Порядок применения пытки

Порядок применения пытки. Можно с уверенностью сказать что пытки применялись в процессе дознания ещё в Киевской Руси, но широкого распространения не имели. Это было связано с существовавшей тогда обвинительной системой уголовного процесса, при которой доказательства предоставлялись истцом, разумеется, не имевшим право пытать ответчика.

Исключением здесь является политический сыск, при котором всегда пытали кого надо и сколько надо. Обширное внедрение пыток стало происходить лишь во время становления Руси как централизованного государства и перехода к розыскному процессу. В это время пытки впервые находят отражение в законодательстве в Судебнике Ивана III 1497 года, который допускал применение пытки лишь по отношению к подозреваемым в самых тяжких преступлениях.

По нему санкция на применение пытки давалась судьёй, определявшим род пытки. Тяжесть пытки указывалась лишь общей формулировкой, и её определение лежало на палаче или следователе. В последующие годы применение пыток постепенно расширялось, а своего апогея этот способ судопроизводства достиг при Петре I. Не исключено, что Петр видел в пыточном застенке последнее слово европейской культуры и стремился догнать Европу и в этом отношении. В подписанном императором в марте 1715 года Кратком изображении процессов или судебных тяжб есть специальная глава, которая называется О допросе с пристрастием и о пытке. Этот документ достаточно подробно определяет порядок и процедуру применения пытки и я приведу из него некоторые отрывки 1. Сей допрос такой есть, когда судья того, на которого есть подозрение, а он добровольно повиниться не хочет, пред пыткою спрашивает, допытываясь от него правды и признания в деле 4. Однако ж надлежит жестокую пытку умеренно, с рассмотрением чинить, поскольку умерение пытки весьма на рассуждение судейское положено.

Того ради надлежит судье предварительно рассудить количество дела, в котором подозрительного пытать намерятся, ибо в тяжелых делах пытка жесточе, нежели в малых бывает. Также надлежит ему тех особ, которые к пытке приводятся, рассмотреть, и твердых, бесстыдных и худых людей, жесточе, тех же, кои деликатного тела и честные суть люди, легче, и буде такой пытки довольно будет, то не надлежит судье его приводить к большему истязанию 5. Когда судья многих имеет пред собою преступников, которых жестоко допрашивать потребно, тогда надлежит ему оного, от которого он мнит быстрее узнать правду, прежде пытать. И если от этого еще правды не узнает, то того, который в преступлении более всех подозрителен явился, прежде всех пытать.

Если же все преступники в равном явятся подозрении, и между оными отец с сыном или муж с женою найдется, тогда сначала сына или жену к пытке привести. 6. Ежели судья преступника жестоко пытал, и оный ничего не признает, то его уже в том снова пытать не надлежит, разве иное еще отличное от первого дела получит подозрение, например, слух прошел на преступника, и он по этому подозрению впервые пытан, и его в то время, когда произошло преступление, на том месте видели, а он в том не признается, потом узнает судья, что преступник во время учиненного злодейства с воровским ружьем видим был это новые подозрения.

И тогда может подозреваемый снова быть приведен к пытке. 7. Буде же кто по довольному подозрению пытан будет, и на пытке в своем преступлении признается, потом же в суде снова от своих показаний отречется, говоря, что он был вынужден в этом признаться под пыткой, тогда его можно снова пытать, потому что это признание наводит на него новое подозрение, и таким образом может он и в третий раз пытан быть. А ежели трижды пытку снесет и снова отречется, то уже его допрашивать более не надлежит, но взяв от него полное число порук, чтоб ему всегда, когда потребен, в суд явиться, также и присягу, что за учиненное над ним истязание никому мстить не будет, освободить, но от подозрений совсем не освобождать, поскольку со временем могут новые явиться подозрения, и тогда его снова к пытке привести надлежит 9. Если же пытанный оговорит на пытке других, о которых также злой слух происходил, то судья на основании этого признания и злого происходящего слуха этих особ тоже допрашивать и пытать велит, хотя закон повелевает, чтобы без достаточного свидетельства или подозрения никого по оговору от других к пытке не приводить. Александр Малахов Пытливые умы России http www.kommersant.ru k-money-old story.asp?m id 28946 Только с этого времени пытка стала неотъемлемой частью уголовного процесса.

Русская пыточная практика сильно отличалась от европейской имея множество характерных особенностей Во-первых, пытка имела двоякий характер с одной стороны экзекуционные процедуры осуществлялись на этапе предварительного следствия и на этапе исполнения судебного приговора. В обоих случаях наказания могли быть очень схожими например, порка, но цели они преследовали совершенно различные экзекуция во время следствия побуждала к даче правдивых показаний, а во время исполнения судебного приговора она означала общественное воздаяние преступнику.

То есть одни и те же меры могли применяться в различных целях.

Во-вторых, одна из таких норм нашла свое выражение в пословице Доносчику - первый кнут. Смысл этого правила сводился к следующему если обвиненный не признавал сразу же все пункты доноса, то такой донос рассматривался как ложный и допросу с пристрастием подвергался автор доноса изветчик. Именно он должен был под пыткой доказать обоснованность собственных обвинений, утвердиться кровью в извете, и если это ему удавалось, то только после этого оговоренное им лицо превращалось в обвиняемого. Практический смысл этой правовой нормы очевиден - она страховала от напрасных оговоров и заставляла доносителя считаться с реальной угрозой собственному здоровью.

Другая весьма любопытная норма м. б. сформулирована таким образом сознающегося пытать трижды. Это правило означало необходимость трехкратного получения признаний обвиняемого. Чтобы показания были признаны достоверными, их надлежало повторить в разное время не менее трех раз без изменений. Даже незначительная корректировка показаний расценивалось следователями как новое показание, которое самим фактом своего появления обесценивало предыдущее. Эта норма должна быть признана как очень суровая, поскольку каждый допрос означал новую пытку в ходе о д н о г о допроса обвиняемый не мог дать д в а показания. Подобная жестокость была отнюдь не бессмысленна. Она была призвана побуждать обвиняемого к даче правдивых показаний до того, как его начнут пытать, т. е. на этапе угрозы пыткой. Обвиняемый д. б. понять, что если он не признается до начала пытки, то в дальнейшем своим признанием он мучения все равно не остановит - его обязательно вызовут еще два раза и всякий раз будут пытать для подтверждения сказанного. Но если подозреваемого решали пытать, то от пытки его не спасало даже чистосердечное признание.

Даже если подследственный винился, ещё до применения пытки, его обычно все равно пытали. С одного, а чаще с трёх раз, ему предстояло подтвердить повинную.

Если же виниться начинал, ранее запиравшийся, то трёхкратная пытка была неизбежной.1. Анисимов Е. В. Русская пытка Масштабно пытки стали применяться при Петре I. Он же ввёл новый порядок их применения, так называемый следственный конвейер. Впервые это случилось при организации им великого сыска во время расследования обстоятельств стрелецкого мятежа 1698 г. Смысл монаршего нововведения заключался в том, что пытка обвиняемого начиналась в отсутствие следователя, так сказать в превентивном порядке. То, как палач измывался над жертвой никто не контролировал следователь с писарем подходили позже для того лишь, чтобы узнать, готов ли обвиняемый дать признательные показания под запись в протокол.

Понятно, что такая методика организации допроса создавала благоприятную почву для разного рода злоупотреблений. Историческая литература пестрит описаниями весьма мрачных деталей пыток, которым подвергались подследственные как в петровское время, так и во времена Тайной канцелярии Анны Иоанновны.

Часты были калечения подследственных, лишавшее всякого смысла дальнейшие допросы, обычно осуществлялось после окончания следствия. Причинение страданий обвиняемому делалось самоцелью такой пытки. Жуткие подробности допросов под пыткой постепенно просачивались в общество, формируя у людей весьма негативное отношение к органам дознания и предварительного следствия. Обеспокоенная этим , Императрица Елизавета Петровна в 1742 г. подписала именной Указ, который фактически положил конец как практике следственного конвейера, так и палаческому произволу во время допроса. Этим Указом устанавливался регламент допроса под пыткой и перечислялись лица, чье присутствие считалось необходимым для проведения допроса. Именно из доклада, подготовленного в 1755 г. для представления Императрице, мы знаем сегодня точный порядок проведения допроса с пристрастием, имеем достоверные описания орудий пыток и способов их применения. Этот доклад можно назвать своего рода квинтэссенцией палаческого опыта, наработанного в последние десятилетия.

При проведении пытки считалось необходимым непосредственное присутствие в пыточной камере т. е. застенке следующих лиц а судей следователей, которые составляли перечень вопросов к обвиняемому т. н. допросные пункты, см. рис. 1 , а также определяли достоверность получаемых ответов на основании материалов дела б секретаря суда следственной комиссии, который составлял официальный акт протокол о проведенном следственном действии допросе, очной ставке, принесении повинной, передопросе и пр. в подъячего - сотрудника Тайной канцелярии, который вел в произвольной форме запись всех действий, происходящих взастенке, и дословно фиксировал все сказанное во время допроса на основании этих записей подъячего секретарь и составлял затем свой акт, включавший наиболее существенные моменты допроса г доктора, он контролировал физическое состояние допрашиваемого и оказывал ему необходимую помощь.

Запрещалось нахождение в пыточной камере любых посторонних лиц. В том числе и солдат конвоя. рис. 1 Т. н. допросные пункты, т. е. перечень вопросов к обвиняемому и полученных от него ответов - прообраз современных протоколов допросов. Допрос не мог производиться, если кто - либо из поименованных выше лиц отсутствовал Допрос начинался с того, что конвойные солдаты препоручали обвиняемого палачу кату, экзекутору и его помощникам, после чего покидали застенок. Обвиняемого предупреждали о том, где он находится и объясняли, чем может ему грозить отказ от дачи показаний, либо дача ложных показаний. Смысл этого увещевания заключался в том, чтобы прямой угрозой подавить в допрашиваемом волю к сопротивлению и вызвать его на откровенность. В зависимости от настроения членов комиссии, обвиняемому могли даже рассказать о разновидностях пыток и порядке их проведения. Этот краткий экскурс был призван усилить психоэмоциональное напряжение человека. После этого начиналось зачитывание и обсуждение допросных пунктов. Если следственная комиссия приходила к заключению, что допрашиваемый запирается, пусть даже неявно, и не желает сотрудничать с властями, то тогда в свои права вступал экзекутор главный палач с помощниками . http murders.kulichki.net T Kanc.html Екатерина II пыталась ограничить применение пытки, она была категорически против их применения и многое сделала для их отмены.

Она писала Странно, как роду человеческому на ум пришло лучше верить речи в горячке бывшего человека, нежели с холодной кровью всякий пытанный в горячке и сам уже не знает, что говорит. И действительно, в первые годы царствования Екатерины пытали существенно меньше.

В январе 1763 года, присутствуя первый раз в сенате, императрица повелела обращать преступников к чистому признанию больше милосердием и увещанием, особенно же изысканием происшедших в разные времена околичностей то есть сбором улик, нежели строгостью и истязаниями, стараться, как возможно при таких обстоятельствах, уменьшить кровопролитие и пытать только тогда, когда все средства будут истощены, но и в этом случае в приписных городах пытку не производить, а отсылать преступников в губернские и провинциальные канцелярии, где поступать с крайней осторожностью, чтобы как-нибудь вместе с виновными и невинные не потерпели напрасного истязания. А в наказе, который императрица дала составителям нового уложения, пытка определялась как надежное средство осудить невинного, имеющего слабое сложение, и оправдать беззаконного, на силу и крепость свои уповающего . http www.kommersant.ru k-money-old story.asp?m id 28946 И наконец 8 ноября 1774 года императрица подписала секретное повеление о том, чтобы присутственные места ни под каким видом не допускали при допросах телесных истязаний для познания о действиях истины. Суть этого постановления состояла в том, что официально пытка оставалась в арсенале следователя, но применение её было запрещено.

Иначе говоря, к подследственным могли применять только угрозу пытки подследственного раздевали, клали его руки в хомут и всякими приуготовлениями стращали, до него больше ничем не касаясь. Однако, после таких приготовлений, любой мог дрогнуть.

Что интересно, впервые этот указ был применен ни к кому-нибудь, я к Емельяну Пугачеву, которого одними только угрозами принудили дать показания.

Тем не менее, запреты на использование пыток нарушались повсеместно, поэтому Сенат постоянно выговаривал местным властям за чрезмерную жестокость, а в качестве компенсации засчитывал произведенные пытки в качестве наказания по приговору.

Полностью пытки были запрещены Александром I указом Об уничтожении пытки от 27 сентября 1801 года чтоб нигде ни под каким видом ни в высших, ни в нижних правительствах и судах, никто не дерзал ни делать, ни допущать, ни исполнять никаких истязаний, под страхом неминуемого и строгого наказания чтоб присутственные места, коим законом представлена ревизия дел уголовных, в основу своих суждений и приговоров полагали личное обвиняемых пред судом сознание, что в течение следствия не были они подвержены каким-либо пристрастным допросам, и чтоб наконец самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной. http www.kommersant.ru k-money-old story.asp?m id 28946 Однако нарушался этот запрет постоянно.

Помещики пытали крестьян, а судьи - подозреваемых.

Вплоть до судебной реформы 1864 года у следователей всегда был соблазн прибегнуть к пыткам.

В пореформенном суде этого соблазна уже не было, поскольку присяжных совершенно не интересовали признания, полученные при помощи дыбы и кнута.

Там же 3.