Движение правоотношения

Установив понятие правоотношения, взятого в покое, рассмотрим его в движении, т. е. в тех изменениях, которым оно подтверждено: в его возникно­вении, изменении и прекращении.

I. Возникновение правоотношения. Из множества правоотношений, возникающих на почве общественного правосознания, необходимо выделить правоотношения, возникающие на основе официального права, т. е. связи между людьми, охраняемые организованной мощью общества (государством). Правоотношения, признанные официальным правом, частью создаются этим правом (например, отношения между органами власти и их отношения с гражданами), частью только охраняются правом, а возникают без его участия (например, отношения между гражданами на основе обычного права). Все вообще правоотношения возникают из юридических фактов, при наличности которых вступают в силу последствия, указанные юридическими нормами. Например, событие рождения создает ряд юридических отношений между ребенком и родителями, между родителями и публичной властью, между другими лицами и родителями и т. д. Юридические действия, как вступление в брак или совершение преступления, порождают применение ряда норм, определяющих отношения между лицами, совершившими эти действия, и другими, которых коснулись эти действия, и т. д.

Различна оценка этих юридических фактов как источников правоотно­шений. Юридические события и юридические факты различно оценивались, например, в римском и германском праве. Рельефно выражает это различие Дернбург.

В римском праве всякое право должно было иметь в своей основе волю, выраженную или молчаливую, т. е. прямое или косвенное ее выражение в форме чистого волеизъявления или конклюдентного действия. Другими словами, нормальным источником правоотношения римляне считали действие, проводя этот взгляд даже ценой насилия над фактами; например, собственник дома, грозящего обвалиться, не обязан был ни ремонтировать дом, ни возместить соседу убытка от падения дома, пока этот собственник сам не обяжется, по иску соседа, возместить ему эти убытки (cantio damni infecti).

Напротив, в германском праве нормальным источником правоотно­шения считалось событие, а индивидуальная воля имела ограниченное значение; например, рождение лица предопределяло собой те правоотно­шения, в которые оно вступало и которые сложились до него и независимо от его личной воли.

Поэтому в Риме все обязательства вытекали из договора или право­нарушения, т. е. из юридического действия, и все другие основания обяза­тельства сводились к этим двум основаниям (quasi ex contracta u quasi ex delicto). Даже процесс считался «процессуальным договором», т. е. сог,шшентм сторон о передаче дела в суд, и если обязанное лицо (ответчик) не являлся для заключения этого договора, то он рисковал крупными невыгодами, но процесс без него против него был невозможен.

В настоящее время такие натяжки и фикции оставлены. Правоотно­шение может возникнуть как из действия, так и из события, если норма официального права, т. е. закон, связывает с данным фактом, будь то действие или событие, определенные последствия. Поэтому и судебный процесс теперь есть не результат соглашения между спорящими, а отношение между государ­ством и гражданином, который вправе требовать от государства разрешения его дела. Основанием судебного процесса является закон, а не воля истца или обвинителя, и решение суда обязательно, независимо от соглашения сторон, в силу закона, который определяет и права сторон в процессе, и последствия их спора.

Новые течения в праве идут еще дальше. Так, Кельзен утверждает, что «никто никогда сам себя не обязывает. Обязывать может только правопорядок», т. е. норма права. Даже когда норма требует волеизъявления обязавшегося для возникновения его обязанности, то и тогда обязывает его не это воле­изъявление, а норма. «Это яснее всего видно из того, [что] изменение воли обязанного ни в каком случае не прекращает его обязанности». Это не так ясно, как кажется. Если сама норма установила, что без воли обязавшегося нет его обязанности, то это значит, что воля обязавшегося является причиной (хотя и не единственной) возникновения его обязанности, ибо одна норма сама по себе еще не могла создать его обязательства. Причина затем может отпасть, т. е. воля может измениться, но порожденный ею результат, т. е. обязательство, остается в силе: если нож вынут из груди, то убитый от того не оживет.

Таким образом, норма необходима для возникновения обязанности и соответствующего ей права, но недостаточна. Необходимы еще те юриди­ческие факты, которых требует сама норма как условий ее применения. Как в алгебраической формуле дано определенное отношение между ее членами и выведен результат этого отношения, так норма формулирует определенные типы взаимоотношений между людьми и фиксирует тот правовой результат, который вытекает из определенных событий или действий человека.

II. Изменение правоотношения. Правоотношение может измениться, оставаясь тем же правоотношением, т. е. не становясь новым право­отношением. Это имеет, помимо теоретического, большое практическое значение. Если можно менять, например, субъектов или объект, не разрушая самого правоотношения, то нет необходимости заново переделывать все правоотношение, а можно сохранить его в целом, меняя лишь его части. Затем, если данный элемент правоотношения делает его незаконным, то можно этот элемент устранить и заменить таким, при котором отношение будет законным, и тогда нет надобности преодолевать все трудности заключения нового договора, достигать нового согласия воль, необходимого для договора, платить налоги и сборы и т. д. Например, стороны включили в сделку незаконное условие: в таком случае они могут, узнав о незаконности условия, изменить или исключить это условие, и сделка «выздоравливает», если возможно отделить «больной» элемент сделки от «здоровых» (по принципу utile per inutile non noceatur, т. е. бесполезные элементы сделки не должны вредить полезным). Но если в существе сделки заключается порок, то изменение правоотношения невозможно, а необходимо его прекращение и создание нового; например, договор о продаже имущества, не принадлежащего продавцу (а составляющего собственность государства), ничтожен с самого начала и может быть не изменен, а только заменен новым (quod initio vitiosum est, non potest tractu temporis convalescere, т. е. то, что сызначала порочно, не может быть исправлено в силу течения времени). Согласно ГК РСФСР недействительные части сделки «не затрагивают прочих ее частей, поскольку можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части» (ст. 37).

1. Изменение в объекте отношения не влечет за собой прекращения отношения, если речь идет об увеличении или уменьшении одного и того же предмета или одних и тех же услуг или периода времени, в течение которого они оказываются. Например, правоотношение не изменяется, если пред­метом его была поставка определенного количества вещей, которое затем уменьшено или увеличено, или же объектом его был наем на известный срок, который затем был сокращен или увеличен. Но если изменяется существо объекта или предмета правоотношения, то прежнее правоотношение прекра­щается и возникает новое; например, если изменяется проданный предмет и его цена, то налицо новое правоотношение, а старое прекратилось.

2. Если изменился субъект правоотношения, возникает вопрос, прекра­тилось ли прежнее отношение, или оно только изменилось, т. е. продолжает свое существование в измененном виде? Г. Ф. Шершеневич замечает, что изменение «юридического отношения в его субъектах не есть прекращение одного и возникновение другого отношения, а только изменение суще­ствующего отношения».² Напротив, по классическому, римскому, воззрению при перемене субъекта правоотношения прежний субъект, обязанный или управомоченный, выбывает из отношения, для него оно прекращается и на его место становится новый субъект, для которого правоотношение лишь теперь возникает, и оно должно обсуждаться по законам того времени, когда оно возникло. С этой точки зрения неправильно представлять себе право­отношение в виде алгебраической формулы а + b = с, где а и b могут бесконечно изменяться, пока сохраняется с, т. е.. содержание правоотно­шения; такой алгебраической формулой является норма права и вытекающие из нее абстрактные правоотношения, но конкретные отношения всегда связывают определенных лиц, а с переменой этих лиц прекращаются одни правоотношения и возникают новые.

Нельзя не видеть, что в этом споре смешивается вопрос о сохранении в силе старого правоотношения с передаваемостью прав и обязанностей одной стороны — без согласия другой. Вопрос прежде всего в том, может ли на место одной стороны в правоотношении стать новый субъект без согласия другой стороны, т. е. вопрос в передаваемости прав и обязанностей поданному правоотношению. В отношениях семейного, наследственного и публичного права, имеющих по преимуществу строго личный характер и допускающих замены обязанного или управомоченного, вопрос этот не имеет места: например, очевидно недопустима замена данного должностного лица каким-либо иным лицом без особого правового акта высшей власти. Но вопрос этот имеет большое практическое значение в имущественных отношениях, главным образом, гражданского и торгового права. Например, артист обязался петь в театре, т. е. существует правоотношение между ним и его нанимателем. Правоотношение это затем может измениться. Субъект права (наниматель) может отпасть и замениться другим субъектом. Например, наниматель желает передать свои права на труд певца другому лицу: тогда возникает вопрос, обязан ли певец петь у нового своего контрагента?

По общему правилу, изменение активного субъекта допустимо, — разве бы, в виде исключения, было доказано, что обязанному не все равно, для кого исполнять свою обязанность: например, учителю может быть не все равно, чьего ребенка учить, или адвокату, чей процесс вести, или певцу, у какого нанимателя петь. Но по общему правилу, перемена активного субъекта не прекращает правоотношения, а только изменяет его, и оно может дальше по-прежнему связывать двух субъектов, из которых обязанный тот же, а управомоченный — уже другой. Например, должнику все равно, кому платить по векселю, или покупателю безразлично, кому уплатить за купленную вещь. Согласно ГК РСФСР уступка «требования кредитором другому лицу допускается, поскольку она не противоречит закону или договору или поскольку требование не связано с личностью кредитора. Должник должен быть уведомлен об уступке требования и до уведомления вправе чинить исполнение прежнему креди­тору» (ст. 124 ГК РСФСР).

Можно ли с такой же легкостью изменить обязанности субъекта? Здесь действует обратное правило: перемена пассивного субъекта возможна лишь с согласия активного субъекта, кредитора, ибо для него, по общему правилу, не все равно, кто обязанный субъект: от этого зависит качество, своевре­менность и обеспеченность исполнения обязанности. Однако и здесь, если обязанность носит безличный характер и не может быть различия между тем, кто ее прежде принял на себя, и тем, кто теперь берется ее исполнить, то и здесь замена обязанного возможна. Например, арендатор государственного завода не может требовать расторжения договора аренды только потому, что завод перешел от одного государственного учреждения к другому, хотя бы самостоятельному, юридическому лицу. И обратно, то государственное учреждение, которое является новым собственником сданного в аренду завода (новый наимодатель), не может отказаться от договора с прежним арендатором завода на том основании, что прежнее правоотношение по аренде прекратилось, а на новое он, наимодатель, не согласен. «При переходе права собственности на имущество от наимодателя к другому лицу, договор найма сохраняет силу для нового собственника» (ст. 169 ГК РСФСР). Равным образом, если завод, обязанный выполнить заказ, перешел из одного ведомства в другое, представляющее те же- гарантии исполнения заказа, что и прежнее, то для заказчика нет повода отказаться от договора только потому, что изменился субъект обязанности. Однако согласие заказчика все же требуется, ибо, по указанному выше общему правилу, перевод «должником своего долга на другое лицо допускается лишь с согласия кредитора» (ст. 126 ГК РСФСР).³

Перемена субъекта права называется преемством права. Преемство бывает первоначальным, когда не основывается на правах предшественника (например, переход права на вещь в силу давности, ибо прежний владелец утратил вещь, а право нового владельца основано не на праве прежнего, а на факте продолжительного давностного владения), и производным, когда вытекает из права предшественника (например, право покупателя вещи основано на праве продавца).

Преемство бывает также сингулярным, когда преемство является частичным, т. е. переходят только отдельные права (например, права на купленную вещь), и универсальным, когда преемство полное, т. е. переходит к новому субъекту вся имущественная масса прежнего владельца с ее активом и пассивом, т. е. и с тем, что ему должны другие, и с тем, что он должен им (например, насле­дование является универсальным преемством прав наследователя или при поглощении одним государством другого поглотившее становится универ­сальным преемником прав и обязанностей поглощенного).

Весьма важной особенностью права РСФСР является устранение универсального преемства: «...неизвестен нашему праву не только добро­вольный, но даже и законный переход всего имущества данного лица со всем его активом и пассивом к другому лицу (генеральное, или универсальное, преемство)...».⁴ Поэтому «наследник, принявший наследство, а равно государство, к которому перешло выморочное имущество, отвечает по долгам, обременяющим наследство», но только в пределах действительной стоимости наследственного имущества. Потому же в случае конфискации имущества у осужденного государство отвечает перед кредиторами осужденного только по долгам, возникшим после охранения следователем имущества осужденного, и во всяком случае только в пределах полученного государством актива (ст. 38 УК РСФСР) [так в рукописи. - Ред.].

III. Прекращение правоотношения. 1) Влияние событий на правоотно­шения. Правоотношение может прекратиться вследствие невозможности совершения тех действий, которые составляют предмет договора; например, погибла вещь, которую один обязался отдать внаем другому, либо умер обязанный (например, нанявшийся), или умер управомоченный (например, умирает больной, уплативший врачу вперед за лечение). Равным образом, слияние в одном лице обязанного с управомоченным также прекращает правоотношение: например, наниматель квартиры покупает дом, в котором живет, и в его личности объединяется сдающий внаем с нанимателем.

Гибель объекта правоотношения, смерть субъекта права и субъекта обязанности часто, но не всегда прекращают правоотношение. Если лицо обязалось перевезти товар на индивидуально-определенном пароходе, а он погиб, то правоотношение по перевозке прекращается; но если перевозчик обязался перевезти груз, не обусловливая эту перевозку определенным судном, то гибель того, на котором он предполагал перевезти груз, не прекращает правоотношения. Равным образом, если личность умершего субъекта права или субъекта обязанности не имела решающего значения, то смерть их не прекращает правоотношения (см. выше: глава VII, § 2, п. 2). Например, если лицо присуждено было к наказанию, т. е. к обязанности лично претерпеть известное вторжение государства в сферу его правовых благ, но затем лицо это умирает, то правоотношение между ним как подлежащим наказанию и государством как карающей властью прекращается, ибо существование этого правоотношения стало невозможным. Если же лицо не уплатило по обязательству, т. е. перед нами не личное, а имущественное отношение, то в случае смерти обязанного правоотношение это не прекра­щается, а лишь изменяется и во все права и обязанности покойного вступают его наследники, а правоотношение сохраняется.

2) Влияние действий на правоотношения. Мы рассмотрели прекращение правоотношения вследствие различных юридических событий (гибель вещи, смерть субъектов правоотношения, слияние в одном лице субъекта прав с субъектом обязанности по одному и тому же правоотношению). Но право­отношение может прекратиться и вследствие юридических действий. Отметим два главных случая: отказ от права и отчуждение права.

Отказ от права есть выражение желания прекратить свое право, например отречение от наследства (ст. 429 ГК РСФСР). Отказ от своего права, по общему правилу, возможен в области частного права, например, отказ от своего права по данному иску или отказ от права требовать по данному обязательству, т. е. прощение долга. Напротив, отказ от публичного права, по общему правилу, недействителен; например, отказ от избирательного права или отказ от права искать на суде вообще, т. е. от права на судебную защиту, недействителен.

Возможен отказ от осуществления данного, конкретного правомочия, основанного на публичном праве, но не отказ от самого публичного права; например, можно не пойти на общее собрание членов данного союза, но недействителен, т. е. юридически не связывает, отказ от права посещать эти собрания. Можно возразить, что отказ от обвинения на суде как права публичного возможен, например, отказ от обвинения кого-либо в обиде или клевете (ст. 10 УПК РСФСР), и наоборот, отказ от права частного, как, например, от прав отца, не допускается. Но вопрос именно в том, есть ли право отца — только частное право: несомненно, что отец осуществляет право, пропитанное публично-правовыми элементами (поэтому возможно отнять у него это право по суду, когда он его осуществляет вразрез с его публично-правовой природой, т. е. в нарушение интересов ребенка: ст. 153 Кодекса законов об актах гражданского состояния и ст. 23 проекта Кодекса законов о браке, семье и опеке: «Родительские права осуществляются исключительно в интересах детей, и при неправомерном их осуществлении суду предоставляется лишать родителей этих прав».⁵ И наоборот, право частного обвинения, во-первых, строится почти как право частное ('прощение обидчика близко к прощению долга); во-вторых, здесь возможно неосуще­ствление конкретного права на данный случаи, но не отказ от самого права частного обвинения.

Отчуждение права есть передача права другому лицу, например отчуж­дение своего права собственности или застройки (ст. 58 и 79 ГК РСФСР). И здесь, по общему правилу, частные права передаваемы (кроме прав семейных, родителя или супруга). Публичные же права, по общему правилу, непередаваемы; например, нельзя отчудить другому свое избирательное право на должность (нельзя даже передавать другому их осуществление по доверен­ности или иному полномочию, а с частными правами, кроме семейных, это сделать можно). И здесь возможны редкие исключения, вытекающие из своеобразия данного права.

Общими чертами для отказа от права и отчуждения права являются, во-первых, бесповоротность, безвозвратность этих юридических актов, т. е. нельзя взять обратно отказа от права или отчуждения права, если они правильно совершены и восприняты теми, кто из данного акта выводит свои права; во-вторых, необходимость очевидного выражения каждого из этих актов. Поэтому отказ от права не предполагается, а должен быть бесспорно виден из всей обстановки отказа (выбрасывание своей вещи); еще больше это относится к отчуждению права, которое должно быть достаточно прямо выражено (передача векселя в чужие руки).

Все эти вопросы, связанные с движением правоотношения, имеют крайне важное жизненное значение, особенно в договорном праве, частном и публичном, в частности в сфере гражданского и международного права. Представляло бы особый интерес исследование этих вопросов в сфере уголовного и административного права. Все это выходит, однако, за пределы нашей задачи.

<...>⁶ ...коррелятивность права и обязанности, т. е. совпадение содер­жания того и другой. Да и может ли быть, чтобы я имел право не на то, к чему другой обязан? На это отвечают: да, я имею право именно на то, к чему другой обязан, но то, что составляет мое право, это — предметы, как купленная лошадь или данный участок земли. Это — объект права, и он должен быть для всякого данного правоотношения «один и тот же и для обязанности и для права. Это вполне понятно, и иначе быть не может», т. е. необходимо «единство юридического объекта»; например, продавец обязан передать проданную вещь, а покупатель вправе получить именно эту вещь, а не иную. Но содержание права и содержание обязанности различны и даже противо­положны: передача — получение, воздержание — терпение и т. д.⁷

Рассмотрим внимательно эти положения. Среди них важны два: 1) противоположность содержания права с содержанием обязанности, которое мы рассмотрели и отрицаем как ошибочное; 2) «единство» объекта право­отношения, которое составляет одно из самых глубоких и бесспорных положений науки права, но которое логически неизбежно должно быть дополнено единством содержания правоотношения, ибо без этого единства нет соотносительности субъектов права и обязанности. Затем необходимо условиться в терминах.

В правоотношениях мы различали до сих пор два различных явления: во-первых, содержание правоотношения, т. е. те действия, в которых выра­жается психическая деятельность участников правоотношения как обязанных и управомоченных: это — действие, воздержание и терпение, которые составляют право одного и обязанность другого; во-вторых, объект правоотношения, т. е. те явления внешнего мира, которые являются средствами осуществить данное правоотношение. Ф. В. Тарановский, следуя Бирлингу, называет содержание отношения, т. е. поведение как проявление внутреннего мира субъекта, объектом права первого порядка в отличие от объекта права второго порядка как явления внешнего мира. Едва ли может привиться такое обозначение одним словом «объект» столь глубоко различных явлений, а обозначения «первого» и «второго» порядка недостаточны, чтобы терми­нологически легко с ними оперировать.

К тому же объект есть нечто, вне отношения стоящее, и обозначение объектом правоотношения того, что составляет его содержание, затемняет существо дела. Мы сохраняем поэтому как привычное обозначение объекта для тех явлений внешнего мира, которые стоят вне правоотношения, как, например, вещь. Этот объект справедливо обозначается как один и тот же и для права и для обязанности, но не он является «элементом» правоотношения. Если употребить это обозначение, то элементами правоотношения, т. е. его коренными и необходимыми составными частями, являются только право и обязанность, связанные, во-первых, коррелятивностью (соотносительностью) их субъектов, во-вторых, коррелятивностью содержания права с содержанием обязанности, т. е. тождеством того действия, которое составляет содержание правоотношения, и, в-третьих, тождеством объекта правоотношения.

Итак, правоотношение есть такая связь двух субъектов, содержанием которой является действие, обязательное для одного в отношении другого.

Таким образом, элементами правоотношения являются: 1) право и 2) обязанность. Действие же составляет реальное содержание права и обязан­ности. Ни субъект, ни объект не являются элементами правоотношения, а его предпосылками, наличными или возможными, но не составляющими существа правоотношения.

Нам остается рассмотреть существо действия как содержания право­отношения. Действие имеет два различных смысла: оно является, как мы видели, содержанием правоотношения, вместе с тем оно выступает иногда как объект правоотношения. Хотя это различие бросается в глаза, оно мало освещено. Так, Ф. В. Тарановский относит к содержанию правоотношения три вида поведения (делание, не-делание, терпение), т. е. три формы действия, положительного, отрицательного и страдательного. Но среди объектов правоотношения мы находим у него также действия, ибо объектами право­отношения он считает: 1) вещи (материальные предметы, животные, произве­дения творчества); 2) не-материальные блага (честь, неприкосновенность личности) и 3) действия людей, например, право свободного передвижения, где объектом является свободная перемена лицом своего местопребывания. Мы не останавливаемся на том, правильно ли определено здесь содержание свободы передвижения, но остается неясным, каково же различие между действиями как содержанием правоотношения и действиями как объектом правоотношения. Различие это заключается в том, что под объектами правоотношения необходимо понимать такие явления внешнего мира, которые экономически характеризуются как блага. Поэтому объектами являются вещи, т. е. предметы материального мира, и действия как эконо­мические ценности, т. е. как блага; например: труд работника, все равно, будет ли это труд физический или умственный, поднятие тяжести или стояние и ходьба, или труд чиновника, певца, преподавателя и врача, т. е. работа рук и ног, головы или сердца. Действия этих людей имеют экономическое содер­жание как труд вообще, т. е. затрата известной мышечной или нервной энергии: это такие же явления внешнего мира, как сила электричества, приводящая в движение машину, дающая различные экономические блага и сама являющаяся экономическим благом (поэтому, например, электрическая энергия может быть таким же предметом сделки или правонарушения, как иная материальная вещь: возможен договор на подачу электрической энергии и возможна кража этой энергии, как если бы она была видимой и осязаемой вещью).

Таким образом, действие как объект права есть экономическая категория, аналогичная силе электричества или работе животного. Но действие как содержание правоотношения — это категория юридическая; это те внутренние силы, которые побуждают к действиям экономическим; это те проявления внутреннего мира, которые необходимы для возникновения действий экономических, для их изменения и прекращения.

С этой точки зрения нельзя согласиться с тем, чтобы наряду с вещами и экономическими действиями в понятие объектов права были включены такие не-материальные блага, как честь, т. е. достоинство, личности или непри­косновенность личности: это содержание правоотношения между человеком, требующим не умалять его честь или не трогать его личности, и человеком, обязанным не умалять этой чести или не трогать чужой личности. Право же на долговое требование, переданное другому, есть замена себя другим субъектом в правоотношении, а не передача другому не-материального объекта.

Иногда к числу объектов права относят не только материальные блага (вещи и силы пара, животного или человека), но и личность человека. Так как, по Гирке, всякое право есть господство человека над человеком, то отсюда делается вывод, что «объектом права являются лица»; например, право отца имеет «своим объектом именно людей: жену, детей, подопечных».⁸ Объектом права здесь будто бы являются не действия этих лиц, «но другое лицо, как таковое»: оттого прежде муж мог требовать выдачи ему ушедшей от него жены, отец — уведенного у него ребенка, а рабовладелец — бежавшего от него раба.⁹ Мнение это для современного права не может быть принято. Даже для рабовладельческого общества до сих пор спорно, являлся ли в нем раб объектом права, ибо хотя в Риме считалось, что «рабы — вещи», но раб мог приобретать имущество для господина и обладал пассивной правоспо­собностью. Но в настоящее время учение о людях как объектах права явно негодно: если у меня увели моего ребенка, то не он является объектом моего права требования, как это имеет место с украденной у меня книгой.

Объектами права являются только экономические блага. Но так как права можно иметь не только на экономические блага, то не всякое право имеет объект в изложенном смысле слова. Однако всякое право имеет определенное содержание; содержанием этим являются возможность требовать известных действий на стороне того, кто имеет права, и необходимость исполнять эти требования на стороне того, кто обязан. Действие и составляет содержание правоотношения. Таким содержанием для правоотношения между отцом и ребенком является ряд действий, воздержаний и терпений ребенка по отношению к отцу, и обратно, — а содержанием правоотношения между отцом и третьим лицом, уведшим ребенка, является также ряд действий, обязательных для третьего лица по отношению к отцу (выдать ребенка, не мучить его и т. д.: ст. 162 УК РСФСР). Здесь нет нужды ни в представлении о ребенке как «объекте» права, ни в мысли, что «объектом» здесь являются «действия» ребенка.¹⁰

Итак, объектом права является только экономическое благо, т. е. все, что может иметь ценность, материальную или идеальную (картина или пение, изобретение или поэма). Блага эти обладают, наряду с определенными экономическими свойствами, особыми юридическими свойствами.

Различают вещи родовые и индивидуальные (например, всякий экземпляр «Онегина» в данном издании или единственный оригинал рукописи «Онегина»), делимые и неделимые (сто рублей и картина), главные вещи и принадлежности к ним (дом и дверь) и т. д. Все эти различия подробно изучаются в гражданском праве. В общей теории права нельзя пройти мимо капитального различия между вещами внеоборотными и оборотными, так как значение этого деления выходит за пределы гражданского права и имеет крупное значение для права публичного (административного, уголовного).

Мы будем делить вещи по их способности быть объектами сделок, т. е. по их оборотоспособности, на три группы: 1) изъятые из оборота, 2) свободные в обороте и 3) ограниченные в обороте.

А. Полной свободой в обороте, т. е. способностью быть предметом всякого рода сделок, обладают такие вещи, как деньги (кроме иностранных), орудие труда, предметы питания и обихода и т. п. В исключительных обстоятельствах (война, голод, революция) и эти вещи могут подвергаться ряду ограничений в своей оборотоспособности; например, хлеб может быть исключен из свободного оборота, деньги могут получить принудительный курс и т. д. Но в обычных условиях, в виде общего правила, вещи эти свободны в обороте: они могут быть предметом собственности, залога, займа, продажи, мены и т. д.

Б. Безусловно не могут быть предметом каких-либо сделок, т. е. частно­правовых актов, следующие вещи.

1. Живое тело человека не может быть предметом сделки. Но части этого тела, отделимые от него без вреда для него (например, волосы), могут быть предметом сделки. Труп по завещанию может стать объектом права больницы (анатомические препараты), но его не могут продать наследники: «И хоть бесчувственному телу равно повсюду истлевать», но алчность наследников законом не охраняется.

2. Воздух, а также проточная вода, воды моря и его недра. Но и здесь отделимые части этих внеоборотных вещей могут быть предметом частного обладания и распоряжения; например, добывание воды, льда, песку и камня из реки или моря открывает возможность собственности и сделок на эти отделенные части.

3. Государственное имущество: а) существующее для общего пользования (публичные дороги, реки, озера, сады, библиотеки, музеи; б) служащее выполнению государственных задач (крепости, школы, тюрьмы, вообще государственные здания и сооружения, как мосты или набережные, и т. п.). Однако части этих имуществ после их использования государством могут быть предметом оборота, например, возможна продажа государственного строения, пришедшего в ветхость, на слом; госучреждение может исполь­зовать эти отслужившие имущества, по праву СССР, с разрешения особых учреждений, комиссий по учету и реализации госфондов (госфондом называется такое госимущество, которое не включено в инвентарь госорганов или в уставный капитал хозоорганов, либо вообще не используется или не может быть использовано по прямому назначению, или является для данных органов излишним);¹¹ в) по праву СССР летательные аппараты и аннулиро­ванные процентные бумаги не могут быть не только предметом частной собственности или частных сделок, но и какое-либо частное обладание ими недопустимо.

4. По праву СССР земля, недра, леса и воды не могут служить предметом собственности. Запрещаются покупка или «продажа, запродажа, завещание или дарение, а также залог земли» под страхом уголовной ответственности, а также недействительности сделки и отнятия земли у того, кто ею пользуется (ст. 27 Земельного кодекса РСФСР). Сделки эти не могут быть никем совершены, ибо составляли бы нарушение одной из монополий государства, его исключительного права на землю и потому подлежали бы уголовному преследованию по ст. 136 УК РСФСР («нарушение положений, регули­рующих проведение в жизнь государственных монополий», разъяснение НКЮ от 3 октября 1923. № 2898з). Сделки эти не только не могут быть свободно совершены кем-либо, но и не могут быть разрешены никем из госорганов. Сами же госорганы (органы Наркомзема) 1) либо непосредственно ведут хозяйство на землях, коими они заведуют, 2) либо только заведуют и распоряжаются землей, а пользование ею передают на особых основаниях (например, договорных) другим лицам, физическим и юридическим (ст. 157 Земельного кодекса РСФСР).

В особом положении находятся земли, изъятые от госорганов или частных лиц для государственных и общественных надобностей, например земли под лесными и горными разработками, железными дорогами, крепос­тями и т. п. Эти земли специального назначения находятся в управлении соответствующих ведомств (НКПС, Военного, горного управления ВСНХ и т. д.) на основании особых правил (ст. 155 и 157 Земельного кодекса РСФСР).

Что касается земель трудового пользования, то допустимы:

а) бессрочное землепользование для трудовых целей, причем в случае изъятия земли государством из трудового пользования землепользователь вознаграждается в размере стоимости улучшений, внесенных им в землю;

б) срочная аренда за плату на срок не более чем в два севоборота, т. е. 6—8 лет; сдача в аренду разрешается только тем трудовым хозяйствам, которые временно ослаблены вследствие стихийных бедствий (неурожай, пожар, падеж скота и т. п.) либо недостатка инвентаря или рабочей силы и т. д. (ст. 28 Земель­ного кодекса РСФСР).¹²

5. Национализированные и муниципализированные предприятия, строения и транспорт (вагоны, суда), по праву СССР, составляют монополию госу­дарства и не могут быть предметом частных сделок и частного обладания. Допустима только аренда или концессия части этих имуществ, т. е. с разре­шения государства более длительная и непосредственная связь с объектом, чем при аренде земли.¹³ Даже органы государства не могут ни закладывать, ни отчуждать эти имущества, ни допускать обращение взысканий на эти имущества со стороны кредиторов за долги, ибо все это могло бы привести к продаже этих имуществ, недопустимой по закону для внеоборотных вещей.¹⁴

В. Вещи, ограниченные в обороте. Две предыдущие рубрики (земля и национализированное имущество) составляют переходную группу к третьей категории вещей. Это — вещи ограниченной оборотоспособности. Сюда относятся:

Воинское имущество (оружие, взрывчатые вещества, воинское снаря­жение). Затем — телеграфное и радиотелеграфное имущество. Наконец, спиртосодержащие вещества выше крепости, установленной законом, и сильнодействующие яды. Все эти имущества изъяты из частного оборота в том отношении, что они могут быть в частном обладании только с разрешения компетентной власти. Например, спирт отпускается для санитарных и технических надобностей, а яды — для лечебных целей продаются аптеками, получившими на то право от государства, и т. д.

Золотая и серебряная монета (старая) и иностранная валюта: их можно иметь в собственности и без разрешения государства, и ему их можно продавать; но их нельзя обращать в частный оборот, ибо это монополия Госбанка. Здесь мы встречаем монополию государства не на собственность, а на сделки с этими вещами; но их могут иметь в собственности и частные лица без особого разрешения государства (ГК РСФСР, ст. 24 с прим.).

В частности, монета царской чеканки (золотая, платиновая, серебряная) не может иметь хождения как монета; даже Госбанк, который имеет моно­полию на покупку и продажу этой монеты, может приобретать ее только как «металл в монете». Иностранная валюта может быть продана или куплена только на фондовой бирже или через особые кредитные учреждения, имеющие специальное право на эти сделки, а Госбанку принадлежит особое право преимущественной покупки иностранной валюты у лица, желающего реализовать ее со своего текущего счета.¹³

(Продолжение следует)

 

* Продолжение (начало см.: Правоведение. 1997. № 3-4; 1998. № 1-4; 1999. № 1-4; авторское оглавление см.: Правоведение. 1997. № 4).

Во всех не оговоренных специально случаях сноски и цитаты к главе VI] сверены О. Т. Гундариным по источникам. Сверка нумерации и содержания упоминаемых автором статей кодексов произведена по официальным изданиям: Гражданский кодекс РСФСР, принятый на IV сессии ВЦИК. М., 1923; Земельный кодекс РСФСР. М., 1924; Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве // СУ РСФСР. 1918. № 76/77. Ст. 818; Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С алфавитно-предметным указателем. М., 1923; Уголовный кодекс РСФСР (С алфавитно-предметным указателем). 3-е изд. Пг., 1923.

¹ Kelsen H. Der soziologische und der juristische Staats begriff. Kritische Untersuchung des Verhältnisses von Staat und Recht. Tübingen, 1922. S. 177 f. f.

² Общая теория, 624; Гражданское право, 413 (ссылка приводится в редакции автора; цит. сверена по изданию: Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Рига, 1924. С. 624. — Ред.).

³ Вопрос этот более подробно рассматривается в гражданском праве (см.: Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. Общая часть / Пер. Г. фон Рехенберга под рук. и ред. П. Соколовского. М., 1906. С. 217-225; Шершеневич, 413-418; Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. 1. Гражданский кодекс. М.; Пг, 1923. С. 100 [ссылка на работу Г. Ф. Шершеневича приводится в авторской редакции. — Ред.}).

⁴ Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. С. 40.

⁵ Проект Кодекса законов о браке, семье и опеке // Еженедельник советской юстиции. 1924. № 48. С. 1161 (текст проекта: с. 1160-1163).

⁶ В авторской рукописи отсутствуют И страниц. После опубликования всей книги Я. М. Магазинера в нашем журнале будут переизданы его статьи «Заметки о праве» (Вестник юстиции Узбекистана. 1925. № 4—5) и «Объект права» (Очерки по гражданскому праву: Сборн. статей. Л., 1957), в которые вошли утраченные страницы (Ред.).

⁷ Тарановский Ф. Б. Учебник энциклопедии права. Юрьев, 1917. С. 157—158.

⁸ Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. С. 596.

⁹ Хвостов, 134 (ссылка приводится в авторской редакции. — Ред.).

¹⁰ Тарановский Ф. В. Учебник энциклопедии права. С. 160.

¹¹ Инструкция КомЭКОСО РСФСР «О порядке учета и реализации госфондов» от 28 ноября 1924 г. // Вестник финансов. Официальный отдел. 1924. № 20 (110). Стр. 16. П. I (в рукописи ошибочно указан п. VIII. — Ред.).

¹² О земельном праве РСФСР: Евпшхиев И. И. Земельное право. М.; Пг., 1923; Розенблюм Д. С. Земельное право РСФСР. М.; Л., 1925; Земельный кодекс с дополнительными узаконениями и разъяснениями Наркомзема РСФСР. Сост. по офиц. источникам Отд. землеустройства РСФСР / Под ред. Н. В. Гендзехадзе, Б. К. Юркевича и И. Б. Новицкого. М., 1924.

¹³ Ср., напр., сдачу внаем военно-морского имущества (Постановление ЦИК и СНК СССР «О сдаче внаем военно-морского имущества» от 12 декабря 1924 г. // СЗ СССР. 1924. № 28. Ст. 243).

¹⁴ Флейшиц Е. А. Торгово-промышленное предприятие в праве западноевропейском и РСФСР. Л., 1924; Мартынов Б. С. Основные начала организации промышленности в СССР // Правовые условия торгово-промышленной деятельности в СССР: Сборн. статей / Под ред. Н. А. Топорова и Е. В. Меркеля. М., 1925. С. 81-95; Варшавский К. М. Гражданское право СССР //Там же. С. 96-120.

¹⁵ Гражданские кодексы Советских Республик: Практ. комм. / Под ред. А. Малицкого. 2-е изд. Харьков, 1925. С. 47-48

 

· Глава VIII

ПРАВОСПОСОБНОСТЬ И ДЕЕСПОСОБНОСТЬ

§ 1. Основные элементы

Понятия дее- и правоспособности лежат в двух совершенно различных сферах, вытекают из двух глубоко различных оснований.

Понятие дееспособности примыкает к учению о юридических действиях и означает способность совершать юридические действия, влекущие за собою обще­установленные изменения в правовой сфере того, кто совершает эти действия или кого они юридически коснулись. Например, лицо совершеннолетнее, душевно нормальное и не обнаружившее неспособности вести свои дела, т. е. не впавшее ни в расто­чительность, ни в несостоятельность, — такое лицо признается дееспособным, т. е. за всеми его действиями признается нормальная, установленная для всех дееспособных юридическая сила. Это лицо может совершать все дозволенные или предписанные ему законом юридические акты и будет отвечать, как все, за противозаконные свои деяния в уголовном или дисциплинарном, гражданском или административном порядке. Напротив, дети, безумные, банкроты и расточители — недееспособны (полностью и частью, как мы увидим далее). Поэтому место учения о дееспособности — в учении о юридических действиях, где мы его и рассмотрим. Здесь же мы рассмотрим дееспо­собность лишь для выяснения правоспособности и ее связи с дееспособностью.

Правоспособность как понятие коренится в учении о правоотношении, которое является следствием юридических действий и событий. Правоспособность есть способность быть субъектом правоотношения, т. е. иметь права и нести обязанности. Понятие правоспособности необходимо для выделения того круга лиц, которые способны иметь права и нести обязанности. Правоспособность есть такое же своеобразное юридическое свойство человека в отличие от вещей и животных, как ковкость есть особое физическое свойство металла в отличие от дерева и камня.

Дееспособность. Обращаясь к связи между правоспособностью и дееспо­собностью, мы видим, что не всякий, кто имеет права, вправе сам ими распоряжаться, т. е. не всякий, кто правоспособен, вместе с тем и дееспособен. Например, малолетний I или безумный способны иметь права, но не способны сами их изменять, т. е. приобретать, прекращать, приостанавливать и т. д.

В публичном праве, по общему правилу, дееспособность совпадает с право­способностью, так как публичные права, по общему правилу, не передаваемы, т. е. тот, кто имеет право, только тот и вправе его осуществлять или им распоряжаться. Можно изменять свою частноправовую сферу через посредство представителя, т. е. третьего лица, уполномоченного действовать за представляемого, по особой доверенности, по закону или по назначению власти; но нельзя изменять через представителя свою публично-правовую сферу или через него совершать вытекающие из нее акты. Можно поручить доверенному лицу продать вещь или участвовать в выборах правления частного акционерного общества, ибо это есть осуществление частного права. Но нельзя поручить своему представителю подать голос на политических выборах или по доверенности исполнить обязанность судьи.

Однако и в публичном праве бывают случаи, когда лицо правоспособно, но недееспособно. Например, малолетний как правоспособный, имеет право публичного иска — об отмене незаконного постановления публичной власти, нарушающего его интересы, но он недееспособен, т. е. за него это право может осуществить его опекун, а не он сам. Или должностное лицо, временно потерявшее вследствие болезни дееспособность, не теряет вместе с нею свою правоспособность, а сохраняет свои права по службе, пока не получит вновь возможности осуществлять эти права. В силу этого различие между право- и дееспособностью имеет значение и в публичном праве, хотя оно и неизмеримо меньше, чем в частном.

Невозможно, однако, обратное положение, когда лицо в известной области дееспособно, но в той же области неправоспособно. Невозможно, чтобы лицо было способно распоряжаться правами, т. е. дееспособно, но иметь те же самые права — не могло бы, т. е. было бы неправоспособно. Возможно лишь такое положение, когда лицо признается способным только осуществлять чужие права, а своих собственных таких же прав ему иметь не разрешается. Например, при старом порядке по политическим причинам у иностранца не было права владеть в западных губерниях землей, т. е. иметь право собственности на нее, но ему не запрещалось передавать это право от одного лица другому: он не мог купить землю для себя, но мог купить ее для другого, действуя по его доверенности. Это не противоречило основной цели, ибо иностранцу позволено было лишь содействовать переходу прав к тем, чья правоспособность только и признавалась в данной сфере.

Но неправильно было бы на этом основании построить утверждение, будто человек может быть неправоспособным (например, иностранец не способен владеть землею) и в то же время быть дееспособным, т. е. что неправоспособный может быть дееспособным. В нашем примере иностранец неправоспособен, т. е. он неспособен приобретать землю, следовательно, в той же сфере (обладания землей) он и неде­еспособен, т. е. неправомерно приобретенной им землей он законно распоряжаться не может (продавать, завещать и т. д.). Но он правоспособен совсем в другой сфере — в сфере представительства, т. е. в области осуществления чужих прав в качестве поверенного, и здесь он не только правоспособен, но и дееспособен. Следовательно, иностранец здесь неправоспособен в сфере владения землей, но дееспособен в сфере представительства. Между тем в той самой сфере, в которой он неправоспособен, в той же сфере он не может быть дееспособным, ибо если нет способности обладать данным правом, то нет способности и распоряжаться тем, чего иметь нельзя. По тем же основаниям, по Земельному кодексу РСФСР иностранец не имеет права на землю, т. е. лишен земельной правоспособности; поэтому он не может быть признан и дееспособным в этой сфере, ибо он не может осуществлять через кого-либо это право, которого у него нет.¹

Против этого мнения выдвинуто было то соображение, что если трудящийся иностранец имеет все политические права (ст. 11 Конституции РСФСР), то он имеет и право получить землю.² Но, во-первых, в силу той же ст. 11 Конституции трудящийся иностранец легко и без всяких формальностей может быть принят в гражданство Союза ССР и тогда весь вопрос отпадает; если же он переходить в гражданство Союза не желает, стремясь сохранить свою гражданскую связь с чужим и чуждым правопорядком, то он не может претендовать на блага от правопорядка, членом которого он стать не желает. Во-вторых, правопорядок РСФСР признает право на землю только за «гражданами РСФСР» (ст. 9 Земельного кодекса РСФСР): это специальное право, которое не является ни правом политическим в смысле ст. 11, ни правом гражданским; это — право лично-публичное, в общем порядке закрытое для иностранцев ст. 9 Земельного кодекса. Все это не значит, что для лиц, сохранивших свое иностранное гражданство, безусловно, закрыто право получить землю в СССР. Это право они могут получить, во-первых, на основании специального договора их страны с СССР³; во-вторых, в порядке правил о сельскохозяйственной иммиграции.⁴

§ 2. Виды правоспособности

Мы видели, что правоспособность есть способность иметь права и нести обязан­ности, т. е. способность быть субъектом правоотношения (§ 1 главы 8). Если перед нами способность иметь права, то мы называем эту способность активной правоспособностью. Напротив, способность нести обязанности называется пассивной правоспособностью. Например, в Древнем Риме сын семейства (films familias) имел в сфере публичного права активную правоспособность (мог быть, например, консулом), но в сфере частного права обладал только пассивной правоспособностью, т. е. мог нести только обязанности, мог только обременяться долгами, а все, что он ни приобретал, он приобретал для отца семейства (pater familias); раб также все приобретал не для себя, а для господина. Таким образом, сын и раб обладали пассивной правоспособностью, т. е. могли нести только обязанности. Поэтому, между прочим, раб мог быть пассивным субъектом право­отношения, а учение о том, что раб считался только вещью, объектом, но не субъектом — не верно.^5. В дальнейшем будет идти речь главным образом об активной право­способности.

Правоспособность может быть полная и ограниченная. Полная правоспособность есть способность иметь все доступные лицу в данном обществе права, как частные, так и публичные. Ограниченная правоспособность есть неспособность к обладанию правами в определенной сфере. Например, при старом порядке ограничена была правоспособность женщин и иностранцев. Ограничения правоспособности (главным образом, в сфере публичных прав) возможны вследствие причин: 1) естественных (неполнолетие, дефектная психика); 2) социальных (принадлежность к неполно­правному классу или к иностранному гражданству либо осуждение уголовным судом) и 3) несовместимость одних правоотношений с другими, например, свидетель не может быть обвинителем и защитником, а также представителем потерпевшего и граждан­ского истца (ст. 56 УПК РСФСР); понятыми не могут быть стороны и их родственники; состоящий на государственной службе не может быть участником торгового пред­приятия (и обратно), а с ним в одном учреждении не может служить его близкий родственник или свойственник, если они находятся с ним в отношениях начальника к подчиненному или контролирующего к контролируемому.⁶

Принцип несовместимости проводится по праву Союза ССР также при полу­чении пенсии вследствие стойкой нетрудоспособности, происшедшей от трудового увечья: «Инвалиды-увечные, — а равно и члены семей застрахованных, умерших от увечья, — лишаются права на пенсию, если они занимаются эксплуатацией чужого труда в целях извлечения прибыли или торговлей по патентам выше 2 разряда».^7. При старом порядке в числе естественных причин ограничения правоспособности были — женский пол и некоторые физические недостатки (глухонемота), а в числе социальных — сословие (крестьяне), вероисповедание и национальность (евреи и поляки), мона­шество — лишение всех прав.

Дееспособность может быть также наряду с полной и ограниченная вследствие причин естественных (возраст, душевная ненормальность) и социальных (расточи­тельность, несостоятельность).

Наконец, необходимо различать правоспособность общую и специальную. Общая правоспособность есть способность к обладанию какими-либо вообще правами или к несению каких-либо обязанностей. Специальная правоспособность есть способность обладать правами или нести обязанности в специальной сфере отношений. Например, в сфере гражданской правоспособности можно выделить еще более специальные правоспособности — наследственную, завещательную, брачную, торговую. Общая правоспособность есть не сумма специальных, а их необходимая предпосылка.

Дееспособность может быть также общей и специальной. Общая дееспособность наступает с достижением совершеннолетия; у нас — в возрасте 18 лет (ст. 7 ГК РСФСР). Но специальная дееспособность может наступить и раньше. Так, трудовая дееспособ­ность наступает в 16 лет. В виде исключения допускаются к работе достигшие 14лет, но не более чем на четыре часа работы в сутки (однако работа ночная или вообще вредная для здоровья запрещается всем не достигшим 18 лет). Малолетние в возрасте от 14 до 16 лет допускаются к работе только по ходатайству заинтересованных лиц (родителей, опекунов или администрации) и с разрешения инспектора труда в том лишь случае, если они — круглые сироты или единственные кормильцы нетрудоспособных членов семьи или особо материально нуждающиеся^8.

Заработной платой лица, достигшие 14 лет, распоряжаются самостоятельно; равным образом они сами, а не их родители или опекуны отвечают за вред, причи­ненный их действиями другим лицам (ст. 135,129,130 КЗоТ и ст. 9 ГК РСФСР). Шире говоря, правовая жизнь признает дееспособность в еще более раннем возрасте. Например, дети в школе признаются субъектами вменяемых им деяний, получают награды и наказания, похвалы и порицания за свои поступки; поведение детей на улице, в театре, в собрании, в вагоне железной дороги может быть основанием для того или иного воздействия — все это предполагает в малолетнем известную степень вменяемости. Малолетний берет билет в театр или покупает вещи в магазине: это отношение не только фактическое, но и правовое, т. е. порождающее определенные права и обязанности, охраняемые правом, и лишь в определенных областях право не охраняет, а запрещает эти отношения, например, не допускает продажи спиртных напитков малолетним (до 16 лет) или запрещает допускать их в кино и рестораны ввиду развращающего их влияния на малолетних, и т. д.⁹

§ 3. Отношение между право- и дееспособностью

Обращаясь к вопросу о связи между право- и дееспособностью, необходимо выяснить их значение и назначение в праве. И та и другая — суть способности. Правоспособность означает способность к правам и обязанностям, т. е. способность к обладанию субъективной правовой сферой. Дееспособность означает способность к действиям, изменяющим права и обязанности, т. е. способность к распоряжению своей правовой сферой. Следовательно, право- и дееспособность означают способность к обладанию и к распоряжению своей правовой сферой.

Способность к обладанию правовой сферой, т. е. правоспособность, дает человеку известную массу огражденных интересов, и потому отнятие у человека этой способ­ности есть вторжение в его интересы и даже отрицание ценности этих интересов. Это вторжение в интересы лица строится на том, что интересы эти юридически негодны, т. е. право не признает их достойными защиты. Например, отнятие политической правоспособности у буржуазии в СССР основывается на том, что законодательство СССР не признает политические интересы буржуазии как целого класса достойными правовой охраны, и она объявлена политически неправоспособной.

Противоположную задачу преследует институт дееспособности. Признание лица недееспособным есть защита его интересов, которым он мог бы повредить в силу дефектности своей психики. В самом деле, дееспособность есть способность к распоряжению своей правовой сферой, т. е. массой защищенных правом интересов. Эта способность признается за лицом для того, чтобы дать ему самому возможность наилучшим образом осуществлять эти интересы в виде заключения сделок, совершения актов власти и использования тех последствий этих актов, которые установлены для всех законом. Но если психика лица настолько незрела или ненормальна, что вместо блага его действия могут причинить ему вред, то право, которое признает и охраняет его блага, давая ему правоспособность, поступает только последовательно, когда не позволяет ему своими действиями разрушать эти блага, т. е. отрицает за ним способность своими действиями поражать те блага, для ограждения которых право признало его правоспособность. Это значит, что недееспособность есть такая же защита интересов, как и правоспособность, только другими средствами. Например, отрицая за малолетним дееспособность, право ограждает признанную за ним сферу прав от разрушения вследствие таких его действий, как убыточный договор или опасное правонарушение, которые могли бы принести ему непоправимый вред, если бы он не был защищен от него своей недееспособностью.

Но недееспособность есть защита не только самого недееспособного. Она защищает и тех, кто, не разбираясь в незрелой или ненормальной психике лица, совершающего юридический акт, положился бы на обязательство его и договор с ним, которых тот никогда не мог бы выполнить, но в силу которых получил бы то, чего не мог бы затем вернуть. Поэтому право объявляет его недееспособным, т. е. всякий может и должен знать, что акты этого незрелого или ненормального лица не могут породить прав или обязанностей, установленных общим законом.

Неправоспособность также имеет в виду не только интересы самого неправо­способного, но и третьих лиц. Однако и здесь сохраняет силу то же основное, указанное выше, противоположение. Правоспособность, как мы видели, ограждает блага того, за кем она признана, а неправоспособность отрицает эти блага, т. е. не признает их достойными защиты. Неправоспособность есть, следовательно, обессиление лица для правового пользования определенными благами, но вместе с тем и обессиление лица для доставления благ другому, третьему лицу. Если человек лишен политической правоспособности, то он не только не может по праву сам участвовать в государ­ственном управлении, но он не вправе привлекать других к этому участию или предоставлять другим какие-либо правовые блага через участие в государственном управлении, которое для него закрыто. Поэтому неправоспособность буржуазии в СССР обессиливает ее не только для актов власти, но и для привлечения к этим актам власти лиц, ей желательных, и для предоставления каких-либо правовых благ лицам по ее усмотрению.

Следовательно, недееспособность имеет целью обессиление лица для причинения зла себе и другим, ибо от его действий возможно более зла, чем блага, и для него и для других; все это потому, что психика его признается юридически негодной, хотя интересы его юридически достойны защиты, и оттого правоспособность его признается и охраняется. Напротив, неправоспособность имеет целью обессиление лица для достав­ления блага себе и другому, ибо интересы как его самого, так и тех, кто мог бы от них зависеть, признаются недостойными защиты, и оттого они не признаются и не охраняются путем правоспособности.

Таким образом, правоспособность признается за лицом в интересах его самого и лиц, с ним связанных, а дееспособность отрицается за лицом в интересах как его самого, так и лиц, с ним связанных; поэтому если правоспособность отрицается за лицом, то блага его открыты для вторжения, а если дееспособность отрицается за лицом, то блага его защищены от вторжения. Но это значит, что недееспособный — это тот, чьи права настолько ценны, что они защищаются его недееспособностью, т. е. они. защищены не только от других, но и от него самого. Поэтому недееспособность нужна как щит для правоспособности и, следовательно, что особенно важно, недееспособность необходима там, где есть правоспособность, ибо нет смысла защищать то, чего нет.

На это легко заметить, что и тот, кто неправоспособен, также недееспособен, ибо тот, кто не способен иметь права, не может быть и способен осуществлять то, чего у него нет и быть не может. Но когда в праве говорят о недееспособности, то имеют в виду именно тот частый случай, когда лицо правоспособно, но недееспособно. Странно было бы говорить о недееспособности того, кто неправоспособен: это само собой разумеется, что неправоспособность влечет за собой недееспособность, ибо нет речи о способности осуществлять права, которых иметь нельзя. Только людей, способных иметь права, можно делить на способных осуществлять их и не способных к тому, подобно тому как только живых, жизнеспособных людей можно делить на трудоспособных и нетрудоспособных, хотя труп, конечно, также нетрудоспособен. Поэтому когда закон говорит о нетрудоспособных и определяет правовой режим, которому они подчинены, он имеет в виду только живых нетрудоспособных людей, — как странно было бы говорить о мертвом, что он нездоров: нездоров только тот, кто жив. Так и с недееспо­собностью: только правоспособный может быть недееспособным, т. е. недееспособные — это особая группа людей правоспособных, и тот, кто недееспособен, тем самым право­способен, т. е. недееспособный всегда правоспособен. Итак, правоспособный может быть недееспособным, а неправоспособный всегда недееспособен. Затем, дееспособный всегда правоспособен и недееспособный всегда предполагается правоспособным.

Так разрешается нередко весьма трудный и практически важный вопрос — имеем ли мы дело с недееспособностью или с неправоспособностью: это зависит от того, не способно ли данное лицо только располагать правом, которое у него есть (недееспо­собность), или оно лишено способности обладать правом, которого у него в таком случае и нет (неправоспособность).

§ 4. Неправоспособность и недееспособность

Несмотря на ясность этих положений, в юридической литературе мы встречаем очень часто смешение понятий право- и дееспособности, — особенно неправо­способности и недееспособности. Например, очевидно, правопоражение по суду влечет за собой ограничение правоспособности, ибо здесь у осужденного или других лиц отнимается их способность к правовым актам, к совершению юридических действий не для защиты их интересов, а для поражения этих интересов, т. е. отрицается самая ценность этих интересов. Поэтому, например, в римском праве наказание отнимало завещательную правоспособность (у осужденных пасквилянтов, ростовщиков, крово­смесителей, еретиков); у нас, при старом порядке, завещательной правоспособности не имели лишенные всех прав: после осуждения они не могли составлять завещания потому, что ограничивались в своей правоспособности, а не потому, что, лишаясь правоспособности, они утрачивали дееспособность. Поэтому здесь неправильно говорить о завещательной «недееспособности» в качестве следствия правопоражения, как это делает Г. Ф. Шершеневич.¹⁰

Так же неправильно говорить об отнятии у осужденного «прежней правоспособности» и о приобретении им «новой правоспособности»,¹¹ как будто можно потерять правоспособность, т. е. способность иметь права, и вместе с тем одновременно быть способным к правам, т. е. вновь получить какую-то другую правоспособность, худшего качества, которая, однако, дает право вступать в брак, приобретать имущество, оставлять его в наследство и т. д. Глубже взят вопрос у К. П. Победоносцева, по которому осужденные «не лишены... общей законной возможности вступать в отношения» по имуществу; сомнительно лишь право иска.¹² Однако и К. П. Победоносцев, говоря о лицах, вообще не имеющих права обязываться договорами, т. е. недееспособных, объясняет, что здесь «разумеются, без сомнения, случаи неправоспособности, зависящей от несовершен­нолетия, душевных болезней и состояния под опекой вследствие разных причин».¹³ Проект Гражданского Уложения также называет правоспособностью то, что есть дееспособность: «Способность лица самостоятельно располагать собой и своим имуществом...».¹⁴ Ряд ошибочных замен дее- и правоспособности у Г. Ф. Шершеневича,¹⁵ «дееспособность» иностранцев,¹⁶ ограни­чение дееспособности и вера,¹⁷ дееспособность крестьян и др. У публицистов также нередки подобные смешения. Так, по В. Орландо, юридическая правоспособность «...по итальянским законам достигается лишь в 21 год».¹⁸

Рассмотрим специально под этим углом зрения, каково значение возраста для право- и дееспособности. Малолетний считается недееспособным потому, что он способен иметь права, но не способен располагать ими сам, а может это сделать только через опекуна. Но если бы он не способен был даже иметь самые права, т. е. был бы неправоспособен, то незачем было бы говорить о его недееспособности, ибо бесполезно особым понятием обозначать неспособность располагать тем, чего нет. Поэтому если малолетний в специальной области лишен способности иметь права, то в этой области он неправоспособен, а не только недееспособен. Следовательно, в отношении, например, завещательных или брачных прав малолетний, не имея прав ни лично, ни через представителя составить завещание или вступить в брак, он тем самым лишен завещательной и брачной правоспособности, а не дееспособности, так же точно как он лишен политической правоспособности, ибо он не только не может самостоятельно избирать, быть избранным, занимать должности и назначать на них кого-либо, но и самого права на эти действия он иметь не может и никто за него их совершать не может. Поэтому хотя возраст есть обычно причина ограничения дееспособности, но в тех случаях, где бесполезно называть лицо недееспособным, когда оно и неправоспособно, ибо никто за него права его осуществить не может, там надо и возраст считать причиной неправоспособности; например, надо говорить об избирательной неправо­способности, а не недееспособности вследствие возраста.

С этим логическим выводом из понятий дее- и правоспособности борется, однако, привычный круг понятий, отвердевший главным образом в частном праве. Здесь возраст есть, по общему правилу, основание для ограничения дееспособности, а не правоспособности. Правоспособным считается всякий, кого суд или закон не ограничил в правоспособности, т. е., по общему правилу, каждый правоспособен (ст. 4 ГК РСФСР). Поэтому и малолетний право­способен, т. е. имеет общую гражданскую правоспособность. Если же закон ограничил малолетнего в известных областях, то он у него отнял специальную, а не общую гражданскую его правоспособ­ность, и чтобы подчеркнуть это сохранение общей правоспособности, говоря