Переход от души к культуре

Не надо думать, что я преувеличиваю или утрирую фантазии, сопутствующие Эдипову комплексу: стоит лишь послушать откровения психотиков или фантазии невротиков, высказанные во время сеансов психоанализа, или, в конце концов, прислушаться к собственным внутренним размышлениям, освобожденным от ограничений, навязанных требованиями цивилизации. Хотя эти образы Супер-Эго играют существенную роль в подсознательном и предсознательном мышлении индивидов, они обычно остаются подавленными, вытесненными и поэтому как бы невидимыми. Однако же, они весьма широко представлены во всевозможных ритуалах, символах, мифологической и религиозной образности. Нетрудно усмотреть многие из этих фантазий в арсеналах образных средств наших главных религий или учреждений государства, армии или партии, с их беспрекословными претензиями на владение нашей жизнью и мыслями, или, скажем, в Церкви как воплощении Христа, которому мы поклоняемся и у кого ищем спасения и защиты, отпущения грехов и уверения в вечной жизни; или, наконец, в риторике истинно верующего о том, что, уверовав в Бога, мы уже можем не беспокоиться о том, где найти пропитание, ибо "Господь воздаст". Давайте взглянем на историю Ионы, который постоянно спорил с Богом, – на его непослушание и исправление: "...и взяли Иону и бросили его в море; и утихло море от ярости своей,.. И повелел Господь большому киту поглотить Иону; и был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи. И помолился Иона Господу своему из чрева кита, и сказал: к Господу воззвал я в скорби моей – и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил – и Ты услышал голос мой. Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки мною... Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя, до храма святого Твоего. Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердого своего. А я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню. У Господа спасение!" (Ион. 1,2).

Солдат, идущий на войну за своего короля и свою страну, отбрасывает свою личность и суждения, отдавая себя целиком во власть тех, кто поставлен над ним, – сержантов, генералов: он выполняет их приказания и отдает свою жизнь на благо и во славу своей страны. Благодаря этой жертве, то есть отдавая всего себя и даже свою жизнь, он утверждает бессмертие нации и вечность своего Бога. Кто не знает о претензиях партии (будь то коммунистическая, троцкистская или террористическая) – полностью подчинить себе волю и мысль индивида, заменив их некой общепринятой версией Истины, и, превратив индивида в средство достижения своих целей, позволить ему при этом погреться в лучах ее славы? Или, скажем, те же ритуалы обрезания, характерные как для древних, так и для более продвинутых религий, в качестве символа сближения человека с Богом, благодаря которому Бог дарует ему спасение и обещает никогда не покинуть его? Все это есть проекция психологических процессов, происходивших в подсознании индивида, особенно в период Эдиповых конфликтов, и оказавшихся закрепленными, так сказать, на уровне общественных обрядов тех или иных культур.

Еще одна форма преодоления Эдиповых конфликтов состоит в том, что образ отца как бы расщепляется на любящую фигуру и фигуру разрушительную. Поскольку мальчик одновременно любит и ненавидит отца, хочет, чтобы он исчез и в то же время был с ним, чтобы помочь и поддержать его во время созревания и взросления, он проецирует эти противоположные чувства на отца и, с другой стороны, выделяет их в некоторые обособленные образы Супер-Эго. Образы эти приобретают черты любящего, всемогущего отца, создателя мира и всезнающего судьи, защищающего мальчика от его разрушительных фантазий, от монстров и вампиров, дьяволов и гномов, грозящих завладеть душой ребенка. Собственно, Супер-Эго складывается из огромного разнообразия образов, каждый из которых символизирует то или иное чувство или фиксацию и соответствующий ей конфликт. Драматическая борьба между этими образами есть отражение конфликтов между нашими чувствами – чувствами любви и ненависти, покорности и власти, мести и прощения, чистоты и мерзости и еще многими другими. Добрые духи, феи и божества знают о наших добрых намерениях и нашей любви и принимают нашу сторону против зла, сидящего в нас и вокруг нас.

Здесь с легкостью усматриваются четыре варианта Эдиповой стороны Супер-Эго: 1) есть добрый Бог, который нас любит и лелеет, радуется нашему счастью, и от этого мы чувствуем себя великолепно; 2) есть добрый Бог, который на нас сердится, когда вместо любви и щедрости мы отдаемся во власть своим разрушительным импульсам и вообще отступаем от своей врожденной добродетели; 3) есть постоянно сердитый Бог, который не верит в нашу добродетель и считает нас изначально грешными, неспособными исправиться самостоятельно. В этом случае задобрить его можно лишь покаянием, готовностью жертвовать собой и тем злом, которое сидит внутри нас. Во втором случае и тело и душа у нас в основном здоровы, но нам следует совершенствовать и душу и тело, чтобы порадовать Его и избежать греховных искушений. В этом состоит, в частности, основная идея иудаизма. В третьем же случае наши тела и души изначально греховны, и найти спасение можно, лишь отождествляясь с Христовой жертвой и созерцая образ Богоматери, чья любовь наделила Бога всеобъемлющей любовью к людям, как в пункте 1; 4) есть еще дьявол, символ сексуальных и анальных побуждений, коварный и злой Мефистофель, мерзкий дьявол, который угрожает мальчику и искушает его забыть о любви к Богу. Но есть и добрый демон, который учит нас радоваться жизни, развлекаться, умеет петь и плясать, сочинять музыку и наслаждаться поэзией, – неувядаемые Рабле и Пикассо, жизненная сила, Пан. Это невинный демон, смешливый и любопытный, родитель искусств и наук, неунывающий философ, которому пытался подражать Ницше и перед которым преклонялся Рассел.* Это проказливый дух Эйнштейна, устремленный вперед и в музыке, и в поэзии.

Эти столь разные формы человеческих символов Супер-Эго и Эдипова комплекса, их борьба за овладение нашими душами отражены в почти бесконечном разнообразии мифов и религиозных систем. Всевозможные символические проекции их в различных культурах можно также рассматривать как переход от личностных, внутренних переживаний к общественному опыту, переход, превращающий культуру в некий организм коллективно переживаемых, воспринимаемых и понимаемых образов, что в свою очередь дает возможность членам этого коллективного организма ощутить свою общность и коллективный катарсис (очищение). Если принять это определение, то можно сказать, что культурная сущность человека, его цивилизация представляет собой выход внутренне переживаемых комплексов и фиксаций во внешнюю среду. Фундамент этих коллективных проекций закладывается в первой фазе полового созревания и развивается в фантастический образный мир в период латентной стадии – долгий период сексуального самоотречения до того возраста, когда мальчик или девочка будут считаться достаточно зрелыми, чтобы произвести потомство и занять свое место в ряду полноправных членов общества.

* См.: Джордж Франкл. Поражение сексуальной революции. Кан и Эверилл, 1974.