Образ Юстиниана как политика и дипломата: цели и методы проведения внешней политики.

Прежде всего, хотелось бы в целом рассмотреть образ императора Юстиниана I как политика и дипломата в представлении Прокопия Кесарийского на страницах его «Тайной истории», а также цели и методы решения поставленных задач византийским василевсом в интерпретации автора этого сочинения

Как уже говорилось, основой концепции Прокопия является «дьявольский» характер личности и правления Юстиниана. По словам историка, Юстиниан – не человек, но демон, посланный Богом за грехи людей.[98] Основное призвание этого порождения дьявола, по Прокопию, - мучить и убивать своих подданных и человеческих существ вообще, от него, по образному выражению историка, «никому из римлян не удалось ускользнуть, ибо подобно любому ниспосланному небом несчастью, обрушившемуся на весь человеческий род, он никого не оставил в неприкосновенности».[99] Более того, Прокопий утверждает, что Юстиниан умертвил больше людей, чем было лишено жизни когда-либо до него.[100] Чтобы подчеркнуть отвратительную сущность владыки Восточной Римской империи, Прокопий Кесарийский уподобляет его внешность облику императора Домициана, «злонравием которого римляне оказались сыты до такой степени, что, даже разорвав его на куски, не утолили своего гнева против него».[101] Касательно же нрава императора историк пишет, что он соединял в себе как хитрость и коварство, так и простодушие и доверчивость, что нередко приводило к тому, что Юстиниан оказывался жертвой обмана.[102] Основными страстями этого двуличного и лукавого правителя являлись вожделение к деньгам и умерщвлению людей, ради удовлетворения которых Юстиниан шёл на любые преступления.[103] Веским свидетельством порочности нрава василевса, по мнению историка, также служит факт его женитьбы на Феодоре, предстающей под его пером болезненно развращённой куртизанкой, основным помыслом которой на протяжении многих лет её жизни было удовлетворение самой низменной и, как подчёркивает Прокопий, омерзительной похоти.[104] Государственная же деятельность Юстиниана, по мнению историка, сопровождалась разрушением всех устоев[105], что в конечном счёте привело к «разрушению Римской державы».[106]

Таким образом, в самом общем виде Прокопий Кесарийский изображает политическую деятельность Юстиниана как Божье наказание. Его самого – как фигуру сродни Антихристу. В этой провиденциалистской схеме рассматриваются также конкретные проявления политического курса василевса: грабёж подданных, убийства неугодных – всё это является результатом порочного, демонического нрава императора.

Теперь мы можем приступить непосредственно к тому. Что данный источник сообщает по нашей теме – к анализу изображения Прокопием целей и методой проведения внешней политики Восточной Римской империи Юстинианом. Сразу следует отметить, что описание данных проблем в «Тайной истории» даётся уже через указанную призму демонстрации Юстиниана и его супруги Феодоры как концентрации вселенского зла, основная цель которых – грабить и мучить своих подданных и другие народы. Так, в ходе общей характеристики личности и политического стиля Юстиниана Прокопий Кесарийский с сарказмом добавляет следующий штрих к уже и без того неприглядному облику ненавистного василевса: «Помимо того, что ему оказалось пустячным делом разрушить Римскую державу, он сумел овладеть ещё Ливией и Италией, и всё ради того, чтобы наряду с теми, кто уже раньше оказался в его власти, погубить обитателей и этих мест».[107] Из этой фразы нетрудно понять мотивацию императора, как её интерпретирует историк: Юстиниан пожелал захватить Италию и Ливию для того, чтобы утолить свою жажду убийств и насилий, к чему была склонна его порочная натура. Как видим, никаких высоких идеалов возрождения прежнего величия Римской империи Прокопий Юстиниану приписывать не склонен: демон, кара Божья, лишь хочет совершить своё предназначение – мучить род людской. Обратимся теперь к другим сообщениям о мотивах внешнеполитической активности Юстиниана, которые предоставляет в наше распоряжение «Тайная история». Касаясь взаимоотношений Юстиниана с варварами (т.е. неримлянами) в начале царствования василевса и в конце правления его дяди, Юстина. Впавшего в старческое слабоумие и передавшегно фактическую власть своему племяннику[108], Прокопий утверждает, что «римляне жили в мире со всеми народами», однако новый автократор. «снедаемый жаждой убийства и не зная, куда себя от этого деть», «начал стравливать всех варваров между собой».[109] Мы вновь не видим здесь никакой рациональной мотивации для совершения каких-либо шагов на международной арене; напротив, как представляется, Юстиниан, снедаемый желанием уничтожить всех людей и не задумывающийся об интересах своей державы, начинает сеять зло между соседними народами. Однако не только о причинах столкновения императором различных варварских племён сообщает Прокопий Кесарийский. Юстиниан не только губит соседей интригами, нет, он ещё призывает, начиная с конца царствования своего дяди, вождей варварских племён и «с неуместной щежростью предоставляет им огромные деньги».[110] О сути этого политического приёма Юстиниана мы ещё будем говорить подробнее, а сейчас обратимся к мотивации данных действий, изображённой в «Тайной истории». Прокопий по этому поводу высказывается следующим образом: атократор призывал варварских вождей «без какой-либо нужды».[111] Следовательно, никакими практическими требованиями для империи приглашение вождей различных варварских племён (в первую очередь гуннских и славянских) не обусловлено. Думается, данный пассаж был включён автором в текст повествования для подтверждения своей основной концепции: Юстиниан – концентрация зла, его политика направлена на уничтожение и разорение всего населения Ойкумены, следовательно, приглашение и одарение варваров никакой пользы иметь не могут, это очередное проявление порочной натуры тирана. Что касается взаимоотношений Восточной Римской империи с державой Сасанидов и незатухающих конфликтов между ними, Прокопий Ксарийский представляет главным виновником данного противостояния именно Юстиниана. По словам историка, коварство автократора, который «изо всех сил старался привлечь на свою сторону Аламундара и гуннов, находящихся в союзе с персами» и послужило причиной новой серии кровавых столкновений, хотя сам Юстиниан незадолго до этого «отдал Хосрову мир за множество кентинариев».[112] Таким образом, и здесь Юстиниан предстаёт воплощением коварства и полного несоблюдения интересов «Римской державы», что укладывается в версию Прокопия о «Божьем наказании», «человеке-демоне», «вселенском зле». Также здесь можно провести параллель с тезисом Прокопия о «хитром глупце»: Юстиниан, желая стравить своих врагов или переманить одного на свою сторону, самым глупым образом разрушает то, что было им достигнуто раньше с помощью больших усилий.

Таким образом, рассмотрев три сообщения Прокопия Кесарийского о целях внешней политики Юстиниана на разных направлениях, мы можем прийти к выводу, что в изображении историка причины дипломатической активности империи в царствование данного императора отвечают целям Юстиниана как носителя зла и порока: погубить всех людей, разбрасываться выжатыми из народа деньгами без всякой причины, с помощью коварства стравить соперников или перетянуть некоторых из них на свою сторону.

Теперь следует перейти к рассмотрению методов реализации Юстинианом его внешней политики, получивших отражение на страницах «Тайной истории». Сразу следует напомнить, что систематической картины изображения принципов и приёмов внешнеполитического механизма при Юстиниане в источнике мы не находим. Однако рассказ об отдельных дипломатических акциях этого правителя может дать довольно рельефное представление об интерпретации внешнеполитического курса Восточной Римской империи того времени Прокопием Кесарийским.

Начнём с того, в каком свете представляет Прокопий политику Юстиниана по отношению к варварским племенам, которые он именует гуннами, склавинами и антами. Мы уже выяснили, что историк считает взаимоотношения, установившееся между империей и ими, противоестественными и не имеющими никаких объективных предпосылок; единственное им объяснение – прихоть порочной натуры автократора. Мнение же о действиях Юстиниана на этом фронте его дипломатической деятельности у Прокопия также весьма нелестное. Как уже упоминалось, историк сообщает, что василевс начал с того, что пригласил «гуннских вождей» и «с неуместной щедростью» стал раздавать «огромные деньги»,[113] выжатые им из населения своей империи.[114] Подобные роскошные дары Юстиниан объявил «неким залогом дружбы».[115] Однако подобная практика, получившая развитие ещё в царствование императора Юстина, ни к каким положительным последствиям для империи не привела: приглашённые вожди деньги брали, однако затем посылали своих соплеменников («других вождей», по определению Прокопия Кесарийского), которые, в свою очередь, совершали набеги на земли Восточной Римской империи, с тем чтобы «и они могли купить мир у того, кто желал продавать его так бессмысленно».[116] В результате всё новые и новые племена вторгались в пределы «Римской державы», желая получить награду от Юстиниана.[117] Таким образом, благодаря многочисленности варваров война, «начавшаяся из-за неразумной щедрости, кружила волнами и никогда не могла достигнуть конца, но верно начиналась сызнова».[118] Одним Балканским полуостровом варварские вторжения не ограничились. Прокопий едко пишет о том, что Юстиниан «всех же варваров…, не упуская ни одного удобного случая, одаривал огромными деньгами – и тех, что с востока, и тех, что с запада, и тех, что с севера, и тех, что с юга, - вплоть до тех, которые живут в Британии, и племён всей Ойкумены, о которых прежде мы и не слышали и увидели раньше, чем узнали их имя».[119] В результате подобной бездумной, с точки зрения историка, раздачи денег варварам, которых Юстиниан «отсылал…с раздутыми кошельками»,[120] империя подвергалась набегам со стороны мидийцев, сарацин, склавинов, антов и других варваров, то есть по всей протяжённости своих границ.[121] Прокопий с горечью констатирует, что итогом подобных походов стало то, что новоявленные союзники автократора присвоили себе значительную часть богатств имперской казны, заботливо собранных императором Анастасием, который под пером историка из Кесарии предстаёт образцом предусмотрительного и умеренного правителя,[122] и подданных империи,[123] причём сделали это несколькими путями: либо прямым грабежом, либо выкупом за пленных, либо получив деньги от Юстиниана, либо купив мир за деньги.[124] Однако василевса подобный поворот его политического курса ничуть не смутил: напротив, Юстиниан прямо запретил стратигам Фракии и Иллирии, решившимся напасть на варваров (очевидно, славян или кочевников-тюрок), чтобы при отступлении отбить у них пленных и добычу, совершать нечто подобное, аргументируя своё решение тем, что отныне эти варвары – союзники, необходимые в войне «против готов и иных врагов».[125] Попытки же крестьян отбить попавших в плен родственников и возвратить отнятое имущество, по данным Прокопия, сурово пресекались Юстинианом: специальные чиновники из Константинополя («Византия») подвергали «мятежных крестьян» пыткам и накладывали на них денежные штрафы.[126] Пострадали, по сообщению историка, и константинопольские домовладельцы, поскольку Юстиниан обязал их принимать на постой варваров «числом до семидесяти тысяч», что лишало хозяев выгоды и приносило «иные неудобства».[127]

Таким образом, мы можем сделать вывод, что в «Тайной истории» Прокопий Кесарийский рисует следующую картину взаимоотношений Юстиниана и соседних к империи варварских племён: василевс, нуждающийся якобы в союзе этих племён, а на самом деле обуреваемый жаждой всеобщего грабежа и убийства, наделяет варваров деньгами за обещание мифического союза, что порождает «цепную реакцию»: привлечённые перспективой стать объектами щедрости жестокого и неразумного императора, а также пограбить «римлян» и в обмен за прекращение военных действий, потоком устремляются в пределы «Римской державы» и бесстыдно наживаются как из казны, так и путём грабежа частных лиц. Не замечающий убогого воплощения своей политики, Юстиниан всячески препятствует попыткам местной власти и населения положить конец бесчинствам «союзников» императора. Следовательно, мы можем заключить, что данный принцип внешней политики автократора – заключение союза с «варварскими племенами» в обмен за плату – представляется Прокопию Кесарийскому противоестественным, абсолютно бесперспективным в полной мере соответствующим разрушительному духу правления Юстиниана, призванием которого историк считает разрушение нормального общественного порядка и приведение государственных дел в состояние хаоса.[128]

На описании варварских бесчинств, возникших благодаря попустительству Юстиниана, Прокопий Кесарийский не останавливается. В демонстрации подлого и аморального нрава властелина ромеев он идёт дальше, воссоздавая перед читателями самые грязные картины политиканства василевса, наносящие ущерб достойным лицам и «Римской державе» в целом. Так, Иоанна, сына Василия, одного из «виднейших жителей Эдессы», Велисарий, командующий армией империи на Востоке, силой отдал в заложники персам.[129] Между тем сасанидский шах Хосров не желал его отпускать, поскольку, по его мнению, Юстиниан нарушил условия, на которых Иоанн был отдан в плен персам, а именно: владыка Ирана полагал, что за Иоанна ромеи должны внести выкуп как за военнопленного.[130] Однако от Юстиниана никаких средств, по-видимому, не поступало; дело дошло до того, что бабка Иоанна из своих средств выложила две тысячи либр серебра за возвращение внука.[131] Но несмотря на отчётливую перспективу ухудшения отношений с восточным соседом и ни во что не ставя жизнь своего подданного, василевс не допустил заключения сделки под предлогом того, чтобы «богатство римлян не увозилось к варварам».[132] Конец этого злоключительного эпизода стандартен для повествования «Тайной истории»: Иоанн умирает в плену, а всё его имущество по подложному завещаню наследует автократор.[133] Таким образом, можно заключить из данного эпизода, что в представлении Прокопия Кесарийского характерной чертой Юстиниана-дипломата является презрение к заключённым обязательствам, конкретным людям, престижу своей державы, если они мешают удовлетворению сильнейшей его страсти – к деньгам. Более того, Юстиниан предстаёт и беспринципным демагогом: он готов заявить в своих личных целях, что раздавать золото варварам – пагубно для империи, в то время как сам, в свою очередь, возвёл, по Прокопию, эти раздачи в ранг своих основных действий на международном поприще.

Черты дипломатического стиля Юстиниана, каким его рисует Прокопий Кесарийский, можно обнаружить и в процитированном выше пассаже о нарушении мира с персами. Так, Юстиниан за большие деньги покупает мир с шахом Хосровом, но первый же его и нарушает, так как хочет перетянуть на свою сторону союзников державы Сасанидов – Аламундара («царя сарацин»[134] и гуннов.[135] Следовательно, перед нами ещё одна особенность внешнеполитического курса василеса: привлекать к себе сторонников могущественного противника, дабы ослабить последнего. Под пером Прокопия эта ловкая, на первый взгляд, политика предстаёт верхом недальновидности: мало того, что Юстинианова игра была раскрыта Хосровом, так и мир, с трудом заключённый и выгодный василевсу ромеев, оказался нарушен. Следовательно, и при претворении в жизнь принципа «divide et impera» в отношении своих врагов Юстиниан, по Прокопию Кесарийскому, оказывается во власти своей недальновидности и выступает, согласно уже приводимому выше определению историка, в качестве «хитрого глупца».

Прокопий, в рассказе о последней несчастливой кампании в Италии, проведённой его покровителем Велисарием, сообщает довольно интересную деталь. Полководец, обращаясь к Юстиниану перед оправлением на театр военных действий, обещает, что «никогда не потребует денег для ведения этой войны», а всё, необходимое для ратного дела «оплатит из собственных средств».[136] Судя по тому, что, как сообщает Прокопий, данное предложение было принято, Юстиниан как минимум не возражал против подобного исхода дел. В рассказе о самом ходе кампании историк отмечает, что Велисарий потому усиленно грабил местное население, что «ничего не получал от василевса», даже в критические для ромейского оружия моменты.[137] Беззастенчивое обогащение же местного населения в конечном итоге привело к краху римских позиций в Италии.[138] Таким образом, на основании данного сообщения Прокопия можно сделать вывод, что Юстиниан также порой отличался скаредностью в финансировании армии и использовал предлоги (в виде обещаний военачальников ничего не требовать), чтобы от этого уклониться.

Теперь следует подвести итоги нашему изучению основных методов проведения внешней политики Юстинианом по данным «Тайной истории» Прокопия Кесарийского. На основе источника мы пришли к выводу, что образ и правление Юстиниана в целом рассматриваются историком с точки зрения концентрации вселенского зла в фигуре императора ромеев, его демонической природы и миссии. Отвечают этой концепции и основные дипломатические методы императора ромеев. Владыка «Римской державы» склонен заключать неудачные союзы с варварами за плату, что влечёт за собой их грабительские походы на территорию империи; не считается ни с престижем державы, ни с интересами достойных людей; готов своей коварной политикой способствовать разрыву самим же заключённого мира, как то было продемонстрировано на примере с шахом сасанидского Ирана Хосровом; может с радостью не тратиться на ведение важной кампании (как в Италии). Таким образом, природа внешнеполитического курса Юстиниана в интерпретации Прокопия Кесарийского выступает довольно отчётливо: это авантюризм, коварство и полная безответственность, порождаемые страсть.ю василевса к убийству и деньгам.