НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПАТРИОТИЗМА И ПОЛИТИЧЕСКОЙ культуры.

Наряду с общими признаками политической культуры и «до-культуры» и их проявлениями в таких феноменах, как патрио­тизм, интернационализм и др., у каждого историко-культурно­го региона имеются свои особенности, влияющие на специфи­ку, становления и проявления гражданственности. Есть они и у России, и у Беларуси. Вместе с тем в формировании этики гра­жданственности, здесь прослеживается много общего. Вопрос этот— один из наиболее сложных и запутанных и, будучи отдан на волю стихии или традициям, может принести немало бед. Поэтому моральный долг учителя - в меру своих сил и возмож­ностей помочь учащимся разобраться в нем.

На формирование специфики национального самосознания, патриотизма, гражданственности — того, что связано с понятием национальной политической культуры народов России и Беларуси, определенное воздействие оказывает прежде всего их месторасположение — в эпицентре «столкновения цивилизаций», что, безусловно, имеет свои последствия для нашей общей по­литической морали. Граница между «Западом» и «Востоком» обо­значается чрезвычайно трудно, но в общем плане она проходит, между светской и религиозной культурами, между официаль­ной и бытовой сферами.

Так, если общественные цели и ценности близки у нас с западными, то образ мыслей и жизни населения ближе к восточному. В области политической жизни и Россия, и Беларусь всегда стремились участвовать в европейской политике, но при этом часто пользовались методами восточного характера. Контуры политики «по-восточному» уловить

трудно, но ориентирована она на силу, а не на право, с ней связаны неподконтрольная харизматическая власть, приоритет государственных целей перед правами личности, преобладание традиционализма над динамизмом, жесткость, слабое действие правовых обязательств. В политике восточнославянских государств можно найти немало следов «азиатчины», начиная с автократизма и заканчивая склонностью к силовым методам, тайной дипломатии, тайной полиции и т.п.

Среди основных этических характеристик «восточной» политической традиции России, воспринятой и усиленной Беларусью, следует выделить такую, как оппозиция власти и народа. Исключительное положение власти, достигаемое благодаря монополизации в едином властном центре системы социальных и экономических зависимостей, замкнутости политической элиты и полному отчуждению остального населения от политики обеспечивает власти прочность позиций и практическую неподконтрольность ее политической деятельности. Власть на самом

деле осуществляется в условиях постоянного гражданского саботажа, неосознанного страха и отвращения населения, при­крытых внешней пленкой равнодушия. Власть располагает лишь бюрократией и аппаратом принуждения при сознательном неучастии населения; что делает управление «сверху» обыкновенно малоэффективным. Всю ответственность за судьбу нации народ возлагает на «власть», демонстрируя тем самым свою поли­тическую малограмотность и беспринципность, а иногда и от­сутствие политической нравственности. Именно такой характер политической культуры продуцирует российская традиция, на­чиная с Московского государства и обретая свою кульминацию в эпоху диктатуры Сталина и партийной номенклатуры.

Кроме геополитических предпосылок размывания политиче­ской морали, существуют исторические, свойственные нашей общей — сначала российской, а затем и Советской истории. Политическая модернизация России всегда проводилась властью присущими ей методами. Христианизация Руси князем Влади­миром, централизация власти Иваном Грозным,

«европеизация» России Петром I, реформы Александра II, наконец, индустриализация и коллективизация страны, проводимые Сталиным, обозначают вехи, за которыми начинаются эпохи, не имеющие с прежними ничего общего. Эта особенность российской модер­низации приводит к глубокой атрофии чувства исторической памяти, преемственности, уважениям традиции — важнейших политико-моральных ценностей. Политическое сознание стано­вится насыщенным деструктивным содержанием, радикализмом, цинизмом. Неудивительно поэтому, что новые ценности, требуе­мые временем, не усваиваются большинством населения.

Особенностью становления русской и белорусской полити­ческой культуры явилось также влияние православной церкви. Точнее было бы сказать, что православие не оказывало, чем ока­зывало политико-этическое воздействие на народ. Созерцательность православия, транслируя типично восточную ментальность, ска­залась, скорее, на социальной пассивности церкви и народа. Что действительно несла религия в народ, так это, на наш взгляд, изоляционистски-националистический элемент, развивавший идею духовной исключительности и мессианства православия и славянских народов. Таким образом, социально-этическая жизнь была мало «окультурена» православием.Поэтому, когда нача­лись процессы активной трансформаций славянского общества, оно не сыграло роли стабилизатора политической морали,

В работах М.Вебера исследуется, сколь значительную роль в форми­ровании этики гражданственности играло в свое время протестантское сознание, возникшее во многом из этического протеста. Мирская аске-

за, перевоплощаясь в этику профессионального призваниями порождая этос рационального предпринимательства, стала катализатором эконо­мической динамики. Другая религиозно-этическая традиция может дей­ствовать по-другому, порождая Купечески-спекулятивный, насильст­венно-присваивающий и другие этосы. То, что в сегодняшней России доминируют именно последние непродуктивные виды этической реак­ции на появление рыночных отношений, и то, что вообще капитализм, в православных странах «не приживается», во многом можно объяснить неактивистским этосом православия.

Кроме объективных факторов, воздействующих на политиче­скую мораль, не меньшее значение имеют, конечно, и субъек­тивные, внутренние, факторы социальной нравственности, касающиеся индивидуальной этики. Общественная мораль представляет собой во многом иной культурный феномен, чем индивидуальная: она относится к иной сфере событий, имеет иные критерии, иные нормы. Но нельзя игнорировать их внутреннюю связь и взаимообусловленность. Если безнравственны члены общества, это будет влиять и на мораль самого общества

Наш нравственный климат никак не могут украшать такие черты, как бытовые сквернословие, воровство, хулиганство, пьянство, необяза­тельность, непунктуальность и т.д. Особенно неприятны негативные явления, касающиеся уважения личности другого, неприкосновенности морального и физического достоинства ближнего, его имущества, его прав.

Этика индивидуализма в российской и белорусской традициях, к сожалению, нашла однозначную трактовку как эгоизм и заслужила только осуждение. Преобладание в нравственной мат­рице начал коллективистской этики солидарности, общей всем

восточным культурам, весьма продуктивным может быть в ус­ловиях традиционного общества, но при отказе от индивидуа­лизма ведет к нивелировке личности, к перенесению центра тяжести с индивидуальной ответственности на коллективную, что

приводит к неразвитости индивидуальной совести.

К субъективным факторам, определяющим, специфику политической культуры и гражданственности, относятся и «пара­доксы национального характера» (Н.О. Лосский). Он связывает различные формы, проявления гражданственности в России массовые и индивидуальные — с такими особенностями русско­го характера, как могучая сила воли и страстность, проявления­ми которых выступают «максимализм, экстремизм и фанатиче­ская нетерпимость». Определяя страстность как «сочетание силь­ного чувства и напряжения воли, направленных на любимую или ненавидимую ценность», Н.О. Лосский прослеживает ее действие в политической жизни общества.

Он отмечает «сверхчеловеческую силу воли многих революционеров»,в частности Б.Савинкова и его сподвижников, а также «несги­баемую волю и крайний фанатизм Ленина вместе с руководимыми им большевиками, создавшими тоталитарное государство в Такой чудовищ-

ной форме, какой не было и, даст Бог, не будет больше на Земле». Особенно опасно, считает философ, когда такая могущественная страсть, как накопление собственности «естественно сочетается с другой страстью- властолюбием: богатство дает человеку власть над многими людьми и возможность легко удовлетворять свои желания».

И.О. Лосский анализирует множество примеров «единолично проявленной силы воли, а также максимализма и экстремизма русских людей» образцом которых был для него Петр Великий. Как пример «фанатической нетерпимости, до которой; могут доходить русские люди под влиянием идеологических разногласий», Н.О. Лосский приводил

В.Г. Белинского — «неистового Виссариона», «экстремизм и бунтарство»М.А. Бакунина, «чрезмерный морализм» Л.Н. Толстого.

Качества славянского характера Н.О. Лосский связывает с такими объективными факторами, как бескрайний простор вос­точно-европейской равнины, и ее климат (короткое лето), порождающие «привычку к чрезмерному кратковременному напря­жению сил» и «непривычку к ровному, размеренному постоянному труду». Однако, по его мнению, внешние факторы играют лишь роль условий, поводов, на которые «личность свободно отвечает своими чувствами и поступками». Подлинная же их причина заключается в интересах и чувствах русского народа.

Недостаточным признает Н.О. Лосский объяснение других основополагающих проявлении русского характера—лености и пассивности (на первый взгляд противоречащих страстности и волевой силе) лишь длительным «развращающим влиянием крепостного права». На самом деле, считает философ, проистекают они из социального соотношения целей и средств наших поступков, когда «цель, увлекающая нас может быть достигнута не иначе как средствами, которые сами по себе не интересны нам, сами по себе не имеют цены и потому скучны, даже ино­гда тягостны». Именно так обстоит дело с высокими целями и идеалами гражданского общества, достижение которых требует длительного напряжения сил.

Интересно предоставить учащимся для анализа следующие рассуждения Н.О. Лосского, которые могут быть применены не только к рус­скому человеку, но и белорусу. «Человек, стремящийся к такому идеалу абсолютно совершенного бытия, живущий им в мечтах и зорко подмечающий несовершенства нашей жизни вообще и недостатки собственной деятельности, разочаровывается на каждом шагу и в других людях, и в их предприятиях, и в своих собственных попытках творчества. Он берется то за одно, то за другое дело, ничего не доводит до конца и наконец, перестает бороться за жизнь, погружается в лень и апатию… Русскому человеку свойственно стремление к абсолютно совершенному царству бытия и вместе с тем чрезмерная чуткость ко всяким недочетам своей и чужой деятельности. Отсюда часто возникает охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его замысел и общий набросок его часто бывает ценен,но неполнота его и потому неизбежные несовершенства отталкивают русского человека, и он ленится про­должать отделку мелочей»,

Повинуясь чувству долга, и русский человек, и белорус вы­рабатывают в себе способность выполнять обязательную работу добросовестно и точно, но в работе не строго обязательной они могут проявлять небрежность, неточность, неряшливость, опаз­дывая на встречи и нарушая обязательства.

Вместе с тем сила воли славянина обнаруживается как раз в том, что, заметив какой-либо недостаток, нравственно осудив его и повинуясь чувству долга, он преодолевает его и вырабатывает в совершенстве противоположное ему положительное ка­чество. Увлекаясь, например, «положительными принципами, выработанными в Западной Европе, он становится более евро­пейцем, чем сами европейцы ... потому что он свободен от их национальной ограниченности», в чем мы убеждаемся и сегодня. Вообще становление и формирование гражданских качеств протекает у славян не логично и последовательно, как, напри­мер, в странах с протестантской моралью, а в горниле противо­речий и парадоксов. Кроме удивительного сочетания силы воли и страстности, с одной стороны, и лени и апатии — с другой, Н. О. Лосский отмечает и иные мучительно-противоречивые свой­ства русской души, наложившие отпечаток на своеобразие рос­сийской гражданственности. К ним он относит свободолюбие, стремление к воле, анархичность — и гипертрофированную по­требность в государственности, деспотизме; человечность, мяг­кость, доброту — и жестокость, склонность к насилию; обост­ренное сознание личности, индивидуализм — и безличный кол­лективизм; универсализм, всечеловечность — и национализм, самохвальство; смирение - и наглость; рабство — и бунт.

К числу первичных гражданских добродетелей славянских народов Н.О. Лосский относит любовь к свободе и ее высшее проявление — свободу духа, которые он связывает с исканием абсолютного добра. Но здесь тоже имеют место парадоксы.

«Искание абсолютного добра и связанное с ним служение высшему началу побуждает целые слои русского народа подчинить свою свободу государству как необходимому условию обуздания зла... Одна из при­чин, почему в России вырабатывается абсолютная монархия, иногда граничащая с деспотизмом, заключается в том, что трудно управлять народом с анархическими наклонностями».

Ориентацию на сильную власть в русском и других славян­ских народах всегда поддерживало и развивало православное духовенство, которое видело в государстве единственного борца со злом. Поэтому в интерпретации церкви «патриотизм, т.е. ес­тественная любовь к родине, и национальное чувство, т.е. лю­бовь к русскому народу как носителю великих духовных и исто­рических ценностей», должны были объединиться «с любовью к государству в одно неразрывное целое».

Особенностью гражданственных позиций в России является и то, что «борьба против мещанства, т.е. против буржуазного умонастроения, ведется русской интеллигенцией во имя свобо­ды ее, против подавления ее государством или обществом». В чис­ле многих парадоксов Н.О. Лосский отмечал, что «политически Россия была абсолютной монархией, а в общественной жизни в ней была бытовая демократия, более свободная, чем в Запад­ной Европе». Следует иметь в виду, что по своему характеру сла­вяне вообще склонны к демократии, проявляя ярко выражен­ную нелюбовь к условностям, иногда бьющую через край.

6.6. НАСИЛИЕ И НЕНАСИЛИЕ: МОРАЛЬНЫЙ ВЫБОР ГРАЖДАНИНА*

В начале третьего тысячелетия, пришедшего на смену XX в. — веку насилия и жестокости, сама постановка вопроса о выборе между насилием и ненасилием может показаться бессмысленной и даже кощунственной. По-крайней мере, этика, конечно же, должна быть направлена против насилия: ведь ее содержатель­ной определенностью выступает добро, борьба со злом. Но не все так однозначно. Именно необходимость борьбы со злом, как в человеческом сообществе, так и в личной судьбе каждого за­ставляет постоянно искать средства этой борьбы и решать: «Добро должно быть с кулаками?». Иными словами, допустима ли борь­ба со злом с помощью насилия? Возможна ли она вообще без насилия? И не является ли в таком случае насилие тоже злом?

Вынуждены решать эту проблему каждый раз заново и новые поколения, вступающие в жизнь, Но сделать правильный мораль­ный выбор гражданской позиции в отношении к насилию и ненасилию можно не на основе сиюминутных эмоций, чувств и настроений, даже самых благородных, а только на основе зна­ний и продуманных предпочтений. И опять-таки, помочь моло­дым, людям разобраться в этой проблеме может и должен педа­гог, конечно, при условии, что он сам занимает правильную, взвешенную позицию в этом вопросе на уровне достаточной своей компетентности. Поэтому мы считаем необходимым пред­ставить здесь материал - «информацию к размышлению» - о соотношении насилия и ненасилия с точки зрения современного этического знания.

В данном подразделе использован материал Р.В. Сухаревой.