Битва за власть

Джип тряхнуло на выбоине проселочной дороги, я проснулся и посмотрел на часы. Было три часа дня. Я как следу­ет потянулся, чтобы проснуться окончательно, и у меня за­ломило в пояснице.

Дорога вымотала все силы. Весь вчерашний день мы еха­ли не останавливаясь и часто меняли направление, словно Билл искал какого-то знака или приметы, которая указала бы путь.

Ночь мы провели в маленькой гостинице, где постели оказались жесткими, с какими-то комками в матрасах, и я почти не сомкнул глаз. И теперь, когда второй день путеше­ствия оказался ничуть не лучше, я готов был возроптать.

Я взглянул на Билла. Всё его внимание было устремлено на дорогу, смотрел он сурово, и я решил его не отвлекать. Он был настроен столь же серьезно, как и несколько часов на­зад, когда вдруг остановил машину и сказал, что у него есть ко мне разговор.

— Помните, я говорил, что откровения надо усваивать постепенно, одно за другим? — начал он.

— Конечно!

— И вы верите, что каждое само явит себя в свой срок?

— Во всяком случае, до сих пор так оно и было, — весело, почти легкомысленно ответил я.

Но Билл глядел очень серьезно.

— Третье откровение далось вам очень легко — чтобы по­ лучить его, оказалось достаточно явиться в Висьенте. А вот дальше дело может оказаться намного сложнее.

Он помолчал.

— Я думаю, что нам надо ехать на юг, в одну деревушку поблизости от Килабамбы. Она называется Кула. Там тоже растет девственный лес, в котором вам наверняка стоит побывать. А теперь самое главное.

Вам придется — и это, имейте в виду, для вас жизненно важно — всё время быть настороже. Совпадения будут происходить постоянно, и ваша за­дача — не пропускать их. Вам понятно, о чём я?

Я ответил, что, по-моему, понимаю его и постараюсь за­помнить его слова. Мы поехали дальше молча, и меня одо­лел глубокий сон, о чем я сейчас весьма жалел, потому что поясницу ломило нестерпимо — видимо, я спал в неудобном положении. Я снова потянулся, и Билл искоса глянул на меня.

— Где мы? — спросил я.

— Снова в Андах.

Вместо прежней холмистой равнины нас окружали гор­ные кряжи, разделенные долинами. Растительность была довольно скудная, деревья чахлые. Сделав глубокий вздох, я заметил, что воздух туг разреженный и холодный.

— Вот, наденьте-ка куртку. — Билл достал из дорожной сумки коричневую хлопчатобумажную штормовку. — Ближе к вечеру будет совсем холодно.

Впереди, за поворотом, нашу дорогу пересекала другая, поуже. На перекрестке расположились заправочная станция и скромный магазинчик с белыми стенами. В сторонке сто­ял автомобиль с поднятым капотом, на крыле его была рас­стелена тряпица с инструментами.

Мы как раз проезжали мимо магазина, когда оттуда вышел человек, бросивший бег­лый взгляд на нашу машину. Он был светловолосый и круг­лолицый, в очках с массивной темной оправой.

Я присмотрелся к нему, и в голове у меня всплыли воспо­минания пятилетней давности.

— Знаете, — сказал я Биллу, — этот человек ужасно напоминает мне одного старого друга. Хотя это, конечно, не он. Просто я его пять лет не вспоминал, а тут вспомнил. Мы работали когда-то вместе.

Я заметил, что Билл пытливо смотрит на меня.

— Я же говорил, что надо быть настороже. Давайте-ка вернемся. Может быть, этому парню не помешает наша помощь. Он вроде бы не местный.

Проехав чуть подальше, мы нашли место, где можно было развернуться, и вернулись к перекрестку. Очкарик возился с двигателем. Билл подъехал поближе и высунул голову из окна.

— Вам помочь?

Незнакомец поправил сползшие на кончик носа очки. Точно так же, тыльной стороной ладони, поправлял свои окуляры мой давний друг.

— Видите ли, — был ответ, — я где-то потерял водяной насос, и это создает неудобства.

Он был невысок и худощав, лет сорока на вид. Его англий­ские фразы были построены слишком тщательно, и говорил он с французским акцентом.

Билл немедленно вылез из машины и приступил к зна­комству. Улыбка и рукопожатие блондина тоже показались мне очень знакомыми. Его звали Крис Рено.

— Судя по вашей речи, вы, должно быть, француз, — заметил я.

— Так и есть, — ответил он. — Я работаю в Бразилии, преподаю психологию. А сюда, в Перу, я приехал в поисках информации об одном старинном документе, который тут был обнаружен. Это некая Рукопись.

Я немного поколебался — можно ли ему довериться? — но всё же решился.

— Мы тоже здесь из-за нее.

На его лице отразился неподдельный интерес.

— Что же вы о ней знаете? Список у вас есть?

Тут из магазина вышел Билл, хлопнув стеклянной дверью.

— Нам, считай, повезло, — сообщил он. — Хозяин предоставляет место для палаток. Горячая еда тоже есть. Вполне можем тут переночевать. — Он повернулся к Рено и вопро­сительно посмотрел на него. — Если вы, конечно, не возражаете против нашего общества.

— Конечно, конечно, — заверил тот, — я очень рад. Новый насос доставят только завтра.

Тут они погрузились в обсуждение технических характе­ристик и достоинств внедорожника, принадлежащего Рено. Я, тем временем, прислонясь к джипу, грелся на солнышке, погрузившись в приятные воспоминания о старом друге, которого мне напоминал новый знакомый.

Друг этот был остроглазый и любознательный — каким и француз мне по­казался — и большой любитель чтения, Он всегда был готов обсудить какую-нибудь новую теорию. Только вот подробностей наших разговоров я, за давностью времени, припомнить не мог. Билл хлопнул меня по спине.

— Ну, пошли разбивать лагерь!

— Иду, иду! — рассеянно отозвался я.

Он вытащил через заднюю дверь палатку и спальные мешки и сунул их мне, а сам захватил брезентовый мешок с теплой одеждой. Рено запирал свою машину. Мы обошли магазин и стали спускаться по каменным ступенькам.

Спра­ва был крутой каменный обрыв, а налево вела узенькая тро­пинка. Пройдя немного по ней, мы услышали шум горного водопада. Было прохладно и пахло мятой.

Мы вышли на ровный участок с небольшим озерцом. Кто-то уже расчистил место для палатки, выложил из плоских камней основание для костра и даже сложил у ближайшего дерева небольшую поленницу.

— Отлично! — обрадовался Билл и начал раскидывать большую четырехместную палатку. Правее стал устраиваться Рено со своей палаткой, поменьше.

— Вы с Биллом научные работники? — поинтересовался Рено. Билл к этому времени закончил ставить палатку и по­шел узнать насчет обеда.

— Уилсон работает проводником. А я, в данное время, во­обще не имею определенных занятий.

Рено захлопал глазами. Я улыбнулся и спросил:

— Вы уже успели ознакомиться с Рукописью, хотя бы частично?

— Я знаю Первое и Второе откровения, — тихонько сказал он, подходя поближе. — И знаете, что я вам скажу? То, что говорится в Рукописи, — чистая правда. Мы действительно начинаем видеть мир по-другому. Будучи психологом, я это ясно вижу.

— Что же именно вы видите? Он перевел дыхание.

— Моя специальность — межличностные конфликты. Я стараюсь понять, почему в человеческих отношениях столько насилия и агрессии. Давно известно, что агрессия порождается стремлением к господству над людьми, желанием подчи­нить их своей воле, но только в последнее время мы, конф­ликтологи, стали изучать это явление изнутри, с точки зрения индивидуальной психики.

Мы спросили себя: откуда же воз­никает в человеке эта страсть к господству над другими, что ее порождает? И вот что выяснилось. Предположим, один человек подходит к другому и вступает с ним в разговор.

Это случается каждый день, миллиарды раз, во всём мире. И ока­зывается, что, в зависимости от того, как протекает общение, человек этот к концу разговора будет чувствовать себя либо набравшимся сил, либо, наоборот, ослабевшим.

По выражению моего лица он догадался, что я ничего не понял, и смутился, решив, что мне неинтересна длинная лекция на столь специальную тему. Но я попросил его про­должать.

Именно поэтому, — стал он объяснять дальше, — нам так важно обернуть каждый разговор к своему возвышению над собеседником. Независимо от содержания беседы, мы стремимся одержать в ней верх, навязать свою точку зрения. Если это удаётся, мы чувствуем, что одержали психологичес­кую победу.

Следовательно, из каждого акта общения люди стремят­ся извлечь выгоду — я имею в виду не материальную выгоду, а психологическую. Именно в этом и заключается причина такого множества конфликтов, совершенно неоправданных с точки зрения здравого смысла, — и не только в индивиду­альном общении, но и в международных отношениях.

Специалисты в области психологии общения считают, что, как раз сейчас, всё более широкий круг людей начинает это понимать. А если человек осознает свое подспудное стремление навязывать всем подряд свою волю, он может переосмыслить свое поведение.

Думаю, что в этом переосмыслении и состоит преображение общественного созна­ния, о котором говорится в Рукописи.

Наш разговор прервал подошедший Билл, — Там уже накрывают на стол, — объявил он. Мы поспешили к дому. На первом этаже находились жи­лые комнаты хозяев. Миновав гостиную, мы прошли в столовую. На столе уже стояли тарелки с тушеным мясом, кар­тошкой и салатом.

— Прошу садиться, — приговаривал по-английски хозяин, суетясь вокруг стола. Тут же находилась средних лет женщина — видимо, его жена, — и девочка лет пятнадцати.

Садясь за стол, Билл нечаянно смахнул вилку, и она шум­но свалилась на пол. Хозяин бросил быстрый взгляд на жену, а та, в свою очередь, сердито прикрикнула на девочку — ви­димо потому, что та не бросилась сразу же за чистой вилкой.

Девочка поспешила в соседнюю комнату, принесла вилку и робко протянула ее Биллу. Ее рука дрожала, сама она сутули­лась. Я переглянулся с Рено.

— Приятного аппетита, — сказал хозяин, ставя передомной тарелку.

За обедом Билл толковал с Рено о превратностях акаде­мической жизни, сложности преподавания и проблемах с публикациями. Хозяин удалился, но его жена осталась сто­ять на пороге.

Когда пришло время десерта и они с девочкой подавали каждому из нас по тарелке с куском пирога, девочка задела локтем мой стакан и вода выплеснулась на стол. Женщина свирепо накинулась на нее, громко крича по-испански, и оттолкнула ее от стола.

— Ах, извините, извините!— приговаривала она, вытирая воду. — Эта девчонка такая неуклюжая!

Девочка, вспыхнув от ярости, швырнула в мать остатками пирога. Она, к счастью, промахнулась, и ошметки пирога и осколки разбившейся тарелки усеяли стол. В эту минуту во­шел хозяин.

Он рявкнул, и девочка выбежала из комнаты.

— Извините! — произнес он, подбегая к столу.

— Пустяки! — поспешил я ответить. — Не ругайте слишком вашу дочку.

Билл уже встал. Мы расплатились и поспешили уйти. Не проронивший до этого ни слова Рено заговорил, когда мы шли по ступенькам к своим палаткам.

— Вы рассмотрели эту девочку? — спросил он у меня. — Вот вам классический пример психологической агрессии. Вот к чему приводит стремление подавлять и господство­вать. Родители полностью подчинили себе девочку. Поэто­му, она такая нервная, поэтому и горбится.

— Да, — ответил я. — Но, кажется, у нее кончилось терпение.

— Вот именно. Родители всё время понукают и пилят ее, а она не знает других способов самозащиты, кроме вспышек ярости. Только эти вспышки и позволяют ей ощутить, что она — не пустое место.

К сожалению, когда она вырастет, она будет обращаться со всеми, кто от нее зависит, и в первую очередь со своими детьми, так же, как обращались с ней самой. Она будет думать, что для людей естественно подавлять друг друга. Детские травмы оставляют неизгладимый след.

Я уверен, что и ее родители в детстве испытывали такое же обращение. Они придираются к дочери, потому что их собственные родители, в свое время, придирались к ним. Вот так-то и передается от поколения к поколению механизм психологической агрессии.

Рено внезапно остановился.

— Я забыл спальный мешок в машине, — сказал он. — Сей­час вернусь.

Я кивнул, и мы с Биллом пошли дальше, к палаткам.

— Вы много разговариваете с Рено, — заметил он.

— Да.

Билл улыбнулся.

— Вот только говорит-то по большей части он. Вы слушаете, задаете вопросы. А вам самому что же, нечего рассказать?

— Просто мне интересно было послушать его. — Снова мне приходилось оправдываться из-за своей скованности!

Билл продолжал, не реагируя на мой тон:

— Вы обратили внимание на энергообмен между членами этого семейства? Отец с матерью буквально высасывали энергию из ребенка. Девочка истощена до полусмерти.

— Я и забыл следить за их полями, — признался я.

— А как вы думаете, Рено интересно было бы это увидеть? И что вы, кстати, думаете о нашей с ним встрече?

— Да ничего особенного не думаю.

— А вам не кажется, что в ней есть значение и смысл? Вспомните: мы едем по дороге, вы замечаете человека, который напоминает кого-то из ваших старых друзей, и когда мы завязываем с ним знакомство, оказывается, что он тоже ин­тересуется Рукописью. Как, по-вашему, похоже это на про­стую случайность?

— Думаю, нет.

— Не исключено, что он встретился вам, чтобы сообщить нечто такое, из-за чего вам придется пробыть в этой стране подольше, И думаю, у вас есть что рассказать ему взамен.

— Может, и так. А что, по-вашему, я ему должен рассказать?

Билл посмотрел на меня со своим обычным выражением заботливого участия.

— Правду, — коротко ответил он.

Прежде чем я успел что-то сказать, на тропинке появил­ся Рено и устремился к нам.

— Я прихватил с собой фонарик — вдруг понадобится, — объявил он.

Только сейчас до меня дошло, что вечер уже наступил. Я поднял глаза. Солнце уже село, но вся западная сторона неба еще полыхала алым огнем, а немногочисленные облачка отсвечивали темным багрянцем. Мне показалось, что я вижу белое свечение вокруг ближних растений, но это длилось всего мгновение.

— Красивый закат! — заметил я.

Билл скрылся в палатке. Рено извлекал из чехла свой спальник.

— Да, очень, — рассеянно ответил он, не поднимая головы. Я подошел к нему. Он поднял ко мне глаза.

— А я ведь так и не спросил вас — какие откровения ус­воили вы?

— Первые два я узнал с чужих слов. Потом мы двое суток пробыли в усадьбе Висьенте, я познакомился с тамошними исследователями, и мне дали перевод Третьего. Оно просто поразительно!

— У него загорелись глаза.

— И этот перевод у вас с собой!

— Да. Хотите почитать?

Он радостно схватил бумаги и немедленно отправился в свою палатку их читать. При помощи нескольких спичек и обрывка старой газеты я разжег костерок. Когда он весело запылал, Билл вылез из палатки.

— А Рено где? — спросил он.

— Читает перевод, который мне Сара дала.

Билл удобно уселся на толстое ошкуренное бревно, кото­рое кто-то заботливо положил недалеко от костра. Я присое­динился к нему. Уже совсем стемнело, и видны были смутные очертания деревьев слева от нас, неяркие огни автозаправки за спиной да слабо светился фонарь в палатке Рено.

Лес был наполнен звуками, многие из которых были мне незнакомы. Через полчаса Рено вышел из палатки с фонариком в руке. Он подошел и сел слева от меня. Билл сладко зевнул.

— Потрясающее откровение! — произнес Рено. — Но неужели кто-нибудь из вас действительно видел энергетические поля?

Я рассказал ему о своих наблюдениях, начиная с прибы­тия в Висьенте и кончая моментом, когда я впервые разгля­дел энергию. Некоторое время он молча переваривал мой рассказ, по­том спросил:

— И что же, им действительно удается заставить растения быстрее расти, просто глядя на них?

— И не только быстрее расти, но и становиться более питательными.

— Но всё-таки, содержание откровения намного шире, — задумчиво произнес он, обращаясь скорее к самому себе. — Третье откровение состоит в том, что вся Вселенная построена из энергии, и мы можем влиять не только на растения, но и на многое другое.

Для этого нам надо научиться управлять нашей собственной энергией, той, которая находится в нашем распоряжении. — Он снова замолчал на минуту. — Интересно, как наша энергия влияет на других людей.

Билл с улыбкой взглянул на меня.

— Могу рассказать вам, что я видел, — предложил я. — Я наблюдал, что происходило с полями двоих людей во время спора. Это было поразительно!

Рено поправил сползшие очки.

— Да, пожалуйста, расскажите! Билл поднялся с бревна.

— Отправлюсь-ка я на боковую: — сказал он, зевая. — Что-то я малость притомился.

Мы пожелали ему доброй ночи, и он ушел в палатку. А я стал, как мог, рассказывать о стычке Сары с перуанским уче­ным и о том, как вели себя при этом их поля.

— Подождите, подождите! — воскликнул Рено. — Вы что же, действительно видели, как поле каждого из них пыталось поглотить чужое во время спора?

— Вот именно!

Он задумался.

— Это надо как следует проанализировать. Итак двое спорят о том, кто из них более правильно оценивает некую ситуацию. Каждый желает доказать свою правоту, доказать, что другой неспособен к верным оценкам. Каждый хочет поколебать уверенность другого, при этом, они доходят до самой
настоящей брани. Так, так...

После недолгого размышления он радостно воскликнул:

— Есть! Мне теперь всё понятно!

— Что именно? — удивился я.

— Наблюдения за человеческим энергообменом помогут нам понять, чего мы на самом деле домогаемся, когда спорим, бранимся и нападаем друг на друга. Подчиняя себе кого-то, мы отбираем его энергию.

Мы, так сказать, заряжаемся за чужой счет. Это и есть мотив всех конфликтов! Послушайте, мне просто необходимо научиться самому видеть энергию. Где находится это самое Висьенте? Как туда доехать?

Я смог объяснить это только приблизительно, но сказал, что Билл, без сомнения, даст ему точные указания.

— Непременно утром его расспрошу, — решил психолог. — А пока что, пойду посплю. Завтра отправлюсь в путь как мож­но раньше.

Попрощавшись, он исчез в своей палатке. Я остался в оди­ночестве и долго ещё смотрел на потрескивающий костер и слушал звуки ночного леса.

Когда я проснулся, Билла в палатке не было, а от костра доносился запах горячей овсянки. Я выбрался из спальника и выглянул наружу. Билл держал над огнем котелок. Рено отсутствовал, и его палатка тоже.

— А сосед наш куда делся? — спросил я, подходя к огню.

— Собрал вещички и ждет у машины. Хочет уехать сразу, как ему доставят насос.

Билл протянул мне миску с кашей, и мы расположились на бревне, чтобы позавтракать.

— Долго вы вчера еще сидели? — спросил Билл.

— Да нет, не очень. Я рассказал ему всё, что знаю.

На дорожке послышались шаги. Это Рено поспешно спус­кался к нам.

— У меня всё готово, — сказал он. — Пришел проститься. Мы поговорили несколько минут, и он отправился своей дорогой.

Мы с Биллом по очереди приняли душ и побрились в хозяйской ванной, уложили вещи, заправились и тоже пока­тили. Наш путь лежал на север.

— Далеко до Кулы? — спросил я.

— Если повезет, доберемся до темноты, — ответил Билл и в свою очередь спросил: — Ну как, вы услышали от этого парня что-нибудь новое для себя?

— Я посмотрел на него — он явно хотел какого-то опреде­ленного ответа, а я не знал что сказать.

— Да вроде нет, не знаю...

— Но он же что-то объяснял вам?

— Он считает, что люди бессознательно стремятся под­чинить себе других, чтобы завладеть их энергией. Энергия накапливается, и мы испытываем подъём сил.

Билл смотрел на дорогу не отрываясь и, казалось, думал о чем-то своём.

— А почему вы спрашиваете? Это что, и есть Четвертое откровение?

Теперь он повернулся ко мне.

— Не совсем ещё. Вы видели, как энергия переходит от человека к человеку. Но вряд ли вы представляете себе, что при этом чувствуют те, с кем это происходит.

— Ну, так расскажите мне! — воскликнул я, начиная сердиться. — Вы упрекаете меня в том, что я ничего другим не рассказываю, а из вас самого надо каждое слово клещами тянуть! Я с первого дня прошу вас рассказать о том, как вы постигали Рукопись, а вы ничем не желаете со мной поде­литься! Вы не отвечаете на мои вопросы!

Его это насмешило. Потом он одарил меня дружелюбной улыбкой.

— А ведь мы с вами договорились, забыли уже? Я ведь не зря ухожу от ответов на ваши вопросы. Одно из откровений учит толковать события своего прошлого. Занимаясь этим, вы поймёте, кто вы такой и в чём ваше жизненное назначение. Вот когда мы с вами доберёмся до этого откровения, тогда я и расскажу о своем прошлом. Идёт?

Я улыбнулся: ничего не скажешь, этот человек умел заин­триговать собеседника.

— Ладно!

И весь остаток утра мы ехали молча. День был ясный и солнечный. Когда мы поднялись выше в горы, нам случалось нырять в густые облака, улегшиеся прямо на дороге, и после этого, на ветровом стекле оставались водяные капли. К полу­дню мы добрались до перевала, откуда открывался дивной красоты вид на горы и лежащие к востоку долины.

— Как насчет перекусить? — предложил Билл.

Я кивнул. Он потянулся к заднему сиденью, извлек из сум­ки два аккуратно завернутых бутерброда и протянул мне один.

— Нравится вам этот вид?

— Очень красиво! — искренне восхитился я.

Он слегка улыбнулся, продолжая смотреть на меня. Мне пришло в голову, что, возможно, он рассматривает мое энер­гетическое поле.

— Что вы так на меня смотрите? — спросил я.

— Да так просто. Горные вершины — не простые места, на них можно зарядится энергией очень основательно. А у вас такой вид, словно вы сродни этим горам.

Я рассказал Биллу о горной долине своего деда, о глядя­щихся в озеро вершинах и о том, как их вид наполнил меня бодростью и жизненной силой в тот день, когда мне позво­нила Чарлина.

— Вполне возможно, — задумчиво сказал он, — то, что вы выросли в горах, подготовило вас к этому путешествию.

Я хотел расспросить его о том, как заряжаться в горах энергией, но он продолжал:

— А если в горах к тому же растет девственный лес, энергия ещё выше.

— Мы и едем к такому лесу? — спросил я.

— А вы не спрашивайте, вы смотрите. Вы же видите.

Он указал на восток. Я увидел вдали два горных кряжа. Они тянулись параллельно друг другу на несколько миль, а потом сходились, образуя гигантское V. Между ними я рас­смотрел небольшой городок. Там, где кряжи сходились, вздымался высокий пик — выше, чем то место, где мы нахо­дились. У его подножия зеленели густые заросли.

— Вы про эту зелень?

— Да, — ответил Билл. — Это место похоже на Висьенте, только еще сильнее. Оно действует по-особому.

— Как же?

— Оно помогает усвоить одно из откровений.

— Но как? — повторил я.

Билл завел мотор и съехал на дорогу.

— Спорю, — сказал он, — что вы сами это поймете. Около часа мы почти не разговаривали. Потом я заснул.

Проснулся я оттого, что Билл тряс меня за плечо.

— Пора просыпаться, — сказал он. — Въезжаем в Кулу.

Я выпрямился на сиденье. Перед нами лежала долина, где сходились две дороги, а в ней раскинулся городок. Это был тот самый, который я видел с перевала. По обе стороны до­лины высились горы. Деревья, растущие на их склонах, на­помнили мне дубы из Висьенте. Их листва ярко зеленела.

— Прежде чем мы въедем в город, я хочу кое-что сказать вам, — начал Билл. — Несмотря на высокий уровень энергии, здесь гораздо меньше цивилизации, чем в других районах Перу. Именно здесь можно многое узнать о Рукописи.

Правда, когда я был тут в последний раз, тут вертелось слишком много жадных людишек — из тех, что ни энергии не ощущают, ни откровений понять не могут, но очень желают добиться денег и славы, найдя Девятое откровение.

Я посмотрел на городок. Скорее, это была деревня — все­го четыре или пять улиц. Две из них, главные, пересекались в центре и были застроены большими каменными домами, зато остальные были узенькие — не улицы даже, а переулки, — и дома, стоящие на них, тоже можно было назвать скорее хижинами.

На пересечении двух главных улиц была неболь­шая площадь, и там стояло с десяток машин — внедорожни­ки и грузовики.

— Что это тут машины собрались? — спросил я.

— Да просто дальше в горах уже будет негде заправиться или достать припасов.

Мы медленно проехали по улице и остановились перед одним из крупных строений. Там был магазин. Надпись на вывеске была по-испански, ее я прочесть не смог, но, судя по витрине, здесь торговали бакалеей и скобяными изделиями.

— Подождите меня здесь, — сказал Билл, — а я схожу запасусь кое-чем.

Я кивнул, и он скрылся в дверях магазина. Я стал глядеть в окно. На противоположной стороне улицы остановился подъехавший грузовик. Из него вышло несколько человек. Среди них была темноволосая женщина в простой брезентовой куртке.

Каково же было мое изумление, когда я узнал в ней Марджори! Вместе с молодым человеком, которому было едва за двадцать, она перешла улицу и остановилась прямо перед моим джипом. Я поскорее выскочил из машины.

— Марджори! — завопил я.

Она недоуменно оглянулась и, заметив меня, улыбнулась.

— Привет! — Она сделала шаг ко мне, но молодой человек схватил ее за плечо.

— Роберт приказал не вступать ни с кем в разговоры, — проговорил он вполголоса, чтобы я не расслышал.

— Всё в порядке, — ответила она, — это мой знакомый. Сходи пока в магазин.

Паренек окинул меня недоверчивым взглядом, но по­слушно повернулся и вошел в магазин. Я начал сбивчиво извиняться за свое поведение на делянке. Она рассмеялась и объявила, что они уже обсудили этот случай с Сарой. Она хотела что-то добавить, но тут из магазина вышел Билл с охапкой свертков в руках.

Я познакомил их, и мы обменивались какими-то словами, пока Билл укладывал купленные припасы на заднее сиденье.

— Есть идея! — сказал Билл. — Почему бы нам не перекусить вместе? Вон там, напротив.

Я поглядел через улицу и увидел закусочную.

— Не возражаю!

— Я, пожалуй, не смогу, — сказала Марджори, — некогда, машина ждет.

— Куда вы едете? — спросил я.

— Недалеко, всего пара миль к западу. Я гощу там на ферме. Там сейчас живут люди, целая группа, которые занимаются Рукописью.

— Мы можем вас подвезти после обеда, — предложил Билл.

— Ну, тогда, я думаю, можно. Билл посмотрел на меня.

— Я забыл еще кое-что купить. Идите пока, заказывайте себе, а я скоро подойду.

И он направился куда-то по улице. Мы с Марджори жда­ли у края тротуара, пока по улице проезжало несколько гру­зовиков. Тут из магазина выскочил парень, с которым при­ехала Марджори, и подбежал к нам.

— Куда это вы собрались? — грозно вопросил он, хватая ее за руку.

— Я же тебе сказала, это мой знакомый. Мы пообедаем, а потом он меня отвезет.

— Послушай, ты же знаешь, что никому здесь нельзя доверять. Роберт будет очень недоволен.

— Не будет.

— А ну-ка, пошли со мной!

Я взял его за плечо и отодвинул от Марджори.

— Вы что, не слышали, что девушка говорит?

Он послушно отошел, сразу утратив весь свой воинствен­ный задор, и пошагал назад в магазин.

— Пошли! — сказал я.

Мы пересекли улицу и вошли в закусочную. Вся она со­стояла из одного небольшого зальца, столиков на восемь. В воздухе стоял чад и запах жира. Слева от входа обнаружил­ся незанятый столик. Несколько пар глаз внимательно огля­дели нас.

Официантка по-английски не понимала, но Марджори знала испанский и сделала заказ для нас обоих, после чего та удалилась. Мы сидели и улыбались друг другу.

— Что это за парнишка с вами?

— Это Кении. Не знаю, что на него нашло. Спасибо, вы меня просто выручили.

При этих словах она посмотрела мне в глаза, и я почув­ствовал себя на седьмом небе.

— А что это вообще за люди? Откуда вы их знаете?

— Это все Роберт. Роберт Дженсен, археолог, он собрал несколько человек, они изучают Рукопись и ищут Девятое откровение. Он приезжал в Висьенте месяца полтора назад, и на днях тоже. Я... видите ли...

— Да?

— Понимаете, там, в Висьенте был Один человек... Наши отношения меня тяготили. Потом я встретила Роберта, он был так мил. И меня очень интересовало то, чем он занимается. Он убедил меня, что наши опыты на делянках очень продвинутся, если мы узнаем Девятое откровение, а он вот-вот найдет его.

Он сказал, что поиски откровения — самое увлекательное занятие на свете. Когда он предложил мне вступить в его команду на несколько месяцев, я решила согласиться... Она замолчала и опустила глаза. Я решил проявить дели­катность и сменил тему:

— Сколько же откровений вы успели прочесть?

— Только те, что были в Висьенте. У Роберта есть и другие, но он считает, что они ничего не дадут тем, кто сохраняет традиционные представления. Он предпочитает сам ра­столковывать основные принципы. Я, должно быть, нахмурился, потому что она быстро спро­сила:

— Вам это не нравится?

— Мне эта позиция кажется сомнительной. Марджори посмотрела на меня внимательным взглядом.

— Я тоже не уверена, что он прав. Может быть, вы Поговорите с ним, когда отвезете меня? Потом расскажете мне, какое у вас сложится впечатление.

Появилась официантка с нашим заказом. Стоило ей отой­ти, как в дверях появился Билл. Он поспешно подошел к нам.

— Мне тут надо кое с кем повидаться, — сказал он. — Это около мили к северу отсюда. Так что я отлучусь часа на два, а вы берите джип и доставьте Марджори. А меня подвезут. — Он сверкнул на меня улыбкой. — Увидимся здесь же.

У меня мелькнула мысль, не рассказать ли ему теперь же об этом Роберте Дженсене, но я решил, что не стоит.

— Договорились! — ответил я. Он посмотрел на Марджори.

— Рад был с вами познакомиться. Жаль, что приходится спешить, не успели толком поговорить.

Она застенчиво улыбнулась ему.

— Как-нибудь в другой раз!

Билл кивнул, бросил мне ключи от машины и вышел. Какое-то время мы ели молча, потом Марджори сказала:

— Ваш друг, по-моему, очень решительный человек, и целеустремленный. Как вы познакомились?

Я рассказал ей о том, что случилось в день моего появле­ния в Перу. Она слушала очень внимательно, и это пробуди­ло во мне дар рассказчика — я говорил с выразительными подробностями, живо и увлекательно. Марджори смотрела на меня во все глаза, ловя каждое слово.

— Боже мой! — воскликнула она, когда я дошел до выстрелов. — Как вы думаете, вы и сейчас в опасности?

— Вряд ли, — ответил я. — В Лиме — может быть, но сейчас мы слишком далеко оттуда.

Она ждала от меня продолжения, и я, пока мы приканчи­вали наш обед, рассказал ей, что было дальше, как мы появи­лись в Висьенте, — словом, всё вплоть до того момента, ког­да Сара привела меня на делянку.

— И там я встретил вас, — сказал я в заключение. — А вы от меня убежали.

Она смутилась.

— Ну что вы, не убежала, а просто... Я ведь вас совсем не знала, поэтому, когда увидела, что вы чувствуете, решила, что мне лучше уйти.

— Что же, — сказал я, невольно фыркнув от смеха, — прошу извинить разнузданное поведение моего невоспитанного поля.

Марджори посмотрела на часы.

— Мне, пожалуй, пора, а то они будут беспокоиться.

Я оставил на столе несколько бумажек — по моим подсче­там, этого должно было хватить, и мы отправились к Биллову джипу. Вечер был холодный, даже пар шел изо рта. Мы сели в машину. Марджори показала, куда ехать.

— Сначала на север, по этой дороге. Потом я скажу, когда надо будет свернуть.

Я кивнул, развернулся и покатил в указанном направлении.

— Расскажите про ферму, куда мы едем, — попросил я свою спутницу.

— Кажется, Роберт ее арендует. Во всяком случае, его команда давно уже там расположилась, с тех самых пор, как он изучает откровения. А всё время, что я там пробыла, они запасались продуктами, приводили в порядок машины... На­ род они грубоватый — кое-кто, во всяком случае.

— А вы ему зачем?

— Он говорит, что я ему понадоблюсь для истолкования Девятого откровения, когда оно найдется. То есть, это он го­ворил в Висьенте. А здесь разговоры идут только о продо­вольствии и подготовке к поездке.

— И куда же он собирается ехать?

— Не знаю. Я спрашивала, но он молчит.

Мили через полторы она попросила свернуть налево, на узкую каменистую дорогу. Попетляв в горах, дорога приве­ла в долину. Показался бревенчатый дом, окруженный сара­ями и прочими хозяйственными постройками. С огорожен­ного луга на подъезжающую машину смотрели три ламы.

Затормозивший джип обступило несколько человек хму­рого вида. Возле дома урчал электрогенератор на бензине. Распахнулась дверь, и на крыльцо вышел высокий темново­лосый человек с волевым худощавым лицом.

— Вот Роберт, — шепнула Марджори.

— Отлично! — отозвался я. Я был спокоен и уверен в себе. Мы вышли из машины. Подошедший Дженсен обратился к Марджори.

— Я беспокоился о тебе. Ты вроде встретила знакомого? Я представился. Он крепко пожал мою руку.

— Роберт Дженсен. Рад, что с вами ничего не случилось. Заходите.

В доме кипела подготовка к путешествию. Кто-то таскал палатки и снаряжение в задние комнаты. Через раскрытые двери столовой я увидел двух перуанок на кухне — они ук­ладывали припасы. Дженсен привел нас в гостиную, сел на стул и кивком указал нам на два других.

— А почему вы боялись, что с нами что-то случится? — спросил я.

Он наклонился ко мне и ответил вопросом на вопрос

— Вы давно в этих краях?

— Только сегодня днем приехал.

— Тогда вы просто не знаете, как тут опасно. Люди, случается, исчезают. Вы знаете о Рукописи? И о недостающем Девятом откровении?

— Знаю. И больше того...

Он перебил меня.

— Тогда, тем более, вы должны понимать, что происходит. За Девятое откровение идет борьба. К поискам подключи­лись опасные люди.

— Кто именно?

— Люди, которых не волнует историческая ценность Рукописи. Они преследуют собственные цели.

В комнату вошел бородач с широченными плечами и обширным брюхом. Он протянул Дженсену какой-то список. Они коротко переговорили по-испански, после чего Джен­сен снова повернулся ко мне.

— А вы что, тоже ищете Девятое откровение? Вы хоть отдаете себе отчет, во что ввязались?

Мне стало неуютно, и я с трудом нашел, что ответить.

— Меня, собственно, больше интересует Рукопись в целом. Я еще недостаточно с ней знаком.

Он выпрямился на стуле.

— А вы понимаете, что эта Рукопись — собственность государства и на изготовление копий требуется разрешение?

— Понимаю. Но ученые протестуют против этого. Они считают, что государство скрывает важную ин...

— А вам не кажется, что народ Перу вправе сам распоряжаться своим национальным достоянием? Властям известно о вашем прибытии?

На это мне нечего было отвечать. Неуверенность и тре­вога снова охватили меня.

— Поймите меня правильно. — Теперь он улыбался. — Я на вашей стороне. Если вас поддерживают какие-то научные круги за пределами страны, так и скажите. Просто мне по­казалось, что вы пустились в это приключение на свой страх и риск.

— Примерно, так и есть, — признался я.

Я заметил, что Марджори больше не смотрит на меня. Все ее внимание было обращено на Дженсена.

— Что, ты считаешь, ему надо делать? — спросила она.

Дженсен, по-прежнему улыбаясь, встал со стула.

— Возможно, для вас нашлось бы место в моей команде. Мне нужны люди. Там, куда мы отправляемся, довольно безопасно. В крайнем случае, вы вернетесь домой с дороги.

Его глаза сузились.

— Но только вам придется во всём мне повиноваться. Во всём. И всегда.

Я бросил взгляд на Марджори, но она смотрела только на Дженсена. Я был растерян. «Может быть, действительно сто­ит принять его предложение, — подумал я. — Если он дей­ствует с разрешения правительства, то, может быть, только с его помощью я смогу легально вернуться в Штаты. Возмож­но, я действительно вёл себя глупо и ввязался в историю, ко­торая выше моего понимания».

— Думаю, вам стоит прислушаться к Роберту. — Марджори, наконец, подала голос. — В этих местах страшно остаться одному.

Я понимал, что она, возможно, права. И всё же, я верил в Билла и в наши с ним замыслы. Я хотел сказать им об этом, но оказалось, что мне недостает слов, чтобы выразить свою мысль. В голове стоял туман, мысли мешались.

Плечистый бородач снова появился в комнате. На сей ра,з он пошел к окну. Дженсен опередил его, выглянул наружу и с деланной небрежностью обратился к Марджори.

— Кто-то подъехал. Позови, пожалуйста, Кении. Марджори кивнула и вышла. Из окна мне были видны огни приближающегося грузовика. Он остановился у забо­ра, в двадцати шагах от дома.

Дженсен открыл дверь. Я услышал, что кто-то произнес мое имя.

— Кто приехал? — с трудом спросил я.

Дженсен бросил на меня зоркий взгляд.

— Сидите тихо! — приказал он и вышел. Бородач последовал за ним, плотно прикрыв за собой дверь. В свете фар подъехавшего грузовика мне был виден силуэт высокой мужской фигуры.

Поначалу я собирался оставаться на месте — Дженсену удалось напугать меня. Но фигура у грузовика показалась мне знакомой. Я раскрыл дверь и вышел из дому. Дженсен сразу заметил меня и пошел мне наперерез.

— Вы что здесь делаете? А ну назад, в дом!

Мне опять показалось, что кто-то называет мое имя.

— В дом, сию же минуту! — крикнул Дженсен. — Это ловушка, поймите! — Он стоял прямо передо мной, загораживая от меня грузовик. — Немедленно возвращайтесь в дом!

Охваченный страхом и растерянностью, я не знал, на что решиться. Но тут человек, освещенный фарами, подошел бли­же и стал мне виден из-за Дженсенова плеча. Я ясно расслы­шал свое имя и слова: «Идите сюда, надо поговорить!» И тут у меня прояснилось в голове. Это был Билл. Я бросился к нему.

— Что с вами? — быстро спросил он. — Надо скорее выбираться отсюда.

— А как же Марджори?

— Сейчас мы ничем не можем ей помочь. Надо уносить ноги.

Мы пошли к машине. Дженсен прокричал нам вслед:

— Советую вернуться! Ничего у вас не выйдет.

Я оглянулся. Билл остановился, глядя на меня. Я понял, что он предоставляет мне решить — ехать или оставаться.

— Поехали! — решил я.

Проходя мимо грузовика, на котором приехал Билл, я заметил там двоих мужчин на переднем сиденье. Мы дошли до джипа, я отдал Биллу ключи, и мы поехали. Грузовик с друзьями Билла следовал за нами. Билл повернулся ко мне,

— Этот Дженсен сказал, что вы решили остаться с ним. Как было на самом деле?

— Откуда вы знаете его имя? Как вы меня нашли? — Я говорил с трудом, заикаясь.

— Я об этом типе немало слышал, — объяснил Билл. — Он работает на правительство. Он действительно археолог. Он дал обязательство хранить всё в тайне в обмен на исключительное право изучать Рукопись. А вот искать недостающее откровение ему не полагалось. Видно, он решил нарушить все свои соглашения. Говорят, он вот-вот отправ­ляется за Девятым.

— Ну и вот. А когда я узнал, что Марджори работает с ним, я решил, что лучше мне подъехать сюда без промедления. Что он вам говорил?

— Сказал, что я в опасности и что, если я присоединюсь к его команде, он поможет мне вернуться домой, когда я захочу.

Билл покачал головой.

— Да, крепко он вас зацепил!

— То есть?

— Видели бы вы свое поле! Он втянул его в себя почти полностью.

— Не понимаю...

— А вы вспомните, как Сара ссорилась с тем ученым в Висьенте. Когда кто-то из них подавал удачную реплику, лишая собеседника уверенности, часть энергии побежденного переходила к победителю. В итоге, побежденный чувствовал слабость, растерянность, у него мешались мысли. То же было в том перуанском семействе, помните? И то же самое, — тут Билл улыбнулся, — произошло сейчас с вами.

— И вы это видели?

— Видел. И знали бы вы, какого труда стоило мне заставить вас опомниться и собраться с силами. Мне уж показалось, что вы так там и останетесь.

— Боже мой! — воскликнул я. — Какой же он негодяй!

— Да нет, не обязательно. Скорее всего, он сам не до конца понимает, что делает. Он считает, что командует по праву, а опыт давно научил его эффективным приемам командования. Сначала он прикидывается вашим другом, потом, находит слабости в вашей позиции.

В данном случае он играл на угрожающей вам опасности. В конце концов, вы полностью теряете уверенность в себе и верите только ему. И всё, вы у него на крючке.

Билл поглядел на меня.

— И это только один из многих способов отбирать чужую энергию. О других способах вы узнаете, когда дойдёте до Шестого откровения.

Но я уже перестал его слушать: я думал о Марджори. Мне очень не нравилось, что мы оставили ее у Дженсена.

— Как вы считаете, стоит попытаться выручить Марджо­ри? — спросил я.

— Только не сейчас. Пока, я думаю, ей опасность не грозит. Завтра, перед отъездом попробуем заехать туда и поговорить с ней.

Помолчав немного, Билл спросил:

— Вы поняли меня, когда я сказал, что Дженсен не вполне понимает, что делает? Он не слишком отличается от большинства. Он просто ведет себя так, чтобы всё время чувствовать свою силу и превосходство над остальными.

— Нет, мне это не совсем понятно. Билл задумался.

— Это относится к бессознательным основам поведения. Мы чувствуем свою слабость и замечаем, что, когда мы подчиняем себе кого-то, слабость уходит и нам лучше. Мы не понимаем того, что этот прилив сил происходит за чужой счет. Мы похищаем чужую энергию. Многие люди всю свою жизнь посвящают охоте за энергией своих ближних.

Тут он посмотрел на меня, и его глаза засветились лукав­ством.

— Но, случается и наоборот. Бывает, что кто-то по доброй воле отдает нам свою энергию, хотя бы на время.

Вы на что-то намекаете? — удивился я.

— А вы вспомните этот обед с Марджори. Помните, как я вошел в кафе?

— Ну и что же?

— Не знаю уж, о чем вы толковали, но ее энергия изливалась в вас потоком. Я это ясно видел. Скажите-ка мне, как вы себя тогда чувствовали?

— Чувствовал я себя прекрасно, — вспомнил я. — Мысль работала четко, речь лилась свободно. В общем, было хорошо. И что это значит?

Билл улыбнулся.

— Человек может иногда добровольно отдать нам энер­гию, чтобы мы поняли, как он к нам относится. Вот Марджо­ри это самое и сделала. Мы тогда чувствуем свою силу. Но только это не может долго продолжаться.

Большинство лю­дей — и Марджори в том числе — недостаточно сильны, что­бы отдавать энергию постоянно. Поэтому-то наши отноше­ния и перерождаются со временем в битву за власть. Люди оказываются связанными общим запасом энергии и начина­ют бороться за свою долю. И, как всегда, проигравший платит.

Он помолчал немного.

— Ну, как, усвоили вы Четвертое откровение? Вспомните еще раз, что с вами происходило. Вы видели, как энергия переходит от одного спорщика к другому, но ещё не пони­мали, что это значит. Потом вам встретился Рено и расска­зал, что психологи, как раз, задумались о причине, заставля­ющей людей искать господства над себе подобными.

Потом, мы наблюдали битву за энергию на примере той перуанской семьи. Вы видели, что тот, кто главенствует в отношениях, чувствует себя умным и могущественным, но, при этом, отбирает жизненную энергию у того, кто подчи­няется.

Конечно, тот, кто подчиняет себе другого, может го­ворить, что делает это для его же блага, что родители и дол­жны распоряжаться детьми, — это не меняет сути дела. Забирая у человека энергию, мы причиняем ему вред.

И вот, наконец, вы встречаетесь с Дженсеном и на себе убеждаетесь, что это значит. Испытывая психологическое насилие, мы, в буквальном смысле, отдаем насильнику свой разум. Дело ведь было не так, что у вас был интеллектуаль­ный спор, и вы проиграли.

Нет, у вас просто не было ни сил, ни ясности ума для спора. Вся сила вашего ума перешла к Дженсену. К сожалению, психологическая агрессия — обыч­ное дело в человеческих отношениях. Так было всегда, на протяжении всей истории. Причём, сознательные намерения агрессора могут быть и добрыми.

Мне оставалось только согласиться с Биллом. Он очень точно описал всё, что было.

— Постарайтесь осознать Четвертое откровение во всей его полноте, — продолжал Билл. — Посмотрите, как оно согласуется со всем, что вы успели узнать раньше. Вспомните: Третье откровение заставило вас понять, что материальный мир есть, не что иное, как огромная энергетическая система.

А Четвертое добавляет к этому, что люди, сами того не сознавая, испокон века вступают в схватки за ту единственную часть энергии, которая им доступна, — ту, что перетекает от человека к человеку.

И в этом, и только в этом стимул и причина всех человеческих конфликтов — от мелких семейных стычек, от склок на рабочем месте, до кровопролитных войн.

Любой конфликт возникает из-за того, что человек испытывает слабость и неуверенность в себе и только заряд чужой энергии дает ему возможность почувствовать себя лучше.

— Подождите-ка! — воскликнул я. — А как же справедливые войны? Бывают случаи, когда люди просто обязаны воевать.

— Бывают, конечно, — согласился Билл. — Но ведь причина таких войн в неразумном поведении противника, иначе, конфликт можно было бы легко уладить мирным путем. А противник ведет себя неразумно именно потому, что ему нужна ваша энергия.

Тут Билл что-то вспомнил и принялся рыться в сумке. Наконец он извлек оттуда стопочку бумаг, соединенных скрепкой.

— Чуть не забыл! Вот, я достал список Четвертого откровения.

Вручив мне бумаги, он замолчал. Теперь он смотрел толь­ко на дорогу. Я достал из-под сиденья небольшой фонарик и погрузил­ся в чтение. Эта глава была коротенькой, я одолел ее за двад­цать минут. Человеческое общество, говорилось там, — арена борьбы за энергию и, тем самым, за власть.

Но, сообщало откровение, как только люди это осознают, они смогут стать выше этой борьбы. Мы перестанем вступать в схватки из-за чужой энергии... почему? Да потому, что по­лучим доступ к неограниченным ее запасам. Мы найдем но­вый источник энергии!

Я повернулся к Биллу.

— Какой новый источник? — спросил я.

Но Билл только улыбнулся в ответ.