ЗАГАДОЧНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА УБИЙСТВА АВРААМА ЛИНКОЛЬНА

 

Чтобы заранее избежать ненужных спекуляций, подчеркнём: нельзя однозначно ответить на вопрос, были ли обстоятельства покушений на Линкольна такими, какими их трактуют официальные версии, или же «всё происходило совсем по‑другому». Это пример того, как порой бывает попросту невозможно выявить истину. В этом случае, как и с делом Кеннеди, приходится иметь дело лишь с официальными версиями, т. е. своего рода государственными вердиктами. В обоих случаях независимые исследователи ещё не сказали своего последнего слова. Впрочем, неизвестно, смогут ли они когда‑либо это сделать. Десятилетиями считалось, что в убийстве Авраама Линкольна, шестнадцатого президента Соединённых Штатов Америки, ничего неясного нет. Линкольна, человека, отменившего рабство, негры почитали как мессию, зато белые рабовладельцы из южных штатов, богатые хлопковые плантаторы, видели в нём своего смертельного врага. Именно один из фанатичных сторонников рабства застрелил Линкольна, когда тот посетил театр. Убийцей оказался 26‑летний актёр Джон Уилкс Бутс: он пытался бежать, но позднее был убит. Его сообщники и все, кто чем‑либо помогали ему или были замешаны в устроенном одновременно покушении на государственного секретаря У.Х. Сьюарда, а также все те, кто готовили покушение на вице‑президента Эндрю Джонсона, были сурово наказаны; четверо из них были повешены. Казалось, что участников одного из крупнейших преступлений в американской истории удалось покарать.

Лишь гораздо позже обратили внимание на некоторые загадочные обстоятельства, на несообразности, проявившиеся во время преследования убийцы и судебного процесса – всё, вместе взятое, позволяет предположить, что подоплёку убийства Линкольна окончательно выяснить не удалось. Американский историк Теодор Роско составил перечень всех несообразностей (заметим в скобках, что Роско писал также детективные романы). Его книга о Линкольне «Паутина заговора» вышла в свет в 1959 г.

Авраам Линкольн был убит 14 апреля 1865 г. в Вашингтоне в страстную пятницу. 56‑летний президент и его жена смотрели в театре «Форд» комедию «Наш американский кузен». В его ложе, ограждение которой было украшено американским флагом, находились помимо него и его жены молодая дама, Клара Харрис, гостившая у президента, и её спутник, майор Рэтбон.

Едва пробило 10 часов, как актёр Джон Уилкс Бутс, пройдя по коридору, подошёл к президентской ложе. Он открыл дверь и остановился в небольшом проходе, разделявшем ложу и коридор. Он уже заходил сюда после обеда и ножом прорезал щёлку во внутренней дверке ложи. Заглянув в прорезь, он выяснил, где сидел президент. Теперь он стал дожидаться определённой сцены в спектакле. Он хорошо знал эту комедию, знал, что в этой сцене зрители всякий раз громко смеются. Когда эпизод начался, Бутс открыл дверь в ложу, незаметно зашёл за спину президента (тот сидел в кресле‑качалке) и из небольшого крупнокалиберного пистолета выстрелил Линкольну в затылок. Линкольн упал замертво. Майор Рэтбон бросился на убийцу, но отшатнулся, так как Бутс ударил его ножом по руке; однако майор всё же попытался ещё раз схватить преступника, но тому удалось перемахнуть через ограждение ложи и с трёхметровой высоты спрыгнуть на сцену. При этом одной из своих шпор он зацепился за флаг, упал и сломал берцовую кость левой ноги. Однако это не помешало ему бежать. Со сцены он крикнул в парализованный от ужаса зал девиз Вирджинии: «Sic semper Tyrannis!» («Так бывает со всеми тиранами!») – и, скрывшись за кулисами, убежал через выход, ведущий со сцены.

Снаружи Бутса ждала лошадь, но актёра преследовали. Рукояткой ножа он ударил в грудь человека, державшего лошадь, и тот упал; затем Бутс вскочил в седло и умчался. Некий храбрый зритель, адвокат по профессии, погнавшийся за убийцей от самой сцены, напрасно взывал: «Держите его! Держите его!» Между тем многие люди узнали Бутса. Когда он скрылся в темноте, едва минула половина одиннадцатого.

В это время бегством спасался ещё один, покушавшийся на убийство. Это был товарищ Бутса по заговору, Льюис Пейн, человек хотя и несколько ограниченный умом, зато телом крепкий, словно медведь. Он пытался убить государственного секретаря Сьюарда. Уильям Х. Сьюард, прославившийся позднее покупкой Аляски, пострадал при аварии экипажа и с проломленной нижней челюстью, сломанной правой рукой и ушибами лежал у себя на вилле в постели; с ним проживали также жена, два сына и дочь. Пейн вместе с третьим заговорщиком, Дэвидом Э. Харольдом, подъехал верхом к вилле секретаря. Харольд остался караулить снаружи, ему следовало дождаться Пейна. Однако, как только Пейн скрылся в доме, Харольд привязал его лошадь к дереву и умчался прочь.

Пейн вошёл в дом Сьюарда, сказав, что должен что‑то передать больному секретарю от лечащего врача; затем заговорщик попытался силой ворваться в спальню, располагавшуюся на втором этаже. Сын Сьюарда, Фредерик, хотел помешать незнакомцу, но тот выхватил кольт и выстрелил во Фредерика. Однако пистолет дал осечку. Тогда Пейн несколько раз стукнул Фредерика по голове рукояткой кольта, а затем ещё ударил охотничьим ножом. Истекающий кровью Фредерик, потеряв сознание, рухнул на пол.

Пейн бросился в спальню Сьюарда. Больной лежал в постели; его правая рука висела на перевязи; сломанный подбородок был закреплён в ортопедической шине из стали и кожи. Шина эта и спасла секретарю жизнь. Пейн кинулся на больного, не обращая внимания на его дочь, Фанни, сидевшую возле постели. Убийца попытался вонзить в горло Сьюарду нож. Однако нож, проткнув кожаную повязку, лишь скользнул по стальной поверхности шины, правда, рассёк больному лицо от нижней челюсти до скулы. Хлынула кровь; Сьюард, неловко вывернув руку, скатился с постели, но в это время на Пейна уже налетели вбежавшие в комнату Август, сын Сьюарда, и негр, присматривавший за больным. Однако верзила Пейн легко справился с обоими и убежал.

За его спиной остались раненый госсекретарь, а также Фредерик Сьюард, всё ещё лежавший без сознания; Август Сьюард, сильно израненный ударами ножа в голову; негр, также получивший опасные ножевые ранения; Фанни Сьюард, упавшая в обморок, и жена секретаря, вбежавшая в комнату лишь под конец схватки. Перемазанный кровью Пейн промчался по лестнице, выбежал из дома, нашёл привязанную снаружи лошадь и шагом поехал прочь, но ошибся, – поехал вовсе не туда, куда указывал ему Харольд. Покушение на государственного секретаря Линкольна не удалось.

В этот вечер было запланировано ещё одно, третье, покушение – на вице‑президента Эндрю Джонсона. Но заговорщик, которому полагалось убить Джонсона, – Джордж Этцеродт, – испугался. Чтобы набраться мужества, он решил выпить, однако хватил лишнего, перебрал. Покушаться на жизнь вице‑президента он даже не пытался.

Тем временем смертельно раненного Линкольна перенесли из театра в дом, расположенный напротив, – в пансион. Везти его дальше не отважились. Пуля вошла в голову за левым ухом, пробила мозг и застряла позади правого глаза. Линкольна положили на кровать, слишком маленькую для него; он ещё дышал. Возле него стояли несколько врачей. Они понимали, что спасти раненого было уже нельзя. Линкольна раздели и завернули в тёплое одеяло. На следующее утро, в 7 часов 22 минуты, Авраам Линкольн, «Честный Авраам», «освободитель от рабства», победитель в Гражданской войне, скончался, не приходя в сознание.

К этому времени убийца Линкольна был уже далеко от города. И это – одна из тех деталей в «деле Линкольна», которые, взятые сами по себе, могут оказаться чистой случайностью, но все вместе производят странное впечатление. Сразу после покушения на президента были извещены вице‑президент Джонсон, военный министр Стэнтон и морской министр Уэллес. Стэнтон тотчас появился и временно взял правление страной в свои руки. В одной из комнат того самого пансиона, где умирал Линкольн, он – как сообщали очевидцы – хладнокровно и взвешенно отдавал указания о поимке убийцы и его сообщников. Он посылал телеграмму за телеграммой: приказы о выступлении на марш воинских частей, об объявлении тревоги во всех полицейских и пограничных частях; приказы об аресте; распоряжения, предписания. В течение десяти часов Стэнтон был не только военным министром, но и шефом полиции, верховным судьёй, диктатором. Рассказывают, что после короткой беседы с вице‑президентом Джонсоном он просто отослал того домой. Впрочем, по другим свидетельствам, Джонсона вообще не разыскали.

Согласно первым приказам и распоряжениям, отданным Стэнтоном, все пути, ведущие из города, следовало перекрыть; нельзя было дать преступникам улизнуть. Вокзалы были заняты полицией; Потомак патрулировался военными кораблями; шесть дорог, ведущих из Вашингтона, были перекрыты военными. Но, как ни странно, две лазейки беглецам Стэнтон всё же оставил. Обе вели в Нижний Мэриленд. Хотя во время Гражданской войны небольшой штат Мэриленд остался верен Союзу, однако его территорию наводнили партизаны Конфедерации. Одна дорога туда вела по длинному деревянному мосту, так называемому Мосту военной верфи, по которому можно было перебраться через реку Анакостиа. Мост всегда охранялся, а в девять вечера его даже перекрывали. В 10.45 на мост въехал Бутс, убийца президента. Сержант – его звали Кобб – остановил его и спросил имя и цель поездки. Бутс назвал своё настоящее имя и сказал, что хочет добраться домой. Сержант Кобб велел его пропустить.

Военное министерство посчитало поведение сержанта «злополучной, но простительной ошибкой». Конечно, так оно и могло быть, но всё же странно, что военный трибунал не обратил особого внимания на поведение Кобба, хотя этой же ночью сержант ошибся ещё дважды. Почти вслед за Бутсом подъехал Дэвид Харольд, заговорщик, который вместе с Пейном направился к дому госсекретаря Сьюарда, но затем в трудную минуту бросил своего товарища. Харольда тоже незамедлительно пропустили. Сержант Кобб сказал, что принял его, как и Бутса, за ночного гуляку, развлекавшегося в Вашингтоне, а потом поспешившего домой.

А затем, всего через несколько минут, на мосту показался ещё один, третий, всадник. Это был конюх, гнавшийся за Харольдом. Харольд и Пейн одолжили у него лошадей, договорившись, что вернут их до девяти вечера. Конюх уже поджидал клиентов. И тут Харольд, мчавшийся прочь от виллы Сьюарда, прямо у него на глазах пронёсся мимо конюшни. Конюх узнал должника, тотчас вскочил в седло и погнался за беглецом. Но вот этого третьего всадника, въехавшего на Мост военной верфи, сержант Кобб уже не пропустил, хотя задержанный и объяснял, что у него украли лошадь. Кобб твердил ему одно: «Мост перекрыт».

Конюх вернулся в город и заявил в полицию про украденную лошадь. Полиция, уже оповещённая о покушении, предположила, что между кражей лошади и бегством заговорщиков может быть какая‑то связь. Решено было пуститься в погоню, а для этого полицейские обратились в штаб‑квартиру армии и потребовали выдать им лошадей. Запрос отклонили: никаких лошадей в распоряжении нет, и вообще военные сами позаботятся о преследовании. Так и случилось, но лишь на следующий день…

Странно также, что в театре Бутс смог беспрепятственно войти в ложу президента. Ведь в коридоре перед дверью в ложу полагалось находиться полицейскому. Однако Паркер – так звали этого человека – вместо того чтобы стоять на посту, поначалу уселся в зрительном зале, а затем направился в бар. Позднее выяснилось, что этот человек имел дурную репутацию. Его уже не раз наказывали за неповиновение и за пьянство при исполнении служебных обязанностей.

Сопровождал президента в театр другой полицейский, Паркер лишь пришёл поменять своего напарника. Перед этим президента охранял полицейский по фамилии Крук. Незадолго до посещения театра Линкольн спросил Крука, знает ли тот, что есть люди, мечтающие его, Линкольна, убить, и тотчас добавил: «И я не сомневаюсь, они это сделают». Затем президент продолжал: «Я совершенно доверяю всем, кто меня окружает, каждому из вас. Я знаю, никто не сумеет посягнуть на меня и улизнуть безнаказанно. Однако, если это всё же случится, помешать будет нельзя».

Узнав о том, что в Ричмонде, столице конфедератов, на тайном собрании было решено убить его, президент сказал: «Я приучил себя к мысли, что если кто‑то намерен убить меня, то сделает это. Пусть даже я надену панцирь, стану ходить в окружении лейб‑гвардии, всё равно ничего изменить нельзя. Есть тысяча способов добраться до человека, которого собираются убить». Впрочем, он был убеждён, что американцам не свойственно совершать политические убийства.

Однако в его письменном столе лежало около восьмидесяти писем, авторы которых угрожали ему смертью. Он собирал их, перевязывал бечёвкой и надписывал на них слово «Assassination» – «Убийство». Время от времени эти угрозы убийства, пожалуй, всё же волновали его. Но он успокаивал себя: «…я не вижу, чего бы мятежники этим добились; победу в войне это им всё равно бы не принесло, всё по‑прежнему шло бы своим чередом…»

Теперь война подошла к концу: первая тотальная война в мировой истории. 9 апреля 1865 г. генерал Ли, главнокомандующий армии Конфедерации, капитулировал перед генералом Улиссом С. Грантом, командовавшим войсками Союза. После четырёхлетней гражданской войны, которую обе стороны вели с невиданным доселе ожесточением, Север победил мятежных южан. Уже с 9 апреля жители северных штатов испытывали неописуемую эйфорию. Они чувствовали себя победителями и хотели, чтобы побеждённые южные штаты возместили все убытки, причинённые этой войной, и выплатили северянам репарации.

Однако Авраам Линкольн придерживался другого мнения. Он хотел относиться к жителям южных штатов не как к побеждённым или покорённым, а как к равноправным гражданам Соединённых Штатов Америки. Он думал о примирении, о новом объединении распавшихся частей Соединённых Штатов. Целью войны с самого начала было единство. Однако, когда война закончилась, президент со своим мнением остался в одиночестве: люди, окружавшие его, думали по‑иному.

Война началась, потому что на Севере и Юге США сформировались две совершенно разные формы хозяйствования. Если Север становился всё более и более индустриальным, то юг жил главным образом хлопком. Хлопок был «королём южных штатов». Спрос на него всё возрастал; его плантации приносили всё большую прибыль. Однако основой экономического процветания крупных хлопковых плантаций оставалось рабство. Капиталом северян были фабрики, южан – негры‑рабы. Так вопрос о рабстве стал играть решающую роль.

Уже в 1807 г. федеральным законом была запрещена торговля рабами. Между тем и незадолго до этого, и впоследствии Соединённые Штаты приобретали значительные территории, и общая площадь страны практически удвоилась. В состав Соединённых Штатов вошли Луизиана, Флорида, Техас, Нью‑Мексико, Аризона, Калифорния, Невада, Юта и часть Колорадо. Возник вопрос, следовало ли в этих областях дозволять рабство. Южане были за рабство, даже более того, требовали отменить закон, запрещающий торговать рабами, принятый в 1807 г. Но северяне и не хотели, и не могли согласиться на это. Ведь распространение рабства привело бы к доминированию южных штатов.

Сперва спор вёлся лишь на юридическом уровне. Южные штаты настаивали на том, что запрет или разрешение рабства являются делом каждого отдельного федерального штата. Что‑либо противопоставить этому воззрению северные штаты не могли. Однако юристы южных штатов сделали ещё один шаг. Они посчитали, что каждый отдельный штат настолько самостоятелен, что в любое время может выйти из состава Союза.

Своей кульминации эта полемика достигла в конце 1850‑х гг.: в 1858‑м начал публичные выступления малоизвестный прежде адвокат Авраам Линкольн, сын простого лесоруба. 49‑летний политик решил побороться за место сенатора от штата Иллинойс, однако успеха не добился. Тогда он вознамерился выступить кандидатом на пост президента от недавно созданной республиканской партии. На Юге скептически относились к тому, что этот «неотёсанный мужлан» пытается завоевать избирателей такого рода тезисами: «„И всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит“ (Евангелие от Матфея, 12:25). Я полагаю, что долго выносить такое положение – полусвобода, полурабство – нельзя. Я не верю, что Союз распустится, – я не верю, что дом распадётся. Наоборот, я надеюсь, что этот раскол прекратится. Придётся выбрать либо то, либо другое».

Противники республиканцев называли их «аболиционистами», приравнивая к группе людей, которые начиная с 1830‑х гг. выступали за отмену рабства во всех штатах Союза. Против своей воли республиканцы, которые в действительности лишь стремились не допустить появления новых «рабовладельческих штатов», были вынуждены принимать радикальные меры, малопопулярные даже на Севере. О равноправии негров и белых вообще никто не отважился думать, в том числе и Линкольн, бывший изначально противником рабства.

Вот что он сказал в одной из своих предвыборных речей: «Сегодня я менее, чем когда‑либо, выступаю за то, чтобы между чёрной и белой расой установилось в какой бы то ни было форме социальное и политическое равенство, – сегодня я менее, чем когда‑либо, выступаю за то, чтобы негры становились избирателями или присяжными, чтобы им позволялось занимать официальные должности или жениться на белых женщинах; между белой и чёрной расой существуют физические различия, которые, как я считаю, навсегда исключают возможность сосуществования обеих рас на основе социального и политического равенства. И поскольку обе расы не могут жить в равенстве, но вынуждены пребывать рядом, подчиняясь или подчиняя, то я, равно как и всякий другой, выступаю за то, чтобы было гарантировано первенствующее положение белой расы. Однако я отнюдь не считаю, что из‑за того, что белая раса превосходит чёрную, чёрным следует отказывать во всём. Я не понимаю, почему лишь из‑за того, что я не хочу брать негритянку в рабыни, я обязан взять её в жёны. Я просто хочу оставить её в покое. Мне уже пятьдесят лет, и у меня вообще никогда не было ни негритянки‑рабыни, ни негритянки‑жены. Поэтому мне кажется, что мы можем обойтись и без чернокожих рабынь, и без чернокожих жён».

6 ноября 1860 г. Линкольн был избран президентом Соединённых Штатов, но избран меньшинством. Голоса избирателей разделились, и большинство поддерживало другие партии. На Юге, на территориях к югу от рек Огайо и Потомак, за Линкольна вообще никто не проголосовал. Там были уверены, что от этого президента, избранного лишь людьми с севера, не приходится ждать ничего хорошего. Поэтому южане решились мирным путём выйти из Союза, причём сделать это ещё до того, как Линкольн официально вступит в свою должность.

Начало расколу Союза положил штат Каролина. За ним последовали Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана, Техас. В феврале 1861 г. они объявили себя «Конфедеративными штатами Америки», а своим президентом выбрали Джефферсона Дэвиса, бывшего министра обороны США. Конституция Соединённых Штатов не предусматривала подобного поворота событий, и потому северяне поначалу не опротестовывали это решение; возражений не последовало даже тогда, когда конфедераты стали захватывать на своих территориях имущество Союза, таможни и почты, арсеналы и форты и когда, наконец, вместо звёздного флага ввели свой собственный флаг. Лишь форт Самтер, прикрывавший вход в бухту у порта Чарлстон, конфедератам не удалось сразу захватить – он оставался в руках федерального правительства. Однако запасы провианта в форте Самтер таяли день ото дня.

Линкольн был противником отделения южных штатов. С самого начала он выказал твёрдую решимость всеми силами помешать распаду нации – он действительно считал Соединённые Штаты единой нацией. 4 марта 1861 г., принося присягу, он заявил, что его цель – восстановить единство. И решился снять осаду с форта Самтер, т. е. для начала снабдить его гарнизон провиантом. Он направил туда флотилию, настаивая на том, что снабжение хлебом «храбрых голодающих парней», засевших в крепости, отнюдь не военная акция. С тех пор остаётся открытым вопрос, намеревался ли Линкольн добиться цели мирным, невоенным путём, или же прибегнул к хитрости, чтобы спровоцировать своих противников на какие‑либо насильственные действия.

Как бы там ни было, прежде чем флотилия добралась до места назначения, войска конфедератов напали на форт Самтер. 12 апреля в предутренних сумерках звёздный стяг был обстрелян. На следующий день гарнизон форта капитулировал. ‹74 солдата и 9 офицеров, составлявших гарнизон форта, противостояли 7‑тысячной армии конфедератов («История США», т. 1).›

Считается, что война началась именно из‑за этого дерзкого нападения, до глубины души ужаснувшего Линкольна, ибо случилось самое страшное: американец поднял оружие на американца. Однако на самом деле с занятием форта Самтер всё могло быть окончено, а его гарнизон можно было бы эвакуировать по всем воинским правилам. Но, судя по всему, Линкольн решился начать войну. Он вёл себя практически как диктатор. Не дожидаясь согласия Конгресса, он распорядился начать блокаду гаваней южных штатов и одновременно призвал в армию 75000 добровольцев, а также мобилизовал регулярные воинские части. Эти самовольные действия побудили ряд штатов Верхнего Юга, до сих пор остававшихся в составе Союза, также присоединиться к Конфедерации: имеются в виду Северная Каролина, Арканзас, Теннесси, а также Вирджиния, Вашингтон и Джефферсон.

Тем не менее Конфедерация оставалась слабее Севера: общая численность её населения – 5–6 миллионов белых и 3,5 миллиона рабов – была наполовину меньше, чем у северян. Но, самое главное, почти вся промышленность осталась на севере. Поэтому открытое выступление конфедератов было их стратегической ошибкой; южане ошибались, полагая, что могут завоевать северные штаты. И всё же поначалу они добились определённых успехов.

Однако для северян самым страшным фактом были не эти поражения, а очевидная незаинтересованность Англии и Франции в восстановлении Союза; уже в мае обе эти державы – неожиданно для федерального правительства – признали за Конфедерацией статус воюющей страны. Им не нужен был сильный Союз. Когда из‑за войны прекратились поставки хлопка, европейские государства стали склоняться к интервенции, к открытой поддержке американского Юга.

Чтобы предотвратить эту угрозу (осуществись она, и Соединённые Штаты навеки остались бы расколотыми). Линкольн 22 сентября 1862 г. опубликовал знаменитую Прокламацию об освобождении рабов, в которой «в силу своих полномочий президента Соединённых Штатов» и, опираясь на свои военные полномочия, объявил всех рабов южных штатов с 1 января 1863 г. свободными. Правда, рабам эта прокламация ничуть не помогла, но на международном уровне именно она сыграла решающую роль. Теперь по моральным соображениям европейские державы уже не могли начать интервенцию и открыто поддержать Юг, боровшийся за сохранение рабства.

Позднее возникла легенда (очень популярная и поныне) о том, что Линкольн всю войну, с самого её начала, боролся за освобождение рабов. На самом деле освобождение негров было лишь средством выиграть войну. Главной же целью Линкольна оставалось объединение страны.

Всего за несколько месяцев до того, как Линкольн издал свою прокламацию, он заявлял, что Конгресс не имеет права освобождать в каком‑либо из штатов рабов. Когда 9 мая 1862 г. генерал северян Хантер объявил всех рабов Джорджии, Флориды и Южной Каролины свободными, Линкольн дезавуировал этот указ. Хорейс Грили, издатель газеты «Нью‑Йорк трибюн», в открытом письме «Вялость» упрекал президента в позиции, занятой им по вопросу о рабстве. Линкольн отвечал: «Высшая моя цель – спасение Союза, а не уничтожение или сохранение рабства. Если бы я мог спасти Союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это. А если бы я мог спасти Союз, освободив одних и велев освободить других, то я бы сделал и это».

После появления Прокламации об освобождении рабов война продолжалась ещё полтора года и от месяца к месяцу становилась всё более жестокой и кровавой. Это была первая война современного типа. Применялись ручные гранаты, ракеты, мины, а также пулемёты; использовались торпеды, морские мины, броненосцы, бронепоезда, аэростаты. Противники использовали друг против друга фугасные снаряды, огнемёты, пытались создать «наступательный газ удушающего действия». В Алабаме построили даже подводную лодку почти шестиметровой длины; в феврале 1864 г. она потопила возле Чарлстона неприятельский корабль; впрочем, и сама лодка затонула вместе с ним.

Поскольку тактика и приёмы ведения войны полностью изменились, не оставалось более моральных ограничений. С моральной точки зрения эта война являла собой возврат к варварству; особенно ярым сторонником такого способа ведения войны был генерал северян Уильям Т. Шерман. Он вёл войну не только против вооружённых сил противника, но и – с не меньшей жестокостью – против мирного населения. Главным его методом был террор. Во время восьминедельного «марша к морю» его армия, не зная пощады, прошла через Джорджию, уничтожая всё на своём пути. Вслед за армией, которую он называл «орудием Господней справедливости», шли тысячи мародёров и чернокожих поджигателей и воров. «Мы боремся не только против враждебной армии, но и против враждебного народа. Надо, чтобы каждый – будь он стар или млад, богат или беден, – почувствовал суровую руку войны», – заявлял Шерман. После того как он опустошил Джорджию, настал черёд Северной и Южной Каролины. Впрочем, все эти расправы, учинённые Шерманом, мало сказались на ходе военной кампании.

9 апреля 1865 г. генерал Ли капитулировал в Аппоматтоксе (Вирджиния); война подошла к концу, Север победил; «Конфедеративных Штатов Америки» более не существовало. Однако большая часть страны была разорена; людские потери превосходили суммарные потери, которые понесёт Америка в двух будущих мировых войнах. Обе враждовавшие стороны испытывали огромную ненависть друг к другу. Линкольн решил радикально изменить политический курс. Ненависть надо было погасить. Президент умолял своих министров не относиться к южным штатам как к завоёванной стране. Он хотел видеть в жителях южных штатов сограждан. «По окончании войны не нужно никаких преследований, никаких кровавых дел!» – настаивал Линкольн. «Никто не в праве рассчитывать, что я приму участие в казнях и повешениях этих людей, пусть даже худших из них… Мы должны положить конец всем упрёкам и обвинениям, если хотим сотрудничать и хотим восстановить Союз. Некоторые из наших друзей слишком жаждут стать полными хозяевами положения; они стремятся без оглядки помыкать южанами и не считают их за сограждан. Они нисколько не хотят уважать их права. Подобные чувства я не разделяю».

В этом заседании кабинета министров участвовал также генерал Грант, перед которым всего за несколько дней до этого капитулировал главнокомандующий южных штатов. Когда Гранта спросили, какие условия капитуляции он предъявил солдатам побеждённой армии Конфедерации, он ответил: «Я отпустил их домой к их семьям и сказал, что их никак не накажут, если впредь они не будут ничего предпринимать». Однако не все люди в окружении Линкольна разделяли его позицию. Например, военный министр Эдвин М. Стэнтон считал, что нужно оккупировать Юг, разместить там войска и проводить политику возмездия.

Заседание кабинета, на котором Линкольн говорил о примирении, состоялось утром 14 апреля 1865 г. Вечером того же дня Линкольн был застрелен. Фанатичный сторонник южных штатов убил человека, который лучше, чем кто‑либо, мог бы отстаивать права Юга!

Именно тут, несомненно, кроется противоречие, нелепица: неужели теперь какой‑нибудь южанин мог быть заинтересован в убийстве Линкольна? Можно, конечно, предположить, что Бутс не знал ничего о политике примирения, которую собирался проводить Линкольн, или же не верил в неё.

Джон Уилкс Бутс, «самый красивый мужчина в Вашингтоне», происходил не из южных штатов, а из Мэриленда. Вопрос об отмене рабства его нисколько не интересовал – ни с экономической точки зрения, ни с эмоциональной. Он родился в актёрской семье; его отец, Джуниус Брутус Бутс, долгое время считался лучшим актёром Америки. Джон Уилкс Бутс не был так знаменит. Однако, по‑видимому, он всеми силами старался заставить о себе говорить. В начале войны, когда южане обстреляли форт Самтер, он прямо во время спектакля крикнул со сцены в зрительный зал, что этот обстрел – одно из самых героических деяний в истории. Он выкрикнул это не на Юге, а в Олбани, штат Нью‑Йорк, за что был выслан из города.

Через два года он присоединился к подпольному движению конфедератов. Будучи актёром и выступая в самых разных городах и штатах, он мог незаметно поддерживать связь с другими агентами южан. Итак, убийца Авраама Линкольна, пишет Роско, был вовсе не безответственным безумцем, а являлся тайным агентом, участвовавшим в разветвлённом заговоре и имевшим немало сообщников.

Впрочем, не стоит представлять это подпольное движение чем‑то вроде организации со строгой дисциплиной, и всё же она могла бы помочь Бутсу осуществить его прямо‑таки фантастический план: похитить президента и увезти его в Вирджинию. Трижды Бутс готовился совершить похищение – первый раз 18 января 1865 г. На президента надо было напасть в театре «Форд», затем связать его, спустить на верёвке из ложи, где он сидел, на сцену, располагавшуюся внизу, а потом, скрывшись за кулисами, через запасной выход доставить Линкольна в поджидавший снаружи экипаж. Согласно другому плану, на президента следовало напасть, когда он будет прогуливаться по лесной тропинке в окрестностях Вашингтона. Но ни один из этих планов не удалось осуществить, так как президент в последний момент всё время менял свой распорядок дня. В конце концов, Бутс (вероятно, после того как Юг капитулировал) отказался от плана похищения и решился на убийство. Вопрос только в том, сам ли он задумал убийство.

Вот ещё один загадочный момент в «деле Линкольна»: 14 апреля пополудни президент – как отметил впоследствии служащий охраны Белого дома, – собираясь вечером посетить театр, попросил военного министра Стэнтона назначить ему телохранителем одного из своих адъютантов, майора Эккарта, человека надёжного и очень сильного. Стэнтон отклонил просьбу: в этот вечер Эккарт был якобы нужен в другом месте, и без него обойтись было нельзя. Стэнтон солгал; в этот вечер Эккарт был совершенно свободен от службы. Вместо него Стэнтон выставил перед дверью ложи пьянчугу Паркера, вскоре покинувшего свой пост, и тогда‑то убийца смог беспрепятственно пройти в президентскую ложу…

Но вернёмся к беглецам. На другом берегу Анакостии Харольд настиг Бутса, и вот в ночь на 15 апреля они мчались по заранее намеченному пути. Однако сломанная нога сильно болела, и потому Бутс решился навестить врача, доктора Сэмюеля Мадда, жившего в Брайантауне – несколько месяцев назад он уже однажды заезжал к нему. В 4 часа утра беглецы подъехали к дому Мадда и разбудили спавшего доктора. Бутс закутал лицо шалью, оставив открытыми лишь глаза. Харольд и Мадд сняли его с лошади и отнесли в дом. Там врач разрезал ему сапог и наложил на ногу бандаж. Лишь поздним утром Харольд и Бутс снова тронулись в путь. Перед этим доктор ещё раз осмотрел повреждённую ногу и смастерил два сносных костыля.

Позднее, перед судом, доктор Мадд говорил, что пациент всё время отворачивал лицо, поэтому он не смог его разглядеть. Однако суд не поверил ему. Судьи даже посчитали, что именно доктор Мадд порекомендовал беглецам поехать к некоему полковнику Коксу, дабы тот переправил их через Потомак, границу, открывавшую путь в Вирджинию. Доктор Мадд был осуждён к пожизненному заключению в каторжной тюрьме.

Впрочем, по пути к полковнику Коксу Бутс и Харольд заблудились и потому попали к нему слишком поздно; он уже не отважился переправиться с ними через Потомак, а спрятал их среди болот в 3 км от своего дома. Там Бутс начал вести дневник.

Тем временем в Вашингтоне удалось схватить Льюиса Пейна, совершившего покушение на госсекретаря Сьюарда, а также Джорджа Этцеродта, которому надлежало убить вице‑президента Джонсона. Кроме того, обратили внимание на пансион некоей Сарратт, куда часто захаживал Бутс. Арестовали саму хозяйку, госпожу Сарратт, и трёх подозрительных лиц. Правда, одного из, вероятно, главных заговорщиков схватить не удалось: речь идёт о Джоне Х. Сарратте, сыне хозяйки пансиона. Всех арестованных доставили на военный корабль «Саугус», стоявший на якоре в Потомаке; там их заковали в кандалы. По приказу Стэнтона, на головы узникам надели парусиновые мешки, затянув их на горле. В мешках имелись лишь крохотные отверстия для дыхания; видеть, слышать или разговаривать заключённые не могли.

Тем временем продолжали искать Бутса и Харольда. Стэнтон объявил, что каждого, кто поможет беглецам или предоставит им убежище, ждёт казнь. Вскоре следы их нашлись. Вначале вышли на доктора Мадда, затем на Кокса, однако беглецы успели покинуть его владения: им всё же удалось переправиться через Потомак. За голову Бутса назначили награду – 100000 долларов, за Харольда – 25000.

Беглецов нашли в 125 км к югу от Вашингтона, вблизи от Порт‑Ройяла. Они остановились в одной фермерской семье, выдав себя за солдат Конфедерации, возвращающихся домой. Когда во вторник 25 апреля в окрестностях фермы появились войска, Бутс и Харольд спрятались в сарае, где хранился табак. Там в ночь на среду их и выследили.

Согласно приказу, Бутса и Харольда следовало взять живыми. Солдаты окружили сарай и потребовали, чтобы заговорщики вышли. Не получив никакого ответа, они пригрозили, что подожгут сарай. Они разложили возле стены сарая хворост и дали беглецам пять минут на раздумье. Прошло более пяти минут; наконец Харольд вышел и сдался. Бутс остался в сарае и крикнул, что всех перестреляет. Тогда солдаты подожгли хворост. Пламя тотчас перекинулось на постройку, и сквозь частокол солдаты увидели Бутса, ковылявшего на костылях по горящему сараю и не находившего выход. Затем раздался выстрел, стрелял кто‑то из солдат. Смертельно раненый Бутс упал. Солдаты вытащили его из сарая; к утру убийца Линкольна испустил дух.

Главный участник заговора был мёртв. Однако при нём нашли дневник и передали его в военное министерство. Странно, но во время суда над заговорщиками на дневник Бутса не обратили никакого внимания, хотя он, несомненно, был важной уликой. О нём вообще не вспоминали. Лишь через несколько лет бригадный генерал Лафайет К. Бейкер (во время Гражданской войны он был шефом полиции) сказал, выступая перед следственной комиссией Конгресса, что отдал дневник Бутса военному министру Стэнтону, своему непосредственному начальнику; когда он получил его назад, там недоставало нескольких страниц. Стэнтон ответил, что этих страниц не было уже тогда, когда Бейкер передавал ему дневник. Всего было вырвано восемнадцать страниц – всё из той же части дневника, в которой описывались события дней, предшествовавших убийству Линкольна.

Процесс против лиц, участвовавших в заговоре Бутса, а также их пособников начался 9 мая 1865 г. в вашингтонской военной тюрьме. Арестованные предстали перед чрезвычайной военной комиссией. Дело подлежало ведению военного суда, поскольку на момент убийства Линкольн был верховным главнокомандующим. Одним из девяти судей стал генерал‑майор Льюис Уоллас (через несколько лет он напишет роман «Бен‑Гур», который и сегодня всё ещё входит в число мировых бестселлеров). Основной идеей этого «романа из эпохи Христа» является возмездие. И возмездие было основной целью на процессе против участников заговора. Судьи были очень суровы. Из восьми обвиняемых четверых приговорили к повешению: Нейна, Харольда, Этцеродта, а также Мэри Сарратт. 7 июля 1865 г. приговоры были приведены в исполнение, хотя Мэри Сарратт вообще ни в чём не была уличена. Позднее случай с ней назовут судебным убийством. Она умерла, можно сказать, вместо своего сына, Джона Сарратта, участвовавшего в заговоре и бежавшего в Канаду. Американский историк Роско полагает, что «нельзя ни в малейшей степени сомневаться в том, что Стэнтон умышленно позволил ему уйти».

Когда через четыре месяца после убийства Линкольна американский консул в Лондоне сообщил в Вашингтон, что Сарратта видели в Англии, то ему ответили, что после консультации с военным министром признано нецелесообразным что‑либо предпринимать. Позднее Сарратта заметили в Италии. Но и тогда Стэнтон не хотел ничего предпринимать; напрасно государственный секретарь Сьюард побуждал военного министра похлопотать об аресте заговорщика. Стэнтон вообще не реагировал. Однако Сьюард не сдавался и с помощью морского министра в конце концов добился желаемого. В декабре 1866 г. в Египет был послан конверт для поимки бежавшего туда Сарратта. Однако, когда тот предстал наконец перед судом, ни к какому решению прийти не удалось. Второй судебный процесс против него был за давностью лет прекращён. Теодор Роско убеждён, что с самого начала и при поимке Сарратта, и при организации судебного процесса были нарочно допущены серьёзнейшие проволочки.

Когда речь заходит о загадочных моментах в деле об убийстве Линкольна, постоянно всплывает имя военного министра Стэнтона. Прошло сто лет, и в 1961 г. случайная находка подкрепила предположения о возможной причастности Стэнтона к убийству президента. В букинистическом магазине в Филадельфии продавалась книга, принадлежавшая некогда бригадному генералу Лафайету К. Бейкеру, на переплётной крышке которой Бейкер, рассорившийся со Стэнтоном, оставил любопытную надпись, удостоверенную автографом генерала. Надпись была сделана 2 мая 1868 г. Начинается она так: «Меня постоянно преследуют. Это – профессионалы. Мне от них не уйти».

Затем в форме аллегории Бейкер заговаривает об убийстве Линкольна. «Жили в Новом Риме три человека: Иуда, Брут и Шпион. Когда поверженный умирал, явился Иуда и почтил того, кого ненавидел. И когда он увидел его кончину, то сказал: „Теперь ему уготована вечность. А нация – мне!“»

Последние слова можно воспринять как парафразу слов, сказанных Стэнтоном после кончины Линкольна: «Теперь он принадлежит вечности». В конце заметки говорится: «Если кто‑либо спросит, что сталось со Шпионом – это был я. Лафайет К. Бейкер, 2.5.68». Через несколько месяцев Бейкер умер. Уже тогда заподозрили, что бывшего начальника тайной полиции отравили.

И судьба самого Лафайета К. Бейкера, и надпись, оставленная им, по‑прежнему окутаны тайной. Ряд других событий, связанных с «делом Линкольна», также не удаётся прояснить. Цепочку улик, которую из них можно свить, никоим образом нельзя назвать прочной. И все эти загадки дают право усомниться в том, что в «деле Линкольна» всё на самом деле так ясно, как казалось на протяжении почти целого столетия.