Бог-Отец и Демиург

При всей своей внешней схожести с Традицией контр-традиция выражает собой предельное отчуждение от ее сущности, от традиционной метафизики. Одним из наиболее характерных признаков такого отчуждения является абсолютизированная идея творения, креационизма, всегда подразумевающая непреодолимую дистанцию между миром и его Творцом.

Традиционная же метафизика всегда настаивает на идее проявления, манифестации Принципов реальности в космосе. Проявление символизирует не отчуждение, но, напротив, родство Принципа и проявленной реальности - включая в себя, с одной стороны, его влияние на нее (правь), а с другой, стремление яви к отождествлению с ним. Конечно, идея отчуждения также имеет свою метафизическую необходимость - в противном случае надкосмический, проявляющий Принцип ничем не отличался бы от проявляемого космоса. Но именно это отчуждение и представляет собой ту самую геноновскую "конечную пагубную реальность" - ограничение как таковое, которое в процессе инициатического отождествления яви с Принципом она должна преодолеть.

Инверсия же этих понятий, при которой идея творения превышает и даже вытесняет идею проявления, и составляет еще один ясный критерий подмены Традиции на контр-традицию. При этом, однако, следует уточнить, что само творение как таковое, также играет свою метафизически нормативную роль, описывая процессы возникновения неодушевленных реальностей. Но это связано уже с чисто человеческой деятельностью, поскольку традиционно в природных формах плотного мира неодушевленных реальностей, т.е. не затронутых влиянием тонкого мира, нет вообще. (Именно об этом сказано "Да будет Бог все во всем" (1 Кор., 15,28).) Вся разница между этими реальностями состоит лишь в, условно говоря, "амплитуде" их тонких вибраций, возрастающей от минеральных форм через растительные и животные к человеческому архетипу. И только на человеческом уровне душа нормативно должна подчиняться высшему - духовному, интеллектуальному миру, подчинение которому, собственно, и является освобождением человека от доминации низших по отношению к Духу плотных и тонких форм. Хотя это вовсе не исключает и чисто человеческого творчества по созданию неодушевленных, неорганических, механических объектов.

Но инверсия начинается именно в тот момент, когда эти две традиционные человеческие ориентации - на духовное освобождение и сугубо "земную" деятельность - теряют свою радикальность и активизм, и "усредняются" в некоем пассивно-обобщенном состоянии. Здесь и берет начало сугубо контр-традиционная идея Демиурга, Творца, в которой синкретически перемешиваются и приходят в застывшее равновесие идеи Духа и творчества. Это усреднение выражается в том, что Дух отныне связывается не с освобождением, не с инициатическим путем, а - с подчинением Творцу, у которого, с другой стороны, теперь вымаливают "помощь" в некогда самостоятельном человеческом творчестве.

Сама идея этого во всех отношениях "расслабляющего" Демиурга могла появиться только как знак крайнего забвения традиционного восприятия Бога. Это восприятие сохранилось еще даже в библейской традиции: "Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы" (Пс. 81, 6). Эта, подлинно традиционная, идея Бога как Отца прекрасно выражает изначальное, раннее, образно говоря, детское мировоззрение человечества, что, конечно, отнюдь не означает некоего "инфантилизма", но напротив - свидетельствует об инициатической передаче человеческому архетипу уникальной, божественной способности сочетать метафизическую устремленность к Абсолюту и величие собственного земного действия.

Но такое сознание, после его "зрелого" - мифологического воплощения в эпоху "цветущей сложности", было впоследствии напрочь вытеснено усредненным, "старческим" восприятием людьми себя как тварей, рабов, стада и т.д., возникшим из-за неумения или нежелания далее реализовывать эту божественную способность. (1) Из-за предпочтения ей - в плане созерцания - молитвы недоступному Творцу, а в плане действия - своих мелких карьер, обычаев, страстей и т.п. В сущности, сама идея Демиурга и возникла как психическая иллюзия, удобная для нейтрализации и взаимопогашения всех радикально-созерцательных и радикально-действенных ориентаций. Метафизический Арлекин, подменяющий высшее, духовное влияние на плотный мир своим низшим психизмом, и религиозный Демиург, как продукт этого психизма, - это две неразрывно связанные стадии одной и той же инверсии. Происходящей, как уже упоминалось, именно в последние периоды цикла: "Ибо век потерял свою юность, и времена приближаются к старости, так как век разделен на двенадцать частей - и девять частей его и половина десятой части уже прошли, и остается то, что - после половины десятой части" (Третья Книга Ездры, 14; 10-12).

Гностическое мировоззрение, пожалуй, явилось первым, где был четко поставлен вопрос о "Злом Демиурге", создавшем отчужденное творение вопреки воле превышающего его "Доброго Бога". И эта концепция представляла собой яркий пример адекватного - кризисного сознания, которое пришло на смену детскому сознанию начала цикла. Но все же гностицизм расценивал Демиурга преимущественно с этической точки зрения, в чем и состояла его метафизическая ошибка, поскольку речь в данном случае может идти лишь о дуализме Традиции и контр-традиции - а это уже сфера никак не этики и эмоций, но холодного метафизического интеллекта.

Рожденное всегда обречено на смерть, но оно может превратить эту мгновенную, как и рождение, смерть в инициатическую, отождествившись с Принципом и выйдя из проявленного потока становления. Сотворенное же на протяжении всего деградирующего цикла обречено лишь на такое же, медленное рас-творение в этом потоке, что является смертью действительно безысходной. Своего рода эвтаназией, в состоянии которой и пребывает современное, постепенно разлагающееся человечество, создающее, как ему кажется, "удобное" и "разумное" общество с мягкой (soft) идеологией либерально-правовой, всеусредняющей стерильности. Совершенно исключающее подлинно живые, радикальные проявления Слова и Действия, подменяя их жалкими упованиями и бессмысленно- нескончаемым "обустройством". "Говорят, что мир - скорее мысль, чем машина, - констатирует Мигель Серрано, - В таком случае, это - дурная мысль. И скорее кошмар, чем сновидение. Потерпевшее крах изобретение, чудовищная имитация. Извращение чего-то, что было Иным."

(1) Впрочем, Восточные Отцы Христианской Церкви "примиряли" креационизм и человеческую богореализацию таким, например, образом: "Человек есть тварь, но имеет повеление стать богом." (Св. Григорий Богослов) Или - "человек призван вместить в своей воле волю Божью. Для кого-то здесь исполнение своей жизни, для других воля Божья останется внешним актом". (Преп. Максим Исповедник) (в текст)