Религиозное направление в этике XX века.

Данное направление также противостоит рационалистическо-сциентистским стремлениям рассматривать этику исключительно в рамках логического анализа. В XX в. складываются новые — неоре­лигиозные системы, стремящиеся решать традиционные религиоз­ные и моральные проблемы с учетом современных тенденций. Наиболее типичны в этом отношении этика неотомизма и неопротестантизма, модернизирующие в новых условиях свои фундаментальные идеи.

Неотомизмв рамках католического вероисповедания получил статус официальной этико-философской доктрины Ватикана. Его наи­более известные представители: Ж. Маритен, Э. Жильсон, Й. Бохеньский, К. Ранер, В. Гертых, М. Кромпец и, наконец, сам Папа Римский Иоанн Павел II (К. Войтыла) — все они так или иначе ставят перед со­бой задачу переосмыслить с учетом новейших тенденций томизм — наследие Фомы (Томаса) Аквинского. Они стремятся к объединению религиозно-мистического подхода с научно-рационалистическим ми­ропониманием, утвердившимся в современную эпоху. При этом нео­томизм активно использует идеи других этико-философских течений новейшего периода, особенно научно-позитивистской и экзистенциа­листской направленности.

Тейяр де Шарден (1881-1955) претендовал на создание «научной феноменологии», синтезирующей данные науки и религиозного опыта, чтобы раскрыть содержание эволюции Вселенной, приведшей к появ­лению человечества. Человека с его сложным духовным миром он рассматривал как запланированный свыше итог эволюции космиче­ского целого. Де Шарден верил в силу союза христианства и гуманиз­ма, выдвигал идею единения науки и мистики в качестве панацеи от всех бед современности.

Э. Жильсон (1884-1978) считал, что универсальный синтез рели­гии и науки был достигнут в этике Аквината, а в Новое время возобла­дали деструктивные тенденции, что и привело к глобальным пробле­мам современности. Поэтому необходимо восстановить утраченное единство, гарантией которого является Бог. Ж. Маритен (1882-1973) говорил о мистическом акте существования, исходящем от Бога и яв­ляющемся основой как природы, так и нравственных отношений в че­ловеческом обществе. Единение «града земного» (наука и техника) и «града божьего» (религия) воплощается в идеалах так называемого «интегрального гуманизма».

К. Ранер (1904—1984) сформулировал принцип «теологической антропологии» и выявил специфику челове­ческого «бытия в мире», состоящую, по его мнению, в постоянной от­крытости, «трансцендировании» относительно Божественного суще­ствования.

Наиболее последовательным и глубоким реформатором католи­ческих догматов, стремившимся привести их в соответствие с реа­лиями времени и в теоретических работах, и в своей практической деятельности, был Папа Римский Иоанн Павел II (Карел Войтыла; 1920-2005). Убежденный сторонник экуменизма, он обосновывал необходимость восстановления в рамках христианства единства като­лической, православной и протестантской церквей, сближения всех мировых религий. Он признал грехи и заблуждения католицизма и покаялся в них перед Богом и людьми. Он был активным проводни­ком этики ненасилия в решении кровавых межнациональных и меж­конфессиональных конфликтов XX в.

В рамках протестантского вероисповедания на основе идеи инди­видуального мистического богопознания развивается этика неопро­тестантизма. Ее представители К. Барт и П. Тиллих, анализируя современные моральные тенденции, говорят о мистическом страхе, фатальной озабоченности нравственного субъекта, коренящихся в его отчуждении от Бога. Э. Брунер (1889-1966) видит выход в инди­видуальной вере, «самотрансцендировании» — подражании Иисусу Христу как жизненной модели. Р. Нибур (1892-1971) считает, что альтернативой экзистенциального «беспокойства» является «христи­анский реализм», состоящий в «смиренном уповании» на Божествен­ный промысел, недоступный рационалистическому научному пони­манию. Изменение нравственных отношений, по его мнению, должно опираться на универсальные духовные процессы, подчиняющие на­учно-технический прогресс во «внешней», материальной жизни об­щества индивидуализированному религиозно-мистическому миро­восприятию. Личная вера в современных условиях должна скорректировать мировоззрение каждого отдельного человека, удержать его от безрас­судных поступков. Критерий морали должен переместиться внутрь сознания субъекта, стать эквивалентом его совести — таков вывод этики неопротестантизма. Об основах и истории протестантской этики см.: Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М., 1990, а также Фромм Э. Бегство от свободы. М , 1990.

Однако принципиальные положения религиозно-этических кон­цепций остаются неизменными. Для католицизма это неотомизм. Для протестантизма — последовательное развитие учений Лютера и Кальвина.

Для православия — учения восточных «отцов церкви» в соединении с положениями, представленными в «Добротолюбии» и в традиционном содержании нравственного богословия, примером чего являются «Очерки христианской этики» протоиерея В. Свеш­никова.

Труды архиепископа Луки (1877-1961) и протоиерея Александра Меня (1935-1990) — наиболее яркие современные примеры изложе­ния православно-христианской этики.

По-своему интерпретируется православная этика в трудах русских религиозных философов от Сергея Николаевича Булгакова (1871-1944) и Павла Александровича Флоренского (1882-1937) до Семена Людвиговича Франка (1877-1950) и Бориса Петровича Вышеслав­цева (1877-1954).

Еще более жесткий традиционализм отличает этику иудаизма, ислама, буддизма, неоведантизма и кришнаизма, поэтому нет необ­ходимости повторять то, что уже было сказано о тех или иных рели­гиозно-этических взглядах.