рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Сердцеед поневоле

Сердцеед поневоле - раздел Искусство, Дэвид Карной Музыка ножей   1 Апреля 2007 Года, 14.18 Общежитие Выглядит ...

 

1 апреля 2007 года, 14.18

Общежитие выглядит просто и незатейливо. Белый камень, крыльцо, три этажа, на втором – два балкона. Восемнадцатилетний Джим Пинклоу, брат Керри, показывает Мэддену главный холл и вполне серьезно проводит для сержанта историческую экскурсию. В пятидесятые годы тут располагалась приемная комиссия и администрация, поэтому до сих пор этот дом называют «отчислятором». Несмотря на печальное прозвище, их корпус пользуется большой популярностью у девушек-студенток: репутация требует от его обитателей бесчинств, и обитатели изо всех сил стараются соответствовать.

Росту Джим небольшого, довольно плотный, как и его сестра, но лицо приятное. Волосы подстрижены аккуратно, глаза ярко-голубые. Он объясняет Мэддену, что пахнет тут всегда мерзко, особенно после больших вечеринок: полы старые, их давно пора отциклевать и покрыть лаком, и в воскресенье с утра доски насквозь пропитываются пивом. Когда новые студенты проходят испытательный срок перед обрядом посвящения их в студенческое братство, Джим вместе с «новобранцами» старается оттереть старый паркет. Что они только ни пробовали – и «Комет», и кучу других чистящих средств с лимонной отдушкой; реклама одного даже сулила им весеннюю свежесть. Но к вечеру пивной запах упорно возвращался на свою законную территорию. Не такой интенсивный, конечно, но все же возвращался и ждал, когда в комнате разобьют новую партию пивных бутылок.

– Ну вот мы и пришли, – говорит Джим, приглашая Мэддена в комнатку с большим телевизором и полукруглым диваном, обитым черной кожей и заваленным разнообразными подушечками.

– Куда? – спрашивает Мэдден.

Джим косится на сержанта. Странный какой-то старикан. Странный и хромой.

– Тут все началось, – поясняет Джим.

 

* * *

 

В тот же самый момент Коган, нацепив на нос темные очки и уютно устроившись под зонтиком в шезлонге, потягивает дорогущую газировку с лимонным вкусом и наблюдает за девушкой, которую учат играть в теннис на корте номер пять.

– Ну, как она тебе? – спрашивает его приятель, Рик Ринхарт, расположившийся за столиком слева от Когана.

Тед снова смотрит на блондинку. Он на блондинку, а Рик на него. Это у Ринхарта привычка такая. Он обращает твое внимание на девушку, а потом, вместо того чтобы самому ею любоваться, смотрит на тебя. Как-то Коган его спросил, почему он так делает, а тот только рукой махнул и ответил, мол, мне интересна твоя реакция. Тед считает, что тут дело сложнее. Просто Рик так любит смотреть на красивых женщин, что ему хочется в этот момент увидеть выражение собственного лица.

– Хороша, а? – переспрашивает Рик. Только получается у него как-то горестно, без ажиотажа.

Девушка и вправду хороша, думает Тед. Но есть изъяны. Худенькая, стройная, загар очень красивый, она, наверное, немало потрудилась над этим загаром. Очень он сочетается с белым теннисным платьицем. Вот только на лицо лучше не смотреть. Она не страшненькая, нет. Просто на ней боевая раскраска, целая тонна косметики, и девушка, похоже, боится вспотеть и испортить созданное ею хрупкое произведение искусства. Уж больно плохо она играет – почти не двигается.

– Чего ты пристал? – говорит Тед. – Девчонка как девчонка. Симпатичная.

– Но ты бы такую на свидание не пригласил, да?

«Вот придурок, – думает Коган. – На кой ты подставляешься? Тебе-то какое дело?»

– Ты под свиданием что подразумеваешь?

– Что, что… То самое.

– Ты извини, но я не готов.

Ринхарт никак не реагирует. Только кивает, как будто результаты голосования записывает.

– Она сама за себя в ресторане платит, – через несколько секунд произносит Рик.

Непонятно, обращается ли к Когану или просто сам с собой разговаривает. Потом нервно приглаживает редеющие темные волосы и одергивает найковскую тенниску. До Теда ему далеко – и ростом, и фигурой Рик не вышел. Грузный, одышливый, кряжистый, только лицо, хоть и широкое, но красивое. Ему тридцать восемь, и он пластический хирург. Давно, еще в детстве, друзья прозвали его Рино в честь риноцероса, то есть носорога. Отчасти из-за фамилии, отчасти из-за его агрессивности, которую он проявлял во всяком деле, где был хоть какой-то элемент соревнования. В колледже вроде все шло гладко, пока Рик не налетел во время игры в теннис на сетку с такой силой, что потерял сознание. Мяч он отбил, но сбавить скорость уже не смог, и сетка слетела с крюков. С тех пор его все звали Носорожищем. Коган убедил Рика, что это ничего, гораздо лучше, чем просто носорог, – и мужественно, и никого так больше не зовут.

– Каждый раз, как я куда-нибудь ее веду, она сама за себя платит, – говорит Ринхарт. – Это, конечно, здорово. Но организовывать все полагается мне. Выбирать ресторан или фильм. Никогда она не скажет: «Пойдем ко мне, Рик, я тебе ужин приготовлю». Вроде пустяк, да, Тед? Вот из этих пустяков все и состоит. Она играет по правилам, но не двигается, лишь бы только на пути у мяча не становиться. А я бегаю и подаю…

Он вскакивает и, как может, изображает звезду американского футбола Джо Монтану – отступает на несколько шагов, замахивается, делая вид, будто у него в правой руке мяч, совершает несколько обманных движений, чтобы сбить с толку защитников.

– Я парюсь, а она знай себе стоит. Оглянуться не успеешь, а тебя уже в лепешку смяли. – Рик отклоняется назад, словно на него налетел стотридцатикилограммовый защитник, падает на траву и лежит, раскинув руки. Через некоторое время ему надоедает изображать потерю сознания. Рик встает и продолжает: – Знаешь, что она выкинула?

– Что?

– Она мне ничего не подарила на день рождения! Даже открытку не прислала.

– Да-а-а…

– Даже не предложила сводить меня куда-нибудь в честь праздника.

– Она же вроде в тот день уезжала?

– Уезжала. Но могла бы ведь и потом что-нибудь придумать, когда вернулась.

– Слушай, сядь, а? Не мельтеши. От тебя уже в глазах рябит.

Ринхарт садится, но надолго его не хватает – он подскакивает, словно через стул пустили ток.

– Думаешь, она мне благодарна за то, что я ее в этот теннисный клуб учиться пристроил? – спрашивает он. – Мне пришлось звонить и напоминать про занятие. Она бы иначе вообще не пошла.

– Слушай, ну она же старается. Видно, что ты ей нравишься.

– Черта с два. Она уже линять налаживается.

В этот момент девушка (Лиза, так ее зовут) поворачивается и машет Рику, чтобы подошел. Ринхарт идет к ней, даже не оглянувшись на Когана. Разговаривает пару минут и возвращается к столу.

– Я пойду принесу выпить, – говорит Рик. – Тебе купить чего-нибудь?

– Выпить – в смысле выпить?

– Ага.

– Мы же сейчас играем!

– Всего одну «Кровавую Мэри». У нас еще полно времени.

Коган смотрит на часы. Начало третьего.

– Нам играть через пятнадцать минут.

– Ничего со мной не сделается.

– А ей ты что закажешь?

Рик что-то бормочет себе под нос.

– Чего-чего?

– Водички, – говорит он громче. – «Эвиан». – И предостерегающе выставляет указательный палец: – Ты лучше молчи. Я тебя все равно не слушаю.

Разворачивается и идет по направлению к бассейну и зданию клуба.

– Эй, док, что это у тебя на спине? – кричит ему вслед Коган. – Следы от кнута? Просто удивительно, какой магической силой обладает вагина! У нее железная хватка. Доктор Ринхарт, что скажете?

– Заткнись! – откликается доктор Ринхарт.

 

* * *

 

Керри и Кристен пришли в половине пятого, как раз заканчивался матч «Северная Каролина» – «Клемсон». Джимми так хорошо запомнил время, потому что он с другими ребятами валялся на диване в гостиной и смотрел игру.

Джимми и еще парочка первокурсников целых два часа таскали из подвала упаковки пива и выставляли банки на подставки. А потом еще подставки надо было разнести по трем импровизированным барам – два на втором этаже и один во дворе, где уже начиналась вечеринка.

Если бы народу было поменьше, они бы купили бочонки. Но Марк Вайсс – президент студенческого братства – предпочитал банки, потому что тогда народ быстрее напивается и нет очередей на раздаче пива. Банки удобнее. К тому же так легче понять, сколько уже выпито. Без контроля наступает анархия. И следующие вечеринки без подсчета выпитого не спланируешь.

В такие детали только свои врубаются, объясняет Мэддену Джим. Студенческое братство – это не просто компания отморозков, которые собираются, чтобы нажраться в зюзю. Тут целое искусство. Надо уметь составить бюджет, собрать с народа деньги и все правильно организовать. А если облажаешься – все, вечеринка в пролете.

Надо признаться, Керри этого не понимала. Для нее тут – сплошной аттракцион, полно парней, выбирай – не хочу, и все по-взрослому. Ну она и отрывалась на полную катушку. Прямо с порога начинала.

Керри даже не ждала, пока ее парням представят. Заходит она, вся такая улыбающаяся, в комнату, где телевизор смотрят, и спрашивает, кто играет. Как будто знает тут всех. Нет, с парочкой друзей он ее знакомил, конечно. Но не со всеми.

– Могла бы как-то поскромнее себя вести, – говорит Джимми. – А то вечно корчит из себя королеву бала.

Другие парни, правда, особо не возражали. Сразу стали с ней обсуждать, кто играет да кто в этом сезоне победит. А Керри давай с ними спорить. Она всегда так делает: ты ей говоришь одно, а она нарочно говорит другое. Хотя Джимми очень сомневается, что она вообще понимает, о чем речь. Всех игроков и все команды перепутала. И что интересно, чем больше она ошибалась, тем больше нравилась ребятам.

– Если честно, я сначала Кристен даже не заметил. Наверное, это из-за сестры, от нее аж в ушах звенит. А Кристен стеснительная. И потом, у Керри сиськи вот такие, а она нацепила обтягивающую майку с вырезом до пупа. Парни на нее пялились.

– И тебе это не понравилось?

– Да я, в принципе, знал, чего ждать, но все равно разозлился. Вот на фига она ее нацепила? Слушайте, а можно я вас спрошу?

– Валяй.

– Кристен оставила записку?

– Я пока не могу об этом говорить.

Джим пару секунд молчит.

– Это точно самоубийство? – наконец спрашивает он.

– Идет расследование, – отвечает инспектор. – Пока мы не знаем, убийство это или самоубийство.

– Сестра говорит, тут дело в ее враче. И что Кристен с ним переспала в ту ночь. Это правда?

– Давай не будем это обсуждать.

– А что будем?

– Обсуждать ничего не будем. Итак, у меня осталась еще пара вопросов. Я буду спрашивать, а ты отвечай.

 

* * *

 

Коган наблюдает за Ринхартом и хихикает. Рик понуро идет к зданию клуба. Вот никогда Коган не понимал, как человек может быть организованным на работе и при этом создавать сплошной хаос в личных отношениях. Тед, конечно, и сам не идеал. Но все равно разница между тем, как Ринхарт ведет дела в клинике и как он общается с женщинами, не может не удивлять. Врач Ринхарт – человек логичный, собранный, сочувствующий пациентам. Он способен полчаса уговаривать больную не волноваться по поводу предстоящей операции. Коган видел это своими собственными глазами. При этом с подругами он становится совершенно иррациональным и препирается с ними по любому поводу.

Рик и Тед познакомились несколько лет назад в теннисном клубе и быстро подружились. Тед тогда как раз окончательно развелся. Вообще-то заведение носило гордое название «Альпийский клуб. Теннис и плавание», но те, кто сюда ходил, называли его просто клубом. Место тут сказочное. Вокруг горы, дубовая роща, красивые луга. И рядом шоссе, ведущее к пляжу. Дорогу эту особенно любят мотоциклисты. Она поднимается в горы, становится узкой и извилистой и, наконец, через сорок километров приводит к побережью Тихого океана. Большинство людей считают шоссе номер один просто живописной дорогой. А вот Коган, глядя на эту трассу, постоянно вспоминает, сколько оттуда привозят жертв.

Горный отрезок пути расположен примерно на одинаковом расстоянии от больницы Парквью и университетской клиники. Поэтому в Парквью доставляют как минимум половину пациентов, а иногда и больше, если университет не может принять. Каждый раз по дороге на пляж Коган вспоминает эти аварии. Не жертв, потому что те, что погибли, в памяти не задерживаются. Хуже всего, что потом надо разговаривать с родственниками – родителями, детьми, мужьями и женами.

В клубе об этом забываешь. Тут по соседству есть клубы и побогаче, с полями для гольфа и прочими прибамбасами для миллионеров, но в этом бывает в основном молодежь, преимущественно женатые пары. Вступительный взнос – пятнадцать тысяч долларов. Коган не устает повторять Ринхарту, что здесь надо охотиться на мамочек-красоток. Они привлекательны, молоды, уверены в себе и своем положении и от этого еще более прекрасны.

– Здорово! Как жизнь? – Это приехал Кляйн.

– Ты чего так поздно? – спросил Коган. – Проспал?

– Ты что, я встал в восемь. – Кляйн кладет ракетку на стол. – Триш теперь ходит с друзьями в кафе.

– Это вроде в субботу?

– В воскресенье тоже. Теперь. Обязательно находится кто-нибудь, с кем ей надо увидеться. Типа, Кейт с мужем там сегодня будут и спрашивали, не хотим ли мы присоединиться. Брр. Сегодня одни, завтра другие.

Коган замечает Триш – она стоит у бассейна и надевает на своего трехлетнего сына надувные нарукавники. Коган машет ей, но она не отвечает. Триш отворачивается. Значит, ее подруга Дебора уже рассказала ей, как прошло второе свидание. Плохо дело.

– И чего им не спится? – продолжает Кляйн. – Могли бы и попозже встречаться. Вот придурки. Для них поход в кафе – прямо экспедиция.

– Все, хватит кипеть. Так ты никогда не расслабишься.

– Это точно.

Кляйн собирается присесть, потом передумывает и начинает разминать мышцы. Коган снова смотрит в сторону бассейна.

– Злится?

– Кто? – переспрашивает Кляйн.

– Твоя жена. Злится?

Кляйн молча пожимает плечами.

– Да ладно тебе, – подбадривает его Тед. – Говори как есть. Я переживу.

– А чего ты ждал? Ты травмировал ее подругу.

– Я вроде ей одолжение сделал.

– Ага.

– А что она сказала?

– Знаешь что? По-моему, это не наше дело. Я так Триш и сказал. Хочешь заманить пару на свидание, будь готов к сопутствующим рискам. Вот и все. Я вообще в это дело впутываться не желаю. Я вон в теннис играть пришел.

– А кто тебя просит в это впутываться? Просто расскажи, что там было.

– Фигу. Это не мое дело.

Коган улыбается. Раз Кляйн уперся, его с места уже не сдвинешь. Вот и сейчас пытается сменить тему, спрашивает, где все остальные.

– Ринхарт пошел в бар, – рассеянно отвечает Тед. – Скоро придет. Доктор Ким чуть-чуть опоздает. Я с ним с утра созванивался.

Кляйн продолжает потягиваться, а Коган пытается представить, сколько же они с Триш времени провели, обсуждая его, Когана, безобразное поведение. Бедный Кляйн. Он, наверное, поначалу встал на сторону Теда. Или хотя бы настаивал, чтобы Триш не лезла не в свое дело. Но жена заставила-таки его изменить свою точку зрения. «Травмировал», надо же! Это слово Триш, конечно. Поэтому Кляйн его и использовал. И ведь заранее знал, что этим дело кончится. Что из него теперь всю душу вынут. Знал – и ничего не мог поделать. В голосе его уже звучало отчаянье.

Ну ничего. У Кляйна все всегда разложено по полочкам. Он так справляется со стрессом. Складывает разные кусочки жизни в разные отделения и не смешивает их. Если Кляйн говорит, что будет играть в теннис, значит, он уже вошел в соответствующий режим и отвлекаться не собирается. Сейчас самое время забыть о жене, оторваться с друзьями, повалять дурака и как следует пропотеть. А все остальное, в том числе и обида Триш на Когана, надежно заперто в другом ящике комода.

Коган снова поворачивается к пятому корту. Лиза и тренер собирают мячики для следующей игры. Кляйн, выполнявший наклоны, выпрямляется и замечает, куда – а вернее, на кого – смотрит Коган.

– Опа, – говорит Кляйн. – Ты гляди, какая рыбка! – Он делает несколько шагов вперед, стараясь разглядеть девушку. – Это кто?

– Это Ринхарта.

– Чего, правда, что ли? Та самая, которую он прячет ото всех? Боится, что она утечет?

– По-моему, он только и делает, что на нее жалуется. Значит, она ему нравится.

– Как думаешь, сколько ей?

– А что?

– Ты представляешь, я разучился различать. Вот если б она мне сказала, что ей двадцать два, – я бы ей так и поверил. И если бы сказала, что тридцать, – тоже. Кошмар какой, скажи? Я теперь только в десятилетиях ориентируюсь. У меня отец был такой же.

– А сколько ты хочешь, чтобы ей было?

– В смысле?

– Представь, что она доступна. Сколько ты хочешь, чтобы ей было? Какой, по-твоему, самый лучший возраст?

– А если я отвечу правильно, она мне достанется?

– Это ты с Носорожищем договаривайся. Я тут ни при чем.

Кляйн улыбается. Он любит абстрактные вопросы. Чем абстрактнее, тем лучше.

– Мне всегда нравилось число двадцать один, – говорит он. – Старший курс. Хороший год. Если подумать, я тогда в последний раз в своей жизни встречался с девочкой, которой был двадцать один год.

Кляйн рассказывал, что они с Триш познакомились в двадцать два, хотя ухаживать за ней он начал, когда ей было двадцать четыре.

– Ей, – Коган кивает на пятый корт, – скорее всего, столько и есть. Лет двадцать пять.

– Чем занимается? – спрашивает Кляйн.

– Продает абонементы в круглосуточный спортивный клуб.

– Я б, наверное, так не смог.

– Как? Абонементы продавать?

– Нет. Как Ринхарт. Я бы ее сюда не привел.

– Да не такая уж она и юная. Если присмотреться, на ярком свету вид у нее довольно посявканный.

– Не знаю, – говорит Кляйн. – Я бы постеснялся.

– В этом вся прелесть Носорожища. Он себе такой имидж выработал, что теперь можно вообще ничего не стесняться. Наоборот, все были бы разочарованы, если бы он приперся с образованной интеллигентной женщиной. В этом часть его обаяния.

– А ты?

– Что – я?

– Ты какой имидж вырабатываешь? – В голосе Кляйна вдруг звучит некоторая враждебность.

– Я, знаешь ли, стараюсь по молоденьким ударять. Пока внешность позволяет и за соседним столиком не гадают, отец ты или «папик». Чем старше становишься, тем меньше у тебя шансов.

– Это точно, – вздыхает Кляйн.

– Но в целом я с тобой согласен: за последние года два у меня сформировалась репутация и я с ней не боролся, – следовательно, я выработал свой имидж.

Кляйн поднимает бровь.

– Слушай, я же не отпираюсь. В моей койке много женщин перебывало. Во всяком случае, много с точки зрения женатых друзей. Но я ведь не нарочно. Просто так получается. Я не планировал стать бабником.

– Но ты же пытался взять себя в руки, когда ходил на свидание с подругой Триш?

– Ничего я не пытался. Это ее и расстроило.

– Ты ее не трахнул.

– Пока нет.

Кляйн хохочет:

– То есть ты думаешь, что после всего случившегося у тебя еще есть шанс?

– Ну, мы же не дети. Я, конечно, понимаю, вы с Триш уже давно позабыли, каково это – жить одному, но мы же взрослые люди! Мы же знаем, что с возрастом с человеком черт-те что происходит. Начинаешь думать, как же это все сложилось. Сидишь в автобусе и пережевываешь, копаешься сам в себе. Лежишь на дорогой кровати и дорогих простынях, смотришь сериал, а в перерывах на рекламу пытаешься представить свое будущее. Вчера тебе казалось, что ты ни за что такого не сделаешь. А сегодня думаешь – а чего бы и нет? Никто не умер. Машина никого не переехала. Раком никто не болен. Так чего париться-то?

Кляйн молчит. Просто слышно, как у него в мозгу колесики крутятся, переваривая и анализируя полученную информацию. Ну не может Кляйн увидеть всю картину сразу и не разложить ее на составные части. Нет, он обязательно все сломает и посмотрит, из чего оно сделано. А потом ненужные детали отложит, а нужные пустит в дело.

– Ага, – говорит Кляйн. – Я понял. Так что, ты ей позвонишь или будешь ждать, пока она сама проклюнется?

 

* * *

 

Джим ведет Мэддена на третий этаж.

– Как она была одета? Да я и не помню, честно говоря, – вполголоса рассказывает парень. – Точно не как моя сестрица. Но как-то красиво. И макияж. Я не ожидал.

Кажется, на ней была черная юбка до колен и цветастая рубашка, с трудом припоминает Джим.

– Она сильно напилась? – Инспектор тоже старается говорить тихо.

– Да вроде несильно. Такого, чтоб спотыкаться и двух слов не связать, нет, такого не было.

– Но она была пьяна?

– Да.

– Как думаешь, сколько она выпила?

– Не знаю. Но, по-моему, немного. Точно ничего крепкого. Может, пару кружек пунша, ну еще, наверное, пивом заполировала.

– Это немного?

– За четыре часа? По-моему, нет.

– И ты, значит, повел ее в туалет на третий этаж, потому что на втором была очередь?

– Не, очереди не было. Просто все кабинки были заняты. Так она сказала. Я ж не проверял.

Инспектор останавливается на верхней площадке и листает блокнот. Наверное, хочет дух перевести, решает Джим. Из ванной выходит симпатичный парень в футболке и семейных трусах. Том Радински.

– О, Пенек! Здорово, – хрипло бормочет он.

Мэдден хмурится, и Джим поспешно объясняет, что по выходным никто вообще-то рано не встает. На часах почти три.

– Пенек? – переспрашивает сержант.

Это они так по-идиотски фамилию Пинклоу сократили, сообщает Джим. Пока не окончилась неделя посвящения в братство, ему приходилось присаживаться на корточки и изображать пенек всякий раз, как его так называли. И даже плясать на корточках.

– Иногда, если вдохновение накатывало, получалось почти вприсядку, – гордо говорит Джим.

И тогда парни ржали, свистели и показывали пять. Значит, им нравилось.

Санузел на третьем этаже от санузла на втором ничем принципиально не отличается. Сержант оглядывается. Тут всего по паре: пара душевых кабинок, пара толчков, пара кабинок с ваннами. Похоже, ремонта не было лет двадцать.

– Не «Мариотт», – говорит Джим.

– Она совсем отрубилась, когда ты ее тут нашел? – спрашивает Мэдден.

– Я ее не находил. Я же вам по телефону уже рассказывал. Мне пришлось стоять и караулить ее под дверью. Уже минут пять прошло, а она все не выходит. Ну и я попросил Гвен Дейтон, знакомую девчонку, сходить посмотреть, что там и как.

– И она обнаружила, что Кристен без сознания?

– Да.

– Где она лежала?

Джим заходит и показывает место у батареи.

– Она вроде как сползла по стенке и так и сидела. А до этого наблевала в раковину. Мы решили, она отдохнуть пристроилась.

– И что вы сделали?

– Я похлопал ее по щекам. Не сильно… – Джим показывает на себе, как именно он ее ударил. – Потом водой ее полил. Ноль реакции. И я пошел вниз искать сестру.

Джим эту историю полицейским уже три раза рассказывал, но прямо на месте происшествия – в первый. Это, наверное, у мужика такая техника допроса, решает мальчик. Спрашивать одно и то же по сто раз. Но Джим держится. Ни разу не сбился. Завалил дядьку подробностями так, что тому, похоже, даже скучно стало. Рассказал, как он влюблен в Гвен Дейтон. А она его со своей подругой познакомила, Кейти Йоргенсон. На фига, спрашивается? Зачем ему эта Кейти сдалась?

– А дальше что было?

– Ну, как бы так сказать… некрасиво, короче, вышло.

 

* * *

 

Коган в четвертый раз пытается привлечь внимание Триш, и она наконец его замечает. Сердито смотрит ему в глаза, отворачивается и что-то кричит сыну, который плещется в бассейне.

Терпение Когана лопается. То, что Триш разозлилась, его нисколько не беспокоит. Ее одобрение ему без надобности. Но ему ужасно хочется знать, что же такого сказала ее подруга. Коган просто умирает от любопытства.

– Я сейчас вернусь, – говорит он Кляйну.

– Брось, Тедди, наплюй и забудь. Оно того не стоит. Разорется сейчас, а мне потом с тобой играть. На хрен ты мне на корте такой злющий сдался?

– У меня в кармане плавок есть стаканчик. Тебе дать, чтоб ты со страху не описался?

– Очень смешно.

Коган шагает к бассейну. Триш видит его краем глаза, но делает вид, что ничего не замечает. Как ребенок, думает Тед. И почему люди так себя ведут? Он садится на шезлонг рядом с женой Кляйна, – садится, как на лошадь: спинка между ног, спортивные туфли упираются в асфальт. Наблюдает за детишками, на которых якобы смотрит Триш. Нарочно скребет ножками шезлонга по земле, подтаскивая его поближе к женщине. Словно горло прочищает, чтобы его заметили.

– Тедди, я с тобой не разговариваю, – напряженно произносит Триш, продолжая глядеть на бассейн.

Теду от нее всегда было как-то не по себе. Не то чтобы она была страшненькая, но описать ее знакомым совсем непросто. На свидании, скажем. Рассказываешь про Кляйна и Триш, про то, как они друг друга ненавидят (а что, отличная тема для разговора), и тут тебя девушка спрашивает, как они выглядят. С Кляйном-то никаких проблем. Симпатичный, только поседел рано. Картинку легко нарисовать. А вот с Триш все плохо. Сам Коган не считал ее привлекательной, но знал людей, которым она казалась красоткой. Поэтому рассказывал Тед о ней несколько более восторженно, чем думал. Довольно худая, метр семьдесят, волосы темные, глаза карие, нос слегка длинный… И быстренько переключался на ее характер, про который говорить было гораздо интереснее.

Глядя на нее, Тед понимает, почему Триш нравится мужикам. Иногда она действительно очень ничего. Правда, Коган всегда считал, что основной ее козырь – умение держаться. У Триш королевская осанка и острый ум. Поначалу Тед и Триш друг друга не любили, и от первого впечатления было очень трудно отделаться. В конце концов им удалось разглядеть друг в друге нормальных отзывчивых людей. И тогда, к их взаимному изумлению, выяснилось, что они с удовольствием проводят время вместе.

– Триш, ну что ты расстраиваешься? Я тебе ничего не сделал.

Она поворачивается:

– Спасибо хоть признаешь, что виноват!

– Я ничего такого не признаю. Я просто сказал, что ничего тебе не сделал.

Она пару секунд переваривает услышанное, потом хмыкает и тихонько обзывает его придурком.

– Хорошо, вот скажи мне, что честнее: сказать ей прямо все, что думаешь, или продолжить эти игры и затащить-таки ее в койку? – спрашивает Тед.

– Дело же не в этом, – отвечает она. – Дело в том, что так поступать жестоко. Ты же знаешь – ты ей понравился.

– Ага. А через пару месяцев мне надо было сказать: «Знаешь, как-то все у нас не складывается, пора нам расходиться каждому своей дорожкой»? По-моему, хуже вообще ничего не бывает.

– Хочешь говорить правду – пожалуйста. Важно, как ты ее говоришь.

– У меня дар рубить все как есть.

– Не валяй дурака.

– Обычно у меня вроде лучше получается. Просто она меня подловила. Момент был неудачный. Она что-то не то задела.

– Что она такого сказала?

Тед вздыхает. Больше всего ему запомнился ее взгляд. Она смотрела на него, но как будто не видела. Казалось, ей кто-то велел смотреть в глаза собеседнику, но забыл объяснить, зачем это нужно. Что надо видеть, а не просто смотреть. Не женщина, а загадка. Можно было подумать, она инструкцию или пьесу читает.

– «Я только прошу тебя, будь честен со мной», – цитирует Тед. – И еще: «Самое главное – быть честным».

Ему даже повторять такое стыдно. Как ей было не стыдно такое говорить – у него в мозгу не укладывается.

– И что такого? – спрашивает Триш.

– Да не хотела она никакой честности! Она просто не хотела, чтобы я с ней встречался только ради траха.

– И ты решил быть честным…

– Ага.

– И сказал, что с удовольствием с ней переспишь…

– Я не так сказал. Я сказал, что она мне нравится и я хочу ее, но длительных отношений, с моей точки зрения, у нас не выйдет.

– И как, по-твоему, это не обидно?

– Обидно, наверное. Только я надеялся, может, она сейчас неожиданно скажет что-нибудь такое, после чего я захочу длительных отношений. Удивит меня. Посмотрит мне в глаза и спокойно скажет: «Поехали к тебе. И трахни так, чтоб голова закружилась».

– Ты этого ждешь? Серьезно? Что-то не верится. По-моему, она тебе на больную мозоль наступила.

– Это на какую? – Тед улыбается.

Триш замолкает, явно решая, говорить или сдержаться. И если говорить, то как. Видно, как она распаляет себя и злится.

– Я думаю, она тебе о жене напомнила, – решительно говорит Триш. Явно она давно вынашивала эту идею и наконец собралась ею поделиться.

– Да ладно тебе, Триш! Что ты сочиняешь?

– Я же не говорю, что ты это осознанно. Просто у тебя в голове лампочка зажглась.

– Думай что хочешь. Лишь бы ты не расстраивалась. Только жена тут ни при чем. Мне просто плясать вокруг нее не хотелось. Из дерьма лепить бог весть что. Мне эти воздушные замки уже вот где. Пора мне, Триш, менять свою жизнь. Хватит вслепую тыкаться.

– И что ты собрался менять?

Теда так и подмывает рассказать, какие мысли бродят в голове последнее время. Как ему хочется бросить работу. Но он понимает, что лучше не надо. Распустишь язык – а потом Триш и Кляйн будут с кем ни попадя обсуждать его будущее. Но искушение хоть намекнуть слишком велико, и Тед почти ляпает сердитое «Да все, блин», но сдерживается.

– Многое, Триш, – говорит он спокойно.

– Ничего у тебя не выйдет. Ты же человеку даже шанса не дал.

– Дал, неправда!

– Два свидания! – фыркает Триш. – Это что, шанс, да?

Она еще что-то говорит, но он ее лекцию не слушает. Вместо этого Тед почему-то вспоминает письмо, которое пришло в начале недели. Может, по ассоциации вспоминает – очень уж дети в бассейне громко вопят. Тед вдруг на секунду оказывается совсем в другом месте.

Письмо пришло из Коннектикута. Там жила женщина, с которой он пару лет назад переспал и которую совсем уже забыл. Блондинка с тонкими пережженными волосами. Тело у нее было красивое.

«Надеюсь, у тебя все хорошо, – говорилось в письме. – Кажется, скоро твой день рождения? Я хотела тебя поздравить и сказать, что я о тебе по-прежнему вспоминаю. Надеюсь, я скоро приеду и мы встретимся».

У той женщины было двое детей. Тед о них ничего не знал, пока она не вернулась в Коннектикут. Оттуда она позвонила ему на работу и сказала, что ей надо будет с ним поговорить, когда он вернется домой. Тед все утро дергался. Отпустило его, только когда она ему рассказала про детей. Ничего подобного он не ожидал.

Оказалось, что за год до этого она развелась и развод получился тяжелый. Ей просто захотелось отвлечься, захотелось другой жизни. Сбежать от самой себя. «Поэтому я тебе и не сказала. Ты меня презираешь?»

А ему это, наоборот, понравилось. Прямо вот так вот захотела сбежать и сбежала? Здорово. Это как раз Коган понимал очень хорошо. Они перезванивались несколько месяцев, а потом она пропала. А может, это он первый перестал звонить? Или она встретила кого-нибудь? Теперь уже и не вспомнить.

Громкий голос Триш:

– Ты меня слушаешь?

Тед медленно поворачивается к ней и щурится за стеклами темных очков. Солнце, которое раньше заслоняла голова Триш, бьет ему прямо в глаза.

– А знаешь что? Мне в этом году сорок четыре исполняется.

– И чего?

– Не знаю.

– Да что с тобой такое, Тедди?

Дети. Письмо. Надо еще вина выпить.

– Как-то я не готов оказался.

– К чему? – Триш оглядывается.

– Да нет, все нормально. Это я так.

– Тедди, ты хоть представляешь, как тебе завидуют? Многие люди убили бы за такую жизнь. За то, чтобы быть тобой.

– Если ты знаешь того, кто готов поменяться, скажи ему, я отдам все, кроме машины. И удочки. Машину и удочку я себе оставлю.

– Я серьезно.

– И я.

Ринхарт встает над ними и заслоняет солнце.

– Привет! Как дела?

Рожа у него покраснела от выпитого, в руке бутылка «Эвиана».

– Ну чего, играем? – спрашивает Рик.

– Пошли.

Коган поворачивается к Триш:

– Я позвоню Деборе, когда домой вернусь. И все улажу. Честное слово! Снова будет бодрячком. Как новенькая. Словно и не было ничего.

– Она ждет твоего звонка.

Коган моргает.

– Что, прости?

Триш улыбается:

– Ужас, какой ты предсказуемый! А сам себя считаешь совершенно уникальным. Иди играть в свой теннис. Только сделай мне одолжение, – Триш сует ему в руки крем от загара, – скажи Бобу, чтоб намазался. Не хватало мне тут еще обожженного и гундящего мужа для полного счастья.

 

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

Дэвид Карной Музыка ножей

На сайте allrefs.net читайте: На всех парах.

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Сердцеед поневоле

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

На всех парах
  9 ноября 2006 года, 23.16 В приемном отделении медицинского центра Парквью завыла сирена. Километров за шесть отсюда кто-то попал в аварию. – Женщина, шестн

Ну почему сегодня?
  31 марта 2007 года, 16.25 Инспектору Хэнку Мэддену ужасно жарко. Он стоит на самом солнцепеке перед скамейками для болельщиков и утирает пот со лба. Сегодня суббота.

Выяснение отношений
  31 марта 2007 года, 16.30 Дом находится совсем рядом с Мидлфилд-роуд, в районе, который называется Старые Дубы. В этих Дубах даже шлагбаум на въезде. Рядом Менло-пар

Харизма Киану Ривза
  10 ноября 2006 года, 5.45 Утро началось не с рассвета, а с телефонного звонка. В комнате было всегда темно, и потому он обычно не знал, день теперь или ночь, проспал

Роковой порыв
  31 марта 2007 года, 16.57 Девушка висела на кожаном ремне, спиной касаясь кафеля. Пасторини поразило, как близко были ноги от пола душевой кабинки. Сантиметров пять,

Игрок добегает до базы
  Лето 1973 года В первый раз Когана привели в больницу, когда ему было девять лет. Что-то случилось у мамы с головой. Мама вечно все забывала, и никто не мог объяснит

Танец трех шариков
  10 ноября 2006 года, 6.57 Когану нужно было делать обход, и первой он решил осмотреть девушку. В принципе, обход можно было свалить на рядовых врачей, на Кима наприм

Оттенки красного
  1 апреля 2007 года, 12.05 Керри Пинклоу ведет гостя на задний двор к металлическому столику со стеклянной столешницей. Огромный зонт защищает от полуденного солнца.

Обратный отсчет
  10 ноября 2006 года, 7.30 Закончив обход, Коган пошел завтракать в столовую. Взял себе овсяную кашу, два банана, йогурт, апельсиновый сок и осторожно потащил поднос

Скорая помощь
  1 апреля 2007 года, 12.12 Мэдден нажимает на кнопку «запись». Вот уже второй раз ему приходится останавливать диктофон и начинать все сначала. – Расскажи мн

Антикозлятор
  10 ноября 2006 года, 10.04 После завтрака Коган вернулся в операционный блок. На сегодня были назначены две несложные операции, бронхоскопии. Если повезет, на каждую

Скажи мне
  1 апреля 2007 года, 12.16 Мэдден ждет. Проходит пять секунд, но Керри не отвечает. – Керри, Кристен занималась сексом с доктором Коганом? – повторяет Хэнк.

Доктор тоже человек
  10 ноября 2006 года, 16.49 Коган начал дневной обход около четырех. Дневные обходы давались ему легче, чем утренние. Он просто заходил поздороваться, чтобы пациенты

Шире ширинку
  1 апреля 2007 года, 18.22 Мэдден сидит в помещении, которое они в участке называют кухней, и разглядывает нарисованные им на желтой линованной бумаге графики. Рядом

Посетители
  2 апреля 2007 года, 14.52 В понедельник утром Коган вместе с доктором Кимом сидит на улице перед больницей и пьет кофе. – Пальпирую я, значит, ей живот, а у

Совет специалиста
  2 апреля 2007 года, 15.35 Первым Коган звонит Кляйну. Вернее, шлет сообщение на пейджер. Минуты не проходит, и Кляйн уже перезванивает. – Здорово! Ты к нам

Достаточное основание
  3 апреля 2007 года, 10.06 Назавтра Коган встает совершенно разбитым и перевозбужденным. Он почти не спал. Лег он рано, около одиннадцати. Физически-то он очень устал

Социологичный эксперимент
  Из дневника Кристен Кройтер.   16 янв. Получилось! Керри нашла повод поболтать с Джошем Стайном. Мы так давно об этом говорили, но все ника

Типа, нравится
  1 мая 2007 года, 14.46 – Ладно. Значит, ты стоишь за дверью ванной на третьем этаже. Давай вернемся чуть-чуть назад, – говорит адвокатша. – Давайте, – отвеч

Слюнявые поцелуи
  1 мая 2007 года Короче, такое дело. За пару недель до вечеринки в общаге он подцепил девчонку на дне рождения. Ей хотелось дунуть, и он надыбал травы у парня из его

Что за частный детектив?
  7 мая 2007 года, 13.30 Через неделю после того совещания из прокуратуры приходит посылка. Внутри микрокассеты, на которых два часа опросов, записанных Кэролин Дупви,

Сочинение
  5 мая 2007 года (за два дня до этого), 15.56 Что первым приходит в голову, когда обвиняемый является в центр планирования семьи и расспрашивает о своей предполагаемо

Сцены, не вошедшие в фильм
  5 мая 2007 года, 10.56 «Она хотела вам сказать, вам надо обязательно к врачу сходить», – крутится в голове у Когана, пока он пробирается домой по пробкам. Он по прив

Кинг-Конг
  5 мая 2007 года, 10.15 В радиусе пятнадцати миль от дома Кристен только две бесплатные клиники, куда она могла бы обратиться. Одна – центр планирования семьи – наход

И получится вкусняшка
  1 марта 2007 года, 13.45 Воткинс убил бы его, если бы узнал. Через две недели после вечеринки Джим позвонил Кристен из телефона-автомата рядом с университетом. За не

Милость Беклер
  9 мая 2007 года, 16.56 Доктор Энн Беклер всегда парковалась на одном и том же месте. Таблички с ее именем там не было, но Энн считала, что эта табличка ей полагается

Ничего, кроме правды
  10 мая 2007 года, 12.33 На следующий день в кафе, оформленном в стиле кухни загородного дома, Тед и Кэролин занимают столик на улице. Кафе находится в самом центре П

Как вышло, так вышло
  11 мая 2007 года, 17.28 Лежа в постели, как сейчас, например, или занимаясь в качалке, или переходя из класса в класс, Джим неожиданно вспоминает ту ночь. Как в кино

Вырезанные эпизоды
  11 мая 2007 года, 16.58 Коган приезжает в библиотеку Майерс, которую студенты насмешливо называют «жуть на ножках». Здание из стекла и бетона и вправду выглядит жутк

Красные сердечки и лепестки роз
  11 мая 2007 года, 17.45 Джиму никогда не угрожали оружием. Никаким. Ни пистолетом, ни ножом, ни копьем, ни луком, ни стрелами, ни даже бейсбольной битой. Поэтому на

Не хакер, а мать Тереза
  12 мая 2007 года, 14.06 На следующий день Мэдден звонит Бернсу и сообщает, что забрал жуткую пиццу в хранилище улик, потому что Керри из-за этой коробки очень расстр

Орать шепотом
  17 февраля 2007 года, 23.12 Может, его имя и было в списке первым, но трахнул-то он ее вторым. Воткинс предложил уступить ему свое место, но Джим был не готов. Не ст

Как правильно подавать мяч
  13 мая 2007 года, 12.05 Воскресенье. Полдень. Мэдден поначалу не замечает посетителя, занявшего место на скамейке зрителей. Он слишком сосредоточился: его сын вот уж

Паршивое дело
  13 мая 2007 года, 21.30 Во время футбольных матчей в «Гусе» по воскресеньям полно народу. Если же игры нет, то после девяти в зале остаются лишь несколько безнадежны

Ради победы команды
  15 мая 2007 года, 9.40 Перед зданием торгового центра «Шерон Хайтс», а точнее, перед входом в банк «Веллс Фарго» стоит белый минивэн. В машине сидит техник и выполня

Под «Водяными лилиями» Клода Моне
  7 сентября 2007 года, 7.38 – А, вот ты где! – кричит Кляйн, завидев Когана в кафетерии через пару дней. Время раннее, и народу почти нет. – Старик, ты какой-то непри

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги