ФИЛОСОФСКИЙ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ФОНД

 

Действительность, в которой мы живем, не слишком часто радует нас, но состоит эта действительность не только из материальных предметов; она формируется также из наших идеалов, помыслов, отношений к другим людям, иными словами из того, что называют культурой. Культура — явление чисто человеческое и потому искусственное, поддерживаемое не природой, а исключительно усилиями самих людей.

Не будет этих усилий — и все мы рискуем оказаться на уровне пещерной жизни (независимо от ее технического уровня) и жестких законов современного общества.

Философия — этот хрупкий корень всего цветущего дерева человеческой культуры — нуждается в особом внимании. Философы — подчас самые нуждающиеся и неприспособленные люди в обществе; между тем именно они заметно или не очень, вносят фундаментальный вклад в нашу культуру, науку и искусство. Известно, в каком положении сейчас эти люди, и, следовательно, сами философские исследования.

Если Вы считаете необходимым поддерживать философию, или если Вы сами признаете за собой право на высокое имя мыслителя независимо от своего социального статуса, если Вы желаете поддержать философские исследования, или сами как исследователь нуждаетесь в подобной поддержке, Независимый Философский благотворительный фонд, зарегистрированный Управлением юстиции города Москвы, предлагает Вам стать своим участником.

Философский благотворительный фонд осуществляет материальную и идейно-теоретическую поддержку философских исследований и ученых, осуществляющих эти исследования, помогает в издании и пропаганде их трудов, в проведении симпозиумов и иных мероприятий.

Работа в Фонде и его рабочих группах открыта для всех желающих и способных к бескорыстному сотрудничеству. В той или иной форме наш Фонд существует 25 лет, реализуя коллективный творческий потенциал своих участников, создает атмосферу для независимого и самобытного совместного и индивидуального творчества, ведет общий архив, покупает и собирает неизданные произведения отечественных мыслителей и тех из них, для кого официальная научная карьера по тем или иным соображениям оказалась невозможной.

Члены фонда — в основном непрофессиональные философы, обычно с высшим ( чаще — естественнонаучным) образованием (многие — кандидаты наук). Возраст, творческий опыт и степень философской подготовки — самые различные. Никаких цензов и ограничений на участие в работе фонда нет.

Наши контактные телефоны: 140-5210, 211-3371.

e-mail: krochv@aha.ru www: http/aha.ru/~krochv

 

Председатель Совета Фонда Н.М. Петров

 

 

Л.Е. Балашов. Мир глазами философа. (Категориальная картина мира). М.: ACADEMIA, 1997. — 293 с.

 

Авторецензия

 

В книге предложена оригинальная версия категориальной картины мира, категориальной (собственно философской) логики. Автор решает двуединую задачу. С одной стороны, он рисует картину мира с помощью категорий, основных философских понятий. С другой — исследует категориальную логику, лежащую в основе взаимоотношения категориальных определений — и как определений самого мира, и как категорий мышления, и как философских понятий-категорий. Этим он продолжает линию Аристотеля, Гегеля, всех тех философов, которые занимались исследованием категорий, категориальной логики.

Решая первую половину задачи, автор предлагает в третьем разделе книги широкую палитру категорий и понятий, выстраивает их в таком порядке, который обеспечивает целостное видение мира. Материя и движение, противоречие и становление, качество, количество, мера, пространство и время, возможность и действительность, эволюция и революция, необходимость, случайность, свобода, закон, явление, сущность, деятельность, субъект, объект, цель, средство, результат и т.д. — всё это составляющие философской картины мира. Достоинство предлагаемой картины мира в том, что она опирается на традиционные философские представления и в то же время несет на себе печать индивидуальности автора, содержит новые штрихи, носящие характер своеобразных философских открытий.

Решая вторую половину задачи, автор выдвигает и обосновывает свою версию категориальной логики. Для него категориальная логика — собственно философская логика и одновременно — высшая логика мышления, логика Разума. Весьма интересна предложенная автором идея соответствий и антисоответствий между категориями (см. второй раздел книги). Эта идея является одной из центральных в его версии категориальной логики, играет роль логикообразующего начала-принципа. Опираясь на нее и на другие идеи-принципы (иерархического построения категорий, взаимоопосредствования противоположных категориальных определений и т.д.), автор разрабатывает основы категориальной логики.

В дополнение к обычному языку философствования (в виде цепи рассуждений) автор вводит язык наглядно-схематического, картинного представления категорий-понятий и их соотношений (в виде диаграмм, таблиц, схем). По его мнению язык схем и наглядных образов — особый язык, не сводимый к словесному описанию-рассказу. Он несет такую смысловую нагрузку, которую очень трудно и порой невозможно передать с помощью рассуждений. Наглядно-схематическое представление категорий позволяет осмыслить, охватить единым взором сложные взаимоотношения категорий и понятий.

Можно спорить по поводу правомерности и обоснованности предлагаемой в книге версии категориальной картины мира и основ категориальной логики. Вероятно, найдутся критики и противники этой версии. Это всё так. Автор рецензируемой книги и не претендует на то, что он излагает истину в последней инстанции (об этом он сам говорит на стр. 21). Его книга — приглашение к размышлению, к исследованию, к плодотворной дискуссии, к спору, в котором рождается истина.

Книга не проста для понимания. В принципе ее может оценить по достоинству любой культурный человек. Но для того, чтобы разобраться в ней по-настоящему, нужен труд мысли.

Рецензируемая книга предназначена прежде всего для философов-исследователей и ученых, занимающихся методологическими проблемами своей науки. Она может служить также учебным пособием для студентов-философов, аспирантов и всех изучающих философию.

Чтение и изучение книги является хорошим интеллектуальным упражнением для всех, кто хочет повысить свои интеллектуальные способности.

 

* * *

Книга является сокращенным вариантом неопубликованного труда “Новая метафизика” (45 п.л.). Над этим трудом автор работал свыше 33-х лет. Фактически в рецензируемой книге и названном труде излагается новое философское учение, которое можно назвать категориологией. Автор надеется издать “Новую метафизику” в ближайшее время.

 

 

Т.В. Андрианова. Геополитические теории ХХ в. (социально-философское исследование). М., 1996.

 

Безусловный интерес для специалистов в области информатизации общественной жизни и всех интересующихся социальными проблемами, возникающими в ходе современной информационной революции, представляет вышедшая недавно книга Т.В. Андриановой “Геополитические теории ХХ века (социально-философское исследование”). Автор этой книги хорошо известен многим из них, поскольку она была среди тех исследователей, кто первыми привлек внимание философской общественности нашей страны к социальным проблемам, возникающим в ходе развития и применения современных компьютерных и телекоммуникационных технологий. В течение многих лет Т.В. Андрианова публиковала работы по проблемам информатизации, а теперь выпустила книгу, непосредственно посвященную другой проблематике — геополитическим теориям, но по сути во многом дополняющую и расширяющую исследования влияния технологий на общественное развитие.

Можно сказать, что концепции информационной революции, информационного общества, становления информационной цивилизации исследуют социальную реальность в определенных аспектах, ракурсах рассмотрения, которые позволяют зафиксировать существенные черты развития этой реальности. Для геополитических теорий характерен другой ракурс исследования общественного развития, при котором в центре оказываются географические аспекты социально-политических феноменов.

Т.В. Андрианова в своей новой книге, во-первых, проводит глубокий анализ геополитических теорий и показывает, что исследование социальной реальности в этом ракурсе позволяет установить важные закономерности общественного развития.

Во-вторых, она исследует как бы пересечение двух ракурсов исследования социальной реальности — геополитического и технологического, т.е. с позиций выделения как наиболее существенных географических и технологических факторов общественного развития. Такое исследование важно с теоретической точки зрения, поскольку учет тех-нологической составляющей в геополитических концепциях позволяет развивать адекватные геополитические теории. Но оно важно и с методологической точки зрения, поскольку позволяет избежать абсолютизации географического фактора общественного развития, “географического детерминизма”.

Для Т.В. Андриановой чужда абсолютизация какого-либо одного фактора социального развития — географического, технологического или любого другого. Это проявляется и в том, что в своей книге она, наконец, выделяет еще один существенный ракурс анализа социально-политической реальности — культурологический — и показывает важность учета взаимодействия факторов географического, технологического и культурного характера при построении современных социально-политических теорий.

Анализ геополитических теорий в данной книге проводится с характерной для ее автора последовательностью, полнотой, обоснованностью, прочной опорой на классические работы в этой области теоретического знания. В качестве таковых выступают труды Х. Макиндера, А. Мэхэна, К. Хаусхофера, Ф. Ратцеля, Н. Спайкмена, Д. Майнинга. В книге анализируются также книги и статьи англо-американских авторов, опубликованные по теории геополитики в последние годы.

Сама по себе история геополитических теорий представляет большой интерес для российских читателей, поскольку несмотря на то, что термин “геополитика” все активнее используется в политическом лексиконе, геополитические теории до сих пор не были предметом специального научного исследования. Актуальность такого исследования в нашей стране, безусловно, связана с новыми политическими реалиями, с радикальными изменениями геополитической ситуации в мире в связи с распадом СССР. Особую остроту этому исследованию придает то обстоятельство, что Россия с самого возникновения геополитических теорий занимает в них центральное место.

Т.В. Андрианова проводит всесторонний социально-философский анализ всех основных геополитических теорий ХХ века. В качестве основных понятий этих теорий выделяются такие, как материковая сердцевина, морские и континентальные державы, подчинение пространства, материковая кайма, супердержава и другие. Автор книги не только выделяет основные геополитические идеи и концепции, прослеживает их взаимосвязь и преемственность на теоретическом уровне, но она анализирует и тот эмпирический базис, на котором возникли эти теории, тот социально-культурный, экономический, политический и даже психологический контекст, в котором они были выдвинуты и разработаны. Кроме того, автор книги стремится оценить, насколько разработанные теории соответствовали реальности, насколько подтвердились сделанные на их основе прогнозы. В результате анализ геополитических теорий оказывается многоаспектным, конкретным, глубоким, и в то же время ярким, живым и интересным.

Возможно, что не со всеми высказанными в ходе этого анализа положениями согласятся читатели, и это вполне естественно, особенно учитывая высокую актуальность и новизну исследования. Представляется, что серьезную дискуссию может вызвать развиваемая автором книги идея о том, что причиной распада СССР является негативное отношение советских политиков к геополитическим теориям, развиваемым на Западе.

Не менее актуальным является проведенный в книге анализ взаимодействия геополитического и технологического факторов общественного развития. Разработка новых технологий освоения континентального, морского и воздушного пространства существенно повлияла на геополитическую ситуацию в мире. Детально анализируя геополитику времен и первой, и второй мировых войн, автор утверждает, что “не последняя роль в этих геополитических перипетиях принадлежала технологическому фактору” (с. 105). Роль этого фактора еще более усилилась после второй мировой войны. Т.В. Андрианова пишет так: “Весь послевоенный период ретроспективно представляется как цепь технологических микрореволюций и известен в новейшей истории под термином “гонка вооружений”... В этой цепи технологических революций есть такие события, которые имели наиболее важные геополитические последствия. Первое событие — это атомная бомбежка Хиросимы и Нагасаки, обозначившая начало ядерного противостояния, второе событие — это запуск искусственного спутника Земли в 1957 г., обозначивший начало ракетно-ядерного противостояния. Третье — объявление 23 марта 1983 г. Р. Рейганом начала разработки программы СОИ. Причем представляется, что по своим геополитическим последствиям первое и третье события были наиболее важными” (с. 109).

Автор детально обосновывает эти положения на материале новейшей истории, убедительно показывает влияние новых информационных технологий на геополитическую ситуацию в мире. Проведенный в книге анализ открывает важные направления дальнейших исследований. Так, влияние информационных технологий на геополоитику исследуется в книге только в связи с программой СОИ. Однако очевидно, что роль этих технологий в современной геополитике не исчерпывается тем, что политики стремятся к созданию на их основе принципиально новых систем вооружения. Можно сказать, что современные компьютерные и телекоммуникационные технологии — это технологии освоения нового вида пространства — информационного, и их развитие меняет статус национальных границ, резко усиливает тенденции глобализации в современном мире, существенно влияет на геополитические конфигурации. Дальнейшие исследования этого влияния чрезвычайно актуальны.

И эти исследования, безусловно, существенно затронут и тот важный ракурс изучения социальной реальности, который выделен в книге в ходе анализа геополитических теорий, а именно, культурологический аспект. Геополитическое значение развития современных компьютерных и телекоммуникационных технологий, по всей видимости, во многом зависит от факторов культурного характера. Как отмечает Т.В. Андрианова, “культура, технология и геополитика, таким образом, оказались переплетены не только в теоретических разработках американского геополитика Д. Майнинга, но и в реальном историческом процессе” (с. 132). Изучение взаимосвязи этих важнейших факторов общественного развития — актуальная задача современных социально-философских исследований, в повестку и решение которой книга Т.В. Андриановой внесла существенный вклад.

 

Т.П. Воронина, д.ф.н.

 

 

НОВЫЕ КНИГИ, ДИССЕРТАЦИИ

ПО ТЕМАТИКЕ ЖУРНАЛА

 

КНИГИ:

 

Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса (4-7 июня 1997 г. В 7 томах. Т. 3. Онтология, гносеология, логика и аналитическая философия — Спб.: Изд-во С.-Петерб. гос. ун-та, 1997.

Балашов Л.Е. Мир глазами философа. (Категориальная картина мира). — М.: ACADEMIA, 1997 — 293 с. — (Из цикла “Философские беседы”).

Искусство думать. Пер. с англ. М.: Рипол классик; Вече, 1997. — 176 с. — (Это вы можете).

Кант И. Сочинения: В 4 т. Т. 3/ Отв. за изд. Н. Мотрошилова, Б. Тушлинг. — М.: Моск.филос.фонд. 1997. — 780 с. — На нем., рус. языке.

Красиков В.И., Энхтуяа С. Философия как концептуальная рефлексия: Ч. 2. Философия в ХХ в./Кемеров.гос. ун-т. — Кемерово. 1997. — 210 с.

Краткий филос. словарь/ Под ред. А.П. Алексеева. — М.: Проспект, 1997. — 400 с.

Мареев С. Встреча с философом Э. Ильенковым. — 2-е изд., доп. — М.: Эребус, 1997. — 192 с.

Селиванов А.И. Мозаичная философия развивающегося мира. /БашГУ. — Уфа, 1997. — 156 с.

Хайдеггер М. Бытие и время/ Пер. В.В. Бибихина. — М.: Ad Marginem, 1997. — 452 с.

Черемных Н.М. Образы времени в культуре и науке. — Тюмень: ТюмГНГУ, 1997. — 128 с.

 

ДИССЕРТАЦИИ[68]:

 

Громакова Е.И. Синергетика и изменение форм научной рациональности. — Канд.дисс. Москва: Росс.академия гос.службы. — 1997 (июнь).

Разумов В.И. Методология подготовки интеллектуально-технологического сопровождения научных исследований. Докт.дисс. Новосибирск: Новосиб.гос.ун-т. — 1997 (июль).

Семенидо А.Г. Конституирование различных типов предметности как проблема теории познания. — Канд.дисс. Москва: Росс.академия гос.службы. — 1997 (июнь).

Хайруллов Ж.Р. Анализ пространственности в конкретной метафизике П.А. Флоренского и искусствознании 20-х годов. — Канд.дисс. Москва: Гос.академия сферы быта и услуг. — 1997 (апрель).

 

 

В первом номере журнала “КАТЕГОРИИ”

опубликованы следующие статьи:

 

В.Б. Кучевский. Бытие и небытие.

Л.Е. Балашов. Логика соответствий и антисоответствий между категориями.

Н.М. ПЕТРОВ. Начала содержательной логики.

И.П. Меркулов. Мировосприятие Аристотеля: силлогизм как модель реальности.

Ю.Я. Дмитриев. Учение И. Канта о категориях.

 

[1] Трактат написан в 1962 году. Текст трактата выверен автором, с исправлениями и дополнениями.

Предыдущие публикации:

Журнал “Вопросы философии”, 1990, 10. С. 158-165.

GNOSIS, Нью-Йорк, № 9, 1990. С. 54-67.

АУМ. Синтез мистических учений Запада и Востока. № 4, 1990. Нью-Йорк — С.-Петербург. С. 317-339.

[2] Sсhibles W. Death. An interdisciplinary Analysis. Wisconsin,1974.

[3] Фролов И.Т. О человеке и гуманизме: Работы разных лет. — М.: Политиздат,1989.С.542-543.

[4]Киммо Каариайнен и Д.Е.Фурман. Верующие, атеисты и прочие (эволюция Российской религиозности) // Вопросы философии. 1997. № 6. С.41.

[5] Жизнь после смерти. Сборник. — М.: Советский писатель, 1990. С. 67.

[6]См.: Антология мировой философии. Т. 1, ч. 1, М., 1969. С. 292.

[7] "Одно и то же есть мысль и бытие. Слово и мысль бытием должны быть. Одно и то же есть мысль и то, о чем мысль существует." (Цит. по: Антология мировой философии. Т. 1. С. 295-296.)

[8] "Итак, я скажу тебе (ты же внимательно прислушивайся к моим речам), какие только пути исследования доступны для разума. Первый путь: бытие есть, а небытия нет. Это путь Достоверности, ибо близко подходит он к истине. Второй путь: бытия нет, а небытие должно быть. Этот путь — поверь мне — не должен заслуживать твоего доверия. Ибо немыслимо ни познать, ни выразить небытия: оно непостижимо". (Цит. по: Таннери П. Первые шаги древнегреческой науки. СПб., 1902. С. 71.)

[9] См.: Антология мировой философии. Т. 1. С. 295-296, фрагмент 8, строка 34.

[10] Характерно, что в данном случае Парменид прибегал к типичной для мифа ссылки на авторитет богини Дике, которая в процессе непосредственного общения с ним, разговора настаивает на более высоком познавательном статусе разумного дискурсивного мышления: "Не вращай бесцельно глазами, не слушай ушами, в которых раздается (только шум), и не болтай (праздно) языком, но разумом исследуй высказанное мною доказательство". (Маковельский А.О. Досократики. Ч. II., В I, 35-37.)

[11] О влиянии воззрений ранних пифагорейцев на Парменида см. более подробно: Рожанский И.Д. Анаксагор. М., 1972. С. 16-18.

[12]См.: Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980. С. 360.

¹ "О способностях мы скажем, что они представляют собой некий род существующего; благодаря им мы можем то, что можем, да и не только мы, но все вообще наши способности: зрение и слух, например, я отнесу к числу таких способностей..." (Платон. Государство.V, 477 c-d.).

[14] Там же, 477 d-e.

[15] См.: Платон. Государство.V, 478 b-e.

[16] Платон. Тимей. 51e.- Соч., т. 3. ч. 1.

[17] "Рассудком же ты называешь, по-моему, ту способность, которая встречается у занимающихся геометрией и им подобных, Однако это ещё не ум, так как рассудок занимает промежуточное положение между мнением и умом". (Платон. Государство.VI, 511 d.).

[18] Платон. Тимей. 52 b-d.

[19] "Тебе легче будет понять, если я скажу вот что: я думаю, ты знаешь, что те, кто занимается геометрией, счётом и тому подобным, предполагают в любом своём исследовании, будто им известно, что такое чёт и нечёт, фигуры, три вида углов и прочие в том же роде. Это они принимают за исходные положения и не считают нужным отдавать в них отчёт ни себе, ни другим, словно это всякому и без того ясно. Исходя из этих положений, они разбирают уже всё остальное и последовательно доводят до конца то, что было предметом их рассмотрения". (Платон. Государство.VI, 510 c-d.).

[20] Там же, VII, 533 b-e.

[21] Там же, 533 b-e.

[22] Платон. Государство. VI, 510 d.

[23] Там же, 527e.

[24] "Диалектика будет у нас подобной карнизу, венчающему все знания, и было бы неправильно ставить какое-либо иное знание выше неё: ведь она вершина их всех". (Платон. Государство.VII, 534 e.)

[25] "Не есть ли мысль и речь одно и то же, за исключением лишь того, что происходящая внутри души беззвучная беседа её с самой собой и называется у нас мышлением?" (Платон. Софист. 263e.- Соч., т. 2.)

[26] Если воспользоваться языком современной логической семантики, то архаичная телеология Платона предполагала принятие репрезентативной ("именной") теории значения, согласно которой в качестве осмысленных должны рассматриваться только те высказывания, которые имеют референт в виде "вещи".

[27] Платон. Софист. 261d — 262b.

[28] Платон. Софист. 263 b.

[29] Там же. 263 c.

[30] Там же. 259 b.

[31] "Если же об ином можно рассуждать, то иное есть другое; в самом деле, разве не одно и то же обозначаешь ты словами "иное" и "другое"?" ( Платон. Парменид. 164b.- Соч., т. 2.)

[32] "Если бы утверждалось, что отрицание означает противоположное, мы бы с этим не согласились, или согласились бы лишь настолько, чтобы "не" и "нет" означали нечто другое по отношению к рядом стоящим словам, либо, ещё лучше, вещам, к которым относятся высказанные вслед за отрицанием слова". (Платон. Софист. 257 b-e).

[33] "Понимаешь ли ты теперь, что небытие само по себе ни произнести правильно невозможно, ни выразить его, ни мыслить и что оно непостижимо, необъяснимо, невыразимо и лишено смысла?" (Платон. Софист. 238 e).

[34] Там же. 263 b.

[35] См.: Парменид. 166 a-d.

[36] Софист. 257 c-d.

[37] Софист. 255 e.

[38] Парменид. 255 e.

[39] Там же. 134 d-e.

[40] Там же. 135 c-d.

[41] Там же. 155 d-e.

[42] Софист. 260 e-d.

[43] "Заблуждение же есть не что иное, как отклонение мысли, когда душа стремится к истине, но проносится мимо понимания". ( Софист. 228 c-e).

[44] Платон. Федр. 247 e-d.- Соч., т. 2.

[45] Там же. 248 a-c.

[46] Там же. 248 c-d.

[47] Там же. 249 c-d.

[48] Там же. 249 b-c

[49] Ведь "у него всегда по мере его сил память обращена на то, чем божественен бог". (Там же. 249 c-d.)

[50] Софист. 226 d-e.

[51] Там же. 253 b-c.

[52] Государство. I. 340 e.

[53] Там же. VI. 511 b-d.

[54] Федр. 265 d-e.

[55] Федр. 265 e.

[56] Федон. 101 d.- Соч., т. 2.

[57]Характерно, что у Платона мысленный эксперимент выступал не только как аналитико-синтетическое доказательство, т.е. как "вещностная" прикладная логика, но и в весьма архаичной форме — в форме "доказывающего" мифа. Этот факт не отрицал и сам Платон — в диалоге "Протагор", переходя к рассмотрению процесса творения Демиургом космоса, он устами Протагора спрашивает присутствующих: "Но как мне вам это показать: с помощью ли мифа, какие рассказывают старики молодым, или же с помощью рассуждения?" (Платон. Протагор. — Соч., т. 1. С. 320). Как справедливо отмечал И. Рожанский, "мифы у Платона выполняли ту же функцию, которую выполняют механические (или вообще классические) модели в современной физике". (См.: Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. С. 386).

[58] Т.е. символически: S(x) º A₁ (x) & ... & A_n (x) , где A₁ ... A_n одноместные предикаты, обозначающие признаки, присущие софисту S. Из этого определения Платона ясно, что если софисту присущ один из собственных признаков A_n , то он обладает всеми признаками, которые содержатся в A_n , т.е. A_n-1...A₁. Таким образом техника дихотомического деления Платона опиралась на логический закон обратного отношения между объемом и содержанием понятия, а также на такие принципы силлогизма, как "Признак признака некоторой вещи есть признак самой вещи" и "Всё, что утверждается относительно целого рода или вида, утверждается и относительно всего подчиненного этому роду или виду". Более подробно об этом см.: Попа К. Теория определений. М., 1976. С. 13-18.

[59] Государство. VII. 525e — 526 b.

[60] Тимей. 52 b.

[61] Эта возможность, безусловно, осознавалась самим Платоном: он неоднократно высказывал уверенность в том, что "одно", т.е. одна-единственная предпосылка, может служить основой для создания целой концепции. См., например: Платон. Послезаконие. 981 c.- Соч., т. 3, ч. 2.

[62] Государство. VII. 527 b.

[63] Там же.

[64] Там же. 533 e-d.

[65] Разумеется, только придерживаясь принципа causa acquet effectu ("причина равна следствию"), можно было верить в то, что дедуктивный мысленный эксперимент действительно позволяет доказать истинность исходных предпосылок, удовлетворяющих условиям необходимости и достаточности. Тем не менее лишь в XVII в., когда потерпели полное фиаско все попытки использовать аналитико-синтетический метод доказательства в трансфинитной математике Нового времени, ученые стали постепенно отказываться от поиска "окончательных" доказательств, ограничиваясь их формальной правильностью. На это обстоятельство в свое время справедливо обращал внимание И.Лакатос. См.: Лакатос И. Доказательства и опровержения. М., 1967. С. 90.

* Статья подготовлена в рамках исследования, финансируемого РГНФ, грант № 96-03-16039

[66] Первый выпуск Вестника (сдвоенные №№ 1-2) вышел в июне с.г. Третий номер Вестника выходит из печати в октябре с.г.

[67] Вышеприведенные материалы данного раздела взяты из первого выпуска “Вестника Российского философского общества” с любезного разрешения редактора “Вестника”.

[68] Информация о диссертациях любезно предоставлена в Российском философском обществе.