Изобретенная жизнь

Моя книга «Восстание масс» отчасти была вызвана к жизни глубокими искренним подозрением, возникшим у меня где-то в 1927—1928 годах (то были времена prosperity), мыслью, будто наша замечательная, великолеп­ная техника находится под серьезной угрозой. Уже тогда я подумал, что техника как-то проскользнет у нас между пальцами и испарится гораздо раньше, чем можно себе вообразить. Ныне, спустя пять лет, моя тревога только усилилась. Даже инженеры прекрасно понимают: сегодня мало быть профессионалом.Ибо покуда профессионалы решают свои узкие задачи, история выбивает у них из-под ног всякую почву.

Итак, нужно быть начеку, нужно научиться выходить за рамки своего занятия, внимательнее всматриваться в облик жизни — а он всегда целостен. Высшую жизненную способность не передадут ни профессия, ни наука, поскольку данная способность — это свод всех профессий и всех наук, а такжемногое другое. Жизненная способ­ность -- это всеохватная настороженность. Человеческая жизнь и все, имеющее к ней отношение, есть постоянный, абсолютный риск. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Так и культура: дав небольшую трещину, она мгновенно опустошается,разлетается на несметное число осколков. Оставив, однако,в стороне эту сферу больших и важных и все-таки безсодержательных возможностей, предложим лучше самому человеку-технику сравнить свое вчерашнее положение с тем,которое сулит будущее.

Ясно по крайней мере одно: любые (то есть социальные, экономические, политические) условия, в которых человеку-технику придется работать завтра, в корне отличны от тех, в которых ему приходилось трудиться до сих пор.

Итак, не будем говорить о технике как об уникальном, положительном явлении, как о единственной в своем роде, неизменной и устойчивой человеческой реальности. Это неумно; и чем сильнее будут ослеплены подобным пред­ставлением сами техники, тем вероятнее возможность полного упадка и гибели, которые ожидают современную технику.

Ведь достаточно, чтобы хоть чуть-чуть изменилась суть самого благосостояния, оказывающего воздействие на чело­века, чтобы хоть чуть-чуть преобразовалась идея жизни, от имени которой, исходя из которой и ради которой чело­век делает все, что делает, — как традиционная техника рухнет, развалится и примет иное направление.

И все же находятся люди, считающие, будто современ­ная техника гораздо прочнее своих предшественниц уко­ренилась в истории, поскольку как таковая она имеет существенные черты, отличающие се от всех остальных, например строго научную основу. Но подобная уверен­ность, по сути, обман. Даже несомненное превосходство нынешней техники оборачивается столь же несомненной ее уязвимостью. И если сейчас техника зиждется на точно­сти и строгости науки, то это значит всего-навсего, что она опирается на большее число условий и предпосылок по сравнению с ранее существовавшими ее типами, которые в конечном счете были более независимы и спонтанны.

Подобные гарантии как раз и служат источником колоссальной угрозы, которая нависла над европейской культурой. Безусловная вера в прогресс, в то, что уже теперь достигнут такой исторический уровень, когда просто немыслимо предположить сколько-нибудь существенный регресс и, следовательно, в будущем человечество будет механически идти только вперед, окончательно расшатала устои бдительности, позволив варварству и одичанию снова ворваться в мир.

Однако оставим эти темы, поскольку сейчас мы не можем обсуждать их всерьез. Лучше подведем некоторые итоги.

1. Нет человека без техники.

2. Техника крайне изменчива и нестабильна, поскольку всецело зависит от представлений, которые в каждую историческую эпоху складываются у нас относительно благосо­стояния. В эпоху Платона китайская техника во многом превосходила греческую. И точно так же некоторые тех­нические сооружения древних египтян превышают совре­менный уровень европейцев. К примеру, озеро Мерис, о котором нам сообщил Геродот. Одно время оно считалось мифическим, однако позднее было открыто его местона­хождение. Гигантское гидравлическое сооружение вмещало 3 430 000 000 кубометров воды, благодаря чему весь район дельты, ныне превратившийся в пустыню, отличался не­обыкновенным плодородием. Та же судьба постигла и fogara, расположенные в Сахаре.

3. Еще один вопрос, на который следует незамедлитель­но ответить: обладала ли техника прошлых эпох чем-то об­щим, то есть была ли у се разновидностей некая сквозная ветвь, развитие которой и давало новые открытия, хотя, разумеется, ценой немалых ошибок, регресса, потерь и за­бвения? Тогда можно было бы говорить о безусловном тех­ническом прогрессе. Хотя и в таком случае исследователю грозит серьезная опасность оценить этот абсолютный про­гресс с присущей ему чисто технической точки зрения, а ведь последняя никак не абсолютна. Скорее всего, пока он высказывает се с безапелляционностью субъекта, якобы обладающего истиной в последней инстанции, человечество уже расстается с подобными воззрениями.

Нам еще предстоит поговорить о разных типах техни­ки, об их судьбе, достоинствах и границах, но сейчас важ­нее не упустить основное: вопрос о том, что такое техника, поскольку именно в нем скрыты важнейшие тайны. Как уже было сказано, к техническим действиям относятся не те действия, где мы прикладываем усилия, чтобы не­посредственно удовлетворить наши нужды — будь то эле­ментарные или, наоборот, избыточные; технические дей­ствия— это, напротив, такие, где мы, во-первых, прикла­дываем усилия, чтобы что-то изобрести, и, во-вторых, стремимся выполнить план деятельности, который позво­ляет:

1. Прежде всего обеспечить удовлетворение элементар­ных потребностей.

2. Добиться этого минимальной ценой.

3. Создать новые возможности, производя вещи и давая жизнь явлениям, отсутствующим в человеческих обстоятельствах. Таковы, например, мореходство, воздухоплава­ние, радио и телеграфная связь.

Оставив на время третий пункт, назовем два решаю­щих признака всякой техники, а именно: во-первых, она уменьшает, а зачастую и сводит на нет усилия, обуслов­ленные обстоятельствами, и, во-вторых, добивается этого, так изменяя своим воздействием окружение, что оно при­нимает новые формы, облегчает жизнь.

Ресурсосберегающим по отношению к человеку свойст­вом является и ее надежность. Ведь все тревоги, заботы и страхи, которые у нас вызывают подстерегающие опасно­сти, суть своего рода усилия, навязываемые природой.

Итак, техника — это главным образом усилие ради сбережения усилий. Иными словами, это действия, которые мы предпринимаем, чтобы полностью или частично избе­жать неотложных забот и дел, навязываемых обстоятельст­вами. И хотя в данном вопросе достигнуто как будто согла­сие, тенденция обыкновенно выделять лишь лицевую, наименее интересную сторону проблемы все-таки сохраня­ется. А ведь именно обратная сторона таит в себе важней­шие, глубинные загадки.

Разве не удивительно, что человек тратит силы, чтобы их сберечь? Здесь мне возразят: техника — это меньшее усилие, с помощью которого удается сберечь большее, и это ясно и понятно. Но тогда остается загадочным совер­шенно другое: на что будет потрачено сбереженное и тем самым высвобожденное усилие? Или иначе: если посредст­вом технического рвения человек освобождается от сроч­ных дел, к которым призывает его природа, то что же он будет делать без них, как заполнит свою жизнь? Ибо ниче­го не делать — значит опустошать жизнь, то есть не жить, а это несовместимо с человеческим существованием. Дан­ный вопрос вовсе не из области фантастики — уже сейчас он укоренился в реальности. Его ставил даже такой, безус­ловно, тонкий и проницательный мыслитель, как Кейнс (хотя он всего лишь экономист); в самом скором време­ни — если, конечно, не будет регресса — техника позволит человеку трудиться не больше одного или двух часов в день. Что же человек будет делать остальное время? Фак­тически такая реальность сегодня уже налицо: в некоторых странах рабочий день длится 8 часов, причем люди трудят­ся только пять дней в неделю. И все говорит о том, что в ближайшем будущем трудовая неделя сократится до четы­рех дней. Как распорядиться таким огромным количеством свободного времени, чем заполнить ту зияющую пустоту, которая откроется в жизни?

Вообще говоря, сам факт, что современная техника столь обострила данный вопрос, еще не означает, что он не был предзадан, другими словами, присущ любой технике, поскольку, как уже было сказано, она неукоснительно ве­ют к сбережению усилий и забот. И это не случайный, неожиданный, побочный результат технического действия. Наоборот, именно стремление к экономии сил вызывает к жизни самое технику. Вопрос необходимо вытекает из сути техники как таковой, поэтому мы не можем понять послед­ней, ограничиваясь простым утверждением, будто она сбе­регает усилия и не раскрывает, куда и на что это сэконом­ленное усилие будет направлено.

Итак, размышление о технике заставляет открыть в самой теме, словно косточку в плоде, ту удивительную тайну, которую таит бытие человека. Ведь человек — су­щество, которое вынуждено (если оно хочет жить) пребывать в природе, погружаться в нее. И с этой точки зрения человек — животное. В чисто зоологическом смысле жизнь — это то, что нужно для выживания. Но ведь человек делает все, чтобы такую жизнь свести к минимуму, чтобы вообще не испытывать потребности делать то, что вынуждено делать животное. В той пустоте, которая оста­лась после преодоления человеком животной жизни, он созидает иные, уже небиологические заботы, которые не навязаны природой, а изобретены им для себя самого. Именно эту, изобретенную, выдуманную, как роман или театральная пьеса, жизнь человек называет человеческой жизнью или же благосостоянием. Следовательно, она выходит за рамки природы, она не дана человеку подобно тому, как камню дано свойство падать, а животному — довольствоваться жестким, неизменным набором естественных актов, иначе говоря — принимать пищу, убегать, вить гнездо и т. д. Наша жизнь создастся самим человеком, и созида­ние начинается с изобретения. Так неужели наша жизнь в этом особом смысле — всего-навсего... плод воображения? Неужели человек — своего рода автор какого-то романа, писатель, который силой вымысла творит фантастическую фигуру персонажа с надуманными занятиями, которые он осуществляет ради самоосуществления, или, иначе, для ре­ализации себя как человека-техника?