраны с той базы и попали на линкор.

Их привели в 22 часа. А через три с половиной часа произошёл взрыв, говорит очевидец. Этих ребят не успели, по‑видимому, даже расписать по боевым постам, а вполне возможно, они даже не были ещё занесены в список личного состава линкора.

Конечно же, руководству хотелось уменьшить число жертв. Так что скорее всего родственники погибших мальчишек получили стандартные извещения «погиб при исполнении боевого задания». А где и как – не сообщалось никому.

Морякам положены рабочие и хромовые ботинки. А когда доставляли трупы утонувших, у сотен на ногах были сапоги… Эти солдатики не могли за несколько часов стать моряками и тонули в первую очередь…

– Я говорил потом со многими офицерами, – вспоминает Самко, – в том числе нашего 407‑го аварийно‑спасательного дивизиона, и все знали про то, что перед взрывом на «Новороссийск» были доставлены солдаты. Собственно, как можно такое скрыть, об этом весь флот говорил. Но вот официального признания об этом так до сегодняшнего дня и не прозвучало…

Погибших хоронили по нескольким кладбищам Севастополя. В обстановке «полной секретности». Рассказывает ещё один непосредственный участник тех событий, ныне краснодарец, Юрий Ярушкин:

– Я в то время был в Севастополе в учебном подразделении. На третий день после взрыва линкора меня поставили в цепь охраны места, где хоронили погибших в братской могиле. Это была северная сторона. Была вырыта траншея, на дно постелен брезент. Сколько человек сложили там и засыпали – не знаю. Мне, как и другим, было приказано не пропускать никого из посторонних. Больше на такое дежурство меня не ставили.

«Посторонними» часто оказывались матери, отцы, жёны и дети погибших моряков, просто близкие и друзья. По воспоминаниям других моряков и солдат, поставленных на охрану нескольких погребений, некоторые родственники всё же «прорывались». «Не будешь же штыками этих убитых горем людей останавливать…»

Севастополь тогда был закрытым городом. Напуганные крупнейшей катастрофой в послевоенной истории флота военные и правительственные чины сделали всё, чтобы максимально заглушить эхо взрыва. Тела погибших родственникам не выдавались, имена многих так и не появились над скорбными холмами братских могил.

Больше всего погибших похоронили там, где воздвигнут из бронзы одного из гребных винтов «Новороссийска» «Скорбящий матрос» с приспущенным флагом. Этот памятник «новороссийцам» виден и с моря…

– Даже в 1956 г. в Северной бухте было запрещено купаться, – говорит А. Самко. – Я сам вот так, ладони ковшиком, набирал воду – в ней плавали червячки и разложившееся человеческое мясо… Линкор подняли со дна только 2 мая 1957 г. и увели в Казачью бухту для разделывания.

Несмотря на все расследования, причина взрыва «Новороссийска» до сих пор остаётся тайной. Как по свежим следам, так и сейчас в ходу остаются две основные версии.

По одной из них линкор стал жертвой случайной, оставшейся со времён войны мины. Против этой версии много «но». Тот же Самко рассказывал мне, что когда они позже тралили это место, то нашли кучу магнитно‑акустических мин в деревянных ящиках. Эти мины почему‑то при взрыве линкора не сдетонировали. Наверное, электробатареи потеряли ресурс, ведь с окончания войны прошло больше десятка лет. Да и потом специалисты утверждают, что во время Второй мировой просто не существовало мин, которые могли бы вызвать такие катастрофические последствия.

Наиболее вероятной Самко, как, кстати, и многим квалифицированным исследователям, представляется другая версия.

Против «Новороссийска» была совершена диверсия. Удивительна просто фантастическая целенаправленность взрыва, разорвавшего днище ровно от борта до борта. Некоторые специалисты уверены, что диверсанты отлично знали конструкцию корабля. И, возможно, планировали уничтожить не только «Новороссийск», но и весь Севастополь…

Они лишь чуть‑чуть промахнулись, ближе к корме находился боезапас главного калибра, и если бы он рванул, то скорее всего сдетонировали бы и боезапасы на соседних кораблях…

В пользу «диверсионной версии» свидетельствуют следующие факты (документы о них были опубликованы морским офицером Борисом Каржавиным): в ту страшную ночь внешний рейд не охранялся, сетевые ворота были открыты и бездействовали шумопеленгаторные станции…

Возможно, со временем вся правда о случившемся и выйдет наружу. Сегодня, увы, можно только гадать: был ли взрыв «Новороссийска» местью итальянских диверсантов капитана Валерио Боргезе или же здесь действовали другие силы, хотевшие погубить весь Черноморский флот.

Как бы там ни было, ясно одно: случилась национальная трагедия, убившая и искалечившая судьбы десятков тысяч людей. Однако наше социалистическое государство в этой трагедии повело себя так же подло, как поступало много раз в других случаях – достаточно вспомнить испытание взрыва атомной бомбы на людях в Тоцком, Чернобыль.

– В мае 1956 года собрали всех командиров и старших катеров, коммунистов для зачтения закрытого письма ЦК КПСС, – вспоминал Самко. – И вот слышим: «Новороссийск» погиб из‑за плохой дисциплинированности экипажа, на корабле была паника… Мы же очевидцы всего были – и вот нам такое читают. Побоялись бы хоть Бога писать такое. Хотя, какой, впрочем, Бог для ЦК КПСС…