Дифференциация методов коррекции девиантного поведения по параметру типов непродуктивных социальных ориентаций

Независимо от того или иного понимания психоаналитиче­ской концепции, ее объективное научное значение состоит в том, что она обобщает ценный эмпирический материал, накопленный за целое столетие в результате оказания индивидуальной социально-психоло­гической помощи многим тысячам пациентов. Обобщение эмпириче­ских сведений о структуре личности и ее социальных ориентациях осу­ществляется психоаналитиками, исходя из хорошо известной формулы З. Фрейда, согласно которой структура кристалла становится види­мой по линиям его разломов.

Негативная антропология психоанализа, таким образом, от обрат­ного, служит познанию человека и в особенности — познанию процес­сов социализации детей с неврозами и психосоматическими заболе­ваниями, а также с различными формами нарушений поведения. Вплоть до настоящего времени глубокое, или, лучше сказать, глубинное пси­хоаналитическое знание особенностей внутреннего мира детей с от­клоняющимся поведением позволяет проводить успешную коррекцию такого поведения не только самими психоаналитиками, но и предста­вителями многих других медико-психологических и социально-педа­гогических специальностей. Их общими усилиями постепенно сфор­мировалась достаточно определенная система знаний и методических приемов, обеспечивающая эффективное воздействие на клиентов.

Основы этой системы, в частности, составляют типологические опи­сания этико-социально-психологических ориентаций в контекстах их продуктивного и непродуктивного представления. Конечно, именно непродуктивные аспекты указанных ориентаций чаще всего выступают в качестве предмета внимания специалистов как в плане процессов ассимиляции, так и в плане социализации детей с девиантным пове­дением.

В отечественной педагогике, психологии и социально-педагогиче­ской антропологии, относительно независимо от влияния психоана­литических идей, непродуктивность или неадекватная продуктивность поведения детей-девиантов также составляет основное содержание описаний типов социальных ориентаций. Но главный вопрос при этом состоит в критериях дифференциации социальных типов и в соответ­ствующих этим критериям методах коррекции типологически различ­ного девиантного поведения. Существенными признаками дифферен­циации типов социальных ориентаций, по нашему мнению, являют­ся, с точки зрения социальной и дифференциальной психологии:

1) экстравертированность—интровертированность поведения;

2) итернализованность—экстернализованность поведения.

С точки зрения социальной антропологии и педагогики эти призна­ки переосмысливаются в следующих соответствующих признаках:

1) социальная приемлемость — социальная независимость поведения;

2) социальная ответственность — социальная реактивность девиант­ного поведения трудных детей.

Указанные пары существенных признаков образуют в своем орто­гональном взаимоотношении систему координат, в которой могут быть содержательно определены следующие четыре типа непродуктивных социальных ориентаций, названия которых являются двойными вслед­ствие совмещения психоаналитического и социально-антропологиче­ского подходов.

1. Рецептивная социальная ориентация, или ориентация, опреде­ленная доминированием индивидных психологических свойств лич­ности (индивидная ориентация).

2. Эксплуататорская социальная ориентация, или ориентация, опре­деленная доминированием психологических свойств индивидуально­сти (индивидуалистическая ориентация).

3. Накопительская социальная ориентация, или ориентация, опре­деленная доминированием субъектных свойств личности (просубъект-ная ориентация самоизоляции и самоактуализации).

4. Рыночная социальная ориентация, или ориентация, определенная доминированием объектных свойств личности (просоциальная ори­ентация самопрезентации и конкуренции).

В соответствии с дифференциацией указанных типов социальных ориентаций осуществляется и дифференциация методов коррекции непродуктивного, асоциального и девиантного поведения. Первая группа методов предполагает исключительно индивидуальную социально-психологическую помощь, поскольку доминирование индивидных, ре­цептивных свойств личности не оставляет иной возможности построения взаимоотношений с клиентом, кроме тотального контроля и поддержки, что несовместимо с методами групповой психотерапии, составляющи­ми вторую группу методов коррекции девиантного поведения. Третья группа методов предполагает исключительно семейное консультиро­вание или коррекцию в составе референтных групп. И только четвер­тая группа методов представляет собою общеизвестную систему кор­рекции, предполагающую, что сами девиантные подростки глубоко заинтересованы в достижении успеха этой коррекции, то есть отно­шения специалиста и трудного подростка являются вполне субъект-субъектными.

В профессиональной деятельности практического психолога необ­ходимо установить связь общих представлений отечественной психологической науки с наиболее концентрированными обобщениями пси­хоаналитической теории, которые особенно четко показаны Э. Фром­мом. Прежде всего Э. Фромм выстраивает следующую взаимосвязь типов непродуктивной ориентации:

Непродуктивная ориентация

Рецептивный тип Мазохистсткий тип

(получательский) (зависимый)

Эксплуататорский тип Садистический тип

(берущий) (авторитарный)

Накопительский тип Деструктивный тип

(сохраняющий) (нахрапистый)

Рыночный тип Равнодушный тип

(обменивающий) (благовидный)

Рецептивный тип ориентации. Для этого типа «источник всех благ» находится во внешнем мире, единственный путь обрести желаемое — будь то нечто материальное, или какое-то чувство, любовь, знание, удо­вольствие — это путь получения извне. В этом случае проблема любви почти исключительно сводится к тому, чтобы «быть любимым», а не любить самому. Такие люди неразборчивы в выборе любовных парт­неров, поскольку «быть любимым» для них настолько захватывающее переживание, что они отдаются любому, кто дает им любовь или по крайней мере нечто похожее на любовь [125,61]. В сфере мышления рецептивная ориентация проявляется аналогичным образом. Если та­кие люди умны, они будут лучшими слушателями, поскольку их ори­ентация связана с поглощением идей, а не с их выработкой; предо­ставленные самим себе, они чувствуют себя несостоятельными. Все, чего ожидают лица с рецептивной ориентацией, может быть даром от Бога, а не результатом собственной деятельности.

Поэтому такие люди вынуждены проявлять преданность по отноше­нию к большинству других людей: «Им трудно сказать нет, они любят говорить да всем и каждому». Их беспомощность сказывается особен­но в тех делах, которые по самой своей природе требуют самостоятель­ности, а именно в деле принятия решений и несения ответственности за эти решения: «...они спрашивают совета именно у тех, в отношении кого должны принять то или иное решение».

Психоаналитический подход не был бы таковым, если бы не прово­дились прямые связи между биологическим и социальным. Так Э. Фромм, в частности, приходит к такому смелому обобщению: лица с рецептив­ной ориентацией «...любят хорошо поесть и выпить... Наиболее выдаю­щаяся и выразительная черта их лица — рот; губы полуоткрыты так, словно они все время готовятся к принятию пищи или поцелуя» [125, 62]. Однако, прочитав такого рода заключение, читатель не должен спешить изменить выражение своего лица: во всех нижеследующих описаниях постоянно приводятся негативные оценки не только внут­реннего мира, но и внешнего вида потенциальных клиентов. Тем не менее Э. Фромм в конце концов дает и некоторую «оптимистическую» оценку представляемому здесь типу: «В целом лица с рецептивной ори­ентацией обладают оптимистическим мировоззрением и дружелюбием. Они испытывают определенное доверие к жизни, но впадают в состо­яние тревоги и даже безумия, если «источник их поддержки» находит­ся под угрозой. Они часто бывают искренне сердечны и испытывают искреннее желание помочь другим» — «...на основе ожидаемой от них поддержки» [125, 62].

С другой стороны, приведенное здесь описание относится только к аспекту социализации людей с доминирующими индивидными пси­хологическими свойствами личности. В плане ассимиляции этот же самый тип, по Фромму, является мазохистским: «Мазохизм есть по­пытка освободиться от собственной индивидуальности, убежать от сво­боды и найти безопасность в соединении с другим человеком». Фор­мы этой зависимости «могут рационализироваться как жертвенность, долг или любовь», эти побуждения порой «сливаются с сексуальны­ми импульсами и удовольствиями (мазохистские извращения)».

В то же время «мазохистские стремления входят в конфликт с той частью личности, которая устремлена к свободе, тогда этот конфликт переживается болезненно и мучительно» [125, 93].

Если, таким образом, определенный индивидный или рецептивный тип является клиентом, при наличии какого-либо дефекта личност­ного развития, то, по определению этого типа, он наиболее глубоко погружен в этот дефект. Дефект может быть и социально определен­ным: это пьянство, наркомания, хроническая форма туберкулеза и т. п. В любом случае дефект органично вписан в структуру личности и, бо­лее того, может быть средством получения «дивидендов». Клиенты индивидного типа не стесняются своего дефекта, а, наоборот, выстав­ляют его. Отсюда становится возможным дальнейшее продвижение к эксгибиционизму (выставлению) как к симптому делинкветного по­ведения.

Дефект или порок (энурез, страхи, нарушения речи), по сути, во­площает собою личность индивидного типа. Или наоборот, личность представляет собою воплощенный порок, например, если человек яв­ляется пьяницей, то «пропойцей»; если он болен хроническим тубер­кулезом, то он только подлечивается в зимний период, продолжая за­тем привычный образ жизни. Лиц с этими дефектами никоим образом не волнует то, что они приносят массу бед и неприятностей окружающим людям. Напрасно взывать к совести человека с индивидной ориента­цией: она у него, по определению, не развита. Действительно, И. Кант говорит о людях с доминированием индивидных свойств, что они нахо­дятся в нравственном отношении на уровне аномии (то е.сть беззакон­ности или внезаконности: нравственный закон для этого человека еще не написан).

Поэтому коррекция лиц с рецептивной или индивидной ориентаци­ей практически невозможна в группе. Вся группа в этом случае, вклю­чая специалиста, оказывается в заложниках неизлечимого в обычных психотерапевтических условиях дефекта. Единственный способ кор­рекции — это индивидуальная, строго определенная условиями кон­тракта работа с клиентом, который в своем поведении не имеет никаких исключений из правил, предусмотренных контрактом. Специалист, наоборот, имеет право немедленно прекратить работу с клиентом, если только тот нарушит условия контракта. Другого языка взаимоотно­шений в сеансах коррекции, кроме директивной терапии, клиенты с рецептивной ориентацией, при всех их возможных благих намерениях, не могут понять. Более того, любое отступление специалиста от соб­ственных требований возвращает весь процесс коррекции на исход­ные рубежи.

Эксплуататорский тип ориентации. Этот тип ориентации подобен предыдущему в том смысле, что источник всех благ также находится во внешнем мире, но люди этого типа «не ожидают помощи от других как дара, а отбирают силой или обманом» — во всех сферах деятель­ности. «В области любви и чувств эти люди имеют тенденцию захва­тывать и воровать. Они испытывают влечение только к тем, кого мож­но отнять у другого», они, как правило, не влюбляются в тех, кто не принадлежит никому другому».

В сфере познавательной деятельности люди этого типа ориентации «стремятся не продуцировать идеи, а красть их» — путем плагиата или варьирования в виде своих идей (хотя вполне могли бы иметь собствен­ные: мешает тип ориентации, а не недостаток оригинальности). По отношению к вещам так же: «Краденое всегда слаще», это ярко про­является у клептоманов, любящих больше именно краденое. «Симво­лом этого типа ориентации может быть злобная линия рта. Они часто де­лают ядовитые замечания в адрес других. Их отношение к другим окра­шено смесью враждебности и стремления манипулировать ими». Любой человек для них — потенциальный объект эксплуатации и оценивается его полезностью. «Эти люди подозрительны, циничны и источают за­висть и ревность». Они, как правило, «недооценивают то, что есть у них, и переоценивают то, чем обладают другие». [125, 63]

Эксплуататорский тип оборотной своей стороной, в плане социали­зации, имеет садистическое поведение: «стремление поглотить других». То есть активная форма симбиоза ими рационализируется «...как лю­бовь, сверхпокровительство, законная власть, законная месть и т. д.»; может присутствовать, в конце концов, в форме сексуального садизма: «Все формы садистического поведения восходят к первоначальному стремлению полностью подчинить себе другого человека...» «Полное господство над безвольным человеком — вот самая суть этой формы активного симбиотического отношения». С человеком «обращают­ся как с вещью», а не как с человеком, который есть цель сам по себе. Чем более это стремление усугубляется деструктивной тенденцией, тем в более жесткой форме выступает садизм. Но даже в «благотво­рительной» форме господства, часто маскирующейся любовью, садизм тоже проявляется во всем своем абсолютном значении: всеми «наи­лучшими», «добрыми» пожеланиями садизма не допускается, чтобы человек «...стал свободным и независимым, освободившимся от его влияния». В качестве примера может быть приведено произведение О. де Бальзака «Утраченные грезы», где благоволящий садизм абба­та сопровождает Люсьена, — после предотвращения самоубийства по­следнего аббат обещает все блага, если только Люсьен станет фактиче­ским его воплощением во власти и любви [125,93-94].

Таким образом, данный тип ориентации представляет собою яркое воплощение индивидуализма; суть этого типа состоит в том, чтобы лю­быми средствами добиться достижения тех или иных целей, вовсе не обязательно адекватных потребностям общества или даже того само­го человека, который жертвует собою и другими ради достижения этих целей. Такого рода люди жертвенны по определению, они проявляют порою действительный героизм, и все их недостатки и пороки по срав­нению с внешними идеалами представляются несущественными. По­рок, дефект — это «мелочь» или это тот самый недостаток, который украшает героя, а поэтому коррекция дефектов заранее не считается успешной или необходимой. Специалист оказывается по отношению к «герою» в ситуации «подмигивания»: дескать, мы с вами хорошо зна­ем, что никакого значения коррекция иметь все равно никогда не бу­дет, но уж если, по просьбе других людей, она осуществляется, то пусть она идет своим чередом, поскольку каждому из нас нужно просто «от­работать свой номер». Поэтому специалист, так же как и в случае ин­дивидной ориентации, обязан работать строго в рамках контракта, не допуская «подмигивания». Эти условия контракта выдерживаются для всей группы, поскольку только в группе и возможна коррекция конкурентного поведения человека, который на самом деле в глубине своей души хорошо представляет, что он пришел на коррекцию вовсе не по капризу его близких или по настоянию врачей, а потому что де­фект или порок оказывается настолько значимым для его настоящего существования, что следующей ступенью вниз окажется полная за­висимость от этого «недостатка». Коррекция проводится с опорой на самоотверженность и самоограничение людей этого типа, на положи­тельные моменты или успехи, которые на самом деле имеются у чело­века, постоянно жертвующего собою. Внимание всей группы концен­трируется на положительном, на том, что отличает нашего «героя» в лучшую сторону, на его самоотверженности, а значит, на том, что этот герой может в очередной раз преодолеть себя, — но ради собственного исцеления. На фоне благожелательного отношения группы, по прин­ципу «на миру и смерть красна», «герой», сам до конца не осознавая истинной для себя ценности того, что он делает, преодолевает свою зависимость от порока или дефекта. Самое сложное в этом случае — это ситуация посткоррекционная, когда человек оказывается уже «от­деленным» и от группы, и от привычного дефектного образа жизни: здесь крайне необходима постоянная поддержка со стороны специа­листа и ближайшего окружения человека. По сути дела человек здесь оказывается уже в ситуации третьего по счету, накопительского или автономного типа, для которого настоящее значение имеет уже не столько дефект, сколько истинные человеческие ценности: любовь, дружба, жизнь, здоровье, дети, семья, наконец, счастье.

Накопительский тип ориентации. Доминирование субъектных свойств личности, по Э. Фромму, представляет собою накопительскую ориен­тацию: «Все новое, что молсет быть почерпнуто извне, вызывает у людей этого типа характера чувство недоверия». «Безопасность их — в накоп­лении и сохранении; траты — угроза. Цель: "привнести как можно больше внутрь (крепости. — О. Е.) и как можно меньше вынести из нее"». Их скупость одинаково распространяется и на деньги, и на чувства, и на мысли. Любовь для них — это владение, обладание; они не дают любви, а стараются овладеть «возлюбленным». Лица с накопительской ориентацией проявляют своего рода преданность к людям и привязан­ность к воспоминаниям. В силу сентиментальности прошлое видится им как золотые дни.

Очевидно, что накопительская ориентация наиболее проблемна для психоаналитика, особенно предпочитающего субъект-объектные от­ношения с клиентами. Однако люди даного типа ориентации по опре­делению являются субъектами собственной жизни и деятельности и настаивают именно на субъект-субъектных взаимоотношениях со спе­циалистом, бдительно охраняя собственную самоактуализированность. Эта самостоятельность и воспринимается психоаналитиком как сво­его рода «крепость». Поэтому выше и далее по тексту Э. Фромм не стесняется находить различного рода недостаточность клиентов с на­копительской ориентацией: «Они многое знают, но бесплодны и не способны к продуктивной деятельности, молчаливы, их жесты замк­нуты, угловаты и чопорны» [125, 65]. Они устанавливают границу с внешним; стремление к порядку у них — до педантизма — в вещах, мыс­лях и чувствах. Но как и в отношении их памяти, эта аккуратность «бес­плодна и ригидна»: она есть «способ избавления» от угрозы внешнего. «Фанатичная чистоплотность» третьего типа, по Фромму, есть очи­щение от влияния внешнего «нечистого», подобно религиозным омове­ниям. «Постоянное нет — это почти автоматическая защитная реакция», которая может проявляться в виде упрямства. Все затраты энергии — невосполнимые: «Они не понимают, что живой субстанции присуща функция самовосполнения и что активность и трата сил приводит к их увеличению, тогда как стагнация — к полной их парализации» [125, 65]. Для них смерть и разрушение представляются более реальными, чем жизнь и рост. Таким образом, Э. Фромм проводит своеобразную замену существенного для данного типа ориентации содержания на не­существенное с целью выстроить следующую логическую связь: закры­тость, замкнутость данного типа для психоаналитика и других людей — их скупость, их чистота, их нежизненность, противоестественность — стремление к омертвляющему порядку вплоть до некрофилии. Э. Фромм, считая, что продуктивность и творчество должны быть социально-ори­ентированы и открыты для общества, заявляет: «Акты творчества — это чудо, о котором они (т. е. люди третьего типа. — О. Е.) слышали, но в которое они не верят. Их самые высшие ценности — это порядок и безопасность; их девиз — "нет ничего нового под луной"» [125, 65]. Возможная близость людей к ним воспринимается как возможная угро­за: безопасность гарантируется либо отдалением от человека, либо его овладением. Есть склонность к подозрительности, их понимание спра­ведливости таково: «Мое — это мое, а ваше — это ваше» [125, 65].

Далее Э. Фромм стремится так представить накопительскую ориен­тацию, чтобы стало понятно, что она безусловно нуждается в психо­аналитическом сопровождении: «Продолжением рецептивного типа в плане социализации является деструктивная форма поведения», выра­жение активной формы отчужденности, «потребность разрушать лич­ность другого возникает из страха быть разрушенным этим другим». Деструкция — «это извращенная форма стремления к жизни; это энер­гия "непрожитой" жизни, трансформируемая в энергию разрушения действительной жизни» [125, 94-95]. Деструктивность может быть связана с отчужденностью как активная и пассивная формы «одного и того же типа отношений, они часто сочетаются в разных пропорци­ях». Последнее замечание Э. Фромма — свидетельство смешения им общей характеристики отношений «отчужденности» с понятием ха­рактера. Точнее было бы сказать, что Деструктивность и Равнодушие вместе представляют собою активную и пассивную формы отношений отчужденности между людьми [125,94-95].

Эта отчужденность - глубокое психоаналитическое наблюдение. Она представляет собою своеобразную «ширму», за которой скрыт дей­ствительный дефект взаимоотношений данного человека с другими людьми или дефект собственного образа «Я». Лица с накопительской ориентацией легко соглашаются с тем, что они имеют некоторый со­циально неприемлемый дефект, например различные фобии, мании, пьянство и т. д. Если этот человек оказывается в коррекционной группе вместе с лицами второго типа, отличающимися воинствующим инди­видуализмом, то он становится лучшим ассистентом специалиста, не только легко справляющимся с собственными психологическими зат­руднениями, но и незаметно помогающим всем участникам сеансов коррекции преодолеть подобные же затруднения. Это сигнал для спе­циалиста: дефект у данного лица третьего типа явно обнаруживается как нечто внешнее, несущественное, легко устранимое, как «ширма». Этот человек не должен находится в данной коррекционной группе, его группа — это группа референтная, возможно условная, виртуальная или, например, это его семья, близкие ему люди. По всей видимости, дефект или порок на самом деле скрывает истинные сложности, напри­мер, семейных взаимоотношений. Поэтому на сеансах коррекции дол­жна присутствовать, явно или неявно, референтная группа лица с «на­копительской» ориентацией. Когда психологический запрос клиента третьего типа будет переформулирован на существенных основаниях, коррекция будет осуществляться при полном взаимопонимании со спе­циалистом, и этот человек фактически перейдет в ситуацию, которая чаще всего представлена в различных пособиях и руководствах: здесь молчаливо предполагается, что специалисты стремятся осуществить коррекцию, а клиенты, разумеется, столь же энергично устремлены к успеху в этой коррекции. Реально же так бывает только в тех случаях, когда лица, пришедшие на сеансы коррекции, действительно прихо­дят сами, их никто не понуждает к этому, т. е. эти лица принадлежат уже не к третьему, а к четвертому типу, ориентированному на сотруд­ничество, взаимопонимание, на конструктивный диалог. Этот четвер­тый тип в психоаналитической традиции описывается Э. Фроммом как «рыночный» тип ориентации.

Рыночный тип ориентации. Этот тип ориентации, по Фромму, более всего является плодом современной эпохи. Экономическая функция рынка здесь служит не только аналогией, она представляет «основу и главное условие развития этого типа характера у современного чело­века». Современный рынок — не место встречи, он обладает абстракт­ным и обезличенным спросом: главное для него не потребительная, а меновая стоимость товара, — это вызывает тенденцию относиться и к людям, особенно к самому себе с тех же позиций. Рыночный тип ори­ентации «прогрессирует вместе с развитием нового рынка», «рынка личностей», что есть «феномен последних десятилетий... Если задать­ся вопросом, каков относительный вес квалификации и личностных свойств как условий успеха, мы увидим, что лишь в исключительных случаях успех преобладающим образом зависит от квалификации, а так­же некоторых других качеств, таких, как честность, благопристойность и прямота. Хотя пропорция между квалификацией и личностными ка­чествами, с одной стороны, и "личностью" — с другой, как предпосыл­ками успеха и варьируется, тем не менее "фактор личности" всегда играет решающую роль. Успех в большей мере зависит от того, насколько хорошо человеку удается продать себя на рынке; а это зависит от того, насколько он окажется приветливым, элегантно одетым, будет ли он бодр, крепок, агрессивен, надежен, честолюбив» [125, 94-95]. Далее, важно, из какой он семьи, к какому клубу принадлежит, знает ли нуж-ных людей. Все это для людей, несмотря на их различия, означает спо­собность удовлетворять одному условию: они должны иметь спрос, для чего нужно быть конкурентоспособным, в чем-то превосходить других. Самоуважение человека при этом более зависит не от знаний и уме­ний, т. е. потребительной стоимости человека, а от его привлекательно­сти, или меновой стоимости. При неудаче человек может чувствовать себя не лучшим товаром, «непроданным чемоданом», который «вышел из моды», — «чтобы быть в моде, он должен знать, какого рода лично­сти пользуются спросом. Это знание складывается (передается по на­следству) в процессе всей системы образования,... внедряется в созна­ние в семье... Более конкретные модели поведения для достижения успеха человек получает из других источников (реклама, литература, в особенности кино), где "звезды" уже не несут идей, а являются связую­щим звеном среднего человека с великими» [125,94-95]. При рыноч­ной ориентации человек рассматривает свои силы и возможности как товар, отчужденный от него, т. е. важной становится не самореализа­ция человека с помощью этих сил, но выгодная их продажа, — поэтому чувство самоидентификации колеблется, так же как и чувство само­уважения; оно зависит от той суммы ролей, которые человеку приходится играть, — «я таков, каким вы хотите меня видеть» [125,94-95] (напри­мер, Пер Гюнт у Ибсена: луковица из многих слоев, но без сердцевины — себя не найти в себе). Поскольку человеку невозможно жить вне са­моидентификации, он должен самоутверждаться, опираясь на мнение о нем других, а не на собственные силы. Его престиж, статус, успех, факт, что его знают как такого-то и такого-то, — все это заменяет его подлин­ное чувство самоидентификации: его Я утверждается ценой, которую ему дают. Все люди не таковы, каковы они сами по себе, предъявляя лишь ту свою часть, на которую есть товарный спрос. Различия между людьми сводятся к их цене на рынке.

Таким образом, представленные Э. Фроммом типы ориентаций дей­ствительно являются негативно-антропологическим дополнением к позитивному содержанию отечественной психологической науки о лич­ности. Это дополнение, несмотря на абсолютный характер некоторых обобщений, тем не менее может быть полезным в позитивной психо­терапевтической практике.