К глобальному кризису

 

Как и любой реформатор, Н.С. Хрущев был весьма уязвим: ему приходилось изменять систему, опираясь на ее же собственные ресурсы. Готовность общества к переменам была весьма ограничена и жесткими рамками идеологической парадигмы «строительства коммунизма», и организационно (монополия партийно-государственных структур - опоры консерватизма, отсутствие каких-либо институциональных альтернатив), и социально (отсутствие в обществе влиятельных социальных групп, заинтересованных в демонтаже тоталитаризма). Отчасти поэтому многочисленные реформаторские начинания Н.С. Хрущева не шли дальше попыток «очищения социализма» от последствий сталинщины, возвращения к идеологическим первоистокам Октябрьской революции в их новой интерпретации, модифицирования системы управления в рамках командно-административного механизма. С точки зрения партийной элиты Хрущев выполнил свою задачу, обеспечив возвращение центра власти в партийные структуры, вернув номенклатуре ее значимость и избавив от страха репрессий. Однако, окрепнув, партийная бюрократия была заинтересована в большей стабильности. Непростительны, с ее позиций, были не только разоблачения сталинских преступлений, но и реорганизация системы управления, ущемлявшая права партаппарата, попытки ограничить срок пребывания на руководящих должностях. Недовольство в армейских кругах вызвал Н.С. Хрущев сокращением вооруженных сил (с ликвидацией многих высокооплачиваемых должностей). Особым предостережением правящей элите стали венгерские события 1956 г., вызвавшие опасения их повторения в СССР. Уязвимость Н.С. Хрущева повышали и некоторые его личные качества (импульсивность действий, непродуманность многих решений). Основания для недовольства были почти у всех слоев населения. Это облегчило для партийной номенклатуры задачу устранения Н.С. Хрущева с руководящих постов, что и было осуществлено на Октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС по уже отработанному самим Хрущевым сценарию «дворцового переворота».

Период оттепели был сильным ударом по тоталитарной системе, сталинизма. Однако реформаторский потенциал общества оказался недостаточным для окончательного отхода от тупиковой ветви мирового развития, более того, даже для сохранения либеральных хрущевских прорывов. Откат, по сути, был неизбежен. Но это был откат к сталинизму без И.В. Сталина, без массовых репрессий, а значит, к системе с подорванными идеологическими и «инструментальными» конструкциями. Откат означал ее стабилизацию, с неизбежностью ведущую к загниванию и распаду. Эти процессы и составили социальную суть 1970-х - середины 1980-х гг.

Вместе с тем, консервативный курс установился не сразу. Он имел как бы краткий переходный период, когда Л.И. Брежнев, избранный Генеральным секретарем ЦК КПСС, формировал свою команду, устранял политических конкурентов, в том числе «крайних» сталинистов. Л.И. Брежнев стал выразителем интересов партийного аппарата и связанного с ним мощного слоя хозяйственной бюрократии. Особую роль в утверждении консервативного курса сыграли события в Чехословакии 1968 г. Даже в умеренных реформах советская партократия усмотрела угрозу тоталитарной системе, своим интересам и осуществила вооруженное вторжение в ЧССР. Внутри страны реформационная составляющая, выраженная, прежде всего, в экономической реформе 1965 г., стала резко свертываться, ужесточились репрессии против инакомыслящих.

Система, во многом основывавшаяся на вере в идеологические стереотипы, превращенные в социальные ценности, развенчанием собственных лидеров подрывала свои основы. Со свертыванием «оттепели» завершилась эпоха «коммунистического романтизма», переросшая в период тоталитарного лицемерия, раздвоения общественного сознания. Таким образом, система утратила два своих важнейших стимула, на которых держалась экономика: глобальный страх перед репрессиями – с уходом Сталина, энтузиазм – со свертыванием оттепели и утратой либеральных иллюзий и романтической веры. Оставалось голое принуждение к труду, которое не могло быть достаточно эффективным без террора сталинщины. Именно это обстоятельство заставляло руководство страны, невзирая на консервативные взгляды, сохранить преемственность реформационного поиска в сфере экономики, пытаться совместить командно-административную систему с элементами экономического стимулирования.

Вместе с тем, вскоре после смены высшего партийного руководства началось закручивание «идеологических гаек». Выдвигается формула перманентного обострения идеологической борьбы двух систем, преемственная тезису 1930-х тт. (обострение классовой борьбы по мере продвижения к социализму). Проводятся акции устрашения интеллигенции, начало которым положило судебное преследование в 1965-1966-е гг. писателей Ю.М. Даниэля и А.Д. Синявского. Обществу ясно давали понять, что идеи XX съезда уходят в прошлое. Однако это вызвало ответную реакцию, породив целое движение инакомыслящих, духовно готовившее общество к более радикальным преобразованиям в будущем. Ко второй половине 1960-х гг.; восходят истоки правозащитного движения (А.С. Есенин-Вольпин, А.С. Гинзбург, В.К. Буковский, И.Я. Габай и др.). К 1966-1967 гг. относятся первые выступления академика Сахарова А.Д. в защиту репрессированных. Правозащитное движение вскрывало преступные действия властей, в том числе нарушение общепризнанных норм, подписанных СССР документов ООН и т.д.

Движение диссидентов не было многочисленным, но, несмотря на расправы властей (от судебных преследований, принудительного помещения в психлечебницы здоровых людей до высылки за границу) представляло моральную и идеологическую угрозу системе.

В 1960-е гг. происходит ужесточение цензуры. Многие талантливые писатели были лишены возможностей публиковать свои произведения, кинофильмы оставались на полках. С конца 1960-х гг. стали подвергаться гонениям ученые и научные направления, видевшие средства разрешения экономических проблем в переходе к рыночным отношениям. В различные годы гонениям подвергались историки (т.н. новое направление – П.В. Волобуев, К.Н. Тарновский, М.Я. Гефтер и т.д.), представители других гуманитарных дисциплин, расходившиеся в своих концепциях с идеологическими установками партийного руководства. Практически исчезла критика «культа личности»; прекратилась реабилитация жертв сталинских репрессий.

Развитие консервативных тенденций характеризуется движением от ХХIII к последующим съездам – ХХIV, XXV, XXVI. Съезды проходили под знаком парадности. Теория все больше открывалась от социальной практики. Проблемы нарастали и углублялись, но решительных шагов для их решения не предпринималось.

Политическая система сохранила свою преемственность с властными институтами предшествующих десятилетий. Важнейшим аспектом этой преемственности было отрицание принципа разделения властей, парламентаризма, политический монополизм и превращение партийных структур в надгосударственные на всех уровнях управления обществом. Фактически партия сама превратилась в элемент государственной структуры. Представительные органы в 1970-е гг. имели декоративное значение.

Исполнительный аппарат продолжал законодательствовать, плодить бесчисленные инструкции и приказы. Он же фактически командовал и судом. К концу 1970-х гг. только в управлении народным хозяйством накопилось до 200 тыс. различных приказов, инструкций, других подзаконных актов, опутавших своими сетями хозяйственных руководителей.

В такой системе именно процессы, происходившие в партии, во многом определяли общественное развитие. Однако и в КПСС началось свертывание либеральных начинаний Н.С. Хрущева. Отмена норм обновления руководящих кадров создавала благоприятные условия для всевластия и бесконтрольности партийной номенклатуры в центре и на местах. Поощрялось и утверждалось единомыслие и «единогласие». Звания, ордена и прочие внешние аксессуары призваны были восполнить отсутствующий в массах авторитет Л.И. Брежнева и других партийных руководителей.

Партия, являясь становым хребтом тоталитарной системы, продолжала наращивать свое влияние в обществе. В 1970-е гг. практически не осталось предприятий и строек, колхозов и совхозов, учреждений и учебных заведений, в которых не было бы первичных парторганизаций. Число членов партии выросло с 12,4 млн. в 1966 г. до 19 млн. в 1985 г.

Фантастическая задача построения материально-технической базы коммунизма в течение двух десятилетий (к началу 1980-х гг.) уже во второй половине 1960-х гг. стала стыдливо и тихо «забываться»: слишком велик был разрыв между воспарившей теорией и социальной практикой. Идеи программы партии, принятой при Н.С. Хрущеве, о развернутом строительстве коммунизме даже сусловскими идеологами были признаны как нереальные. Однако идеологический вакуум должен был быть чем-то заполнен, социальные реалии теоретически объяснены, перспективы и основные ориентиры очерчены. Средством разрешения идеологических трудностей стала концепция развитого социализма, благодаря которой коммунизм отодвигался в неопределенное будущее, но в то же время фиксировались достижения на этом пути в настоящем, продвинутость относительно «незрелого» социализма предшествующим десятилетий. Существующие в обществе недостатки и кризисные явления объяснялись в рамках этой концепции несовершенством социализма по сравнению с коммунизмом. Они трактовались как результат неизбежных противоречий, возникающих в единоборстве старого и нового. Коммунистическая перспектива не отрицалась, но отодвигалась на неопределенно далекий срок. Эта концепция оказалась очень удобной, так как позволяла строить долгосрочные программы и отвлекать внимание от сегодняшних проблем. XXIV съезд КПСС (1971 г.) констатировал, что в СССР построено развитое социалистическое общество. XXV съезд КПСС (1976 г.) декларировал, что КПСС стала партией всего народа, оставаясь партией рабочего класса.

Квинтэссенцией теоретических установок брежневской администрации стала принятая в 1977 г. Конституция СССР - Конституция «развитого социализма». В 6-й статье она закрепила монопольное положение КПСС в политической системе, определив партию как руководящую и направляющую силу общества, ядро его политической системы.

Шлифовка идеологии тоталитаризма сопровождалась постепенным разложением общества сверху донизу, начиная с утверждения двойной морали, двойных стандартов жизни - официальных и реальных и кончая сращиванием партийно-государственной номенклатуры с преступным миром. Все более иллюзорной становилась и одна из основных задач, провозглашенных идеологией, - обеспечить превосходство в экономическом соревновании с капиталистической системой. Единственная область, в которой был достигнут успех ценой гигантского напряжения сил и ущерба жизненному уровню народа, была военная: в 1970-е гг. был обеспечен военно-стратегический паритет СССР и США.

Еще в начале 1960-х гг. специалисты, а затем и хозяйственные руководители пришли к выводу о необходимости глубоких экономических реформ. Новое руководство вынуждено было пойти на хозяйственную реформу (1965 г.), суть которой заключалась в усилении экономических рычагов, расширении самостоятельности предприятий. Сокращалось число директивно планируемых показателей, в распоряжении предприятий оставлялась доля прибыли, провозглашался «хозрасчет». Одновременно был восстановлен отраслевой принцип управления промышленностью. Реформа дала импульс развитию экономики, несколько повысив темпы роста производства в восьмой пятилетке. Однако, будучи непоследовательной уже в замысле и еще более выхолощенной в ходе реализации, реформа свертывается. В 1970-е гг. происходит неуклонное скатывание советской экономики и стагнации. От восьмой (1966-1970 гг.) к одиннадцатой (1981-1985 гг.) пятилетке неуклонно снижались основные экономические показатели, темпы роста валового общественного продукта (они по официальным, завышенным данным, составили соответственно 42%, 36%, 23%, 19%).

Особенно неблагоприятным выглядело экономическое развитие СССР на фоне мировой экономики. Развитые страны Запада переходили в 1970-1980-е гг. к новому информационному (постиндустриальному) обществу, характеризующемуся резким увеличением роди непроизводственной (особенно образовательной) сферы, индивидуализацией потребления. В отличие от аграрного и индустриального общества, где главным богатством был «осязаемый» капитал (земля, фабрики и т.д.), на эту роль все более начинают претендовать знания, информация. В промышленности происходит свертывание «традиционных отраслей» (добывающая промышленность, металлургия, некоторые сферы машиностроения и т.д.). Осуществляется переход к ресурсосберегающим технологиям, наукоемким производствам (микроэлектроника, информатика, робототехника, новые материалы, биотехнология), тогда как СССР по-прежнему осуществлял расширенное воспроизводство индустриальной структуры с упором на традиционные отрасли. Экстенсивный характер развития советской экономики резко ограничивал возможности решения социальных задач. Доля средств, шедших на социальные нужды, из-за нараставших экономических трудностей, продолжавшейся концентрации, средств в тяжелой и военной промышленности, снижалась. В частности, удельный вес капиталовложений в жилищное строительство (к общему их объему), сократился с 17,7% в 1966-1970 гг. до 15,1% в 1981-1985 гг. С начала 1970-х гг. в СССР перестала увеличиваться средняя продолжительность жизни и. начала расти детская смертность. К началу 1980-х гг. СССР находился лишь на 35 месте в мире по продолжительности жизни и на 50-м - по уровню детской смертности.

Конечно, в годы «застоя» произошел заметный сдвиг в повышении благосостояние советских граждан. Тем не менее, доля фонда зарплаты в национальном доходе, созданном в промышленности на Западе, составляла 60-80% (в США в 1985 г. - 64%), а в СССР в 1985 г. – 36,5%. По уровню потребления на душу населения СССР занимал лишь 77-е место.

Количественные показатели выглядели внешне благополучно. Быстро повышался уровень образования. Доля лиц с высшим и средним образованием (полным и неполным) выросла с 65,3% в 1970 г., до 80,5% в 1979 и 92,1% в 1989 г. Вместе с тем, образование все более отставало от требований времени, научно-технического прогресса, его уровень, по существу, снижался. Различные административно-организационные меры давали малый эффект, решить эти проблемы можно было лишь в рамках изменения всех общественных отношений, формирования и обществе «спроса» на знание. Между тем, доля средств, шедших на просвещение (как и на здравоохранение) к 1985 г. в союзном бюджете упала ниже 1940 г. Продолжался рост численности научных учреждений (в 1970 г. – 2078 научно-исследовательских институтов, 1985 г. - 2607), научных работников (1970 г. - 928 тыс., 1985 г. - 1491 тыс.). Увеличивалось финансирование науки (доля расходов в национальном доходе (в 1970 г. - 4%, в 1985 - 5,0%). Кадровый (численный) потенциал советской науки к середине 1980-х гг. был лишь чуть ниже уровня США. Однако лишь в отдельных фундаментальных областях советская наука не отставала от науки западных стран, тогда как в прикладных областях была далеко позади. Более того, СССР стал терять ранее завоеванные позиции, и в том числе в освоении космоса (США осуществили престижный проект высадки на Луну, первыми создали космический корабль многоразового использования). Даже традиционная политика опережающего развития военных отраслей с максимальной концентрацией в них материальных и кадровых ресурсов в новых условиях стала давать сбои, т.к. эти отрасли все больше зависели от общего технологического уровня народного хозяйства, от эффективности экономического механизма.

В несколько раз выросли расходы на культуру, росли тиражи книг, периодических изданий, укрепилась материальная база средств массовой информации (радио, телевидение). Если в 1960 г. в стране насчитывалось менее 5 млн. телевизоров, то в середине 1980-х гг. их число превысило 80 млн., они вошли почти в каждый дом. Вместе с тем, в СССР как и в западных странах в 1950-1960-х гг. наметился сдвиг в сторону пассивного потребления культуры, в бюджете свободного времени социологи стали фиксировать увеличение затрат времени на просмотр телепередач и сокращение – на чтение книг, посещение театров, концертов, киносеансов и т.д. Тем самым не только сокращался диапазон потребления культуры у среднего гражданина, но и происходила определенная стандартизация массового сознания, усиленная (по сравнению с Западом) монополизмом государства в области средств массовой информации и жесткой идеологической линией, настойчиво внедрявшейся партией во все сферы духовной жизни общества.

Со второй половины 1960-х гг. резко усилился идеологический диктат по отношению к средствам массовой информации и учреждениям культуры. Об особом «внимании» к сфере культуры свидетельствует специально принятое постановление ЦК КПСС от 7 января 1969 г. «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара». Отчасти это было возвращением к практике сталинщины 1940-х гг., когда принимались печально известные партийные решения в области литературы и искусства. Данная политическая линия в духовной сфере вполне закономерно вылилась в кампании травли работников науки, искусства и культуры. Жесткая опека со стороны служителей идеологии, прежде всего Министерства культуры, вела к снижению уровня художественного творчества, распространению бездарной конъюнктуры.

Вместе с тем, на этот период приходится расцвет творчества многих одаренных писателей и поэтов, бардов (Б. Окуджава, В. Высоцкий, А. Галич), деятельность режиссеров А. Тарковского, Ю. Любимова, А. Германа, Т. Абуладзе и др. Работы многих деятелей искусства, литературы не вписывались в каноны «социалистического реализма», призванного воспевать достижения системы и оправдывать ее существование, были по сути оппозиционными партократии и исповедовавшейся ею идеологии. Поэтому, с поворотом к жесткому курсу, усилением идеологического контроля, особенно после «пражской весны» в Чехословакии, возросло давление бюрократии на творческую интеллигенцию, преследование инакомыслящих: от ограничения доступа произведений (неугодных властям лиц) читателям, зрителям, слушателям до тюремного заключения и высылки за границу.

Таким образом, духовная сфера, как и другие сферы общественной жизни, оказалась поражена кризисом, который углублялся на протяжении всех 1970-х - середины 1980-х гг. и разрешение которого было невозможно в прежних рамках тоталитарной системы.

Начиная с 1960-х гг. страны Запада оказались в состоянии перманентных, сменяющих друг друга технологических переворотов. Прогресс этих и целого ряда ранее отсталых стран основывался на гибкой рыночной системе и на наукоемкой продукции. Контрастом этим динамичным процессам было развитие стран с нерыночной экономикой, тиражировавших устаревшие производства и лишь за счет административного нажима и громадной концентрации средств, добивавшихся результатов в отдельных, преимущественно военные отраслях.

Усиливавшееся экономическое, и, прежде всего стадиальное технологическое отставание стран советского блока компенсировалось наращиванием военно-космической мощи СССР, укреплением «сплоченности» социалистического лагеря (в том числе путем наказания «идеологических отступников» пражской весны), идеологической и геополитической экспансией преимущественно в конфликтных регионах третьего мира: поддержка экстремистских движений национал-коммунистической ориентации - финансовая, оружием, военными советниками - вплоть до прямого вооруженного вмешательства («интернациональной помощи») «ограниченным контингентом» в Афганистане.

В отношениях с ведущими странами капиталистического мира противоречивая и непоследовательная политика на смягчение напряженности подкреплялась попытками экономического «стимулирования» путем, в частности, распродажи сырьевых ресурсов. Однако она сводилась на нет политико-идеологической экспансией и рядом авантюристических акций во внешней политике.

Глобальный общественный кризис и неизбежность радикальных преобразований. В течение двух десятилетий, до середины 1980-х гг. СССР прошел сложный исторический путь: от свертывания либеральных начинаний периода «оттепели» и стабилизации, укрепления позиций партийной и хозяйственной бюрократии до неуклонного скатывания в состояние экономической стагнации, массовой коррупции управленческих кадров, все большего отрыва официальных идеологических установок от общественной практики. Реформа 1965 г., в конечном счете, обернулась контрреформой, укрепившей планово-приказные рычаги центрального управления, позиции ведомственной бюрократии. Усугублялся разрыв в качестве и уровне жизни основной массы населения - рабочих, крестьян, интеллигенции - и привилегированных управленческих слоев, партийной и хозяйственной номенклатуры. Был ужесточен идеологический контроль со стороны партийных структур за всеми сферами общественной жизни, особенно духовной. Усилилось преследование инакомыслящих, которое, однако, обернулось зарождением диссидентского движения, ростом оппозиционных настроений в слоях интеллигенции при нарастании в целом пассивности и апатии в обществе. У брежневского руководства оказалось лишь два достижения: обеспечение военно-стратегического паритета; политика «разрядки» начала 1970-х гг.: Хельсинские соглашения и первые договоры об ограничении стратегических вооружений (по ПРО, ОСВ-II). Однако первое достигнуто ценой сверхусилий и сверхконцентрации ресурсов больной экономики (на оборону работало прямо или косвенно до 80% машиностроения) и деградации остальных отраслей народного хозяйства. Это создавало материальную базу для жесткого внешнеполитического курса некомпетентного руководства разорительных - с точки зрения национальных интересов – действий (поддержка просоветских диктаторских режимов, вмешательство в региональные конфликты по всему земному шару). В результате политики советского руководства, а также жесткого курса американской администрации Рейгана Р. человечество на рубеже 1970-1980-х гг. оказалось близко к третьей мировой войне.

Внутренняя и внешняя политика, основанная на судорожном цеплянии за старые идеологические догмы, постепенно, но неуклонно вела к национальной катастрофе, к глобальному общественному кризису, чреватому потенциальным крахом государства. Неконкурентноспособность экономики пытались компенсировать экспортом нефти и газа, других видов сырья, что привело к массовой распродаже национальных богатств и к скатыванию великой державы (по характеристикам во внешней торговле) к роли слаборазвитой страны. Импорт продовольствия и потребительских товаров на основе «нефтедолларов» лишь маскировал скатывание экономики в состояние кризиса, отодвигая на время массовые конфликты. Моральное разложение кадров, рост преступности, падение авторитета власти, утрата веры частью народа в ценности системы - все это лишь дополняло общую картину разложения тоталитарно-бюрократической системы, определявшей себя как «общество развитого социализма».

 

Литература

Власть и оппозиция. Российский политический процесс ХХ столетия [Текст]. - М.: РОССПЭН, 1995.

Геллер М.Я., Некрич А.М. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней [Текст] / М.Я. Геллер, А.М. Некрич. - М.: МИК, 1995. Кн. 2.

Зубкова Е.Ю. От 60-х к 70-м: Власть, общество, человек [Текст] / Е.Ю. Зубкова // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. - М.: Политиздат, 1991.

Козлов В.А. Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти. 1953-1985 гг. [Текст] / В.А. Козлов. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006.

Королева Л.А., Королев А.А. Власть и диссидентство в СССР. 1950-1980-е гг.: итоги и уроки [Текст] / Л.А. Королева, А.А. Королев. - Пенза: ПГУАС, 2011.

На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе [Текст]. - М.: Политиздат, 1990.

Пихоя Р.Г. Советский Союз: История власти. 1945-1991 [Текст] / Р.Г. Пихоя. - М.: РАГС, 1998.

Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал [Текст]. - М.: РГГУ, 1997. В 2-т.

КРАХ ТОТАЛИТАРНОЙ СИСТЕМЫ. «Перестройка» в СССР

 

К концу 1970-х гг. для части советского руководства и миллионов рядовых граждан стала очевидной невозможность сохранения без изменений существовавших в стране порядков. Ограниченная и консервативная экономическая реформа 1979 г. не предотвратила стагнации производства, дальнейшего увеличения научно-технического разрыва с Западом. В стране обозначился кризис социальной сферы, росла апатия людей, деформировалась мораль. Во всех областях общественной жизни явственно чувствовалось загнивание. Физически немощная, увешанная всевозможными регалиями фигура руководителя страны Л.И. Брежнева как бы персонифицировала в себе разложение существовавшего политического режима.

Первые попытки поисков выхода из засасывавшей страну трясины (при помощи жестких административных мер) были предприняты Ю.В. Андроповым в 1982-1983 гг. В первые месяцы своего правления Ю.В. Андропов провозгласил курс, направленный на социально-экономические преобразования. Однако все изменения во многом свелись к административным мерам, укреплению дисциплины среди работников партаппарата и на рабочих местах, разоблачению коррупции в близком окружении правящей верхушки. В некоторых городах СССР силовые органы стали применять меры, жесткость которых в 1980-е гг. населению показалась необычной. Например, в Ленинграде в рабочее время стали проводиться милицейские облавы в кинотеатрах, крупных универмагах и других местах скопления людей, во время которых тотально проверялись документы с целью выявить прогульщиков работы. Твердость проверок была такова, что в некоторые из них попадали прогуливающие уроки школьники, решившие посетить полуденный сеанс кино. Через несколько дней на имя директора школы приходило официальное письмо из силовых органов, докладывавшее о поимке прогульщиков с указанием фамилий.

При Андропове начался массовый выпуск лицензионных грампластинок популярных западных исполнителей тех жанров (рок, диско, синти-поп), которые раньше считались идеологически неприемлемыми - это должно было подорвать экономическую базу спекуляции грампластинками и магнитными записями.

Политическая и экономическая система оставалась неизменной, идеологический контроль и репрессии против инакомыслящих ужесточились. Во внешней политике усилилась конфронтация с Западом. С июня 1983 г. Андропов совмещал должность генерального секретаря партии с постом главы государства - Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Но несмотря на то, что новый лидер был искренним и твердым защитником существовавшей системы, в ряде его выступлений были поколеблены отдельные идеологические догматы, блокировавшие возможность серьезных реформ. Более реальные оценки состояния советского общества и скромные теоретические новации Ю.В. Андропова приоткрыли дорогу общественной мысли, а его практическая деятельность по наведению порядка, искоренению коррупции, зародила в массовом сознании надежду на перемены к лучшему, дала своеобразный нравственный толчок грядущим переменам. Влияние этого импульса сказывалось даже после смерти Андропова.

Несмотря на обозначившийся при Черненко К.У. отход от всяких преобразований (а отчасти, благодаря ему) в этот период происходило «дозревание» общественного сознания, укрепление в нем понимания необходимости перемен. В стареющей правящей элите складывалась постепенно группа относительно молодых руководителей (М.С. Горбачев, Е.К. Лигачев, Э.А. Шеварднадзе, Н.И. Рыжков, А.Н. Яковлев и т.д.), не только боровшаяся за власть, но и готовая к обновлению системы.

В марте 1985 г. М.С. Горбачев (которого еще Андропов прочил в свои преемники) пришел к власти.

В апреле 1985 г. не Пленуме ЦК КПСС в качестве стратегической цели нового советского руководства и общества в целом был провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны. Главным его двигателем виделся научно-технический прогресс, техническое перевооружение машиностроения и активизация «человеческого фактора». Примечательно, что в 1985 г. термина «перестройка» еще не было в политическом лексиконе. М.С. Горбачев позже признал, что на первых порах предусматривалось лишь совершенствование устоявшегося за последние десятилетия общества и выправление отдельных деформаций. Комплекс преобразований касался, прежде всего, сферы экономики. Решению этой первоочередной задачи были подчинены меры по наведению порядка, укреплению трудовой и технологической дисциплины, повышению ответственности кадров и т.д. Эти шаги не могли не дать определенной отдачи. Уже за 1985-1986 гг. темпы прироста производительности труда в промышленности и строительстве превысили среднегодовые показатели XI пятилетки в 1,3 раза, железнодорожном транспорте – в 3 раза. Выросли капиталовложения на развитие социальной сферы. Эти первые результаты породили эйфорию у руководства, веру в могущество декретирования, в силу правильных приказов. В принятой XXVII съездом КПСС «Новой редакции» Программы партии (из нее были убраны провалившиеся задания по построению основ коммунизма к 1980 г. и провозглашен курс на совершенствование социализма) содержались планы решения жилищной проблемы к 2000 г. Была развязана антиалкогольная кампания, призванная административно-запретительными мерами преодолеть вековые традиции народа и т.д.

Но в целом народное хозяйство страны продолжало работать по старой схеме, активно используя методы приказного нажима, политических кампаний, штурмовщины, корректировки планов, «пробивания» дополнительных ресурсов. Остававшаяся непоколебимой административно-командная система управления народным хозяйством и огромный бюрократический аппарат (более 18 млн. чел.) выхолащивали, глушили позитивные новации. С 1987 г. руководство заговорило о консерватизме, о торможении реформ. Январский (1987 г.) пленум ЦК КПСС выдвинул на первый план уже не «ускорение», а задачу демократизации общественной жизни. Продолжалось обновление номенклатурных кадров. Но образовавшееся противоречие между новизной и масштабностью выдвинутых задач и предполагавшейся относительной стабильностью хозяйственного механизма и политической системы еще не осознавались из-за недооценки глубины и непонимания сути кризиса социальных и политических структур.

Но, как и в период прежних крупных реформ огромную, незаменимую роль в интеллектуальном раскрепощении общества, а переосмыслении его прошлого и настоящего сыграла пресса, ставшая, благодаря провозглашенной «гласности», одним из важнейших двигателей преобразований, выразителем идей и настроений, не находивших места в монополизированных политических структурах. К переосмыслению существовавших порядков подтолкнула и катастрофа на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 г.

Постепенное, небезболезненное формирование понимания необходимости не улучшений, а глубоких реформ, и, прежде всего, смены экономической модели (а не различных «совершенствований»), выдвигало во главу угла потребность в изменении производственных, а отсюда - управленческих и политических отношений.

В июне 1987 г. на Пленуме ЦК КПСС была принята первая за годы перестройки экономическая реформа. Целью ее провозглашался переход от преимущественно административных к преимущественно экономическим методам руководства, к управлению интересами и через интересы. Но механизм этой реформы явно не соответствовал этой цели; Он не допускал плюрализма собственности, не затрагивал основ сложившейся в прежние годы административно-командной системы экономики, в т.ч. системы министерств, и не менял мотивации к труду. Более того, половинчатое реформирование способствовало лишь росту диспропорций в экономике. Но это выяснилось позднее. Между тем, в 1988 г. на XIX Всесоюзной конференции КПСС впервые за годы советской власти был поставлен вопрос о необходимости глубокой реформы политической системы. Необычная (по прежним меркам) подготовка к этому форуму, относительно демократический характер выборов его делегатов, широкая поддержка курса на реформирование общества способствовали росту веры в возможность компартии возглавить преобразования. В этот период в ряды КПСС вступили некоторые известные реформаторы (в т.ч. А.А. Собчак), позже порвавшие с этой партией. Некоторая радикализация политического курса объяснялась, с одной стороны, необходимостью для руководства страны поисков новых путей «обновления» в силу неэффективности прежних программ, а с другой, тем, что под воздействием демократических процессов в обществе стали проявляться альтернативные варианты экономических и политических преобразований и зарождаться их «носители» - новые политические силы, грозившие в дальнейшем взорвать политическую монополию КПСС.

Решения конференции предусматривали соединение с «социалистическими ценностями» (в т.ч. однопартийностью) некоторых элементов политической доктрины либерализма. В частности, был провозглашен курс на создание «социалистического», правового государства, отчасти – парламентаризма в советской форме и даже разделения властей. Это противоестественнее слияние не пошло на пользу КПСС, руководство которой переоценило ее гибкость, адаптационные возможности, но дало импульс массовому сознанию, не знакомому с либеральными ценностями, и способствовало формированию новых политических структур, прежде всего реформированных Советов, которые М.С. Горбачев хотел использовать как новый «двигатель» перестройки; эффективный «помощник партии».

Половинчатость и непоследовательность реформ вели к ухудшению социально-экономической ситуации. К 1989-1990 гг. стало очевидно, что страна переживает глубокий экономический кризис, имеющий тенденцию к углублению. Утрата инициативы КПСС, робость и нерешительность преобразований вели к падению ее авторитета и к переходу инициативы от партийного аппарата - к Советам, обновленным в ходе сравнительно демократических выборов 1989 и 1990 гг., а также к зарождающимся новым политическим партиям и движениям. Таким образом, в отличие от своего исторического аналога – реформ 1960-1970-х гг. XIX в., перестройка сопровождалась смещением движущей силы реформационных процессов от центральной власти - на места, от либерально настроенной бюрократии - к массовым движениям, новым партиям.

В мае 1988 г. первой оппозиционной КПСС партией провозглашает себя «Демократический союз» (начальная численность - около 2 тыс. чел. Лидер - В.И. Новодворская и др.). С апреля того же года возникают Народные фронты - первые независимые организации, носившие массовый характер. Уже к середине 1989 г. «Народный фронт Эстонии» насчитывая 60 тыс. чел., «Народный фронт Латвии» - 115 тыс., «Саюдис» (Литва) - 180 тыс. чел. Позже аналогичные организации возникли во всех союзных и автономных республиках. 1989 год стал для СССР годом массового появления партий. Большинство действующих ныне общественных сил заявило о себе именно в 1989 - начале 1990 г. Вновь образованные партии вобрали в себя все ведущие направления политической мысли. Ультралиберальное направление было представлено «Демсоюзом», выступающим за резкую и безоговорочную смену модели общественного развития. К этому же крылу можно было отнести «Российское христианско-демократическое движение», «Христианско-демократический союз России», «Христианско-демократическую партию России» и др. Первыми представителями либерального направления стали «Демократическая партия Советского Союза», созданная в августе 1989 г., затем «Демократическая» и «Либерально-демократическая партия» и три конституционно-демократические партии. В мае 1990 г. оформилась крупнейшая и наиболее авторитетная партия либерального лагеря – «Демократическая партия России» (первоначальная численность 25-30 тыс. чел., лидер – Н.И. Травкин). В ноябре того же года «Республиканская партия Российской Федерации» (30 тыс. чел.; сопредседатели – В.Н. Лысенко, С.С. Сулакшин, В.Н. Шостаковский). В октябре 1990 г. на базе движения избирателей «Демократическая Россия» (созданного в ходе выборов народных депутатов СССР весной 1989 г.) оформилась одноименная массовая общественно-политическая организация, объединившая партии, общественные организации и движения либеральной ориентации. Социал-демократическое направление было представлено двумя основными организациями – «Социал-демократической ассоциацией» и «Социал-демократической партией России». Социалистическая мысль реализовывалась и в «Социалистической партии», учрежденной в июне 1990 г. Анархистское направление нашло выражение в деятельности «Конференции анархо-синдикалистов» и «Анархо-коммунистического революционного союза». Политический плюрализм не мог не затронуть и крупнейшую политическую силу - КПСС. К 1990 - началу 1991 г. в ней обозначились пять направлений: социал-демократическое; «Демократическое движение коммунистов»; центристское; «Марксистская платформа в КПСС»; традиционалистское. Каждое из них предлагало свой вариант реформ. С осени 1990 г. началось формирование политических партий, выступающих с позиций праворадикального переустройства общества («Русская национал-демократическая партия» и др.). Особняком среди политических партий и протопартий стояли организации российского государственного традиционализма (монархисты) и революционно-социалистического традиционализма (группа «Единство» и др.). При всем многообразии партий (в большинстве своем скорее протопартий), движений в центре политической борьбы, как и в 1917 г., вновь оказались два направления - коммунистическое и либеральное. Но теперь уже либералы («демократы») выступали носителями реформистской традиции, а коммунисты - консервативной.

Политические партии либерального лагеря выступали за приватизацию собственности, свободу личности и систему полноценной парламентской демократии. Представители политических сил, ратующих за «обновление социализма», призывали к преимущественному развитию общественной собственности, коллективистских форм общественных отношений и самоуправления (о механизмах этих преобразований, говорилось, как правило, мельком и в самом общем виде).

Безрезультативность действия центра вызвала к жизни и еще одну особенность политической ситуации 1989-1991 гг. – «парад суверенитетов», самостоятельный поиск республиками путей выхода из кризиса. В мае 1990 г. вопреки усилиям центральных властей и руководства КПСС Б.Н. Ельцин, выступивший против непоследовательного курса руководства страны, за радикализацию реформ, был избран Председателем Верховного Совета России. Одним из первых шагов нового руководства крупнейшей республики Союза стало принятие Декларации о суверенитете.

Радикальные сдвиги происходили в массовом сознании. Отсутствие позитивных результатов действий руководства КПСС, ломка информационных барьеров привели к тому, что в обществе быстро нарастал скептицизм в отношении возможности «улучшения», «совершенствования» социализма, равно как и целесообразности дальнейшего движения в рамках социалистического выбора Эрозия прежних идеологических и нравственных ценностей, на которых воспитывались поколения советских людей, была равнозначна для многих духовной драме. С 1990 г. данные социологов засвидетельствовали, с одной стороны, растущую популярность в обществе новых идейных и духовных ценностей, отождествлявшихся в прежние годы с понятием «буржуазные», а с другой, - нарастание пессимизма, политической апатии, неуверенности людей в завтрашнем дне (правда, во многом это было вызвано и ухудшением экономического положения).

В этих условиях топчущийся на месте М.С. Горбачев, связанный «социалистическим выбором» и недоверием к «демократам», подвергался резкой критике как с правого, так и с левого фланга. «Демократы» осуждали Горбачева за нерешительность и непоследовательность; консервативные круги - за «предательство дела социализма» и «буржуазное перерождение». На IV съезде народных депутатов СССР (декабрь 1990 г.) Н.И. Рыжков заявил о том, что перестройка в том виде, в котором она замышлялась в 1985 г., потерпела поражение.

Противоборство двух основных политических мнений проявилось с новой силой летом-осенью 1990 г. «Демократы» выдвинули требования разгосударствления средств производства, принятия антимонопольного законодательства, юридического закрепления неприкосновенности имущества граждан и результатов их труда и др. Развитие страны мыслилось ими на путях развития рыночных отношений. Консервативное крыло в ходе подготовки к XXVIII съезду КПСС выдвинуло свою программу – «Платформу человека труда в КПСС», которая в своей экономической части ориентировала на насыщение рынка товаров без создания рынков капиталов и рабочей силы; перестройку планового хозяйства; активную защиту общественной собственности и т.д.

Центристы, в т.ч. М.С. Горбачев, выступили с проектом программного заявления «К гуманному демократическому социализму», положенным в основу обсуждения на съезде КПСС Итогом дискуссий на съезде стало принятие документа, в котором однозначно заявлялось о том, что единственной альтернативой изжившей себя административно-командной системе является рыночная экономика. Для программного документа КПСС, этот тезис (несмотря на очевидность) был весьма важным результатом ее XXVIII съезда, т.к. в данном принципиальном вопросе М.С. Горбачев (с известными оговорками) занял позицию левых сил. Это, казалось, делало возможной их совместную деятельность. Для партии считалось необходимым предоставить предприятиям, всем товаропроизводителям независимо от форм собственности самостоятельность, свободу предпринимательства, способствовать развитию здоровой и честной конкуренции между ними; осуществить демонополизацию производства, банковского и страхового дела, торговли, научных разработок; оказать поддержку сети малых и средних предприятий; сохранить государственное управление магистральным транспортом, связью, энергетикой и предприятиями оборонного комплекса; в системе планирования перейти к разработке стратегических перспектив экономического развития; обеспечить переход к конвертируемости рубля, открытость экономики мировому рынку, создать условия для привлечения иностранного капитала. Для достижения подлинного народовластия предлагалось формирование гражданского общества, в котором не человек существует ради государства, а государство - ради человека; упрочнение правового государства, в котором исключается диктатура какого-либо государства, партии, группировки; воплощение принципов всеобщего, прямого, равного избирательного права; признание принципа разделения властей в государстве. По поводу обновления партии заявлялось о том, что КПСС в равной борьбе с другими политическими организациями и партиями будет отстаивать право на политическое лидерство в стране.

31 июля 1990 г. во время встречи М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, была достигнута договоренность о разработке экономической программы, альтернативной правительственной. Для этого была создана комиссия под руководством академика С.С. Шаталина и заместителя предсовмина РСФСР Г.А. Явлинского. Этой комиссией (главным образом, Г.А. Явлинским) был подготовлен проект, рассчитанный на переход к рынку за 500 дней. Этот проект создавал и реальную экономическую основу для экономического союза республик. Однако под давлением консерваторов и синдрома недоверия к демократам и Б.Н. Ельцину, М.С. Горбачев отказался от поддержки этой программы. Была принята выхолощенная, мертворожденная «компромиссная» программа. Складывавшаяся было коалиция с «демократами» была взорвана. Социально-экономическая обстановка непрерывно ухудшалась. Обострился конфликт между центром и республиками. В этих условиях Горбачев все более склоняется к союзу с консерваторами. Признаками правого поворота стали кровавые события в Вильнюсе и отставка министра иностранных дел Э.А. Шеварднадзе в знак протеста против надвигавшейся диктатуры.

Необходимость подписания нового союзного договора между республиками, объявившими о своем суверенитете (в невозможности использования силовых методов в этом вопросе М.С. Горбачев уже убедился), и массовые выступления трудящихся в защиту демократии весной 1991 г., организованные движением Демократическая Россия, заставили М.С. Горбачева вновь качнуться «влево». 23 апреля, по инициативе Президента СССР, была проведена его встреча с руководителями РСФСР, Украины, Беларуси, Узбекистана, Казахстана, Азербайджана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркменистана. Эта встреча, состоявшаяся в Ново-Огарево (под Москвой), положила начало процессу стабилизации обстановки в стране. Ново-Огаревская встреча означала собой начало совместного поиска политического согласия, компромисса на общей принципиальной основе – разработки и принятия нового союзного договора.

Постепенно становилось все более очевидным, что смена социально-экономической модели в стране невозможна без помощи Запада, тем более, что это – процесс, выходящий за рамки нашей страны, т.к. речь идет о возвращении огромного государства в орбиту мировых хозяйственно-экономических связей. В связи с этим, возникла необходимость научной проработки вопроса о том, в какой мере мировое сообщество заинтересовано в переменах, осуществляемых в СССР, и насколько готово нам помочь. Группа советских экономистов во главе с Г.А. Явлинским совместно с коллегами из Гарвардского университета разработала программу перехода СССР к рынку на период до 1997 г. Предложенный учеными график был дополнен перечнем направлений внешней помощи. Однако «Гарвардский план» Г.А. Явлинского так и не лег в основу обсуждения перспектив развития отношений «Восток-Запад» на лондонской встрече глав семи промышленно-развитых стран с советским Президентом (июль 1991 г.).

Внутренняя оппозиция курсу радикальных реформ продолжалась. Она набрала новые обороты в период предвыборной кампании по выборам Президента РСФСР (май-июнь 1991 г). По сути, в программах кандидатов (В.В. Бакатина, Б.Н. Ельцина, В.В. Жириновского, А.М. Макашова, Н.И. Рыжкова, А.-Г.М. Тулеева) были представлены различные варианты осуществления экономических и политических реформ. Почти 60% избирателей России отдали голоса за Ельцина и вместе с ним - за радикальную программу перехода к рынку.

Таким образом, за годы «перестройки» СССР прошел непростой, болезненный путь, связанный со сменой направления экономического и политического развития. Постепенно приходило осознание того, что социализм доказал свою несостоятельность. Становилось очевидным, что без возвращения страны в лоно мировой цивилизации невозможно решить назревших задач. Осознание этих истин приходило в острой политической борьбе, условиях духовного кризиса общества, связанного с отказом от многих прежних идеалов, догм, стереотипов.

По существу, речь идет о том, чтобы не только перейти от одного варианта индустриального общества и другому (т.е. поменять социальную его модель), но и осуществить глубокую технологическую революцию, связанную с переходом от индустриального общества к информационному (постиндустриальному), от автаркии – к органическому развитию в единой мировой системе экономики и культуры.

Благоприятные условия для внутренних реформ создавал новый внешнеполитический курс советского руководства. В основу его легла философско-политическая концепция, получившая название нового политического мышления. Эта концепция исходила из тезиса о многообразном, но взаимозависимом и целостном мире. Отсюда провозглашалась невозможность решения международных проблем силовыми методами. Вместо баланса сил, универсальным способом решения международных вопросов объявлялся баланс интересов, находимый на основе приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми. По существу, в высказанных М.С. Горбачевым мыслях, было мало нового. Эти идеи в той или иной форме высказывались великими мыслителями, начиная от И. Канта и кончая М. Ганди, А. Эйнштейном и Б. Расселом. Заслуга советского руководства заключалась в том, что оно попыталось придать этим идеям вид философской основы новой внешнеполитической доктрины. Позволили и одновременно заставили это сделать осознание реальной угрозы ядерного самоуничтожения человечества, а также проявившиеся тенденции к тому, что экономика СССР не выдерживает колоссальных нагрузок холодной войны. Тезис о невозможности победы в ядерной войне (впервые высказанный в СССР Г.М. Маленковым) стал как бы материальной основой нового политического мышления.

В результате нового внешнеполитического курса советские войска были выведены из Афганистана, нормализованы отношения с Китаем. Заключенные с США договоры об уничтожении ракет средней и меньшей дальности и о сокращении стратегических вооружений означали начало принципиально новой тенденции к сокращению ядерного оружия. Однако, несмотря на серьезный поворот от конфронтации к сотрудничеству между государствами с различными социальными системами и впервые официально признанный отказ от идей мировой революции (которая в трансформированном виде продержалась до 1966 г.) новое политическое мышление складывалось постепенно и еще медленнее переводилось на язык конкретных политических инициатив. В 1985-1988 гг. в ней особенно явно чувствовался пропагандистский «налет». Внешняя политика СССР во многом строилась на прежней тактике и, в частности, на попытке как-то противопоставить, разъединить США от их союзников, государств третьего мира. Несмотря на заявление о необходимости деидеологизации международных отношений СССР верно (порой даже в ущерб своим интересам) следовал принципам «социалистического интернационализма». Некоторые инициативы (например, предложение о ликвидации ядерного оружия 2000 г.) имели явную пропагандистскую направленность. И, тем не менее, в целом это была уже новая политика. С 1988-1989 гг. идеологические принципы стали оказывать все меньшее влияние на внешнюю политику СССР. Более того, ухудшение внутриэкономического положения СССР заставило его руководство идти на все большие, (нередко односторонние) уступки Западу в надежде добиться экономической помощи и политической поддержки руководства, позиции которого внутри страны оказались ослабленными. Тем не менее, рядом смелых инициатив СССР взломал лед международной конфронтации и выступил лидером зарождающейся ныне глобальной перестройки международных отношений, означающей окончание холодной войны.

К лету 1991 г. в стране сложилась переломная ситуация. Центр во главе с М.С. Горбачевым продолжал топтаться на месте, а либералы все более активно выступали за радикальное реформирование общества. Нарастала одновременно и опасность справа, исходившая в честности, от компартии РСФСР. Однако горбачевские маневры и компромиссы дали определенный результат: на последнем Пленуме ЦК КП РСФСР была заменена одиозная фигура руководителя республиканской парторганизации И.К. Полозкова. Более того, после острых дискуссий руководителям 9 республик удалось придти к проекту Союзного Договора, подписание которого намечалось на 20 августа 1991 г. На 21 августа было назначено заседание Совета Федерации для обсуждения плана радикализации реформ. Подписание нового Союзного Договора означало, по сути, переход к действительно федеративному государству, устранение ряда сложившихся в СССР государственных структур (фактически вместе с их руководством) и замену их новыми. Консерваторы в руководстве страны, не сумев сорвать этого процесса на стадии разработки проекта Союзного Договора, решили не допустить его подписания.

Президент СССР М.С. Горбачев 18 августа, во время своего отпуска, был изолирован на даче в Крыму. Вице-президент Г.И. Янаев издал указ о вступлении в должность Президента СССР. В ночь с 18 на 19 августа был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) в СССР, в который вошли Г.И. Янаев, премьер В.С. Павлов, министр обороны Д.Т. Язов, председатель КГБ В.А. Крючков, заместитель председателя Совета обороны О.Д. Бакланов, министр внутренних дел Б.К. Пуго, председатель Крестьянского Союза СССР В.А. Стародубцев и президент Ассоциации государственных предприятий А.И. Тизяков. ГКЧП объявил в отдельных районах страны чрезвычайное положение; объявил расформированными структуры власти, действующие вопреки Конституции 1977 г.; приостановил деятельность оппозиционных партий и движений; запретил митинги и демонстрации; установил жесткий контроль над средствами массовой информации; ввел войска в Москву.

Сопротивление путчистам возглавили Б.Н. Ельцин и руководство России. Утром 19 августа было передано их обращение к гражданам России, в котором действия ГКЧП оценивались как правый, реакционный антиконституционный переворот, а сам ГКЧП и его решения объявлены незаконными. Десятки тысяч москвичей заняли оборону вокруг Белого дома России на Краснопресненской набережной Москвы. Ряд регионов страны, некоторые воинские части отказались выполнять решения ГКЧП. Путчисты растерялись. 21 августа была созвана чрезвычайная сессия Верховного Совета России, поддержавшая руководство республики. В тот же день уполномоченные ею руководители во главе с вице-президентом РСФСР А.В. Руцким и премьером И.С. Силаевым отбыли в Крым, где освободили из изоляции Президента М.С. Горбачева. Заговорщики были арестованы.

Августовский путч и победа российского руководства способствовали резкому ускорению развития политических процессов и изменению расстановки сил в стране. Коммунистическая партия, скомпрометировавшая себя участием членов ее высших органов в перевороте, была запрещена. К власти в центре пришли либералы. Президент СССР М.С. Горбачев, по сути, стал выполнять декоративную роль. Большинство республик после переворота отказались от подписания Союзного Договора. В повестку дня стал вопрос о дальнейшем существовании СССР.

В попытках избавиться от дискредитированного центра и сохранить традиционные связи между республиками в декабре 1991 г. в Минске встретились лидеры России, Украины и Беларуси (стран - учредителей СССР) и заявили о прекращении Действия Союзного Договора 1922 г. и о намерении создать Содружество Независимых Государств (СНГ). Оно объединило 11 бывших союзных республик (без Грузии и государств Прибалтики). В декабре 1991 г. Президент СССР М.С. Горбачев ушел в отставку. СССР прекратил существование.

Провал заговора обозначил не только крах социалистического реформаторства в СССР, но и привел к быстрому демонтажу тоталитарной системы, начиная с ее стержня - КПСС. В то же время внезапность всех этих преобразований привела к возникновению кризисных явлений в самом либеральном движении. Политические силы, ориентированные изначально на длительную борьбу за власть с сильным противником, получив ее в одночасье, не имели сколько-нибудь продуманных вариантов дальнейших действий. Лишь спустя несколько месяцев обновленное правительство России пошло на реальные шаги; ведущие к рыночной экономике: либерализовало цены, начало приватизацию, стабилизацию курса рубля.

Силы консервативной (социалистической) ориентации оказались деморализованы. Августовские события стали драмой и для многих рядовых членов КПСС. Однако на смену апатии и растерянности первых недель после путча пришли попытки консолидации просоциалистических сил. На базе сложившихся ранее в недрах КПСС платформ и движений возникли новые политические партии: Народная партия Свободной России (председатель - А.В. Руцкой), Социалистическая партия трудящихся (сопредседатели - Р.А. Медведев, А.А. Денисов), Российская партия коммунистов (В.Ф. Исайчиков, А.В. Крючков), Всесоюзная коммунистическая партия большевиков (генсек - Н.А. Андреева), Союз коммунистов (А.А. Пригарин и др.), Российская коммунистическая рабочая партия (А.М. Макашов, Т.Г. Авалиани, В.А. Тюлькин и др.).

Оправившись от шока и сплотившись в конце 1991 - начале 1992 гг., коммунистические организации воспользовались неизбежными трудностями, связанными с либерализацией цен (по оценкам экспертов, потребление населения сократилось первоначально в три раза) для развертывания массированной пропаганды с целью достижения социального реванша. Причем, в отличие от предшествующего периода, в меньшей мере использовалась коммунистическая риторика и в большей степени - идеи восстановления единой государственности, обеспечения порядка и социальной справедливости.

«Третьей силой» выступили партии и движения национально-патриотической направленности (ПРАМОС, Российский общенародный союз. Русский национальный собор и др.). Прошедший в начале 1992 г. конгресс национально-патриотических сил показал заметное укрепление их позиций после августа 1991 г.

В силу специфики России реформы в ней (включая 1985-й и последующие годы) начинались со значительным опозданием, когда кризисные явления успевали, как правило, глубоко затронуть все общественные сферы. Это, в свою очередь, порождало открытый или скрытый протест масс или, по меньшей мере, отдельных слоев населения. Но в большинстве случаев инициаторы радикальных преобразований (революционеры в XIX в., диссиденты в прошедшее десятилетие) были подавлены. Реформы начинало государство (в советское время слившееся с партийным аппаратом), а точнее - часть либерально настроенной бюрократии. Наибольший размах преобразования приобретали тогда, когда одним из их инициаторов являлся верховный правитель (император, председатель СНК, генсек), который накладывал на реформы отпечаток своей индивидуальности (наиболее яркие примеры - Петр I, Сталин, Хрущев). Импульсом к началу реформ служили, как правило, внешние факторы, отставание от Запада, принимавшее форму крупных военных поражений. В то же время победа в войнах, как красноречиво свидетельствует опыт двух Отечественных войн, приводила к обратным результатам. Социальным преобразованиям не способствовала и значительная территориальная экспансия, приводившая к консервированию общественных структур или даже к их регрессу.

Конечно, каждая реформа имеет свои своеобразные черты, не в полной мере укладывающиеся в какие бы то ни было схемы. Более того, некоторую специфику имели и реформы, проведенные в советское время. Например, в отличие от начала XVIII в. (первый период Северной войны), середины XIX в, (Крымская война) и русско-японской войны 1904-1905 гг., послуживших - прямо или косвенно - импульсом для реформ Петра I, Александра II и т.д., в Советской России к общественным преобразованиям подталкивали не столько проигранные битвы, сколько непосредственная угроза военно-политического поражения.

Большинство крупных реформ в России (исключение 1905-1906 гг.), несмотря на некоторую запоздалость, тем не менее, упреждали вероятный в перспективе социальный взрыв «снизу». Но поскольку реформы в стране осуществлялись всецело или, прежде всего, бюрократическим аппаратом, ни одна из реформ последних столетий, не исключая и «перестройки», не позволила радикально разрешить общественные противоречия и, как следствие, не ликвидировала источники социального напряжения, а нередко и обостряла ситуацию. Так произошло и с «перестройкой». Но она в отличие от великих реформ 60-70-х гг. XIX в., хрущевской «оттепели» и других не повлекла за собой открытых или «ползучих» контрреформ, провоцируемых обычно революционными эксцессами, массовыми выступлениями или изменением в международной ситуации. В результате провала выступления консервативных сил произошла смена режима, повлекшая в дальнейшем распад СССР. С 1991 г. процесс общественных преобразований перешел в новое качество.

 

Литература

Геллер М.Я. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней [Текст] / М.Я. Геллер. - М.: МИК, 1995. Кн. 3.

Горбачев М.С. Жизнь и реформы [Текст] / М.С. Горбачев. - М.: Новости, 1995. В 2 т.

Драма обновления [Текст]. - М.: Прогресс, 1990.

Ельцин Б.Н. Исповедь на заданную тему [Текст] / Б.Н. Ельцин. - М.: ПИК, 1990.

Земцов И.Г. Крах эпохи [Текст] / И.Г. Земцов. - М.: Наука, 1999. В 2 кн.

Иного не дано [Текст]. - М.: Прогресс, 1988.

Согрин В.В. Политическая история современной России: От Горбачева до Ельцина [Текст] / В.В. Согрин. - М.: Прогресс-Академия, 1994.

Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди [Текст]. - М.: Политиздат, 1989.