Теория стигмы

1938 г. был поистине урожайным для криминологии. Он ознаменовался появлением интересной работы ученого из Колумбийского университета Френка Танненбаума "Преступность и общество".² Ф. Танненбаум попытался применить к решению криминологических проблем социологическую теорию интеракционизма чикагского профессора Д. Г. Мида. Джордж Герберт Мид рассматривал общественную жизнь как серию социальных ситуаций и типичных реакций людей на поведение окружающих (интеракций). По Д. Миду каждому индивиду общество определяет ка-

кую-то роль, в которую тот "вкладывает себя, как актер", его поведение определяется социальными ожиданиями и стереотипами.' Справедливости ради следует заметить, что основная парадигма интеракционистов еще в прошлом веке была сформулирована русским писателем: "Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились".² Применив эти положения к проблемам объяснения преступного поведения, Ф. Танненбаум достаточно убедительно доказал, что неправильное реагирование общества на преступления является одним из наиболее значимых криминогенных факторов. Он развил мысль М. Ю. Лермонтова и доказал, что если подростка все оценивают негативно, то он утрачивает многое из того положительного, что есть у каждого человека. Отрицательные оценки имеют две стороны: они удерживают от антиобщественных поступков, но при неумеломих применении (Ф. Танненбаум называет этот процесс чрезмерной драматизацией зла) они могут инициировать кримина-лизацию личности. Наклеивание негативных ярлыков нередко приводит к тому, что этот ярлык становится компасом в жизни молодого человека. "Многие общественно опасные деяния совершаются подростками как шалость, а воспринимаются окружающими как проявление злой воли и

оцениваются как преступления-"³

Надо заметить, что в конце 30-х гг. многими социологами со всей остротой был поставлен вопрос о том, справедливо ли рассматривать в качестве общественно опасных только те деяния, за которые закон предусматривает уголовное наказание. Теоретически схема уголовного законотворчества такова: то или иное поведение расценивается как общественно опасное — принимается закон, запрещающий его под угрозой уголовного наказания. Реально же далеко не все, что запрещается законом под страхом уголовного наказания, представляет опасность для общества. Нередко уголовно-правовые запреты защищают интересы весьма незначительной части общества, и их соблюдение приносит всему обществу не пользу, а вред. Социологи вслед за Р. Гарофало пытались найти неправовые определения преступления и преступности. Справедливость и эффективность уголовной репрессии ставились под сомне

ние. Разработанная Ф. Танненбаумом концепция "недопустимости драматизации зла" в значительной мере впитала эти идеи. Она легла в основу интеракционистского подхода к изучению преступности, который впоследствии трансформировался в теорию стигмы.

Стигма в переводе с латинского означает клеймо. Из истории мы знаем, что клеймение преступников делало их изгоями, и такая мера борьбы с преступностью нередко инициировала новые самые тяжкие преступления как ответную реакцию на социальное отторжение. Этот факт был общепризнанным, и его брали за аксиому авторы данной теории.

Теория стигмы основывалась на многих философских и социальных теориях. Ее истоки можно увидеть в христианской заповеди "не судите — да несудимы будете". Теоретики анархизма рассматривали государство как начало озлобляющее человека. Поих мнению, все религиозные учения призывали человека к доброте, но государство, основанное на насилии, отрицает всеобщую любовь и способствует проявлениям зла.¹ И если критики различных форм стигматизации не заходили так далеко, чтобы отрицать само государство, то многие формы его деятельности по воздействию на преступность они ставили под сомнение, рассматривая их не только как неэффективные, но и как вредные.

Эта теория достаточно полно раскрывала глубинные механизмы криминального рецидива, с ее помощью удалось интерпретировать многие эмпирические данные. Например, еще в 1934 г. супруги Глюк установили, что факт привода подростка в полицию оказывает гораздо большее влияние на выбор преступной карьеры, чем осуждение:

среди имевших приводы уровень рецидива был выше, чем среди судимых.²

На развитие теории стигматизации значительное влияние оказала гипотеза Т. Селлина о том, что в поисках отличий преступников от непреступников криминологи исследуют различия между осужденными и неосужденными. В действительности же среди "несудимой части общества" преступников также немало, и среди неосужденных различия между преступниками и непреступниками несущественны.³

Эту гипотезу в значительной мере подтвердил Э. Са-терленд, который открыл и исследовал феномен белово-

ротничковой преступности. Э. Сатерленд проанализировал факты хищений, злоупотреблений служебным положением, коррупции, хозяйственных и экономических преступлений, совершаемых представителями высших слоев общества. Результаты его анализа ошеломили современников. Преступления, совершаемые "сливками общества", многократно превосходят по своей общественной опасности и по размеру материального ущерба традиционную преступность. Кражи, совершаемые представителями трущоб, оказались каплей по сравнению с морем хищений в лакированном мире бизнеса. Парадоксальным результатом его исследований было следующее: несмотря на то, что степень общественной опасности преступлений представителей низших слоев общества ниже, вся мощь карательной машины обрушивается именно на них. Криминальные представители респектабельного общества, как правило, остаются безнаказанными. Это научное открытие привело исследователя к достаточно острой политической проблеме:

"Почему закон применяется по-разному к преступникам в белых воротничках и к другим преступникам".' Таким образом, из исследования Э. Сатерленда логически вытекал вывод о том, что те, кто попал в поле зрения судебной системы и находится в тюрьмах (контингент, на основе изучения которого криминологи конструируют свои теории), — лишь незначительная часть реального криминального мира, это наименее ловкие и наиболее обездоленные

из преступников.

Эти выводы имели колоссальный резонанс во всем мире, в свое время они произвели эффект разорвавшейся бомбы, осколки которой долетели и до России. Вот как оценил ситуацию в нашей стране один из ведущих российских криминологов В. В. Лунеев: "Наиболее "неучтенными" преступлениями оказываются коррупция и хищение государственного имущества. По нашим подсчетам соотношение фактических и регистрируемых преступлений этого типа — примерно 1:1000. В целом учету органов внутренних дел поддается так называемая преступность бедности — злодеяния, совершаемые маргиналами и слабоадаптированными субъектами. А самая опасная — "преступность богатства, власти и интеллекта" — в "бухгалтерию" МВД, как правило, не попадает".²

Э. Сатерленд пришел к заключению, что три четверти лиц, содержащихся в тюрьмах штатов, не являются преступниками в полном смысле этого слова, однако соответствующее криминальное клеймо, поставленное на них судебной системой, инициирует процесс их отчуждения от общества. Вслед за Р. Гарофало он предлагает существенно расширить рамки применения штрафных санкций с тем, чтобы "снять клеймо преступления со значительной части судебных дел".¹ Главный практический вывод Э. Сатерленда заключается в необходимости ограничения применения карательных мер, поскольку они неэффективны, несправедливы и путем стигматизации обрекают человека на преступную карьеру.

Последующие исследования латентной преступности подтвердили выводы Э. Сатерленда. И. Валерстайном, К. Вайлом, Р. Портфельдом и другими исследователями был установлен факт практически тотальной криминализации взрослого населения.² Эти данные заставляли серьезно задуматься, имеют ли право одни нарушители осуждать других.

Значительный вклад в развитие теории стигматизации внесли американские криминологи Эдвард Лемерт и Говард Беккер. Э. Лемерт в 1951 г. опубликовал книгу "Социальная патология", в которой он рассмотрел этапы криминализации личности. По Э. Лемерту эти этапы таковы:

— нарушение человеком правил поведения;

— интеракция окружающих людей в форме отрицательной оценки;

— вторичное правонарушение, вызванное чувством обиды и враждебным отношением к окружению;

— осуждение, влекущее стигматизацию;

— укрепление лица на преступном пути, восприятие роли преступника.³

Г. Беккер в книге "Аутсайдеры: социологическое исследование отклоняющегося поведения" продолжил разработку данной теории (он назвал свой подход теорией деви-антности — отклоняющегося поведения).⁴ Г. Беккер проанализировал жизненный путь пятидесяти наркоманов и пришел к выводу, что отклоняющееся поведение не имеет принципиальных внутренне присущих ему особенностей и если

бы общество воздержалось от негативных ярлыков (стигматизации), то это имело бы положительные последствия. К аналогичным выводам (о криминогенное™ некоторых функций полиции) на основе анализа жизненного пути курильщиков марихуаны пришел и Д. Янг.¹ Эту достаточно спорную идею (которая, возможно, справедлива для некоторых форм отклоняющегося поведения) через двадцать лет попытался развить и изложить более популярно Георг Зим-мель: "Бедность как социологическая категория возникает не в результате какой-то нехватки или лишения людей чего-то, а за счет того, что они начинают получать поддержку вообще или по нормам и программам социального вспомоществования. Таким образом... бедность — это, собственно говоря, феномен, определяемый не в количественном отношении, а в плане реакции, появляющейся в ответ на какое-то состояние; то есть здесь происходит то же самое, что и с преступлением, дать непосредственное определение которому очень трудно, но которое квалифицируют как "действие, подлежащее общественному наказанию".² Иногда сторонники этой концепции в качестве аргумента используют средневековый феномен "охоты на ведьм" (этот процесс периодически повторялся в той или иной форме и позже, например, в период маккартизма в США). Общество создало иллюзорную проблему общественной опасности ведьм. Для решения ее было сожжено множество женщин. Однако с тем же успехом можно было бы отказаться от преследования ведьм — никакого вреда обществу это не причинило бы, современная практика убедительно подтверждает это.³

Определенный интерес представляет подход Г. Бекке-ра к периодизации преступной карьеры. По результатам его исследований, в большинстве случаев первичное нарушение, социальных норм носит случайный характер. Затем движущей силой правонарушений становится выгода или удовольствие, связанное с самими действиями либос ихрезультатом. Арест и осуждение закрепляют за человеком статус преступника (официально — на период тюремного заключения, реально — практически навсегда). На четвертой стадии, как правило, происходит активная реализация социального статуса и социальной роли, которыми общество заклеймило осужденного, — реализация в форме серии

преступлений. Вершиной криминализации по Г. Беккеру является вступление человека в банду преступников, где по максимуму реализуются все криминальные возможности индивида.¹

Ряд криминологов установили негативную роль средств массовой информации при освещении преступлений и формировании общественного стереотипа преступника как жестокого, кровожадного, одним словом, жуткого типа (стереотипа далеко неадекватного). Теория стигмы развивалась во многих направлениях и привлекала все новых и новых сторонников.²

Характеризуя данное направление криминологической науки, немецкий ученый Ганс Йоахим Шнайдер отмечал, интеракционистов интересует не различие между преступниками и непреступниками, их мало волнует вопрос о том, почему люди ведут себя не в соответствии с социальными нормами. Они критически относятся к предмету традиционной криминологии и традиционным методам подавления преступности. "Интеракционистские анализы направлены на то, чтобы исследовать по возможности всех людей и все институты, участвующие в процессах криминализации и декриминализации, то есть преступников, жертв преступлений, инстанции формального и неформального контроля, и таким образом получить представление обо всем процессе возникновения и предотвращения преступности".³

Таким образом, основные положения теории стигматизации сводятся к следующему:

— не существует абсолютных признаков преступления, определение того или иного деяния в качестве преступного зависит исключительно от реакции людей;

— преступники практически ничем не отличаются от непреступников. Различия между осужденными и неосужденными (выявленными и невыявленными) преступниками более существенны;

— воздействие судебной системы и карательного аппарата на преступность носит скорее негативный, нежели позитивный характер, оно причиняет обществу больше вреда, чем пользы;

— не следует "драматизировать зло", важна не кара, а меры, которые могли бы удержать человека от преступления, предотвратить раскол общества на два враждующих лагеря: преступников и непреступников.

Теория стигмы оказала значительное влияние на практику противостояния преступности. Она вновь привлекла внимание к проблеме карательных мер, продемонстрировавих существенные недостатки: избирательную направленность (избирательность, исключающаяих воздействие на наиболее опасных преступников); положительный эффект общего предупреждения нередко нейтрализуется отрицательным эффектом стигматизации (негатив массовой стигматизации в обществе может превосходить позитив

удержания).

Эта теория предполагала коррекцию практики воздействия на преступность в следующих направлениях:

— расширение некарательных мер;

— поиск и внедрение карательных мер, исключающих стигму (например, телесные наказания);

— поиск путей снижения эффекта стигматизации применительно к карательным мерам, отказаться от которых не представляется возможным;

— отказ от ряда карательных мер (например краткосрочного тюремного заключения).

В воздействии на преступность представители этого направления предлагают опираться не на машину подавления, а на системную перестройку основных начал общественной жизни: последовательное увеличение справедливости, честности, доброты, человеколюбия в обществе будет отрицать преступность. На начальном этапе значительную роль будет играть система пресечения преступлений (без карательных мер и связанной с ними стигматизации). В последующем предполагается возможность эффективного воздействия на преступность без жестких мер.

Эту устремленность можно считать выражением идеала гуманизма в криминологии. К сожалению, в реальной практике полностью воплотить этот идеал пока не удалось никому. Однако многие рекомендации теоретиков криминологического интеракционизма реализованы на практике и дали положительные результаты: в большинстве стран отказались от краткосрочного тюремного заключения. Само тюремное заключение в ряде стран модифицировали таким образом, что полного отчуждения преступника от общества не наступает (его отпускают домой на выходные, а иногда и после рабочего дня, заключенные участвуют в общественной жизни, встречаются с политическими деятелями, по

лучают образование, развивают творческие способности, для широкой публики организуют выставки работ заключенных и т. п.). Во многих странах возникли общественные движения связи с заключенными и оказания им помощи в период после освобождения из тюрьмы. Процент судебных приговоров, связанных с лишением свободы, в большинстве стран мира неуклонно снижается, соответственнно в обществе уменьшается доля лиц, пораженных стигмой тюрьмы. В ряде стран стало практиковаться неполное заключение, позволяющее заключенному продолжать заниматься своей обычной работой или учебой (в места заключения осужденный обязан являться вечером и в выходные дни).' Норвежский криминолог И. Анденес поставил вопрос о необходимости разработки новых мер общественного реагирования на преступления: "Специалистам в области наказаний в будущем следует предусмотреть формы этой реакции, отличные от классических санкций, но способные обеспечить поддержание общественного порядка, без которого жизнь в обществе становится невозможной. Эти формы могут носить характер частных предупреждений, предварительных санкций, а также могут осуществляться в виде помощи, создания благоприятных условий, советов, которые необходимо выполнить, чтобы пользоваться определенными преимуществами и поддержкой. Такое вмешательство не будет автоматически носить характер порицания или нравственного осуждения, которые неразрывно связаны с классическими наказаниями или мерами, даже в самом смягченном виде".² Во многом благодаря изысканиям авторов этой теории в странах Запада декримина-лизировали гомосексуализм и довольно лояльно относятся к наркоманам.³

Теория стигмы пользуется популярностью среди зарубежных криминологов, ее влияние на практику весьма существенно. Эта теория позволяет радикально изменить угол зрения на феномен преступности и меры воздействия на нее. Во многом общество оказалось не готово к ее реализации на практике, в этом смысле ее можно считать теорией, устремленной в будущее.