РЕЛИГИЯ И ОБЩЕСТВО. СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ РЕЛИГИИ

Религия существует в обществе не как чужеродное ему тело, но как одно из проявлений жизни социального организма. Связь между религией и обществом было бы неправильно рассматривать как взаимодействие двух самостоятельных величин. Религия-часть общественной жизни, от которой не может быть изолирована, так прочно она вплетена в ткань социальной жизни. Тем не менее, характер и степень этой связи религии с обществом на разных этапах его развития неодинаковы. С усилением социальной диффе­ренциации возрастает и самостоятельность различных сфер общес­твенной жизни. Общество, идя по пути специализации и диффе­ренциации, эволюционирует от состояния целостности, в которой еще неразличимы и слиты воедино все слагаемые его жизнедеятель­ности, к такой целостности, которая представляет собой единство многообразия.

Говорить о религии как о специфическом социальном феноме­не, различаемом в ряду других (мораль, искусство, философия, право, наука), можно лишь применительно к довольно поздним эпохам истории. Анализ религии как социального феномена в его взаимодействии с обществом возможен лишь в рамках истории социальной дифференциации. Это означает, наряду с прочим, что выполняемые религией функции необходимо рассматривать, если речь идет о развитом обществе, в их переплетении с функциониру­ющими в обществе другими социальными системами.

Такой подход предполагает, во-первых, что функции религии должны быть соотнесены с тем фундаментальным фактом, что всякое социальное действие есть субъективно осмысленное дейст­вие, ориентированное на определенные ценности. Вопрос о соот­ношении религии и общества — это, прежде всего, вопрос о роли религии в мотивации социального поведения. Во-вторых, в соци­ологии этот вопрос раскрывается в анализе взаимодействия между специфическими формами деятельности и религией: религия и экономика, религия и политика, религия и семья и т. д.

Понятие “общество” в строго социологическом смысле означа­ет переплетение многообразных социальных отношений между членами групп и между группами. Такое понятие общества отлично от понятия “культура” как совокупности материальных и иммате­риальных артефактов. Конечно, это различение продиктовано в первую очередь аналитической потребностью и ясно, что нет и не может быть общества без культуры и никакая культура не существу­ет вне общества. Однако если, соглашаясь с Вебером, рассматри­вать общество как социальную деятельность индивидов, то оно предстает как арена и продукт их деятельности. Индивид выступает в качестве деятельного начала, деятельность исходит от него. Культура же фиксирует уже сложившиеся способы жизнедеятель­ности как принудительно действующие нормы регуляции, как то, что индивиду задается как бы извне. В этом смысле и религия, будучи человеческим действием и социальным феноменом, т. е. порождением жизнедеятельности общества, затем противостоит человеку как нечто заданное ему извне и обязательное. Религия в этом отношении соотносится с понятием культуры. В силу сказан­ного проблема “религия и общество” является частью более общей проблемы — “религия и культура”.

Религия есть звено социокультурных связей, функционирова­ние которого позволяет понять их структуру и возникновение: религия выступает как фактор возникновения и формирования социальных отношений, во-первых, и как фактор легитимизации тех или иных определенных форм социальных отношений, во-вторых; религия должна быть рассмотрена, следовательно, в качес­тве фактора, способствующего поддержанию стабильности общес­тва, и одновременно фактора, стимулирующего его изменение. В основе этих проявлений религиозной активности лежит одна и та же функция, относящаяся к числу основных функций религии, — функция смыслополагания.

Структурно-функциональный анализ религии. Функция смысло­полагания, или “значения”, является основной функцией религии в понимании Вебера, Дюркгейма и многих современных социоло­гов религии. Религия — то, что делает человеческую жизнь осмысленной, она снабжает ее важнейшим компонентом “значе­нием”. Это происходит благодаря тому, что религия дает картину мира (космоса, универсума), в которой несправедливость, страда­ние, смерть, все то, что делает “мою жизнь” трагической неудачей, сокрушает надежды, “ломает мою судьбу, которая могла бы быть совсем другой”, все это оказывается обладающим значением и смыслом в той перспективе “последней или конечной реальности”, которую предлагает религия в своей картине мира. Если страдания и смерть имеют значение, если человек знает, в чем оно, то у него появляется сила жить, преодолевая страдания. Сильным делает человека знание того, зачем он живет. Слабым, беспомощным, пребывающим в растерянности, “потерянным” становится человек, если он ощущает пустоту, утрачивает понимание смысла в том, что с ним происходит. Равным образом, жизнь лишена смысла, если человек не чувствует, что он заслужил свой счастливый жребий, если ему просто случайно повезло. И в этом случае жизнь также лишена значения, ибо все дело слепого случая и ничто не надежно.

Если жизнь теряет значение, то это, может быть, самое страш­ное несчастье и нечто худшее, чем смерть. Особенность религиоз­ного взгляда на мир, которая дает возможность справиться с этой угрозой, в том, что каждое отдельное событие рассматривается как имеющее смысл в силу его связи с общей картиной мира в его предельном, конечном значении. Религиозное миропонимание, В отличие от философского или научного, выражается в ценностных понятиях, т.е. ориентировано на то, чтобы показать, что значат те или иные события человеческой жизни в свете понимания конеч­ных целей и устремления. С этой функцией религия может спра­виться в том случае, если она не только ориентирована на индиви­дуально-психологическое воздействие, но и способствует поддер­жанию коллективной идентичности.

Религия помогает понять людям, кто они есть, показывая значение той группы, к которой они принадлежат, среди других людей, населяющих наш мир. Дюркгейм сравнивал религию в этом ее качестве с тем, как действует клей: она помогает людям осознать себя как моральную общность, скрепленную общими ценностями и общими целями. Эта объединяющая и способствующая самооп­ределению человека функция религии особенно сильно действует в доиндустриальных обществах. Американские социологи религии полагают, например, что сегодня в плюралистическом американс­ком обществе ни одна из традиционных религий не способна справиться с этой ролью.

Сакрализуя нормы и ценности общества, религия способствует также его стабильности. Религия выполняет эту функцию, устанав­ливая нормы, которые полезны для данной социальной структуры и создают предпосылки для того, чтобы человек выполнял мораль­ные обязательства. Поскольку все же эти запреты нарушаются людьми, большинство религий располагают способами восстанов­ления и поддержания стремления к соблюдению обязательств — очистительные и искупительные обряды, которые могут разряжать, снимать чувство вины или усиливать его. В этой связи следует отметить, что нормы, функционально полезные обществу, могут оказаться дисфункциональными для отдельных индивидов, порож­дая достаточно типичную ситуацию конфликта между личным стремлением к “счастью” и “косной средой”.

Это понимание религии выражено в приведенном выше опре­делении, которое дал Р. Белла: религия есть символическая система для восприятия целостности мира и обеспечивает контакт индиви­да с миром как единым целым, в котором жизнь и действие имеют определенные конечные значения. Религиозные символы и поня­тия, по словам видного современного социолога П. Бергера, обеспечивают устойчивость и прочность человеческого существо­вания, придавая ему определенный смысл. Религия представляет собой как бы “священную завесу”, освящая нормы и ценности человеческой жизни и гарантируя тем самым социальный порядок и устойчивость социального мира.

Теоретическое обоснование понимания религии как фактора стабильности общества разработано одним из крупнейших современных социологов Т. Парсонсом в начале 60-х годов. Стабиль­ность—это способность социальной системы к изменению без разрушения ее устоев, так что она может, изменяясь, продолжать существовать, сохраняя при этом свою идентичность. Чтобы обес­печить стабильность, общество должно решать основные задачи жизнеобеспечения, выполняя функции, присущие действующей системе как целому. В обществе как социальной системе Парсонс вычленяет четыре подсистемы—биологический организм, личность, социальную систему и культурную систему. Последняя определяет “символические ресурсы” общества, границы изменений норматив­ной системы и таким образом — поведение индивидов.

Стабильность общества обеспечивается выполнением ряда фун­кций на всех четырех уровнях — обеспечением адаптации, целевой ориентации, интеграции общества и соблюдения, поддержания институализированных культурных образцов поведения. Адапта­ция — это приспособление общества к среде существования, прежде всего природной; эту задачу решает внутри общества экономичес­кая подсистема. Целевая ориентация — обеспечение такого пол­ожения вещей, при котором индивид не выдвигает разрушительные для общества, конкурирующие с общими собственные цели; эту функцию внутри общественной системы выполняет главным обра­зом политическая подсистема, хотя в этом участвует и семья. Интеграция означает устранение опасности конфликтов, дезорга­низации посредством создания такой структуры деятельности, которая обеспечивает согласованность между независимыми друг от друга действующими лицами. В рамках развитого общества, в котором функции дифференцируются институционально, эту фун­кцию обеспечивает правовая подсистема, устанавливая норматив­ные определения социальных ролей.

Наконец, ни одна система не способна существовать, если не обеспечено определенное лимитирование действий ее членов, если их деятельность можно варьировать произвольно и безгранично. Необходимо соблюдение и следование определенным узаконен­ным образцам поведения. При этом речь идет не просто о норма­тивном порядке в каждом данном обществе (это функция правовой подсистемы), но и о легитимации, т. е. обосновании и узаконении существования самого нормативного порядка. Речь идет не о соблюдении того или иного закона, но об отношении к закону в принципе, т. е. о том, существует ли и должно ли признаваться некое связующее человека установление в виде закона. Другими словами — все ли дозволено? Парсонс обращает внимание на то, что эта проблема относится не к социальной, а к культурной системе ценностей. Речь идет просто о том, что имеется в виду некое установление, “трансцендентное” по отношению к любой данной существующей системе, т. е. проблема, общая для всех них. Решение этой задачи (легитимации, обоснования, поддержания культурных образцов поведения) Парсонс относит к функции религии, поскольку она в отличие от политики или права регули­рует человеческое поведение через его соотнесение с тем, что выходит за рамки частного, партикулярного, относящегося к кон­кретным целям и условиям, — через соотнесение с “последней” или “конечной” действительностью. Просто ссылка на правильность или неправильность тех или иных норм недостаточна. Например, Гулливер наблюдал сражения “остроконечников” и “тупоконечников” в стране лилипутов. Эти два общества различны тем, что признается правильным (нормой) разбивать яйцо с тупого конца в одном или с острого — в другом. Но они одинаковы в том, что принимают существование нор мы как таковой, считают необходи­мым ей следовать. Задача религии — не легитимация той или иной нормы, а принятие самого нормативного порядка. Речь идет, следовательно, о функции религии более глубокой, чем политико-правовое или экономическое регулирование поведения. Речь идет о моральном фундаменте общества, его этосе, т. е. об определении того “значения”, которое имеет жизнь в самых глубоких ее основах. Эта теоретическая концепция предлагает такое понимание рели­гии, которое позволяет объяснить довольно широкий круг эмпири­ческих данных о месте и роли религии в обществе. Она сталкива­ется, однако, с целым рядом трудностей и встречает далеко не безоговорочное признание.

Критика функционализма. Прежде всего, надо иметь в виду, что функционалистское понимание религии строится на недостаточно обоснованной предпосылке: функционализм исходит из того, что прочная общественная интеграция и стабильность могут быть обеспечены только с помощью духовно-культурных факторов — системы идей, ценностей, значений, символов. Религия в этой концепции функционирует как универсальный фактор потому, что заранее общество представляется как некое культурно-духовное целое, которое иначе функционировать и не может. Функциона­лизм оказывается пристрастно-односторонним. Он игнорирует, например, возможность прочной интеграции и стабильности об­щества на основе уважения присущих человеку от природы и исторически развившихся потребностей, удовлетворением опреде­ленных интересов и их согласованием, т. е. посредством механизма самой социокультурной системы. Остаются вне поля зрения такие факторы, как насилие и принуждение, которые в реальной истории действовали, по крайней мере, в той же мере, что и духовно-культурные факторы интеграции и обоснования общественного порядка, сохранения социальной системы. К этому следует еще добавить, что эмпирические данные свидетельствуют о том, что воздействие религии на моральное состояние общества, достаточно слабое сегодня, и в прошлом вряд ли могло обеспечить монопольно “моральную архитектуру” общества. Скорее всего, интеграцию общества обеспечивает (или способен обеспечить) целый ряд факторов. Это исторически изменчивая ситуация. Так, социологи отмечают, что в современном развитом демократическом обществе определенный уровень интеграции обеспечивает во все большей мере законодательство, что роль проводника всеобщих ценностей (прав человека) берут на себя во все большей мере правовые институты.

Еще одна проблема связана с тем обстоятельством, что религия выступает в качестве фактора не только общественной интеграции, но и дезинтеграции. В более общей форме можно сказать, что религия может быть совершенно дисфункциональна, например, в сфере экономики, препятствуя введению современных методов организации труда, техники, усиливая экономический застой об­щества. То есть функции, выполняемые одной и той же религией, могут иметь как позитивное, так и негативное значение для общества.

Религия в рамках теории конфликтов. Факты, свидетельствую­щие, что религия может действовать как фактор разрушительный, несущий конфликт, а не интеграцию и стабильность, рассматрива­ются в рамках теории конфликтов.

С точки зрения К. Маркса, религия играет негативную роль как раз в силу того, что она служит фактором социальной интеграции и помогает господствующим классам поддерживать стабильность общества, тогда как историческая необходимость требует его рево­люционного переустройства посредством классовой борьбы. Религия оправдывает существующий строй, примиряет с ним. Вместо того чтобы пробуждать критическое отношение, она вну­шает смирение. Так, христианская вера в посмертное воздаяние внушает смирение и терпение бедным и бесправным. В Индии поддержанию кастового строя служила вера в перевоплощение, вера в то, что после смерти душа человека переселяется в другое материальное тело. Если он соблюдает кастовые правила — это главное требование, — он воплотится в человека более высокой касты, если нет — может даже обратиться в животное.

Прямо противостоит функционализму взгляд, согласно которому общество состоит из групп с эгоистическими интересами и не существует ценностей верований, которые обеспечивали бы едине­ние и стабильность всего общества. Общество характеризуется конфликтами, насилием, борьбой между различными группами за власть. Стабильность возможна лишь как временное равновесие, Ключевым фактором формирования социальных отношений явля­ются эгоистические групповые интересы. Религиозные группы — одно из звеньев системы, в которой противостоят, сталкиваются интере­сы враждующих сил. Наличие общих верований рассматривается как относительно малозначащее обстоятельство для их социальной интеграции, а религиозные различия — как чисто внешнее офор­мление более глубоких конфликтов. Примером может служить преследование евреев в христианских странах, в основе которого лежал экономический фактор, конфликтные отношения между протестантами и католиками в Ирландии, борьба ортодоксии с “ересями” и т. д. Когда этнические и классовые различия перепле­таются с религиозными, конфликты приобретают особую остроту. По внешнему проявлению религиозные конфликты могут маскиро­вать столкновения на этнической или классовой основе. В тех случаях, если экономические интересы и этнические связи способ­ствуют единению общества, религиозные различия могут служить единственным символом дифференциации. Привычка видеть в пред­ставителях других религиозных групп врагов может усиливаться или ослабляться в зависимости от многих конкретных обстоятельств.

Наряду с межрелигиозными религия вызывает конфликты, связанные с ее существованием в светском обществе. Например, нередки случаи, когда система религиозных ценностей противо­поставляется системе светских ценностей как единственно заслу­живающая уважения. Религиозная приверженность может приво­дить к конфликту между следованием требованиям веры и законам. На примеры такого рода указывают сторонники теории конфликта, с тем чтобы показать, что религиозное поведение подчиняется общему правилу: всякое поведение руководствуется эгоистически­ми интересами.

И в самом деле, конфликт может быть функциональным с точки зрения интересов внутригрупповой интеграции, источником еди­нения внутри религиозной группы. Поэтому некоторые группы культивируют конфликт с внешним миром; чем сильнее отгоро­женность от него, тем прочнее внутренняя сплоченность. Вражда к “чужим” создает чувство общности, побуждает искать опору только у “своих”. Таким образом, оказывается, что социальный конфликт и социальная интеграция могут выступать как две стороны одной медали и должны рассматриваться в связи между собой.

Конфликты существуют не только между религиозными груп­пами, но и внутри них. Социальное поведение внутри групп часто является результатом стремления индивидов к удовлетворению эгоистических интересов, и в ходе борьбы за власть, привилегии, престиж возникают конфликты. Например, в большинстве религи­озных групп (это относится к ортодоксальному иудаизму, такжеобстоит дело в православии, в католической церкви, в большинстве протестантских конгрегации, в исламе) доминирующая роль при­надлежит мужчине, женщина не может быть священнослужителем. Другой типичный конфликт между клиром и мирянами. Он связан и с таким социальным обстоятельством, что духовенство в боль­шинстве обществ, принадлежит к привилегированным слоям.

В современном обществе религиозная жизнь отмечена кон­фликтом между консерваторами-традиционалистами и модернис­тами, сторонниками религиозного обновления и реформ. Как правило, борьба между ними выходит за рамки чисто теологичес­кого спора и отражает неоднородность духовенства его социально-политической ориентации.

Внутрирелигиозные конфликты часто являлись источником изменений и в обществе. Примером могут служить пророческие религии. В Ветхом Завете пророки провозглашали, что богу угодна социальная справедливость, что он ее установил, а люди самоволь­но нарушили. Пророки призывали к изменениям в обществе во имя большей справедливости и часто выступали как выразители инте­ресов низших слоев, бедных. Предводителем масс в Крестьянской войне в Германии XVI в. был представитель радикального крыла Реформации Томас Мюнцер, который призывал к преобразованию земных порядков в общих интересах (а не только господских), видя в этом выполнение замысла бога. Это пример также того, как конфликт внутрирелигиозный (Мюнцер критикует католическую церковь и духовенство, отвергает ряд догматов) перерастает в социальный конфликт, выливающийся в самую настоящую войну.

В этой связи социология религии уделяет большое внимание вопросу о роли харизматических лидеров. Вебер видел в харизме фундаментальный противовес социальной стабильности и важный источник перемен.

Религия как стимул перемен. Религия может не только выступать как фактор стабильности общества, в чем функционалисты часто усматривают ее главную функцию, но и служить источником социальных изменений. Так, Вебер обосновывал решающую роль протестантской Реформациии в особенности кальвинизма в созда­нии “духа капитализма” и тем самым крупного исторического сдвига, знаменовавшего начало Нового времени в европейской Истории и развитие индустриальной цивилизации.

Можно привести примеры другого рода. Хотя религия часто выступала альтернативой радикальным политическим движениям, утверждая стабильность как безусловное благо для всего общества, она может также включаться в движения, направленные на разру­шение стабильности, которые в определенной ситуации функцио­нально полезны для общества. Религиозно мотивировано было движение против апартеида, ненасильственное сопротивление в борьбе за гражданские права негров в США, которое возглавлял Мартин Лютер Кинг. Если религиозная идеология утверждает, что все люди перед богом равны, и если при этом существует социаль­ное и национальное неравенство и угнетение, то для тех групп, которые представляют собой страдающую сторону, религиозное учение о равенстве людей перед богом, если они его принимают всерьез, может служить духовным стимулом борьбы за равенство, за освобождение. Пример развития этой идеи — “теология осво­бождения”, которая в 70-х годах оказывала сильное воздействие на антиимпериалистические движения в Латинской Америке. В то же время польский католицизм сыграл важнейшую роль в оппозиции социалистическому строю и его крушении в этой стране.

Итак, если функциональная теория концентрирует внимание на роли религии в качестве фактора поддержания стабильности, то теория конфликтов — на ее роли в качестве источника перемен. Теория конфликтов имеет возможность обосновывать свое пони­мание роли религии весомыми историческими данными. Она вносит важные коррективы в понимание общества, ориентирую­щееся на социальную статику, склонную игнорировать конфликты, сосредоточиваясь лишь на выявлении функциональных связей. Религиозные конфликты могут способствовать социальным пере­менам, и в свою очередь социальные перемены и социальные конфликты могут вызывать и действительно вызывают изменения в религиозной сфере. Примерами последнего могут служить раскол русского православия в XVII в., развитие сектантского движения как движения социального протеста. Теория конфликтов помогает понять тот механизм, посредством которого интересы, движущие людьми—религиозные также,— влияют на их сознание и поведение, в том числе и религиозное, ставя при этом на первое место интересы эгоистические, партикулярные. Конфликт, противоречие, разног­ласие сами по себе не только могут быть негативно-разрушитель­ными, “вредными”, но и могут иметь позитивное значение, быть “полезными”. И все же теория конфликтов, концентрируя внимание на противоречии и борьбе, испытывает серьезное затруднение в объяснении солидарности и кооперации, без которых общество нежизнеспособно. Теория социальной жизни должна учитывать оба момента — гармонию и диссонанс, — хотя их соотношение, их баланс варьируются в достаточно широких пределах, позволяя в анализе конкретного материала делать акцент то на одном, то на другом. В конечном же счете эти два подхода не взаимоисключа­ющие, а взаимно друг друга дополняющие. Ясно, что роль религии в обществе не может быть сведена только к функциональной или только к дисфункциональной. Случаи, когда религия выступает как фактор дезинтеграции, разрушения, конфликта, вовсе не должны становиться основанием для отнесения ее к социальной патологии.

Религия и социальное неравенство. Попробуем применить этот вывод в рассмотрении отношения религии к социальному расслоению и неравенству.

В ряде случаев действительно существует религиозная лиегитимация социального расслоения. Как пример этого чаще всего приводят кастовую систему в Индии. Известно также, что религия использовалась для прямого оправдания рабства, расизма и др. Однако можно привести примеры, когда религия осуждала различ­ные проявления социального неравенства. Очевидно, что религи­озная вера может оправдывать различие социальные состояния и отношения, может служить выражением и действительного убо­жества (говоря словами Маркса) и протеста против него.

Важный аспект рассматриваемого соотношения — связь между определенными социальными слоями и определенными системами веры. Проблема “сословия, классы, религия” блестяще рассмотре­на Вебером в работе “Хозяйственная этика мировых религий”. Он стремился показать, что жизненное поведение тех или иных слоев оказало сильное влияние на практическую этику соответствующих религий и придало им специфические черты, отличающие их друг от друга. Так, конфуцианство было сословной этикой литературно образованной светской рационалистической бюрократии. Носите­лями раннего индуизма были литературно образованные предста­вители наследственной касты; напротив, не занимавшие никаких должностей, только обладавшие ведической образованностью брах­маны были в качестве носителей религиозной традиции подлин­ным религиозным сословием. Буддизм же распространялся стран­ствующими, нищенствующими монахами, предававшимися со­зерцанию и отвергавшими мир. Ислам был вначале религией воинов-завоевателей, рыцарского ордена, состоящего из борцов за веру. Иудаизм после вавилонского пленения — религия “народа-пария”; а христианство вначале было учением странствующих ремесленников, специфически городской религией по своему характеру.

Следует также иметь в виду то обстоятельство, что религиозная принадлежность может служить средством сплочения тех или иных групп способом их “идентификации”, например старообрядцев в официально-православной среде, приверженцев иудаизма в хрис­тианском окружении и т. д., т. е. в ситуации меньшинств.

Религия и политика. Отношение “религия и политика” изучается в разных аспектах. Рассматривается вопрос о религиозном проис­хождении государства на ранних его стадиях. Однако если обра­титься к документированной истории, то здесь уже со времен архаической культуры религия и политика представляются двумя самостоятельными сферами. При этом возникает потребность в легитимации политической власти, эта функция сосредоточивается в руках особого слоя религиозных профессионалов — духовенства, которое в определенных отношениях может конкурировать с поли­тической элитой. Однако в большинстве государственно-организо­ванных обществ, крайне редко доходило до реальной угрозы поли­тической элите со стороны религиозной, скажем, в античной Греции или Риме — со стороны жречества. Тем не менее, полити­ческие амбиции духовенства в определенных условиях могут уси­ливаться, в особенности в так называемых “религиях спасения” сих ориентацией на лежащие за пределами сферы действия реальных исторических сил внемирские цели — “царство божье”. На этой основе может складываться альтернатива “земному граду” и светским властям, питающая политические притязания церкви, теокра­тический идеал, ставящий духовную власть над светской.

В современном обществе взаимоотношение религиозных и политических институтов рассматривается в следующих двух ас­пектах. Первый связан с выполняемой религией функцией обосно­вания и поддержания ценностей данного общества. Эти ценности вовлечены также в политическую деятельность, оказывая влияние на отношение к закону и власти — поддержку или противодействие им. Второй — соотнесение религии с политикой в качестве инсти­туции, представляющей интересы тех или иных социальных групп, связанные с усилением их влияния. Религиозные организации на разных уровнях, включая и институциональный, принимают учас­тие в политике через активную идеологическую деятельность, участвуют в идеологических битвах за умы людей. Так или иначе, в разных формах религиозные группы участвуют в политической жизни общества. Это участие определяется либо религиозной Идеологией, либо объективными обстоятельствами их функциони­рования. Участие может выражаться и в политической пассивности, ориентации на неучастии, невовлеченности этих групп, которая выражает отчуждение от власти определенной части населения.

Особенностью современного исторического этапа является потребность в политике, считающейся с этическими критериями. Свободная от моральных обязательств политика в ядерный век особенно опасна. В этой связи возрастает воздействие религии на политику как этического фактора, выполняющего роль арбитра в борьбе политических сил.

Религия и экономика. Исследование Вебера о роли протестан­тизма в возникновении капиталистической системы хозяйства усилило внимание к взаимодействию между религией и экономикой. Работу в этом направлении продолжил Р. Белла. Он предпринял попытку показать, что определенные черты японской религии сыграли важную роль в быстром экономическом развитии страны. Он показал наличие эквивалентов протестантской этики в религиозно-этичес­кой системе японских самураев. Они, по предположению Р. Белла, могли способствовать развитию капитализма в Японии.

Наряду с направлением, предложенным Вебером, ведутся ис­следования роли магических действий в области экономики. Этно­логи показали, что эти действия могут быть достаточно эффектив­ными и обеспечивающими приспособление к окружающему миру.

Проблема экономической обусловленности религиозной веры, ее содержания и религиозных ритуалов еще ждет серьезных иссле­дований.

В целом вся совокупность проблем отношения религии к другим социальным институтам, включая и такое важное отноше­ние, как “религия и семья”, связана воедино в главном вопросе — роль религии в социокультурных переменах. Это вопрос о том, ограничивается ли роль религии тем, что она с каким-то отстава­нием во времени фиксирует в сознании общества происходящие с ним перемены, или же религия является движущей силой, “мото­ром” этих перемен. Решение этой проблемы в практическом плане в настоящее время чрезвычайно велико в связи с острейшими противоречиями и трудностями, возникающими в процессе модер­низации стран “третьего мира” (об этом см. в гл. VI “Религия в современном мире”).

Основные этапы эволюции религии. В этой связи в современной социологии религии разрабатывается концепция эволюции рели­гии как двуединого процесса — воздействия религии на общество и изменения самой религии под воздействием социальных факто­ров, изменения общества в ходе исторического развития. Эволю­цию религии в рамках мировой истории разработал Р. Белла. Эволюцию христианской религии в западных странах прослеживает и интерпретирует Т. Парсонс в понятиях разработанной им концепции системы человеческих действий. Согласно Т. Парсонсу, отличительная особенность христианства как религиозной систе­мы — его “внутримирская” ориентация, способствующая установ­лению господства человека над реальным земным миром во имя религиозных ценностей. Развитие христианства с момента его зарождения до наших дней прошло ряд этапов, которые Парсонс характеризует на основе критерия структурной дифференциации.

Первый этап — раннее христианство. Оно соединило сущес­твенные черты иудейской религии и греческой культуры. Иудаизм привнес в христианство идеал сплоченной религиозной общины с верой в единого бога, греческая культура — идею всеобщего равенства граждан и основывающейся на ней политической орга­низации. Но в отличие от иудаизма христианство поставило во главу угла не религиозную общину, а индивида, связав идею бога с индивидуальным спасением. На этом этапе происходит превраще­ние христианства из сектантского движения в официально призна­ваемую церковную организацию, завершается формирование рели­гиозной символики, верующие объединяются в единый союз (“братья во Христе”), В отличие от жестко унитарной организации иудаизма, от которого откололось христианство, оно предоставляет опреде­ленную свободу индивиду в рамках религиозной организации.

Второй этап эволюции христианства — средневековье. Проис­ходит интеграция религии как культурной системы с социальной системой путем христианизации общества. Этот процесс соответ­ствовал идеалам христианской церкви, рассматривавшей себя как универсальную человеческую организацию. В эпоху средневековья церковь становится ведущей духовной силой в европейских стра­нах, освящает своим авторитетом всю мирскую жизнь. Получает развитие разветвленная сеть монашеских орденов, в том числе францисканцев и доминиканцев, действующих в университетах. Христианская церковь создает в эпоху позднего средневековья весьма разработанную систему норм и ценностей, тот духовный багаж, который обеспечил все последующее развитие западноевро­пейской цивилизации.

Третий этап начинается Реформацией XVI в. Усиливается обособление, автономия общества и государства от церковной организации, но внутри общих рамок, очерченных христианской культурой. Главное, что принесла Реформация, — это расширение религиозных прав индивида, который получил возможность напря­мую общаться с богом, минуя церковную организацию. Связанное с этим повышение индивидуальной ответственности верующего создало предпосылки для активизации мирской деятельности.

Реформация открыла дорогу реализации в земной посюсторонней жизни важнейших ценностей, связанных с построением на земле “царства божьего”. Протестантизм утверждает важность добросо­вестного труда для приближения “царства божьего”, санкциониру­ет в своей этике предпринимательскую деятельность, способствуя развитию капитализма. Реформация вызвала сдвиги не только в экономической деятельности, но и в политике, способствуя унич­тожению сложной феодальной иерархии, провозглашению демок­ратических прав, а также в сфере образования, в деле духовного совершенствования личности.

Современную фазу эволюции христианства Парсонс называет “сектантской”. Ее характеризуют религиозный плюрализм и прива­тизация веры. Областью действий верующего является секуляризо­ванное общество, в котором он должен трудиться и жить, будучи ответственным перед самим собой. Основная проблема современ­ного христианства — разработка новой системы “жизненных цен­ностей” (“значение”), которая совместила бы традиционную хрис­тианскую этику с пониманием сложных проблем современного общества, способствовала бы все более глубокой реализации хрис­тианских ценностей в обществе.

Социология религии, обращаясь к анализу религии как разви­вающегося явления, ставит в реальный исторический контекст важные проблемы современности, в их числе — взаимодействия христианской религии со светской культурой и секуляризованным обществом, возможности и характер влияния христианства на современные социально-политические процессы, в том числе в условиях посткоммунистических обществ Восточной Европы и России.

Ключевым понятием в анализе эволюции религии в Новое время становится понятие секуляризации (см. гл. V “Секуляри­зация”).