Изучение художественной специфики повестей и образов героинь

Изучение художественной специфики повестей и образов героинь. Первым наиболее пространным обращением к Повести об Ульянии Осорьиной и Повести о Марфе и Марии следует отнести статью Ф.И. Буслаева Идеальные женские характеры Древней Руси. Уже в предисловии исследователь определяет, что главным содержанием легенды об Унженском кресте стала нежная любовь двух сестер, а центром Повести об Ульянии Осорьиной идеальное отношение к матери.

Буслаев Ф.И. Идеальные женские характеры Древней Руси Древнерусская литература в исследованиях Хрестоматия Составитель Кусков В.В М 1986. С. 259 Поскольку во время написания статьи повести еще не были опубликованы, Ф.И. Буслаев достаточно подробно пересказывает их содержание. Кроме того, он дает точный филологический анализ текстов, на котором во многом базируются и современные исследования.

Анализируя Повесть о Марфе и Марии , Ф.И. Буслаев указал на симметричность сюжетных ситуаций, в которых участвуют сестры. По мнению исследователя, религиозно-поэтической мысли муромского сказания соответствует известный художественный стиль в произведении этой мысли по всем подробностям. Там же. С. 264 Но эта мысль рождается из конкретной действительности и связана с историческими и местными обстоятельствами.

Ф.И. Буслаев первым из медиевистов обратил внимание на отражение в произведении конкретных реалий эпохи. Так, причиной разлуки сестер, по его мнению, стала родовая кичливость и местничество мужей, которые в сказании осуждаются как отжившие и вредные обычаи.

Он замечает некоторые детали быт и общественных отношений значительная самостоятельность вдов, которые не опасались пускаться в самостоятельные путешествия, отсутствие доверия среди родственников, круговая порука раба и его господина. Значение повести и образов сестер Марфы и Марии Ф.И. Буслаев видит в смягчении нравов, в протесте против родовой вражды. Исследователь пишет, что в этой повести женщина со своими нежным и великодушным сердцем стоит на стороне прогресса и за свое человеколюбие и христианское смирение награждается свыше. Там же. С. 265 Женщина названа в этой работе героиней, которая совершила подвиг протеста против местничества и стала предшественницей исторического переворота. Что касается Повести об Ульянии Осорьиной, то Ф.И. Буслаев указывает, что автора этого произведения воодушевляла чистая любовь признательного сына к достойной матери. Там же. С. 266 Личность героини исследователь называет умилительно нежной, благочестивой. Рассматривая жизнь Ульянии Осорьиной, Ф.И. Буслаев обращает большое внимание на взаимоотношения героини с родственниками, рабами и бедными людьми, а также на тяготы, которые героине пришлось пережить в эпоху Смутного времени - голод, моровая язва, восстания.

Свекор и свекровь Ульянии были людьми довольно состоятельными, отношения между героиней и родителями мужа не были похожи на тиранство по отношению к невестке Любовь и благословение внесла с собой в их доле Юлиания с взаимной любовью была встречена в любви и доверенности от них проводила жизнь.

Но не могло быть между ею и семьей, в которую она вошла, полною сочувствия. Там же. С. 279 Многие неприятности, с которыми столкнулась Ульяния в доме мужа, исходили от отношения ее мужа и его родителей к рабам.

Рабство, по словам Буслаева, преследовало ее и в собственной ее семье. Заступаясь за рабов, Ульяния переносила много неприятностей от свекра со свекровью и от своего мужа. Там же. Ф.И. Буслаев придерживается той же точки зрения, которую впоследствии высказывал М.О. Скрипиль Несмотря на возможное довольство и благоприятную обстановку, несмотря на постоянное утешение в молитве и делах благочестивых, не видела эта достойная женщина себе утешения в жизни семейной, ни в юности, ни в зрелых летах, ни под старость, потому что грустна и невзрачна была тогдашняя семейная жизнь, лишенная благотворных средств общественного образования и предоставленная себе самой в тесном, жалком кругу раболепной челяди.

Каково могло быть в древнерусской семье воспитание девицы, всего лучше можно судить по жизни Ульянии.

Она даже не разу не была в церкви во все время своего девичьего возраста, ни разу не слышала, кто бы ей сказал или прочел божественное слово сложения. Там же. Муж Ульянии до женитьбы мало упражнялся в делах благочестия, но супруга учила его прилежно молиться, так как видела в том свой святой долг. Затем муж сам читал ей священное писания и благочестивые книги, и она просвещенная молитвой и благодатью, не только все понимала, но и объясняла другим. Там же. По мнению Ф.И. Буслаева, поступки Ульянии Осорьиной сопровождались состраданием, которое вызывалось печальной и скудной действительностью. Это сострадание заставляло героиню возноситься благочестивой душой в лучший, неземной мир. Там же. Представляя жизнь Ульянии нельзя не сожалеть о том, какую скудную и грубую жизнь давала действительность ее воображению, как мало утешительного находила эта достойная женщина в своих видениях - этих жалких подобиях скудной действительности ее окружавшей! Распри и драки ее домашней челяди, совершавшиеся постоянно в недрах ее семьи, давили ее тяжелым кошмаром, когда она отходила ко сну, и находили себе символическое выражение в этих враждующих и борющихся духах, которыми исполнены были ее видения. Там же. Сострадание и человеколюбие Ульянии сказывается и в ее поступках, она не могла не отказываться на одно из величайших бедствий. Во время моровой язвы, когда никто не прикасался к больным так как боялись заразиться, она сама обмывала и исцеляла их, не боясь смерти.

Ф.И. Буслаев отмечает, что изображение женщины в этом произведении нарушает привычный агиографический канон, поскольку в качестве идеала здесь предстает не монахиня, удалившаяся от мира, а супруга и мать. Там же. Очень важным представляется наблюдение исследователя о деятельном характере благочестия Ульянии, которое доказывает возможность спасения в миру. Именно в этом Ф.И. Буслаев видит новаторство произведения Веет свежим духом в смелом выражении этих идей, примиряющих древнерусского благочестивого писателя и с семейным счастьем, и с семейными добродетелями женщины, как супруги и матери. Там же. Радужный ореол святости осеняет образ Ульянии именно благодаря тому, что ее жизнеописание было составлено любящим сыном.

Итак, Ф.И. Буслаев сосредоточил свое внимание при анализе Повести о Марфе и Марии и Повести об Ульянии Осорьиной на соотношении текстов произведений и реальной действительности, реальных общественных отношений.

Он первым обратил внимание на расшатывание канона в изображении облика персонажа. В этом же русле, как нами было сказано выше, анализировал эти произведения и М.О. Скрипиль.

Указывая на наличие агиографических черт в тех или иных редакциях, он, тем не менее по большей части обращался к отражению в произведениях правовых норм, системы общественных и бытовых отношений того времени.

С его точки зрения признаки агиографического жанра, не могли превратить историко-бытовую повесть в житие святой.

История русской литературы. Т. II. Ч. 2. С. 99 В своем отельном исследовании Повести об Ульянии Осорьиной М.О. Скрипиль заявляет, что это произведение следует считать светской биографией в повествование в большом количестве проникал материал, чуждый агиографическому жанру. Под его влиянием изменилась житийная схема и условные житийные характеристики. Важнейшая в житийной схеме часть подвиги святого заменена в повести хозяйственной деятельности Ульянии.

И это описание только отчасти орнаментировано чертами агиографического стиля аскетизм и то - в быту, демонологическое видение и элементы чуда. В результате - за привычными формами житийной характеристики виден портрет живого лица - умной и энергичной женщины второй половины XVI века, Ульянии Осорьиной, и вместе с тем идеал женщины, сложившийся у автора - дворянина начала XVII века. Скрипиль М.О. Ук. соч. С. 271 Повесть о Марфе и Марии М.О. Скрипиль также считает образцом переходного жанра от легенды к повести, где историко-бытовые детали несколько затушевывают схему типичной легенды. История русской литературы.

Т. II. Ч. 2. С. 100 Д.С. Лихачев в ряде своих работ убедительно доказал, что XVII век является веком переходным от литературы средневековой к литературе нового времени. Им отмечено, что в XVII веке происходит так называемая эмансипация личности, которая реализуется в росте авторского начала и существенном применении поведения действующих лиц в произведении. У писателей начала XVII века появляются черты мемуариста.

В качестве одного из примеров Д.С. Лихачев ссылается на Повесть об Ульянии Осорьиной. Позиция мемуариста появляется даже у агиографа. Сын Ульянии Осорьиной - Дружина Осорьин - пишет житие своей матери с позиции человека, близкого Ульянии. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков. Эпохи и стили Л 1973. С. 146 Другим показателем видоизменения литературы в XVII веке исследователь называет индивидуализацию быта. Характерно, что Повесть о Марфе и Марии и Повесть об Ульянии Осорьиной Д.С. Лихачев именует агиографическими сочинениями и указывает на них в качестве примеров проникновения быта в чисто церковные произведения.

Там же. С. 152 Д.С. Лихачев в своем исследовании Человек в литературе Древней Руси специальную главу посвятил кризису средневековой идеализации человека в житиях XVII века. Он пишет, что идеализация в это время совершается на сниженной и упрощенной почве, нормативный идеал менее сложен, чем ранее, и не возвышен над бытом.

Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси М 1970. С. 104-105 В качестве примера Д.С. Лихачев вновь ссылается на Повесть о Марфе и Марии и Повесть об Ульянии Осорьиной. В первой из них церковный сюжет вставлен в раму бытовых отношений. Там же. Во второй повести идеализация образа героини также далека от житийных трафаретов. Ульяния идеализируется в своей хозяйственной деятельности и отношениях с семьей и рабами. По мнению исследователя, соединение церковного идеала со светским бытом не могло быть, однако, прочным что выражается в частности в редком посещении церкви героиней.

Ульяния оказывается святой в своем хозяйственном служении домочадцам, и тем, кто приходил к ним в дом. Соединение церковной идеализации с бытом неизбежно вело к разрушению этой идеализации. Там же. С. 106 Лихачев именно от Повесть о Марфе и Марии и Повесть об Ульянии Осорьиной начинает линию нового типа житийной литературы XVII века, которая была прочно соединена с бытом и нашла наиболее яркое воплощение в Житии протопопа Аваккума.

Идеи Ф.И. Буслаева и Д.С. Лихачева нашли свое продолжение в том анализе Повесть о Марфе и Марии, который был проведен Н.С. Демковой в рамках коллективного исследования Истоки русской беллетристики. Хотя в разделе об этом произведении в основном обращается внимание на особенности развития сюжета - символизм и симметрию, которую заметил еще Ф.С. Буслаев, однако здесь есть некоторые замечания, касающиеся образов героинь. В частности, отмечается, что Марфа и Мария окружены этикетными формулами и ситуациями молитвы, безмолвное рыдание, неутомимый плач подчеркивается, что Марфа и Мария от самого Господа получают стремление встретиться друг с другом и пр. Истоки русской беллетристики.

С. 513-519 Подробный анализ Житие Ульянии Осорьиной, проведенный А.М. Панченко, содержится в академической Истории русской литературы 1980 года. Исследователь полагает, что многие конкретные героини могут быть не только списаны с натуры, но и позаимствованы из агиографических образцов.

Замечательно, что А.М. Панченко подчеркивает, что героиня сподобилась святости за повседневные неустанные труды, за нищелюбие и странноприимство, то есть за деятельную любовь к ближнему. Исследователь, таким образом, полагает, что, несмотря на большое число бытовых реалий, произведение следует рассматривать не как семейную хронику или светскую биографию, а как жития святой. История русской литературы. Т. I Древнерусская литература.

Глава VI. Раздел 1. 3 Открытие частного человека. Л 1980. С. 307-311 Подводя итоги настоящему обзору исследовательской литературы, следует отметить, что иногда ученых слишком увлекали черты реалий действительности и быта, отразившиеся в произведениях. Объяснение этим явлениям даны Д.С. Лихачевым. Однако, очевидно, в анализируемых произведениях процесс эмансипации жанра, а вслед за ним -автора и героя только начинается, и вовсе сбрасывать со счетов житийную традицию предшествующих семи веков нельзя.

Нам кажется справедливым замечание А.М. Панченко о том, что эти произведения отразили новые влияния в русском обществе, когда традиция духовного самосовершенствования и уединения сменялись социальным христианством, проповедью среди народа, заботой об улучшении его быта и нравственности. Там же. С. 311 Тип праведника и святого видоизменился, но важнейшие его качества, его суть оставались прежними.