Достоинство, ответственность, совесть.

Быть может, первым проявил человеческое достоинство Эзоп, зна­менитый баснописец и раб. Когда ему был предложен выбор — остать­ся рабом или, став свободным, подвергнуться казни, он избрал смерть свободного человека.

Первым, утвердившим в противоположность сословной чести личное достоинство, был Петрарка, сказавший: «У всех людей кровь красного цвета». Суть достоинства, казалось бы, проста: уважай в каж­дом и в самом себе человека. Не оскорбляй достоинство другого и не роняй собственное достоинство. Однако как ни в одном другом слу­чае труднее всего здесь проявить чувство меры. Быть с другими лю­безным, а не льстивым и не заносчивым; по отношению к себе — требовательным, однако не занижая и не завышая самооценки; находить верный тон в проявлении уважения к личности ребенка, подростка, юноши или девушки, сверстника, пожилого и старого человека; в от­ношении к людям разных уровней, социальных ролей, известности, разных характеров, разного воспитания, выросших в разных нацио­нальных традициях. Далеко не просто в самых разных обстоятельствах, в самой разнообразной среде оставаться самим собой.

Именно достоинство определяет всю систему моральных ценно­стей личности. Человек, который обладает этим качеством, аккуму­лирующим все творчески усвоенное человеком из духовной культуры общества, справедлив с необходимой поправкой на индивидуаль­ность того, с кем общается; он исполняет долг не формально, а с со­знанием личной ответственности; к признанию обществом его заслуг относится, не утрачивая достоинства: не рассыпаясь в благодарно­стях и не задирая нос.

Ответственность есть личное отношение к долгу, к возложенным на человека обязанностям. Она антипод любого вида безответствен­ности, будь то легкомыслие, безразличие, формализм, халатность. Казалось бы, те, кто пренебрегает своим долгом, многообразны: муж, изменяющий жене; мать, бросающая своего ребенка; чиновник-взя­точник; дезертир; спящий на дежурстве врач... Их всех объединяет безответственность. А что такое безответственность в наше время, время, когда малейшее отвлечение от качественного выполнения порученного дела чревато тяжелыми последствиями — катастрофой лайнера и десятками погибших пассажиров, крушением поезда, взры­вом на химическом заводе, смертью больного? В девяти случаях из де­сяти причина автокатастрофы, пожара, падения недавно построенного дома — человеческий фактор.

Но есть и иного рода безответственность, о которой сказано в тру­дах Эриха Фромма (1900-1980) и Фридриха Августа фон Хайека (1899-1992): это «бегство от свободы», как способ избежать ответ­ственности за жизнь. Это социальное явление, называемое эскапизмом и противоположное той ответственности, которую человек, обладаю­щий человеческим достоинством, берет на себя сам. Никто не может к этому принудить, обязать, вменить в долг, кроме самого человека.

Рекордсмен мира по подводному скоростному плаванию Шаварш Карапетян 16 сентября 1976 г. совершал тренировочную пробежку по набережной Ереванского водохранилища. В этот момент в водо­хранилище рухнул троллейбус. Шаварш бросился в холодную воду, сумел разбить заднее стекло и одного за другим спас двадцать человек, ныряя на десятиметровую глубину, весь в порезах, к концу почти теряя сознание. Потом заражение крови, воспаление легких, уход из спорта.

Спустя двадцать пять лет на вопрос: «Была ли — позже — мысль: "Не прыгни я спасать людей — плавал бы еще"?» Шаварш ответил: «У меня не было мысли, что можно десятилетнее чемпионство про­менять на тот прыжок. Это было мое правильное решение».

Что же такое — совесть? «Голос Бога в человеке», — сказал Кант. «Голос оскорбленного тобой человека», — возразил Фейербах. Одна­ко то или иное внешнее объяснение совести в лучшем случае подра­зумевает ту первичную стадию развития совести, которую иногда называют авторитарной. Она основана, например, на авторитете ро­дителей или отражает требование группового морального сознания. Если она остается на таком уровне, значит, моральное сознание не­достаточно развито.

Именно в совести обнаруживается глубина нравственного само­развития личности. Это ответственность перед самим собой как субъектом нравственности, интимнейшее, чувственно-рациональное переживание. Голос совести — тот «момент истины», когда самому человеку раскрывается подлинность его человеческого достоинства или, напротив, его утрата, способная привести к раскаянию, покая­нию и даже самоубийству.

Чистая совесть выражается в непоколебимости даже перед лицом смерти или перед всеобщим отвержением. «На том стою и не могу иначе!» — Мартина Лютера; «Люди! Я любил вас! Будьте бдитель­ны!» — Юлиуса Фучика (1903-1943); «Не могу молчать!» — Льва Толстого; «Я обвиняю!» — Эмиля Золя (1840-1902).

Муки совести — в монологе Бориса Годунова, в безумии леди Макбет. В жизни, увы, это случается не часто. Но вот два российских академика — Андрей Дмитриевич Сахаров (1921-1989) и Валерий Алексеевич Легасов (1936-1981) — тому свидетельство. Создатель нейтронной бомбы, ставший непреклонным борцом за мир, осудив­ший прежде всего себя. И человек, казалось бы, имевший косвенное отношение к трагедии Чернобыля, первым узнавший о взрыве и по­летевший в Чернобыль. Постоянно бывавший в эпицентре, предот­вративший возможность повторного взрыва, многократно облучен­ный, он был сначала прославлен, затем оболган. Он выполнил все... и покончил с собой. Оба защитили честь ученого, сумели муки совес­ти переплавить в дела вопреки обстоятельствам и господствующему общественному мнению. Но есть и другая совесть. Есть и совесть-самооправдание, совесть-флюгер, совесть-лакей. Но на самом деле — это ее противополож­ность: бессовестность, наглость. Подобные люди даже не осознают, что обвинение в бессовестности самое тяжелое. Напротив, легко «проглатывают», подобно Кочкареву в «Женитьбе» Гоголя. О них русская пословица: «Такому плюнь в глаза, все божья роса»...