Неназываемый порок

Или вы не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники. Апостол Павел Христианское отношение к однополой любви было продолжением традиций, содной стороны, иудаизма, а с другой - поздней античности. В принципе,аскетическое христианство осуждает все виды чувственности, однополая любовь- только частный случай общего запрета. В отличие от Ветхого завета, ранниехристианские тексты вообще не упоминают ее, сам Христос никогда невысказывался по этому поводу. В Евангелии от Матфея есть один стих, который обычно истолковываетсякак "антисодомитский": "Я говорю вам, что всякий, гневающийся на братасвоего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежитсинедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной" (Матфей5:22). Загадочное негреческое слово "рака", переведенное в русскомканоническом тексте Библии как "пустой человек", по мнению специалистов, -еврейское rakha (мягкий), которое могло подразумевать женственность ислабость, а заодно и пассивную гомосексуальность, тогда как греческое moros,переводимое как "безумие" или "глупость", означало мужскую гомосексуальнуюагрессию. В переводе на современный язык, этот текст просто запрещаетобзывать людей "пидорами", считая такие слова крайне обидными. АпостолМатфей лишь воспроизводит характерное для эллинистического иудаизмаосуждение гомосексуальности, причем "активная" карается строже, чем"пассивная". Все остальные евангельские высказывания, прямо или косвенно осуждающиеоднополую любовь, принадлежат одному и тому же человеку - апостолу Павлу,который вообще говорил о сексе больше всех других апостолов, вместе взятых.Вот его суждения. "Или вы не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Необманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, нимужеложники". (Первое послание к коринфянам, 6: 9) Слово "малакии" обозначало мягких, феминизированных мужчин иассоциировалось с пассивной гомосексуальностью, но имело и ряд другихзначений; в древней Руси "малакией" называлась мастурбация (не отсюда липроисходит слово "малофейка" - сперма?). Описывая разложение отвернувшегося от Бога языческого мира, Павелпишет: "Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменилиестественное употребление противоестественным; Подобно и мужчины, оставившиестественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга,мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие засвое заблуждение. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал ихБог превратному уму - делать непотребства, Так что они исполнены всякойнеправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти,убийства, распрей, обмана, злонравия, Злоречивы, клеветники,богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло,непослушны родителям, Безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы,немилостивы".(Послание к римлянам 1: 26-31) Великолепная инвектива! Со своей точки зрения, Апостол Павелпоследователен и логичен. Если любое вожделение греховно и низменно, асексуальная близость допустима только в браке и лишь ради продолжения рода,то однополая страсть и подавно не имеет оправдания. Тем не менее апостолПавел не выделяет ее в особую категорию. По его словам, Царства Божия ненаследуют не только малакии и мужеложники, но также "ни воры, ни лихоимцы,ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники" (Первое послание к коринфянам 6: 10).Между тем к этим порокам и их носителям церковь в дальнейшем относиласьснисходительно, тогда как гомосексуальность стала неназываемой. Почему? Все отцы церкви прославляли воздержание и девственность, а одним изсамых сильных и опасных соблазнов для них был секс. Чем сильнее быличувства, которые верующему приходилось преодолевать, тем строже быломорально-религиозное осуждение "соблазна". Запретить людям "плодиться имножиться" церковники не могли, но тем яростнее они обрушиваются навнебрачный, нерепродуктивный и особенно - однополый секс. По нормамканонического (церковного) права, кодифицированного в 309 г. собором вЭльвире (нынешняя Гранада), сексуальные отношения между лицами одного и тогоже пола так же греховны и противозаконны, как прелюбодеяние. Мужчина,имевший сношения с мальчиками, не мог получить причастие даже на смертномодре. Впрочем, разные авторы назначали за этот грех разные наказания.Согласно пенитенциалию папы Григория Ш (УШ в.) сексуальный контакт междуженщинами карался 160-дневным покаянием, а между мужчинами - одногодичным.Архиепископ Бурхард Вормский (умер в 1025 г.) самые строгие наказаниянакладывал за содомию и скотоложство, различая при однополую и разнополуюсодомию, последняя наказывалась гораздо мягче. Другие гомосексуальные, понашим понятиям, действия наказывались совсем мягко: взаимная мастурбация -30 дневным покаянием, а сношение "между бедер" - 40-дневным (так же, каквызов кого-то на соревнование по пьянке - кто кого перепьет, или каксношение с женой во время Великого поста). Теодор Кентерберийский "самымбольшим злом" считал оральный секс, все равно, с мужчиной или с женщиной. Постепенно церковные нормы подчиняли себе и светское законодательство.В 342 г. императоры Констанций и Констант запретили не то - если пониматьтекст закона буквально - однополые браки, не то вообще однополый секс;виновные подвергались "особому наказанию" (возможно, кастрации). В 390 г.император Феодосий 1, в порядке борьбы с языческими культами, издал закон,по которому пассивная гомосексуальность в борделях наказывалась сожжениемзаживо. В 438 г. Феодосий П распространил эту кару на всех, уличенных в"пассивной" содомии, а Юстиниан в 538 и 544 гг. велел подвергать смертнойказни всех участников подобных действий, независимо от сексуальной позиции.. Женской гомосексуальности церковники уделяли меньше внимания. Хотяапостол Павел считал ее такой же отвратительной, как содомия, а святой ИоаннХризостом писал, что для женщин искать таких сношений даже более постыдно,"ибо они должны быть скромнее мужчин", церковные наказания за лесбиянствоназначались реже, касались преимущественно монахинь и были сравнительномягкими. Однополую любовь не только преследовали, но и приписывали ейвсевозможные социальные несчастья и стихийные бедствия. По словам императораЮстиниана, именно "из-за таких преступлений возникают голод, землетрясения имор". Выполнялись ли эти законы и были ли они эффективны? Однополая любовьвсегда имела какие-то социальные ниши. В раннем средневековье ее главнымиубежищами были воинские братства (пережитки древних мужских союзов) имонастыри. Германские племена, на территории которых возник западноевропейскийфеодализм, имели развитые воинские организации, где презиралось всеженственное и действовали обряды мужских инициаций, включавшие, возможно, исексуальные контакты между старшими и младшими. Жестко табуировалась толькорецептивная позиция, покрывавшая мужчину несмываемым позором; зато тот, комуудалось, силой или хитростью, овладеть врагом или соперником, приобреталпочет и славу. Изменить эту древнюю психологию было не так-то просто, да исами условия воинской жизни, включая половую сегрегацию, благоприятствовалисексуальным контактам между мужчинами. Из всех так называемых варварскихправд, только принятый около 650 года закон находившегося под сильнымримским влиянием вестготского королевства (на территории Испании), запретилоднополый секс, предусмотрев в качестве кары кастрацию обоих участников. В быту же отношение к этому "пороку" и после христианизации долгоевремя оставалось снисходительным. Первый король салических франков Хлодвиг вдень своего крещения покаялся в этом грехе и получил отпущение. Один из егопреемников Гуго Капет, согласно легенде, заметив однажды в углу церкви двоихласкающих друг друга мужчин, прикрыл их своим плащом, а затем вернулся калтарю, чтобы дать грешникам время скрыться. Феодальный рыцарский эпос,ставивший воинскую дружбу выше супружеской любви, имеет отчетливые, хотя ине выраженные прямо, гомоэротические тона. Содомия часто практиковаласьсреди молодых странствующих рыцарей, между рыцарями и пажами и т.д. Самым массовым прибежищем и рассадником гомосексуальных отношений были,естественно, монастыри, где молодые монахи и послушники вольно и невольно"вводили в соблазн" старших и друг друга. Основатель одного и первыхкоптских монастырей (313 г.) святой Пахомий постановил, что монахи не должныне только спать на одном матрасе, но даже сидеть вплотную друг к другу втрапезной. Его младший современник святой Василий писал: "Во время трапезысадись подальше от своего молодого брата; ложась отдыхать, не оставляй своюодежду рядом с его одеждой; лучше, если между вами ляжет старший брат. Когдамолодой брат разговаривает с тобой или поет напротив тебя в хоре, отвечайему с опущенной головой, чтобы ненароком не взглянуть пристально ему в лицо,чтобы злой сеятель не заронил в тебя семя желания, которое прорастетразложением и гибелью". Советы подкреплялись запретами. Второй Турский собор (567) запретилмонахам и священникам спать подвое в постели. Позже это правило былораспространено и на монахинь. Увы, ничего не помогало! В Х в. настоятельаббатства Сен-Жермен де Прэ Аббон горько жалуется на всеобщий разврат. Всередине XI в. фанатичный святой Петр Дамиан тщетно призывал папу Льва IXусилить борьбу с содомией. В начале XII в. архиепископ Кентерберийскийсвятой Ансельм, отвечая по подобные же требования, разъяснял, что "этот грехстал таким распространенным, что почти никто даже не краснеет из-за него ипоэтому многие погружаются в него, не осознавая его серьезности". Эмоциональные тональность этих чувств и привязанностей могла бытьразной. Иногда это были откровенно сексуальные связи, о которых светскиемолодые люди говорили с шутками и прибаутками. У других гомоэротизмоблекался в форму интимной страстной дружбы, сексуальная подоплека которой,возможно, даже не осознавалась ее участниками. Позже такие отношения сталиназывать "особенной дружбой". Дружба, любовь и сексуальная близость - не одно и то же, в средние векадистанция между неосознанным гомоэротизмом и гомосексуальностью была гораздобольше, чем сегодня. Люди могли не осознавать истинной природы собственныхчувств и не допускать их телесной материализации. Потребность вэмоциональном тепле и психологической интимности была в монастырях настолькосильна, что нежные письма иногда писали даже незнакомым людям или тем, когоне видели годами. Но отнюдь не все церковники придерживались религиозныхканонов. В Х-XII вв. духовные лица создали на латинском языке целый жанрсветской, откровенно-эротической любовной лирики, обращенной к мальчикам июношам. Сохранилось и несколько лесбийских текстов. Во многих средневековых городах легально существовали мужские бордели.Особенно славилась ими Флоренция, в Германии педерастов даже прозвали"флорентийцами". Слабостью к мужскому полу прославились английские королиВильгельм П Рыжий, Ричард Львиное Сердце, Эдуард П, Яков 1, короли ФранцииФилипп П, Иоанн П, Генрих Ш, Людовик XIII, германские императоры Фридрих П иРудольф П, прусский король Фридрих П, Конрадин Сицилийский, римские папыПавел П, Сикст 1У, Юлий П, Лев Х, который, по слухам, даже умер в объятияхмальчика, Адриан VI, Юлий Ш и несчетное множество князей, кардиналов,архиепископов и прочих знатных и могущественных людей. Реальное отношение церкви и светских феодалов к однополой любвизависело прежде всего от политических причин. Гонения на содомитов, какправило, усиливались в периоды политических и духовных кризисов, параллельноросту религиозной и прочей нетерпимости, или когда властям было нужно найтикозла отпущения, чтобы разрядить народное недовольство. Так, усилениепреследования содомитов во второй половине XII в. было связано сполитической атмосферой крестовых походов: приписав собственный порокиноверцам-арабам, церковь тем самым укрепляла "христианскую солидарность"против общего врага. Если в раннем средневековье содомия была просто однимиз многих грехов, то в первой половине XIII в. ее приравнивают к ереси идемонизируют, поручая расследование таких обвинений только что созданной"святейшей инквизиции", и наказывалась она уже не штрафом или изгнанием, асожжением на костре. Активную роль в этой репрессивной политике играло и государство. Вовторой половине XIII в. антисодомитские законы были приняты в большинствеевропейских государств. В Англии сожжение содомитов ввел Эдуард 1, воФранции - Людовик IX. В Кастилии по законам Альфонса Х содомия наказываласькастрацией и затем повешением за ноги до наступления смерти; в конце XV в.Фердинанд и Изабелла заменили эту казнь сожжением. Такое же законодательствовводится во многих итальянских городах. Таким образом, "грех" стал ересью, азатем и уголовным преступлением. Чем расплывчатее были формулировки законов, тем легче их былоприменять. В 1481 г. один венецианский рыбак был обезглавлен за "частуюсодомию с собственной женой". Сколько людей стали жертвами этих репрессий? По современным меркам,немного. Во Франции с 1317 по 1789 состоялось 73 "содомитских" процесса ибыло сожжено 38 человек. Из 30 тысяч дел, расследованных португальскойинквизицией, обвинение в "неназываемом пороке" содержалось в 900, однако кнекоторым категориям преступников, например, подросткам, проявлялиснисхождение, так что сожжено было "всего" 50 человек. В Италии, гдеподобными делами занимались светские власти, наказания были не стольсуровыми. Во Флоренции с 1348 по 1461 состоялось 50 процессов о содомии, ибыло вынесено 10 смертных приговоров, из них 7 - за гомосексуальныедействия, но всех семи случаях содомия сопровождалась отягчающимиобстоятельствами, вроде грабежа, изнасилования и т.п. В Испаниипреследования были более жестокими, но многое зависело от прилежания местныхвластей. В Севилье между 1578 и 1616 гг. было сожжено 52, в Валенсии(приблизительно за то же время) - 17, в Сарагосе - 34, в Барселоне - всегодвое. Если сравнить эти цифры с тем, что в Англии между 1500 и 1700 гг. былоказнено 5000 ведьм, преследование содомитов выглядит сравнительно умеренным.Но на самом деле жертв было много больше. Каждый процесс, который велаинквизиция, сопровождался пытками, которым подвергались не толькообвиняемые, но и многочисленные свидетели. Плюс - общественное мнение. Еслив наши дни обвинение сексуального характера, даже не будучи доказанным,может сломать человеку жизнь, чего было ждать в средние века? Драконовские законы были не только средством сохранения идеологическоймонополии церкви и ее собственной самозащиты, но и отражали влияниеконсервативных народных масс. Простые и необразованные люди считали содомию,как и все прочие сексуальные изыски, проявлениями общей развращенности ибезнравственности правящих верхов. Внимание сосредоточивалось исключительнона внешних признаках. Почти все выпады против засилья "грязных катамитов"при английском королевском дворе в XI- XII вв. концентрировались на"женственной" внешности, манерах и одежде молодых дворян. Особенно бурныестрасти вызывали длинные волосы. Ношение длинных волос само по себе не былони новомодным, ни "женственным". У германских племен раннего средневековьядлинные волосы считались символом мужской силы и могущества. Тем не менее вXI1 в. длинные волосы стали считать признаком изнеженности и продуктомнорманнского влияния; некоторые священники не только осуждали их в пламенныхпроповедях, но и, если представлялась возможность, собственноручно стригликоролей и лордов. В отношении к содомитам ярко проявлялась сословная ненависть. Облекаясвою зависть к аристократии в форму борьбы за нравственное очищение иобновление, средневековые горожане были гораздо нетерпимее циничных князейцеркви. Рост влияния этого класса везде и всюду сопровождался усилениемрепрессий. Протестантские церкви были в этом отношении ничуть не либеральнеекатолической. Взаимные обвинения в содомии - один из самых распространенных"аргументов" в спорах между протестантами и католиками в ХVI в. Положение и репутация однополой любви заметно улучшились в эпохуВозрождения, в связи с общей реабилитацией тела и плоти. В ренессанснойсистеме ценностей однополая любовь - не преступление, а "красивый порок".Марсилио Фичино, Мишель де Монтень и Эразм Роттердамский, вслед за Платоном,утверждали, что некоторые мужчины от природы предрасположены больше любитьюношей, чем женщин. Хотя формально содомия оставалось преступлением, многиесмотрели на нее сквозь пальцы или с юмором, а некоторые даже бравировали ею.В одной из новелл "Декамерона" Бокаччьо муж, застав у своей жены юноголюбовника, вместо положенной сцены ревности заставил молодого человекаразвлекаться втроем всю ночь, так что на утро юноша не знал, кто с нимзабавлялся больше - жена или муж. Великого скульптора Бенвенуто Челлини (1500-1571) дважды, в 1527 и 1557гг., привлекали к суду за связи с мальчиками, причем во второй раз он былвынужден признаться и приговорен к штрафу и четырем годам тюрьмы. Однако онне только избежал тюремного заключения, но и продолжал пользоватьсяпокровительством высоких лиц и выполнять заказы князей церкви. Когда еговраг и соперник Баччо Бандинелли в присутствии герцога Медичи обозвалЧеллини "содомитищем", тот ответил: "... Дал бы Бог, чтобы я знал стольблагородное искусство, потому что мы знаем, что им занимался Юпитер сГанимедом в раю, а здесь на земле им занимаются величайшие императоры инаибольшие короли мира. Я низкий и смиренный человечек, который и не мог бы,и не сумел бы вмешиваться в столь дивное дело". Это заявление было покрытообщим хохотом. Художник Джованни Бацци (1477 -1549) даже налоговые декларацииподписывал своим прозвищем "Содома", под которым и вошел в историю живописи.Английский поэт и драматург Кристофер Марло (1564-1593), по словамприставленного к нему тайного осведомителя, говорил, что "кто не любиттабака и мальчиков - дураки". А герой рассказа флорентийского писателяМаттео Банделло (1485-1561) на упреки духовника, что он скрыл на исповедисвои гомосексуальные приключения, ответил: "Развлекаться с мальчиками дляменя естественнее, чем есть и пить, а вы спрашивали меня, не согрешил ли япротив природы!" Многих гениев итальянского Возрождения подозревали или обвиняли вгомоэротизме и сексуальных связях с мальчиками и молодыми людьми. Вбольшинстве случаев доказать или опровергнуть эти обвинения одинаковотрудно: о личной жизни художников сохранилось слишком мало свидетельств, аистолкование творчества - дело довольно субъективное. О флорентийском скульпторе Сандро Донателло (1386-1466) достоверноизвестно только то, что он предпочитал брать в ученики красивых мальчиков ипо поводу его отношений с ними всегда ходили сплетни и анекдоты, на которыевеселый и жизнерадостный художник не обращал внимания. Две его знаменитыескульптуры "Давид" и "Святой Георгий" многим кажутся гомоэротическими."Давид" Донателло выглядит не библейским героем, а кокетливым андрогиннымподростком, странным образом сочетающим мускулистые руки с женственноймягкостью и округлостью бедер; его эротическая соблазнительность еще большеподчеркивается экзотической шляпой и высокими сапогами. Ни до, ни послеДонателло никто Давида таким не изображал. Что же касается "СвятогоГеоргия", то в ХVI в. на его счет во Флоренции ходила непристойная шуточнаяпоэма, автор которой называет статую "мой красивый Ганимед", расхваливаетего телесные прелести и заявляет, что "такой красивый мальчонка" был быидеальной заменой реального любовника: правда, им можно только любоваться,зато не будет ни измен, ни сцен ревности. Но художник не может отвечать зачужое восприятие. На Сандро Боттичелли (1444-1510) в 1502 г. был написан анонимный донос,в котором его обвиняли в содомии с одним из его подмастерьев, но художникобвинения категорически отрицал и власти даже не начали по этому делуследствия. Имя Леонардо да Винчи (1452-1519) фигурировало в списке клиентов17-летнего проститута Сантарелли, против которого в 1476 во Флоренции былозаведено уголовное дело, но сам художник, как и прочие клиенты Сантарелли,ни в чем не обвинялся. Один автор ХVI в. писал, что Леонардо любилисключительно мальчиков-подростков не старше 15 лет, но это не доказано. В отличие от большинства своих современников, Леонардо тщательнооберегал свою личную жизнь от посторонних взоров. Близких женщин у него небыло. Многолетним спутником жизни художника был подобранный им в Миланекрасивый юноша Салаи, который был одновременного его учеником, слугой иподмастерьем. Подобно многим мальчикам этого типа, Салаи был нечист на рукуи в конце концов оставил Леонардо, тем не менее мастер любил его и завещалему крупную сумму денег. После ухода Салаи, художник взял к себе в дом юношублагородного происхождения Франческо Мельци, который был ему чем-то вродесына, последовал за ним во Францию, оставался с ним до самой смерти Леонардои унаследовал его огромный архив. О характере отношений художника с Салаи иМельци ничего достоверно не известно, они вполне могли оставатьсяпатерналистски платоническими, тем более, что и в творчестве Леонардо оченьмало чувственного, оно выглядит асексуальным. Фрейд в своей знаменитойпсихобиографии Леонардо (1910) пришел к выводу о его латентном гомоэротизме,но этот очерк содержит много фактических ошибок. Микеланджело Буонаротти (1475-1564), в отличие от Леонардо, отличалсястрастным характером. В молодости он дважды подвергался гомосексуальномушантажу и научился осторожности. Когда отец одного юноши, желая пристроитьсына учеником к великому мастеру, предложил художнику использовать его впостели, тот с негодованием отверг это предложение. Была ли эта реакцияискренней или демонстративной, мы не знаем. Некоторые исследователи считают,что Микеланджело вообще избегал физического секса, будь то с женщинами, илис мужчинами. Однако Микеланджело-художник определенно предпочитал мужскуюнаготу женской, а в его любовных сонетах, посвященных преимущественномужчинам (при их публикации в 1623 г. внучатый племянник Микеланджелофальсифицировал их, заменив местоимения мужского рода на женские) явноприсутствуют гомоэротические мотивы. Источником вдохновения для немолодого, а по тогдашним представлениямстарого (в момент их первой встречи ему было 57 лет) художника быламноголетняя страстная любовь к 23-летнему римскому дворянину Томмазо деКавальери, которому Микеланджело дарил рисунки и посвящал любовные стихи;учитывая сословную и возрастную разницу между ними, это чувство, скореевсего, оставалась платоническим и какое-то время сосуществовало с любовью кВиттории Колонна. Большинство современных исследователей склонны считатьМикеланджело гомо= или, по крайней мере, бисексуалом. Репутацию содомита имел Микеланджело Меризи да Караваджо (1571 - 1610),который рисовал нежных женственных мальчиков (эрмитажного "Мальчика,играющего на лютне" и "Торговца фруктами" из галереи Боргезе искусствоведыдолго принимали за девочек), с именем которого связано несколько громкихскандалов. С кем спали и кого любили художники Возрождения, в общем-то, не так ужважно. Существенно то, что реабилитируя человека, они реабилитировали такжеи гомосексуальное желание и создали новые образы мужского тела, любви ичувственности. Выставленная напоказ мужская нагота волновала и тревожилавоображение. Рассказывают, что мраморное распятие работы Бенвенуто Челлининастолько шокировало Филиппа П Испанского, что он прикрыл пенис Христасобственным носовым платком. Микеланджело, в нарушение античного канона,"натуралистически" изваял Давида с лобковыми волосами, хотя, как даньгреческим традициям, - необрезанным.. Ренессансное отношение к "красивому пороку", отчасти сохранившееся велизаветинской Англии и во Франции XVII в., было сугубо верхушечным,элитарным, типичным для аристократической и богемно-артистической среды, гденормы официальной морали не действовали. Наличие влиятельных покровителейпозволяло французским "либертинам", как осудительно называли сторонниковсвободной, не признающей религиозных ограничений, гедонистической морали, нетолько удовлетворять свои неканонические сексуальные склонности, но исоздавать тайные сети дружеских связей, основанных на общности эротическихвкусов. Существовали они и при королевских дворах, даже независимо отсексуальной ориентации правящего монарха. "Король-Солнце" Людовик XIV, вотличие от своего отца, любил исключительно женщин, но его младший братгерцог Филипп Орлеанский обожал носить на балах и карнавалах женское платьеи не скрывал своих любовных отношений с графом де Гишем и шевалье деЛоррэном (женоподобие не мешало ему быть успешным полководцем, вызывая укороля жгучую зависть). Периодически по поводу "Мсье", как титуловали братакороля, и его окружения возникали громкие скандалы. В 1678 несколько знатныхмолодых людей (де Гиш, де Граммон и др.) создали тайный орден, членыкоторого приняли обет полного воздержания от женщин, кроме как дляпродолжения рода. Вступлению в орден предшествовал обряд инициации,включавший интимный осмотр тела новичка магистрами. В 1681 г. в орденвступил 18-летний внебрачный сын короля адмирал Франции граф де Вермандуа,который не только все разболтал своим многочисленным друзьям, но и пригласилприсоединиться к ордену 16-летнего красавчика и ловеласа принца де Конти.Разгневанный король приказал выпороть графа де Вермандуа в своем присутствиии отправил в ссылку; Конти был отправлен к семье в замок Шантильи, остальныеполучили выговоры. Но практически это ничего не меняло. Когда в 1722 г. престарелый маршал де Вильруа по собственному починудобился удаления от двора своего внука маркиза д'Алинкура, который вместе смолодым герцогом де Буфлером пытался прямо в парке "содомизировать", с егополного добровольного согласия, третьего юного маркиза, при дворе осуждалине внука, а деда. Племянник маршала принц Шарль Лотарингский сказал ему:"Мсье, не следует дисциплинировать своих детей с помощью короля, для этогоесть другие способы; лично я не стал бы ничего предпринимать по такомуповоду". Между прочим, эти распутные молодые дворяне были отличными воинами.Военный министр Людовика XIV Лувуа в беседе с королем даже выдвигал в ихзащиту довод, что содомиты охотно идут в армию, а будь они устроены иначе,они предпочитали бы сидеть дома с женами и любовницами. Явными содомитами,причем некоторые - исключительно "пассивными", были многие знаменитейшиеполководцы XVII века: великий Конде, маршал Вандом, который подставлял свойзад буквально всем желающим, не различая чинов и званий, его брат приорВандомский, маршал д'Юксель, маршал герцог де Вильяр, маршал Тюренн, принцЕвгений Савойский На официальном языке такие отношения именовались "грехом", "пороком"или "извращением", в обыденной же речи их чаще называли, "греческой","философской", "сократической", "итальянской" или "флорентийской" любовью,"склонностью", "вкусами" или просто "нравами". Однако шутить на эти темы могли только привилегированные. В ЕвропеXVII-XVIII веков содомия была сословным, классовым преступлением. Анализсудебных архивов показывает, что сжигали как еретиков и сажали в тюрьмыисключительно простых людей: текстильщиков, каменщиков, пастухов,парикмахеров, рабочих, виноделов, торговцев. Эти люди не умели говоритьвозвышенно, не называли секс "сократической дружбой", да и сама судебнаяпроцедура не способствовала лирическим излияниям. Но иногда со страницпожелтевших хроник встают трогательные истории настоящей любви. Ввенецианском архиве сохранилось, например, судебное дело арестованных в 1357г. двоих гондольеров: они жили вместе несколько лет, имели общее дело, а надопросах оба лгали, пытаясь выгородить не себя, а другого, любимого... В Англии законы, каравшие акт содомии между мужчинами смертной казнью,применялись к аристократам, только если против них были какие-то болеесерьезные религиозные или политические обвинения. Содомия была скорееповодом, чем причиной преследований. Например, в 1540 г. лорд Хангерфорд былобезглавлен за то, что несколько лет "содомизировал" своих слуг, но егообвиняли также в государственной измене и ереси. Когда же в 1541 г. всексуальных связях с учениками и собственным слугой был уличен влиятельныйдиректор знаменитой аристократической Итонской школы Николас Юдалл, еготихо, не лишив церковных званий, освободили от должности, а позже назначилидиректором другой церковной школы, Винчестерской. Елизаветинские вельможиохотно и небескорыстно покровительствовали смазливым молодым актерам,игравшим женские роли. Слабость к мальчикам отличала философа ФрэнсисаБэкона (1561-1626) и его старшего брата лорда Энтони (1558-1601). Непреодолимую склонность к молодым людям питал и сам король Яков 1(1566-1625), В письме к своему фавориту герцогу Бэкингему, миниатюрныйпортрет которого он носил у себя на сердце, Яков писал: "...Я хочу житьтолько ради тебя и предпочел бы быть изгнанным в любой конец земли вместе стобой, чем жить печальной вдовьей жизнью без тебя. И да благословит тебяБог, мое сладкое дитя и жена, чтобы ты всегда был утешением своему дорогомупапе и супругу". Мысль о том, что такое совмещение ролей кровосмесительно,очевидно, не приходила благочестивому "защитнику веры" в голову. Официальная "неназываемость" содомии не исключала наличия обширнойхудожественной литературы, прямо или косвенно посвященной "мужской любви"Кроме творчества Кристофера Марло, эти мотивы рельефно выступают впасторалях Ричарда Барнфилда (1574-1627) и Эдмунда Спенсера (1552-1599).Пасторальный жанр открывал большие возможности для описания нежных отношениймежду мужчинами, которые в обыденной жизни вызвали бы насмешки илиподозрения. Больше всего споров вызывает, разумеется, Шекспир. Биографы до сих порспорят о характере взаимоотношений драматурга с его знатным покровителем,молодым красавцем графом Саутхэмтоном, которому предположительно посвященымногие шекспировские сонеты. Поскольку достоверных данных о жизни Шекспиранет, биографы стараются извлечь максимум возможного из его произведений.Если принять шекспировские сонеты, написанные от первого лица, за личнуюисповедь, то поэт явно бисексуален: На радость и печаль, по воле рока, Два друга, две любви владеют мной: Мужчина светлокудрый, светлоокий И женщина, в чьих взорах мрак ночной (сонет 144, пер С. Маршака) По мнению шекспироведов, первые 126 сонетов адресованы молодому, моложеавтора, мужчине благородного происхождения, а последние 28 - черноволосойженщине, возлюбленной автора. Эта раздвоенность не переживается как нечтотрагическое, непреодолимое, две любви просто существуют в разных плоскостях: Тебя природа женщиною милой Задумала, но, страстью пленена, Она меня с тобою разлучила, А женщин осчастливила она. Пусть будет так. Но вот мое условье: Люби меня, а их дари любовью (сонет 20, перевод Маршака) Веселая содомия и бисексуальность широко представлены и в английскойкультуре эпохи Реставрации и первой половины XVIII в Лондон конца XVII в.был европейской столицей мужской проституции. При этом рисуются двасовершенно разных типа содомитов: бисексуальные, агрессивно-маскулинныелибертины, которым все равно, кого трахать, лишь бы побольше, и женственные,пассивные "молли" (один из многочисленных жаргонных терминов, обозначавшихпроституток), носящие женское платье обитатели мужских борделей, имеющиеженские клички, собственный диалект и т.д. "Молли" были первой в новое времягородской гомосексуальной субкультурой, а точнее - подпольем.

"Любовь, не смеющая назвать себя"

"Любовь, которая не смеет назвать себя" в этом столетии - то же самое великое чувство старшего мужчины к младшему, какое было между Давидом и Ионафаном, которое Платон положил в основу своей философии и которое вы найдете в сонетах Микеланджело и Шекспира. Эта глубокая духовная привязанность столь же чиста, сколь и совершенна... Она красива, утонченна, это самая благородная форма привязанности. В ней нет ничего неестественного. Оскар Уайльд С переходом правосудия из рук церкви в руки государства кострыинквизиции постепенно затухают. За весь XVIII век во Франции сожгли толькосемерых содомитов, причем пятеро из них обвинялись также в изнасиловании илиубийстве. Содомия превратилась из религиозной проблемы в социальную, сталаиз "порока" преступлением. Многие философы эпохи Просвещения относились к этим законам критически.Монтескье (1689-1755) считал опасность "преступлений против естества" сильнопреувеличенной: "Не создавайте благоприятных условий для развития этогопреступления, преследуйте его строго определенными полицейскими мераминаравне с прочими нарушениями правил нравственности, и вы скоро увидите, чтосама природа встанет на защиту своих прав и вернет их себе". Дени Дидро(1713-1784) говорил, что если нет "естественного сосуда" и нужно выбиратьмежду мастурбацией и однополым сексом, то второй способ предпочтительнее, ивообще "ничто существующее не может быть ни противоестественным, нивнеприродным". Итальянский юрист Чезаре Беккариа (1738-1794) в знаменитомтрактате "О преступлениях и наказаниях" (1764) писал, что законы противсодомии можно вообще отменить, потому что она безвредна и вызываетсянеправильным воспитанием; кроме того эти преступления трудно доказуемы, а ихрасследование порождает много злоупотреблений. По мнению Кондорсэ(1743-1794), "содомия, если она не сопряжена с насилием, не может бытьпредметом уголовных законов. Она не нарушает прав никакого другогочеловека". Убежденным сторонником полной декриминализации однополой любвибыл английский философ Иеремия Бентам (1748-1832): "Чтобы уничтожитьчеловека, нужно иметь более серьезные основания, чем простая нелюбовь к егоВкусу, как бы эта нелюбовь ни была сильна". Но опубликовать эти мысли прижизни Бентам, как и Дидро, не решился. Тем не менее законодательство постепенно смягчается. В Австрии смертнаяказнь за содомию была отменена в 1787 г., в Пруссии - в 1794. Решающий шаг вэтот направлении сделала Французская революция. В соответствии с принципамиДекларации прав человека, французский уголовный кодекс 1791 г. вообще неупоминает "преступлений против природы". Кодекс Наполеона (1810) закрепилэто нововведение, сделав приватные сексуальные отношения между взрослымилюдьми одного пола по добровольному согласию уголовно ненаказуемыми. Поэтому образцу были построены и уголовные кодексы многих других европейскихгосударств. В России, Пруссии, Австро-Венгрии и Тоскане уголовноепреследование гомосексуальности продолжалось. Самой консервативной оказалась Великобритания. В качестве реакции насвободолюбивые идеи Французской революции, английские власти в конце XVIIIв. даже ужесточили уголовные репрессии. В первой трети XIX в. по обвинению всодомии в Англии было казнено свыше 50 человек. В отличие от прежних времен,когда высокое общественное положение давало иммунитет против судебныхпреследований, во второй половине XVIII в. обвинение в "неназываемом пороке"стало опасным для людей любого социального статуса. Основанное в 1691 г.Общество для реформы нравов, которое поддерживали влиятельные церковныедеятели и несколько монархов, за 46 лет своего существования сумело"разоблачить", обвинив во всевозможных сексуальных грехах, свыше 100 тысячмужчин и женщин. Тем же занималось созданное в 1802 г. Общество дляподавления порока. Смертная казнь за содомию была в Англии заменена10-летним тюремным заключением только в 1861 г. (в 1841 г. парламент этопредложение отклонил). Драконовские законы и ханжеское общественное мнение делали жизньгомосексуальных англичан невыносимой. Самый богатый человек в Англии,талантливый 24-летний писатель Уильям Бекфорд, обвиненный в 1784 г. всексуальной связи с 16-летним Уильямом Куртенэ, был вынужден на десять летпокинуть Англию, а по возвращении пятьдесят лет жил затворником в своемпоместье Фонтхилл. В 1822 г. бежал из Англии застигнутый на местепреступления с молодым солдатом епископ ирландского города Клогер ПерсиДжослин. Гомосексуальному шантажу приписывали и самоубийство в августе тогоже года министра иностранных дел лорда Кэстльри. Те же причины удерживали заграницей лорда Байрона (1788-1824). Любовнаяжизнь Байрона была очень запутанной и сложной. Наряду с увлечениемженщинами, с которыми поэт обращался жестоко (по собственному признанию, егоединственной настоящей любовью была двоюродная сестра Августа ), он еще вшколе испытывал нежные чувства к мальчикам. Страстная любовь 17-летнегоБайрона к 15-летнему певчему из церковного хора Джону Эдлстону, которому онпосвятил свои первые стихи, была одной из самых сильных привязанностейпоэта. Ранняя смерть юноши была для Байрона тяжелым ударом. ПосвященныеЭдлстону элегии он зашифровал женским именем Тирзы. В произведениях Байронаесть и другие гомоэротические намеки и образы. Неудачный брак и слухи о егогомосексуальности сделали Байрона парией в высшем свете и заставили покинутьАнглию. В Греции он чувствовал себя во всех отношениях свободнее. Егопоследней любовью был 15-летний грек Лукас, о котором Байрон всяческизаботился, хотя не видел с его стороны взаимности. После смерти поэта егодрузья и душеприказчики сожгли некоторые его личные документы, тем не менеенекоторые реальные гомоэротические приключения Байрона использованы вопубликованной под его именем в якобы автобиографической поэме "Дон Леон"(автор подделки до сих пор неизвестен). Почему же, несмотря на либерализацию законодательства, буржуазноеобщество оказалось в этом вопросе столь нетерпимым? В отличие от феодальногообщества, оно держится не на сословных привилегиях, а на одинаковом для всехправе. Само по себе гомосексуальное желание не зависит от классовойпринадлежности, но оправдать его могли только стоявшие выше законааристократы либо, наоборот, самые низы, у которых закона вообще не было. Длясреднего класса рафинированный гедонизм аристократии и неразборчиваявсеядность низов были одинаково неприемлемы, тем более, что те и другие былиего классовыми врагами. Воспитанному в духе сословных привилегий аристократу чужда идеяравенства: я буду делать, что хочу, а другим этого нельзя. Буржуаспрашивает: "А что, если так будут поступать все?" и, естественно, приходитв ужас: люди перестанут рожать детей, исчезнут брак и семья, рухнет религияи т.д. и т.п. До признания индивидуальных различий, которые, не будучисословно-классовыми, могут, именно в силу своей индивидуальности,относительно мирно сосуществовать с другими стилями жизни, буржуазномуобществу XIX в. было еще очень далеко. Его сексуальная мораль былапрокрустовым ложем для всех, но особенно плохо приходилось тем, кто"отличался". Христианское противопоставление возвышенной любви и низменнойчувственности, в сочетании с разобщенностью нежного и чувственного влечения,в которой Фрейд видел общее свойство мужской (и в особенности подростковой)сексуальности, было возведено в абсолют. Утратившая невинность женщинапереставала быть не только уважаемой, но зачастую и желанной. Одинанглийский пастор рассказывал, что когда однажды мальчиком он подумал, чтоневинная чистая девушка станет его женой, он испытал не вожделение, ачувство жалости по поводу ее унижения. С однополыми отношениями было ещехуже. Ради сохранения самоуважения, люди вынуждены были обманывать не толькодругих, но и самих себя, представляя свое влечение духовным и бестелесным.Однополая любовь была обречена оставаться неназываемой, выступать под чужимименем. XVIII век называют веком дружбы. Но сентиментально-романтическая дружбаочень часто, особенно у молодых мужчин, имеет гомоэротическую подоплеку.Дружеские письма немецких романтиков неотличимы от любовных. КлементБрентано и Людвиг фон Арним, Фридрих Шлегель и Фридрих Шлейермахер даженазывали свои отношения "браком". Вплоть до середины XIX в., когда такиечувства стали вызывать подозрения, философы не боялись говорить даже, чтодружба между мужчинами имеет не только духовный, но и телесный характер. Этаэпоха была по-своему наивной и целомудренной. В первой половине XIX в.друзья могли жить в одной комнате, даже спать в одной постели, и их никто нев чем не подозревал. Иногда это способствовало сексуальному сближению.Другие этот соблазн героически преодолевали. А третьи ни к чему "этакому" ине стремились, мужское тело их просто не возбуждало. Разбираться во всехэтих случаях спустя сто или двести лет - дело столь же безнадежное, сколь ибесполезное. Вторым способом оправдания однополой любви была ее эллинизация. Не имеяидейной опоры в христианской культуре, люди искали и находили ее вантичности. Примеры мужского воинского братства были веским аргументомпротив представлений о "женственности" однополой любви, а достиженияантичной культуры, считавшей мужскую любовь нормальной, доказывали еенравственное величие и творческий потенциал. Особенно важную роль в этомделе сыграл знаменитый немецкий археолог и историк искусства Иоганн ИоахимВинкельман (1717-1768), который сделал греческий канон мужской красотыдостоянием своих образованных современников. Хотя классическая филология и история искусства сделали "греческуюлюбовь" респектабельной, они были вынуждены, вольно или невольно,интеллектуализировать и десексуализировать ее. Образованные европейцы охотноидентифицировались с античными образами, сплошь и рядом не понимая ихдействительного смысла. Греческие и римские тексты, изучавшиеся в английскихшколах и университетах, подвергались жесткой цензуре и фальсификации. Слово"любовник" переводилось как "друг", "мужчина" - как "человек", "мальчик" как"молодой человек". "Пир" Платона не изучали вовсе. Цензурные ограничениясоздавали у юношей ложные, идеализированные представления об античнойкультуре и одновременно стимулировали интерес к тому, что от них тактщательно скрывали. Еще труднее было осознать собственные чувства и склонности. Отпрыскиаристократических фамилий, где гомосексуальность была семейной традицией,рано научались жить двойной жизнью, понимая, что если ты сумеешь избежатьскандала, делать можно, что угодно. Выходцам из среднего класса и духовногосословия, которые принимали внушенные им ценности и нравственные принципывсерьез, было гораздо труднее. Многие из них не могли ни лицемерить, нипринять, ни подавить собственную сексуальность. Отсюда - трагическаяразорванность и противоречивость их самосознания и поведения. Половая сегрегация в школе еще больше усугубляла эти трудности.Знаменитые английские мужские аристократические школы (Итон, Харроу идругие) были интернатами, мальчики не только учились, но и жили вместе.Раздельное обучение, тем более в разновозрастных интернатах, всегдаблагоприятствует однополым влюбленностям и сексуальным контактам. В этих, поопределению одного историка, "сексуальных концлагерях", гомоэротическиетрадиции и нравы передавались из поколения в поколение. Первый приказ, который получил от одного из своих соучеников в 1817 г.будущий писатель Уильям Теккерей, как только он появился в школе, был:"Приди и трахни меня". Жалобы на "грубость и животность в спальнях" - общееместо многих школьных воспоминаний. Писатель Робин Моэм (1916-1981)рассказывает, что едва он устроился в своей комнате в Итоне, как пришелодноклассник, спросил, мастурбирует ли он, ощупал его половые органы,объяснился в любви и мгновенно уговорил отдаться; связь эта продолжалась двагода. Сексуальным контактам между мальчиками способствовало не толькоотсутствие женского общества, но и многое другое: общие постели (в Харроумальчики спали подвое до 1805 г.), невозможность уединения (в некоторыхшколах туалеты не запирались, а то и вовсе не имели дверей), публичныепорки, которые осуществляли не только учителя, но и старшие ученики и,конечно же, абсолютная власть старших над младшими. Эта власть былаодновременно групповой (в школе всем распоряжался старший, шестой класс икаждый старшеклассник мог приказывать любому младшекласснику) ииндивидуальной. Старшеклассник мог сделать младшего своим "фагом" (fag),слугой, который беспрекословно обслуживал хозяина, чистил его обувь, убиралпостель и т.п. и за это пользовался его покровительством. Быть фагомавторитетного шестиклассника было почетно, а красивый фаг, в свою очередь,повышал престиж хозяина. Мужские и тем более - подростковые сообщества всегда отличаютсяжестокостью и повышенной сексуальностью. Английская школьная система,ориентированная на воспитание будущих лидеров, сознательно культивировалаагрессивную маскулинность. Центром всей школьной жизни были соревновательныеспортивные игры (регби, футбол и т.д.), участие и успех в них влияли наположение мальчика в школе и на отношение к нему соучеников значительнобольше, чем учебные успехи. В спортивных играх была и своя эротика. Хотясиловые атлетические контакты считались несексуальными, кто мог этогарантировать? Культ групповой солидарности, товарищества и дружбы, нередко имеющийнеосознанную гомоэротическую окрашенность, красной чертой проходит черезанглийскую, да и всякую другую, школьную повесть. Но если первыевлюбленности в девочек, которым благоприятствует совместное обучение, вдальнейшем перекрываются более серьезными взрослыми романами и становятсядля юноши только вехами его взросления и роста, то гомоэротическиевлюбленности, именно потому, что они большей частью остаютсяневостребованными и нереализованными, сохраняются в памяти как нечтосовершенно особенное и невообразимо прекрасное, по сравнению с чем взрослаялюбовь к женщинам иногда кажется ничтожной. Первоначальное викторианское понимание однополой любви былоаристократически эстетским. Постепенно ее образ демократизируется. Причиныэтого были довольно прозаическими. Поскольку сексуальные отношения с людьмисобственного круга были затруднены, нужно было спускаться по социальнойлестнице вниз ("натуральные" джентльмены тоже начинали сексуальную жизнь спроститутками или с прислугой). В рабочей среде на эти вещи смотрели проще.Из-за жилищной скученности мальчики часто спали в одной постели, им неприходилось стесняться друг друга. Кроме того, им нужны были деньги.Принимая ухаживания богатого покровителя, юноша из рабочей среды не долженбыл задумываться, не является ли он извращенцем. У него был ясный мотив -деньги. На одном из судебных процессов 1890-х годов семнадцатилетнийлондонец Чарльз Сикбрум показал: "Меня спросили, согласен ли я лечь впостель с мужчиной. Я сказал 'нет'. Он сказал 'Ты получишь за это четырешиллинга', и убедил меня". Для представителей средних слоев все было сложнее. В обществекоролевских гвардейцев, матросов и молодых рабочих они чувствовали себя вбольшей безопасности, чем в собственной среде: тут все было анонимно, а отнеприятностей можно было откупиться. Но кроме секса, викторианцам былинеобходимы иллюзии. Образы сильных и мужественных молодых самцов особенноволновали их эротическое воображение по контрасту с их собственной, и всегосвоего класса, изнеженностью. Соблазн брутального пролетарского секса впротивоположность импотенции господствующего класса отлично выражен ДэвидомГенри Лоуренсом в "Любовнике леди Чаттерли". В гомоэротическом варианте этовыражалось еще сильнее (Лоуренс и сам был не чужд подобных чувств). Поскольку большинство этих рафинированных интеллектуалов придерживалисьлевых политических взглядов, эротическая романтизация дополняласьсоциально-политической идеализацией "простого человека". Юноши из рабочейсреды казались им воплощением цельности, моральной чистоты, отзывчивости иэмоционального тепла, а их собственные сексуальные отношения с нимивыглядели нарушением сословных и классовых границ. Отдаваясь пареньку изнизов, которого он содержал и старался окультурить, рафинированныйинтеллигент не просто удовлетворял свой сексуальный мазохизм, носимволически отказывался от классовых привилегий, восстанавливал социальнуюсправедливость и равенство. Влечение к молодому рабочему выражало любовь крабочему классу и готовность служить ему. Роман с юным пролетарием былчем-то вроде социалистической революции в одной отдельно взятой постели. Хотя эти иллюзии постоянно разрушались жизнью, - "простые" юноши приближайшем рассмотрении оказывались примитивными, интеллектуально неразвитымии к тому же меркантильными, воспринимавшими своих покровителей как дойныхкоров, - сентиментальным интеллигентам было трудно избавиться отстереотипов, в которых сексуальная утопия так красиво сливалась ссоциальной, а их собственные, не до конца принятые, сексуальные потребностивозводились в ранг "миссии". Среди гомосексуалов первой половины XX в. быличрезвычайно сильны леворадикальные, марксистские и анархические идеи. Именноэто помогло в 1930-х годах ГПУ практически бесплатно завербовать в своиагенты молодых кембриджских интеллектуалов Кима Филби, Гая Берджесса и ихдрузей. Новые социальные контексты рождали потребность в новом самосознании иновом определении сущности однополой любви. Религиозное понятие "порока"давно уже себя исчерпало. Понятие "преступления" также вызывало возражения,при наличии добровольного согласия тут нет жертвы. Новую парадигму дляобъяснения, а фактически - для социального конструирования однополой любвидали сексологи, которые не только прорвали завесу молчания и способствовалилиберализации законодательства, но и дали гомосексуалам новый стержень длясамосознания и социальной идентичности. Быть больным неприятно, но лучше, чем преступником или "неназываемым".Французский писатель американского происхождения Жюльен Грин (1900 -1998 ) сдетства влюблялся в мальчиков, но понятия не имел, что это значит, пока встуденческие годы такой же закомплексованный приятель не дал ему книгуЭллиса: "Оставшись один, я открыл книгу, и она меня потрясла...В течениенескольких минут, весь мир изменил свой облик в моих глазах, стены моейтюрьмы исчезли, как туман под дуновением ветра. Оказывается, я не один". Сексологические идеи и понятия быстро стали достоянием массовой прессыи художественной литературы. Литературные персонажи и их авторы принялипредложенные медициной образы и стали разыгрывать предусмотренные сценариемроли. Однако медикализация однополой любви, как и сексуальности вообще,будучи исторически неизбежной, означала также большие социальные ипсихологические издержки. Не уничтожая старой стигмы, медицинская концепциягомосексуальности придала ей необычайную стабильность. Когда человекуговорили, что он преступник, он мог протестовать, доказывая чистоту своихнамерений. Против врачебного диагноза он был бессилен: доктор знает лучше.Максимум, на что могли рассчитывать больные люди - снисходительное и подчасбрезгливое сочувствие: да, конечно, это не их вина, но все-таки... Неоднозначными были и сдвиги в общественном сознании. Психологизациягомосексуальности сделала видимыми такие ее признаки, которым раньше непридавали значения. Сверхбдительные викторианцы, по невежеству, могли незамечать даже самых очевидных проявлений гомоэротизма. Это распространялосьи на искусство. Известный английский художник Генри Скотт Тьюк, "Ренуармальчишеского тела", рисовал очаровательных нагих мальчиков, но поскольку ихгениталии были прикрыты, никаких проблем у художника не возникало. Никто невидел гомоэротических мотивов в творчестве Редьярда Киплинга или любимогопоэта королевы Виктории лорда Альфреда Теннисона. Еще тщательнее маскировались подобные чувства в пуританской Америке.Как и в Европе, единственным морально приемлемым контекстом гомоэротики быламужская дружба, где чувственность оставалась неосознанной илисублимированной. Такую дружбу ярко описывали философ-неоплатоник Ральф УолдоЭмерсон (1803 - 1882), переживший в годы своей учебы в Гарварде сильнуювлюбленность в одноклассника, и его друг и единомышленник писатель ГенриДейвид Торо (1817-1862). Многие гомоэротические аллюзии автора знаменитого"Моби Дика" Германа Мелвилла (1819 - 1891) и его младшего современника ГенриДжеймса (1843-1916) раскодированы только в последние десятилетия. Достаточнозашифрован и самый знаменитый из американских "голубых" классиков УолтУитмен (1819-1892). Мужчина или женщина, я мог бы сказать вам, как я люблю вас, но я неумею, Я мог бы сказать, что во мне и что в вас, но я не умею, Я мог бы сказать, как томлюсь я от горя и какими пульсами бьются моиночи и дни. (перевод К. Чуковского) Чтобы индивидуальные психосексуальные особенности превратились всоциальную идентичность, нужна была гласность. И она действительно пришла вконце XIX в. в виде серии отвратительных скандалов и судебных процессов. Первым был процесс Оскара Уайльда (1852-1900). Гомоэротизм знаменитогодраматурга не был в Англии большим секретом, его манеры и дружеские связивызывали пересуды еще в студенческие годы в Оксфорде. Однако увлечениякрасивыми мальчиками не помешали Уайльду жениться и произвести на свет двухсыновей. Впервые 32-летнего Уайльда в 1886 г. соблазнил 17 летний студентРоберт Росс, "маленький Робби". Их недолгая связь открыла Уайльду егоподлинную сущность, он перестал жить с женой (та не догадывалась об истиннойпричине охлаждения мужа), зато его стали постоянно видеть в обществе юныхпроститутов. "Портрет Дориана Грея" (1890), подобно пьесам Уайльда, стал знаменемэстетизма и раздражал консерваторов язвительными нападками на обыденнуюмораль, скепсисом и идеей вседозволенности. Это было также первоеизображение однополой любви в серьезной английской литературе. Хотя прямо оней ничего не сказано, подготовленному читателю все было достаточно ясно.После публикации книги крупнейший английский книгопродавец отказалсяраспространять ее, считая "грязной", однако она имела шумный успех средимолодежи и за рубежом. К несчастью Уайльда, среди его страстных поклонников оказалсяначинающий поэт, 21-летний красавец лорд Альфред Дуглас (1870-1945).Перечитав "Портрет" не то 9, не то 14 раз, он написал Уайльду письмо, онивстретились и вскоре стали любовниками. Юный Бози, как называли его друзья,по-своему любил Уайльда, но это был типичный Нарцисс, который может толькобрать. Он разоряет и компрометирует Оскара, втягивает его в отношения смальчиками-проститутами, они соперничают между собой из-за этих мальчиков.Бози забывает в карманах любовные письма Уайльда, и тот вынужден выкупать иху шантажистов. Оскар и Альфред вместе показываются в свете, давая пищусплетням. Буйный и вздорный характер Бози провоцирует частые ссоры, Уайльднесколько раз пытается порвать отношения, но у него не хватает характера, -как только Бози просит прощения, Уайльд сдается. В дело вмешивается отец Бози, старый маркиз Куинсбери. Не найдя общегоязыка с сыном, который его ненавидит, Куинсберри послал Уайльду открытуюзаписку, в которой назвал его "сомдомитом" (именно так). Благоразумныедрузья советовали Уайльду пренебречь оскорблением или на время уехатьзаграницу, но под нажимом Бози Уайльд возбуждает дело о клевете. Это былабольшая глупость. Литературные обвинения и буквальное истолкование любовныхписем к Бози Уайльду удалось отвести, но когда адвокаты маркиза предъявилисуду список из 13 мальчиков, с указанием дат и мест, где писатель с нимивстречался, он стал из обвинителя обвиняемым. На первом суде Уайльд держался героически, защищал чистоту своихотношений с Дугласом и отрицал их сексуальный характер. Его речь, из которойвзят эпиграф к этой главе, произвела на публику впечатление. Доказать"чистоту" отношений с юными проститутами было сложнее. Уайльд и тут былблестящ, но дело было заведомо безнадежным. Куинсбери был оправдан, а противУайльда возбуждено уголовное дело. Друзья советовали ему бежать во Францию,он отказался, был арестован и посажен в тюрьму (Бози благоразумно укрылся воФранции). В итоге нового процесса Уайльд и один из проститутов былиприговорены к двум годам каторжной тюрьмы. Началась дикая травля в печати. За этим - два года тюремного заключения (Уайльд рассказал о них в"Балладе Редингской тюрьмы"), отягощенные напряженными отношениями сДугласом, которого Уайльд продолжал любить и в то же время считал виновникомсвоих несчастий. В обращенной к Альфреду исповеди De Profundis (1897) он нетолько сводит их личные счеты, но и защищает свою любовь против жестокогообщества и несправедливых законов. Однако силы Уайльда были подорваны. Послеосвобождения в мае 1897 он живет во Франции, снова сходится с Бози. Опятьнепосильные расходы, общие мальчики, безденежье, отвернувшиеся друзья. Самымверным оказался маленький Робби, который после смерти Уайльда как еголитературный душеприказчик расплатился с долгами писателя и помогал егодетям; после смерти его прах захоронен в могиле Уайльда на кладбище ПерЛашез. Процесс Уайльда многих напугал, но в его лице геи приобрели фигурумученика, очень важную для их будущего освободительного движения. Другая серия скандалов, с явной политическую подоплеку, разразилась вГермании. В ноябре 1902 г., покончил самоубийством богатейший промышленник,глава знаменитого концерна Фридрих Крупп, после того как левая прессаразоблачила гомосексуальные оргии на его вилле на острове Капри. Вскорезатем журналист Гарден разоблачил гомосексуальные связи нескольких лиц изближайшего окружения Вильгельма П, включая личного друга кайзера князяЭйленбурга-и-Хертфельда и графа Куно фон Мольтке, чьи нежные письма кЭйленбургу появились в печати. Подобно Уайльду, оскорбленные аристократы обратились в суд икатегорически отрицали свою гомосексуальность. Да, говорил Эйленбург, "я былв юности восторженным другом и горжусь этим... Одна из тончайших немецкихдобродетелей - способность к дружбе. У меня были глубокие отношения смужчинами, которым я писал восторженные письма, и я не жалею об этом. Мызнаем, что наши великие герои, Гете и другие, тоже писали своим друзьямнежные письма". Но перед свидетельством баварского рыбака Эрнста,сексуальными услугами которого он пользовался в своем родовом замке, князьбыл бессилен. В Англии между двумя мировыми война главными рассадниками и духовнымицентрами однополой любви оставались Оксфорд и Кембридж. Именно в Кембриджевозник кружок так называемых "Кембриджских апостолов", позже получившийназвание группы Блумсберри (по имени района в Лондоне, где они с 1904 г.регулярно собирались в доме сестер Стивен на Гордон-сквер). Наиболееизвестными членами этого интеллигентского кружка-салона были популярныйроманист Литтон Стрэчи, экономист Джон Мейнард Кейнз, историк ГолдсуорсиДикинсон, писатель Э[двард] М[орган] Форстер, писательница Вирджиния Вулф. Вдоме на Гордон-сквер бывали не только гомосексуалы, но последние явнопреобладали. Свободная дружеская атмосфера благоприятствовала вольнымразговорам и шуткам, в традициях Уайльда. Некоторые члены кружка былисвязаны любовными отношениями. Хотя никто из них, за исключением Форстера,не выступал публично в защиту однополой любви, они язвительно высмеиваливикторианское ханжество и не стеснялись собственной сексуальности, а ихвысокая интеллектуальная репутация придавала респектабельность и ей.Впрочем, в своих литературных произведениях они большей частью пользовалисьэзоповым языком. Характерно творчество Форстера. Хотя однополая любовь была центральнойосью всех произведений знаменитого писателя, открыто он говорит о ней тольков романе "Морис". Герой этого романа с ранней юности чувствует своюнеобычность, но очень долго не может ни осознать истинный характер своейпривязанности к соученику по университету, ни, тем более, принять ее. Лишь всамом конце повествования Морис находит счастье в объятиях сумевшегопробудить его молодого рабочего. Первый вариант романа был закончен летом1914 г., но писатель не посмел его напечатать и продолжал работать надрукописью вплоть до 1960 г., опубликована же книга была лишь после егосмерти, в 1971 г. За эти годы многие былые страхи и нравственные критерииуспели безнадежно устареть. Консервативным критикам книга все равнопоказалась шокирующей, они привыкли к другому, менее откровенному, Форстеру,литературная же молодежь не увидела в романе ничего существенно нового."Морис", как и поставленный на его основе кинофильм Джеймса Айвори (1987),выглядит скорее запоздалым памятником викторианской эпохи, чемхудожественно-психологическим открытием. Во Франции необходимости в политическом движении в защиту гомосексуаловне было, их не преследовали по закону со времен Наполеона. Общественноемнение здесь также было терпимее, пока речь шла только о частной жизни.Многие английские и американские гомосексуалы, подвергавшиеся травле у себяна родине, находили убежище в Париже. Не особенно волновала французов имужская проституция. Тем не менее открыто защищать и пропагандироватьгомосексуальность было нельзя. Главную роль в "респектабилизации" однополой любви во Франции сыгралахудожественная литература. Ни в одной национальной литературе XIX-XX вековэта тема не занимает такого большого места, как во французской. Гомоэротические сюжетные линии скрытно присутствуют у Бальзака(1799-1850), в описании отношений между беглым каторжником Жаком Колленом(он же - Вотрен) и молодым Люсьеном де Рюбампре. Громким событиемокололитературной жизни начала 1870-х годов был роман Поля Верлена(1844-1896) и Артюра Рембо (1954-1891). Любовь с первого взгляда возникла в1871 г., когда женатому Верлену было 26, а Рембо - 16 лет, продолжалась двагода и стала достоянием гласности из-за своей горячности и драматизма(неуравновешенный Верлен даже стрелял в Рембо, за что попал на два года втюрьму). Ее поэтическим выражением стали несколько гомоэротическихстихотворений обоих поэтов и совместно написанный ими порнографический"Сонет о заднем проходе". Гюстав Флобер (1821-1880) в своем ироническомсловаре определил педерастию как "болезнь, которая поражает всех мужчинопределенного возраста" (сам Флобер, как видно из его писем друзьям изТуниса и Египта, также был ей подвержен). "Цветы зла" Шарля Бодлера(1821-1867) первоначально назывались "Лесбиянки". Тема мужской любви звучитв "Песнях Мальдорора" графа де Лотреамона (псевдоним Исидора Дюкасса,1846-1870). В начале XX в. художественным исследованием гомосексуального желаниязанялись признанные классики. Причем если для Ромена Роллана и Роже Мартендю Гара, посвятивших проникновенные страницы подростковой дружбе-любви, этатема была важной, но проходной, то для Марселя Пруста, Андре Жида, Анри деМонтерлана и Жана Кокто это главный стержень всей их жизни и творчества. Марсель Пруст (1871 - 1922) с детства испытывал влечение к мальчикам.Одинокий и болезненный ребенок, проводивший время преимущественно средиженщин, он мечтал, что когда-нибудь будет жить вместе со своим лучшимдругом, которого никогда не покинет. В лицее Кондорсэ 16-17- летний Прустзавязывает дружеские отношения с тремя младшими мальчиками -пятнадцатилетними Жаком Бизе (сыном композитора), его кузеном ДаниэлемГалеви и 14-летним Робером Дрейфюсом. Беда однако заключалась в том, что онибыли Марселю нужны, а он им - нет. В дневнике Галеви любовное письмоМарселя, адресованное Бизе, сопровождается пометкой: "Этот бедный Прустабсолютно сумасшедший - посмотрите это письмо". Марсель пытался объяснить Галеви характер своей привязанности к Бизе:"... Есть молодые люди... и особенно типы от восьми до семнадцати лет,которые любят других мальчиков, всегда хотят видеть их (как я - Бизе ),плачут и страдают вдали от них, которые не хотят ничего другого, кроме какцеловать их и сидеть у них на коленях, которые любят их за их тело, ласкаютих глазами, называют их "дорогой" и "мой ангел", вполне серьезно, пишут имстрастные письма и ни за что не свете не занялись бы педерастией. Однако зачастую любовь их увлекает и они совместно мастурбируют. Но несмейся над ними.... В конце концов, это же влюбленные. И я не знаю, почемуих любовь недостойнее обычной любви ". Не встретив взаимности у Жака, Марсель влюбляется в Даниэля, надоедаетему, посвящает любовные стихи. Гетеросексуальным мальчикам эти чувства былисмешны и даже оскорбительны. В дневнике Галеви по поводу посвященного емустихотворения Пруста записано: "Какое несносное существо!" При всем его умеи таланте, Пруст казался одноклассникам странным, манерным и скучным."Бедный, несчастный мальчик, мы были грубы с ним..." - писал впоследствииГалеви.. Оскорбленное самолюбие сделало молодого человека чрезвычайно скрытным.Отныне и до конца жизни он категорически отрицал свою гомосексуальность.Пруст постоянно влюблялся в юношей и молодых мужчин. Эти влюбленностибольшей частью оставались платоническими, а потом отношения перерастали кдружеские. Самой сильной и длительной любовью Пруста был молодой автогонщикАльфред Агостинелли, который вместе со своей любовницей Анной (Пруст считалее женой Альфреда), несколько лет жил в доме Пруста на правах его шофера, азатем секретаря. Внезапный и загадочный уход Агостинелли от Пруста 1 декабря1913 г. и затем его гибель в авиационной катастрофе 30 мая 1914 г. вызвали уписателя отчаяние. "Я действительно любил Альфреда, - писал он через полгодапосле гибели Агостинелли. - Мало сказать - любил, я обожал его. И я не знаю,почему я пишу это в прошедшем времени, я буд