Евангельские советы

В христианском нравоучении часто различают так называемые советы в отличие от положительных евангельских заповедей и говорят, будто исполнение этих советов, не будучи обязательно для всех, составляет нечто сверхдолжное, так что христиане; исполняющие эти советы; отличаются высшим нравственным совершенством. Сторонники этого взгляда (римско-католические богословы) ссылаются при этом на беседу Христа с богатым юношей и говорят, что в этой беседе Спаситель различает два пути к блаженству: первый состоит в исполнении заповедей Божиих и необходимо для всех людей; второй путь — путь высшего совершенства, за которое обещается высшая награда на небе: путь этот состоит в полном последовании за Христом. В подтверждение этого мнения указывают, что в самом Священном Писании различаются заповеди как обязательные для всех правила жизни, и так называемые советы, как какие-то особенные, не для каждого из христиан обязательные предприятия.

В слове Божием действительно встречаются советы, обращенные к отдельным лицам, находящимся в особенных условиях и обстоятельствах жизни. Таков, например, совет евангельскому юноше продать все то, что он имеет, и раздать нищим (Мф. 13:21); таков совет ап. Павла коринфским христианам оставаться по современной нужде в состоянии девства (безбрачия; 1 Кор. 7:7; ср. ст. 25-26). Однако, эти советы безбрачия и произвольной нищеты совершенно нельзя считать необязательным для тех лиц, которым они даются и превышающим обязательное совершенство для всех прочих христиан. Иначе говоря, евангельские советы совершенно нельзя рассматривать как призыв к какому-то особенному, высшему, превосходящему обязательную для всех норму нравственного совершенства, выходящего и за пределы закона. Это ясно из следующего.

Для каждого христианина идеал нравственной жизни начертан в призыве Спасителя: “будьте совершенны, яко же Отец ваш Небесный совершен есть” (Мф. 5:48). Вот последняя цель нравственного совершенствования христианина, идеал его нравственного делания; этот идеал настолько высок и недостижим, что человек может только более или менее приближаться к нему, но никогда не достигнет его. Поэтому, исполняя евангельский закон, христианин не делает ничего, превышающего его обязанности. Как бы высоко он ни стоял в нравственном отношении, он никогда не превзойдет начертанного ему предела совершенства и, исполняя закон, христианин не делает ничего, превышающего его обязанности. “Когда исполните все, поведенное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать” (Лк. 17:10), — так говорит Христос. Таким образом, нет никакого основания различать в нравственном поведении человека должное и сверхдолжное. В нравственном законе все нужно, все важно, все обязательно. По учению слова Божия, “широка заповедь Господня зело” (Пс. 117:96) и указать границы, где бы она кончилась, невозможно. Но если все то, что ведет человека к нравственному совершенству, есть для него безусловное обязательное требование, закон, выражение воли Божией, то и евангельские советы — это те же заповеди Божии, безусловно обязательные для лиц, находящихся в известных условиях. Это — тот же закон, только в его индивидуальном обнаружении.

Чтобы видеть справедливость сказанного, необходимо обратиться к самому Священному Писанию, к тем местам, где встречаются эти так называемые евангельские советы.

Богатый юноша говорит Христу, что он исполнил весь закон; однако, он сознавал, что того, что он сделал, еще недостаточно для того, чтобы войти в Царство Божие. Господь говорит ему: “еже хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим; и имети имаши сокровище на небеси; и гряди вслед Мене” (Мф. 19:21). Что это — совет или заповедь. Это — заповедь. Это видно из того, что неисполнение повеления Иисуса Христа юношей повлекло за собой лишение юноши Царствия Божия. Неисполнение совета, как чего-то необязательного, сверхдолжного, не повлекло бы за собой таких тяжких последствий. К этому же выводу придем, анализируя состояние юноши. Каково было состояние этого юноши? Было ли оно состоянием нравственного совершенства? — Юноша утверждал, что это так. Но так ли на самом деле. — Нет. Юноша самообольщался, утверждая, что он исполнил весь закон. Исполнить все заповеди закона Моисеева для человека было невозможно, ибо это было сверх его сил. И ветхозаветный человек оправдывался не делами закона, а верою в грядущего Мессию. Особенно невозможно было ветхозаветному человеку исполнить заповедь о любви к ближним. Следовательно, юноша, утверждая, что он исполнил весь закон, от юности своей, обманывался, самообольщался. Значит, он действительно далёк был от Царствия Божия и чувствовал это, но не сознавал, почему. Чтобы показать это юноше, чтобы уяснить ему его нравственное состояние, чтобы показать ему, как много недостает, Господь и повелевает ему: “иди, продаждь.” Господь знал, что юноша чересчур привязан к богатству, что он сделал его своим кумиром, что привязанность его к этому кумиру (как ко всякому другому кумиру) исключает преданность человека Богу. Никто из людей не должен всем сердцем привязываться к богатству, ни вообще к предметам видимого мира, коль скоро это вредно для нашей нравственной жизни. Интересы духа для истинного христианина должны стоять на первом плане, выше всего, и ради них он должен быть готов пожертвовать в случае нужды всеми земными благами.

Юноша, страдавший недугом любостяжания, только при условии полного отречения от своего имения и мог вступить на путь истинного нравственного совершенствования и получить спасение. Однако, не находя в себе сил пожертвовать своим богатством ради высших интересов жизни, юноша не захотел последовать повелению Иисуса Христа, почему и оказался вне Царствия Божия.

Таким образом, в словах Иисуса Христа богатому юноше надо видеть выражение только требования нравственного закона, а ничуть не чего-либо сверхдолжного. Исполнение всех подобного рода требований составляет непременную обязанность каждого человека, желающего быть верным воле Божией. Значит, в словах Спасителя богатому юноше нет даже и намёка на то, что будто отказаться от богатства значит совершить какой-то особый высший подвиг, доступный только некоторым. Высшим совершенством этот подвиг может быть назван только собственно по отношению богатого юноши как далеко отстоящего от истинного понимания сущности нравственной жизни. Таким образом, по отношению к юноше это был не совет, указывающий на что-то сверхдолжное, превышающее обязательное для всех нравственное совершенство. Нет, это был необходимый ему для получения Царствия Божия способ исполнения обязательной для каждого из нас заповеди Божией, не допускающей в человеке развития слепой привязанности к богатству в ущерб развитию в нем любви к Богу, высшим духовным интересам.

Подобным образом совет ап. Павла коринфским христианам относительно безбрачия не представляет собой чего-то сверхдолжного для людей, якобы ищущих высшего нравственного совершенства. Нет, он имеет значение положительного требования воли Божией по отношению к людям, находящимся в известных обстоятельствах и условиях жизни, а именно в тех случаях, когда семейная жизнь может служить препятствием к истинному, живому и плодотворному участию в Царстве Божием. Поэтому, если кто не имеет достаточных нравственных сил терпеть, следуя за Христом, телесные скорби и подвергаться опасностям отпасть от веры из-за земных привязанностей, тот прегрешает, если вступлением в брак решается усложнить и упрочить эти привязанности; наоборот, имеющие жен так, как бы и не имели их и, оставаясь в браке, не погрешают, так как брачное состояние не мешает им стремиться к нравственному совершенству.

Однажды слова Иисуса Христа о нерасторжимости брака вызвали со стороны учеников Его замечание, что “если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться.” В ответ на это замечание Христос сказал: “не все вмещают слово сие (т.е. что лучше не жениться), но кому дано. Кто может вместить, да вместит” (Мф. 19:10-12). Ясно, что вступить в брак или хранить целомудренное безбрачие, — это зависит от личного дарования и особенного состояния каждого. Тот, кому дан дар к подвигу девственной жизни и кто, поэтому, может вместить, т.е. принять на себя этот высокий подвиг, тот и обязан принять его на себя для достижения Царствия Небесного. Если же он не принимает этого подвига, то он погрешает, становится рабом ленивым, закопавшим талант свой в землю. Но, приняв обет, он не совершает чего-то сверхдолжного, не выступает за пределы обязательного для всех нравственного совершенства, а исполняет только свой долг и потому не может хвалиться безбрачием своим как чем-то сверхдолжным, как какой-то заслугой пред тем, кто с доброй совестью проводит брачную жизнь.

Таким образом, выражение Господа “да вместит” — не совет, но положительное нравственное требование, а слова “кому дано” и “кто может вместить” указывают, что это требование простирается на тех именно людей, для которых достижение Царства небесного и нравственного совершенства невозможно без подвига безбрачной жизни.

Из всего сказанного ясно, что в нравственном учении евангельские советы имеют значение заповедей Божиих, но только в применении их к своеобразному складу жизни тех или других лиц. Вообще нужно помнить, что Православная Церковь не ставит перед людьми различных нравственных идеалов — высших и низших, а всем указывает один идеал — богоподобие и одну цель — богообщение, но пути к этому идеалу и этой цели могут несколько изменяться в зависимости от индивидуальных особенностей человека (проф. прот. Н. Стеллецкий. Опыт нравственного православного богословия в апологетическом освещении, т. I, ч. 1-я. Харьков, 1914, стр. 280-285; С. Зарин. Аскетизм по православно-христианскому учению, т. 1, кн. 1-я, СПб., 1907, стр. 21-25; архим. Сильвестр. Ответ православного на схему старокатоликов о добрых делах. Труды КДА, ч. I, стр. 8-78; 167-214; 93-94; проф. прот. И.Л. Янышев, Православно-христианское учение о нравственности. 2 изд. СПб., 1906, § 10, стр. 69-72).

§ 13. Действия безразличные (адиафоры)

О весьма многих действиях, ни наш внутренний закон совести, ни откровенный (нравственный) закон ничего не говорят. Это действия безразличные или адиафоры.

Адиафоры — это такие действия, которые в откровенном законе не запрещены и не заповеданы, т.е. которые не подходят прямо ни под категорию добра, ни под категорию зла. Например, взгляд на что-нибудь или на кого-нибудь, прогулки, шутки, смех, танцы, посещение театра, кино, наслаждение музыкой, роскошество в пище, питии, пышность в одежде и т.д. Область адиафор — это в основном область действий и состояний, которым человек предается после трудов, во время отдыха, в свободное от занятий время.

В жизни человека все определить законом нет никакой возможности ввиду бесконечного разнообразия нравственных личностей и обстоятельств. И не совсем в духе свободного нравственного христианского закона связать каждого человека всякого рода правилами со всех сторон. Если человек воспитывается в нравственной жизни, то необходимо для воспитания и укрепления его духа — многое предоставить его свободе, чтобы чрез то он упражнял свои силы, обнаруживал истинный дух нравственной жизни.

По вопросу об адиафорах взгляд Православной Церкви отличается от взгляда католической церкви. Православная Церковь навое эти действия и состояния смотрит не как на нравственно безразличные, потому что всякое действие, производимое человеком с сознанием и целью непременно имеет нравственное качество и есть или доброе или злое. Так, действия безразличные — дурны (злые), когда причиняют ущерб нравственности.

Если и могут быть безусловно безразличные действия, то разве только те, которые совершаются человеком без всякого намерения, даже без мысли.

Христианину же, касаясь вопроса адиафор, необходимо иметь всегда в виду, что все свершаемые им действия у него должны обращаться в средство к целям нравственности, потому что он предал себя Богу в жертву всецелую, дал обет работать Ему все дни и часы своей жизни. И то время, которое отдано безразличному действию, есть время потерянное. Кроме этого, есть ли вообще предметы безразличные для сердца? Кажется, нет. Движения же сердца в нравственной жизни не безразличны: они всегда оставляют в душе хороший или худой след. Что, например, худого в вольной поступи, в вольном положении стана, рук, ног и проч.? На первый взгляд — ничего; но они всегда осаждают в душе вольность мыслей, желаний и чувств. То же можно сказать и относительно других безразличных действий. Священное Писание говорит, что даже такие действия, как употребление воды, питья, вещей — не являются нравственно-безразличными (1 Кор. 10:31).

Когда, например, эстетически-прекрасное находится в противоречии с нравственным началом, то тогда оно должно быть отвергнуто. Шутки, смех, различного рода развлечения и т.п. действия иногда бывают такого свойства, что должны быть решительно оставлены христианином, как нарушающие христианский нравственный закон. Но если указанные средства отдыха и развлечения благородны и умеренны, если они не противоречат нравственному закону, и не разоряют духовно-нравственное устроение души, но освежают и укрепляют наши силы для несения трудов, то их следует назвать нравственно-хорошими.

Итак, никакое действие в жизни человека не остается без влияния и оставляет в его душе соответствующий след. Каждое действие может или способствовать его нравственному росту, или задерживать его и соответственно с этим должно быть признано или нравственно-добрым, или злым. Поэтому апостол заповедует христианам все совершать во имя Господа Иисуса Христа, все творить во славу Божию. “Все, что вы делаете словом, или делом, делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря чрез Него Бога и Отца” (Кол. 3:17). “Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, вое делайте во славу Божию” (1 Кор. 10:31). А творить что-либо во славу Божию — значит творить нравственно-доброе.

Таким образом, вся жизнь христианина, все его действия и поступки приобретают нравственный характер и поэтому безразличных действий с нравственной точки зрения — нет и быть не может (еп. Феофан. Начертание христианского нравоучения, изд. 2-е, стр. 104-105; М. Олесницкий. Нравственное богословие, §23. Адиафоры).