Происхождение общества

Современный мир живет в состоянии неустойчивости и неуверенности. И люди вполне это осознают. «Ни для кого не было бы неожиданностью, если бы однажды безумие вдруг прорвалось в слепое неистовство», которое оставило бы после себя цивилизацию в руинах. «...Моторы продолжали бы вращаться, а знамена - реять, но человеческий дух исчез бы навсегда» (Й. Хейзинга).

Но все же человек не утратил надежды. И если цивилизация будет спасена и не потонет в веках варварства, тогда совершенно необходимо, чтобы ныне живущие отдавали себе отчет в том, в каком обществе они живут, каковы его интенции и чего не следует делать, чтобы не допустить катастрофы.

На первый взгляд совершенно очевидно, что общество существует как данность. Этот тезис имеет эмпирическое подтверждение, ибо мы все в нем живем. Но что такое общество? Как оно возможно? Каким оно может быть?

Обычный человек скорее всего не поймет даже смысла этих вопросов. Он сам и его предки жили в обществе. И оно воспринимается ими как данность. Но уже люди, которые берут на себя труд пойти несколько глубже, в частности философы, рассматривают общество прежде всего как дело рук человека. Такова старая идея И. Канта, который полагал, что интересующие нас явления можно понять только как результаты человеческой деятельности. Суть этого подхода в том, что все феномены, вообще говоря, нельзя принимать как заданности. Они однажды возникли, и каждый из них надо объяснить как результат становления. Тем более это относится к обществу.

Но как все же возникло общество? Что для этого должно было произойти? Какие этому предшествовали причины?

В предыдущей главе показано, что существует множество подходов к пониманию сущности социального и его трактовок. Но практически все они не исключают по меньшей мере два обстоятельства. Объективными предпосылками существования общества, его функционирования и развития выступают, во-пер-в ы х, деятельные индивиды и, во-вторых, пригодные для их жизни внешние условия. Чтобы возникло общество, на Земле должен был сложиться уникальный комплекс подходящих для этого природных условий, в которых и произошло становление человека как Homo sapiens. Нет общества без человека, равно как и человека вне общества.

Но, вообще говоря, в процессе становления человека как «предпосылки» общества много таинственного и неразгаданного и по сей день, и точного ответа здесь не существует. Тейяр де Шарден говорит, в частности, что человек появился бесшумно и шел столь тихо, что, когда мы замечаем его по нестирающимся следам каменных орудий, выдающих его присутствие, он уже покрывает весь Старый Свет - от мыса Доброй Надежды до Пекина. Он уже имеет речь, добывает огонь и живет группами, локальными общностями. «Первый человек» является и может быть только как множество людей. Причем «парадокс человека» состоит в том, что переход осуществился не через морфологические, а через внутренние изменения, потому и не оставил заметных следов. Эту точку зрения поддерживают и другие философы, усматривая суть перехода от обезьяны к человеку не в возникновении особой эмпирической формы «обезьяночеловека», а в уходе внутрь, в самость, в субъективации внешних проявлений жизнедеятельности. В результате расчленяется единый прежде процесс бытийствования объективного мира и его закономерностей, в нем «проклевывется» особая сфера бытия «для себя». Это объяснение отсутствия эмпирически фиксируемого «промежуточного звена» в эволюции человека представляется вполне убедительным. Однако остается загадкой, почему развитие ушло во внутрь и было столь интенсивным, что спустя «исторический миг» обнаружило себя на огромной территории каменными орудиями, групповой организацией, речью, использованием огня.

Как бы то ни было, возникнув из глубокого единства с природой, человек принципиально разнится от своих животных предков. В отличие от животного он способен производить, причем по мерке любого вида, а не только своего, а также строить по законам красоты. Животное действует утилитарно, в соответствии с потребностью, человек же способен выйти за ее пределы и быть свободным и универсальным. Животное непосредственно тождественно своей жизнедеятельности, человек делает собственную жизнь своим предметом. В результате он достигает высшей формы деятельности - самодеятельности, она делается свободной. Все это становится возможным в результате принципиального, революционного, качественного сдвига - замены генетических форм и механизмов на социальные.

Для нас здесь важно, что общество и человек появляются, собственно, одновременно. Человек - не только природное, но и общественное предметное существо, живущее в человеческом, общественно-предметном мире. Последний, с одной стороны, создается человеком, с другой - сам формирует человека, социализирует его. Каждый общественный «предмет» становится посредником между людьми, средством их соединения, и в этом смысле - общественным отношением. Человек реализует себя как целостность не только потому, что в нем неразделимы тело и дух, но и потому, что как он сам есть момент движения общественной системы, так и общество - момент движения человека.

С самого начала возникшее общество обнаруживает себя как противоречивый феномен. Оно постоянно саморазрушается, поскольку в нем наличествуют хаос, катастрофы различного уровня, преступность, коррупция, конфликты интересов. Есть огромное количество тенденций, которые изнутри «взрывают» общество. История показала, что множество обществ (Вавилон, Римская империя, Хунну, Хазария, Золотая Орда, государства инков, майя, ацтеков и др.), не говоря уже о доисторических общностях, исчезло с лица Земли. А это значит, что они не выдержали какого-то вызова, экзамена. Их крах - исторический факт. Множество обстоятельств свидетельствует о том, что и современное общество также является обществом риска, риска для существования самого человека.

Таким образом, общество постоянно балансирует на грани исчезновения. И все же оно существует вопреки массе факторов, воплощающих хаос и дезинтеграцию, бесчисленные войны, экологические катастрофы, революции. Жизнеспособное общество находит в себе потенции обуздать, «вписать» в целое, трансформировать и превратить в конструктивное начало то, что его разрушает. Оно стремится держать под контролем деструктивные тенденции, не подлежащие интеграции.

Следовательно, в процессе своего генезиса и развития общество смогло выработать такую сущность, такие механизмы, которые обеспечивают не только его выживание, но и прогрессирующую по многим параметрам динамику. Но каким образом состоялся этот переход? Что для этого должно было произойти?

Если обратиться к истории, то обнаружится, что есть два больших типа целостностей, объединяющих людей. Первый, изначальный, просматривается на всю глубину исторического видения. Это семья, род, племя, родовые и племенные союзы. Их можно объединить под 'названием традиционных или архаических локальных групп. Эти общности представляют собой форму совместного бытия или взаимодействия людей, объединенных общим происхождением, языком, судьбой, взглядами на мир. Второй тип социальности возникает в ходе становления государства и цивилизации и представляет собой «большое общество», т.е. фактически тип современного общества. Принципиальное различие этих сущностей состоит в том, что большое общество несет в себе новое качество и тем самым не тождественно локальным общностям или их механической сумме. Его природа, законы, способы, формы функционирования иные. Большое общество возникает как «снятие» (старого качества) в гегелевском смысле. Его новое качество есть тот порог, который отделяет догосударственного человека, едва выделившегося из природы, от человека исторического. Здесь нас, собственно, интересует именно это большое общество с его новым качеством, представляющее собой тип социальности, который, несмотря на все изменения, произошедшие за многие тысячи лет, остается доминирующим и по сей день.

Переход к большому обществу - процесс исторический. Очевидно, существовала объективная потребность превращения родовых и племенных групп, насчитывающих по нескольку десятков или сотен человек, в большие сообщества, качественно отличавшиеся от локальных. Но почему люди совершили этот шаг, психологически представляющийся непостижимым? Как получилось, что они вдруг взвалили на себя ярмо государства? Можно предположить, что к такой гигантской перемене их подвигла жесточайшая необходимость. Дело обстояло таким образом, что следовало или совершить этот шаг, или погибнуть. Те, кто не принимал во внимание эту необходимость, выдавливался на историческую обочину, оттеснялся от жизненно важных ресурсов и сталкивался с перспективой деградации.

В качестве детерминант, вынудивших доисторические общности к принятию новой стратегии, следует рассматривать факторы социальной энтропии, т.е. такие, которые разрушают, дезорганизуют устойчивую жизнь. Вообще человек всегда, во все времена живет в такой ситуации, находится в кризисе. Во всяком случае экологический кризис - константная характеристика существования человека. Точка зрения, будто в древности люди жили в гармонии с природой, есть реликт мифологии «золотого века». Археология доказала, что людьми уже тогда были уничтожены многие виды животных. Поэтому переход от палеолита к следующей стадии исторического развития задавался, среди прочего, и чрезмерным, хищническим истреблением объектов охоты. Постоянное разбалансирование человеком отношений со средой обрекает его на замену менее устойчивых и отживающих видов бытия. Те архаические общности, которые нашли этот выход, смогли выжить, закрепив механизм преемственности и склонность к поиску более адекватных моделей жизни. В результате новый тип социальности оказался гораздо более эффективной жизненной и исторической стратегией. Остальные «сошли с дистанции» в силу недостаточности их ответов на предлагавшиеся вызовы окружающего мира.

Таким образом, большое общество возникает как необходимость, далее эта «мутация» закрепляется и становится доминирующей.

Становление большого общества - процесс долгий, противоречивый, осложняемый зигзагами и попятными движениями. Обретая новые качества социальности, люди утрачивали привычные условия жизни, чувство защищенности, устойчивости, душевного комфорта, которые в известной мере обеспечивал локальный мир. Более того, сам человек, как и окружающий контекст, менялся, становился другим, поскольку вынужден был осваивать принципиально иные «механизмы» бытия и общения в большом обществе (см. об этом ниже). Часто окружающая архаика «взламывала» большое общество. Оно было вынуждено идти на компромиссы, впускать в себя элементы локального. В момент утверждения большого общества в мировой истории, когда ранние государства были окружены океаном догосударст-венной стихии, вопрос стоял о жизни и смерти новой формы человеческого бытия. Она не располагала силами для ассимиляции этой стихии. Поэтому она чаще всего уничтожала противостоящую ей локалистскую, догосударственную социальность, нередко превращая в пустыню населенные земли, уничтожая племена и народы. Это было, конечно, жестоко, но речь шла о выживании большого общества - прообраза современного.

Поэтому, несмотря на все регрессы и откаты в архаику, большое общество всякий раз в конечном счете побеждало. Это означает, что оно содержало в себе больший потенциал, несло конкурентные преимущества и одерживало верх с необходимостью. Поэтому оно возникает каждый раз заново, сколько бы оно ни разрушалось.

Однако проблема возникновения общества, несомненно, не исчерпывается сказанным. В момент становления большого общества оно сталкивается не только с внешней, но и с внутренней стихией архаики. Элита нарождающегося общества учится мыслить в категориях государства, осознавая, во-первых, что это такое, во-вторых, почему его создание жизненно необходимо. В результате создаются институты и механизмы государства, постепенно подчиняющие себе все сферы и уровни общества и вместе с тем обеспечивающие условия для его более эффективного развития. Патриархально-племенная же масса принимает государство вынужденно, рассматривая его как навязанный механизм принуждения (собственно, так оно и есть), дополнительную тяжесть бытия помимо всех тех, которые и так существуют естественным образом. Еще длительное время идея государства как стержневого элемента нового типа социальности не входит в совокупность ценностей и идеалов этой массы.

В результате складывается ситуация, когда в рамках одного общества сосуществуют две разновидности человеческого сознания. С одной стороны, это административная, бюрократическая ментальность элиты, которая выкристаллизовалась в толще своего народа и пронизана токами ее архаического сознания, но которая доросла до понимания необходимости государства и, следовательно, большого общества. С другой стороны, это массовое сознание низовых слоев, сохранивших почти нетронутые архаические представления о мире. В нем отсутствует понимание необходимости большого общества, государства и подлинной его природы, оно отказывается принимать последнее.

Разумеется, этот процесс происходил сложнее, чем представлено в предложенной модели. Нетрудно, например, заметить, что настроения элиты могли быть весьма консервативными и не всегда носили новаторский характер и что народные массы все же оказывались способными воспринять отдельные элементы государства и в трудные моменты объединиться вокруг него для того, чтобы сохранить свое коллективное существование. Однако в целом исторически сложилось так, что основная масса населения не осознавала, тем более в полном объеме, смысл и функции государства. Реликты архаики в подходе к новому сохраняются и по сей день даже в самых развитых обществах мира, не говоря уже о тех, которые принято считать «вторым» или «третьим миром», в том числе в России.