Отражение иррациональности мира в фантастике Э.Т.А.Гофмана («Золотой горшок» - «Песочный человек»).

Поздний этап немецкого романтизма. Второе десятилетие 19 века.

Германия — по сравнению с Англией и Францией отсталая, раздробленная страна. Долго не развивался класс буржуазии. Но всё-таки развивается и появляется идея немецкого национального вопроса. Стимулированно борьбой с Наполеоном.

Встал вопрос о том, что Германия должна быть единой страной. Движение начинается в эпоху реставрации — с 1815 года — развивается до первой немецкой революции 1848 года (во Франции уже третья революция). Чтобы страна развивалась, она должна стать единой. Это движение как идею прогресса подхватывала масса либерально мыслящих людей.

Начинается движение студенчества. 1817 год — съезд немецких студентов в Вартбурге (там в своё время скрывался от преследования Мартин Лютер — идея борьбы, идея обновления).

Настроение подавленности. Эпоха Реставрации — впечатление, что всё движется по кругу. По отношению к лучшим замыслам, понятию идеала — грустное, ироническое настроение. В этих условиях складывается творчество Гофмана.

Гофман — большое музыкальное дарование. Был композитором, сочинял оперы, был театральным художником-декоратором.

«Золотой горшок» — тоже утверждение идеала. Там человек, для которого существует свой собственный мир. Сплетение фантастического и реального. Но толчком к фантастическому является жизнь — герой смешон. Сближение с Антлантидой начинается с того, что сбил торговку, отдал ей все деньги, пошёл под дерево. Фантастика рождена самой жизнью. Даже самые реальные персонажи «сходят с ума» (под действием пунша) — жажда фантастического присуща каждому, но не каждый ей отдаётся. Но Ансельм отдаётся. Прощается со всеми ценностями — может стать надворным советником, жениться на Веронике, соединяется с Серпентиной и удаляется.

Но! Мысль о том, что идеальному началу жизни места нет. Любовь Вероники — не любовь, а желание стать женой надворного советника. Для романтической натуры обращение к жизни — отказ от себя. Замкнутость, страшная и безысходная.

Ансельм не безумец, а поэт. Атлантида — внутренний мир поэта.

Архивариус — распад человека на два мира. И волшебник, и должность в жизни.

Эта новелла завершает этап творчества Гофмана, когда иронически воспринимается ирония жизни над идеалом с точки зрения творческого духа. Это был последний поклон тому, что идеал выше реальности и сокрушает реальность борьбы с ней.

Второй этап творчества Гофмана:

«Ночные этюды» — признание того, что жизнь очень мрачна и человеческий дух сталкивается с этим мраком. Причины мрака человек рассмотреть не может. Они представляются ему в фантастической форме. Это не золотисто-зелёная змейка, которая спасает от неподходящей действительности. В этом мире человек терпит катастрофу, сохраняя свой внутренний мир.

«Песочный человек» — человек с детства под властью страшного человека. Встречает его во взрослости — часовщик создал куклу Олимпию. Это вытесняет реальность.

Невеста героя Клара — рациональна. Она смотрит на него с точки зрения здравого смысла. Он его вразумляет.

Болезненное воображение героя — не воображение. В жизни присутствует страшная сила, которую разум не замечает и не хочет признавать. Но это сила есть.

Гофман не снимает противоречия идеал-действительность. Это противоречие губительно для того, кто содержит в себе идеал. Прочное наступление жизни на идеал (в отличие от раннего этапа).

Следующий этап:

Цикл новелл «Серапионовы братья» — осмысление того, что жизнь должна быть признана, она существует.

Литературная энциклопедия:

Произведения Г., на первый взгляд ошеломляющие пестротой, необычностью, распыленностью, кричащим разногласием своих очертаний, оказываются, в сущности, очень цельной, глубоко единой системой. Первым и основным свойством этой системы является обнаженная, подчеркиваемая постоянно двупланность. Она проявляется во всем, начиная с образов, раскрываемых Г., в существе своем всегда двойнических («Элексир дьявола» дает в образе Медарда наиболее развернутое, разностороннее, полное выражение двойничества; здесь мы имеем последовательное развитие того, что постоянно содержится в образах Г.), в обязательном контрастировании, резкой противоречивости реального и фантастического, в мастерском использовании гротеска, наконец, в таком построении вещей, когда двупланность становится основным методом композиции и стиля.

Так же мастерски чередует Г. два стиля: насыщенный образами (композитор и художник, Г. доводит до тончайшей виртуозности как свойственный ранней романтике прием «синкретизма ощущений», так и излюбленную поздними романтиками игру светотени), богатый фигурами восклицания, высокопатетический стиль, доходящий до дифирамбических ритмов и белого ямба (так напр. в «Элексире дьявола» некоторые наиболее патетические места незаметно переходят в ямбический стих), и подчеркнуто-прозаический, пародически-канцелярский стиль с тяжеловесными периодами и лексикой XVIII в. Наиболее характерно для «романтической иронии» Г. то, что распределение этих стилей не совпадает с распределением сюжетных рядов: фантастика часто дается в отрицающем ее прозаическом стиле (ср. стиль вставных сказок в «Принцессе Брамбилле», «Щелкунчике и мышином царе»), тогда как патетический стиль не раз пародируется устами Гофманских филистеров (так, прием ямбической клаузулы осмеян в «Истории кота Мурра» — «Du redest in Jamben! Murr, du herrlicher Kater!», стиль «Золотого горшка» автопародируется Г. в «Маленьком Цахесе» и «Королевской невесте»).

Так возникает противоречие, определяющее творчество Г. С одной стороны, перед нами реальный быт, раскрытый с непосредственной свежестью художника поднимающейся буржуазии, бытовая живопись исключительной полноты. Именно Г. является одним из первых немецких писателей-урбанистов — ср. его великолепные по своей конкретности картины современного ему Берлина («Кавалер Глюк», «Выбор невесты»), Данцига («Artushof»), Дрездена («Золотой горшок») и др. Этому реальному плану противостоит другой — фантастический, внезапно врывающийся в реальное бытие, смещающий все его обыкновения, нарушающий его упорядоченное течение, повергающий все в хаос. Начинается фантастика, чертовщина, в сумасшедшем вихре крутятся события, реальный план разлагается фантастическим планом.