Лекция 13

21.03.2000

Сегодня мы продолжим наш разговор о проблеме человека. На предыдущих занятиях мы выяснили особенности душевного устроения человека, его телесного устроения и пришли к выводу, что обе эти части человеческой природы необходимы, и неверно, что какая-нибудь из них не существует, как считают материалисты, или какая-либо часть не существенна, как считают мистики по отношению к телу. Мы пришли к выводу, что человек необходимо предполагает некую целостность, состоящую из души и тела.

Сегодня попытаемся подойти к этому вопросу с другой стороны. Поставим вопрос о сущности человека. Собственно, он в чем-то будет перекликаться с предыдущими вопросами, но в целом это самостоятельная постановка проблемы, ибо сущность, говоря на доходчивом языке, это то, что выделяет один предмет из ряда других, делает эту вещь самой собою. Т.е., сущность человека это та отличительная черта человека в ряду всех остальных вещей в мире, которая выделяет человека из этого мира. Иначе говоря, пользуясь аристотелевским языком, мы должны будем дать родовидовое определение, что же такое человек. Такие попытки делались, начиная со времен Сократа, когда вопрос, как описать человека, стал центральным вопросом. Философская жизнь полна различными байками в отношении определения человека. Известно определение, приписываемое Платону, что «человек это двуногое существо, лишенное перьев». Понятно, что Платон не мог сказать такую глупость, но враги ему ее приписывают.

Понятно, что вопрос об определении человека, о нахождении сущностного начала должен помочь определить, понять, что же делает человека собственно человеком. В истории не так уж много определений: «Человек есть его душа», – платоновское определение. «Человек есть общественное животное», – аристотелевское определение. «Человек есть разумное животное», – определение стоиков. «Человек есть религиозное животное; животное, стремящееся к Богу», – определение средневековых схоластов. «Человек есть трудящееся животное», – определение Маркса. «Человек есть животное, обладающее свободой», – определение современного экзистенционализма. Главные, основные определения будут включать в себя или компромиссные варианты или попытки соединить одно с другим. Но эти основные положения являются сущностными, главными, поэтому можно сделать вывод, что сущностью человека названные философы и школы считали или наличие души или жизнь в обществе (понятно, что общество понимается не подобное муравейнику, а общество человеческое, т.е. определение Аристотеля о человеке как животном политическом является здесь одним из компромиссных определений, предполагающее разумную и нравственную деятельность. Сущность человека сводится к его разуму, согласно стоикам; сущностью человека является наличие в нем веры, не разумные способности, а именно веры, по схоластической средневековой традиции. Сущностью человека является трудовая деятельность или наличие свободы.

Вот давайте попытаемся посмотреть, более или менее кратко, на эти определения. На первой попытки найти сущность человека в его душе мы подробно останавливаться не будем, об этом мы говорили на прошлых двух занятиях. Тут понятно и очевидно, что если свести сущность человека к душе, то тело человека оказывается чем-то случайным и жизнь человеческая в мире материальном оказывается случайным явлением, лишенным смысла. Разумеется, с точки зрения любой религии, предполагающей веру в Разумного Творца и Промыслителя мира, такая концепция оказывается противоречивой. Невозможно допустить, чтобы всемогущий, разумный Творец мира терпел и мирился с существованием бессмысленного материального мира. Или Он его создал по ошибке, или этот мир существовал самостоятельно, как и предполагалось у Платона и Аристотеля, т.е. он был совечен Богу. Это более менее понятно, но здесь непонятно учение о Боге как всемогущем существе, т.е. любые допущения оказываются противоречащими понятию о Богу, присутствующему в любой религии, тем более в христианстве, где мы с первых страниц Библии узнаем, что Бог – Творец мира. Разумеется, не может быть тело случайной частью человека, не может жизнь человека в этом мире быть случайной, бессмысленной, тем более, что Библия от первых до последних страниц повествует о важности жизни в теле. Мы с вами говорили, что если подумать, то можно придти к выводу, что наша жизнь в эти десятилетия настолько важна, что она является определяющей для нашего дальнейшего пребывания в том мире, который мы заслужим по тем делам, которые мы делали, пребывая в этом материальном обличье. Сущность человека не может сводиться к его душе, это лишает человека смысла, лишает жизнь какого-либо значения. Мы видели, почему Платон пришел к такому выводу, мы видели гносеологические корни такого вывода, что он, как философ, как чистый философ, как рационалист, отвечая на вопрос о возможности познания истины (и в познании истины и в существовании истины Платон был, конечно же, уверен), такая чисто логическая схема поиска его на этот вопрос привела его к тому, что человек является душой, а тело мешает ему в познавательной деятельности. Это не может быть иначе, если мы исходим из позиций чистого рационализма. Учение о человеке является философским рационалистическим срезом, но не показывает всю глубину человеческой природы, если мы будем понимать человека не только как мыслящее существо, но и как существо нравственное, имеющее в себе понятие о смысле своей жизни, понимающее, что его жизнь имеет некий смысл, возвышающийся над собой. Тогда мы видим, что рационализм и философское решение этого вопроса является одним из частных случаев, поэтому мы поймем, откуда вырастает эта ошибка.

Что касается концепции стоиков, насчет того, что человек есть существо разумное, то, пожалуй, это одно из наиболее распространенных определений. Это классическая формулировка для определения человека. Это действительно так, действительно разум выделяет человека из мира животного и мы видели, что отцы Церкви неоднократно подчеркивают, что именно разум человеческий является тем образом Божиим, который выделяет человека из всего тварного мира, что разумность человека предполагает его знание добра и зла, знание христианства, знание о Христе и поэтому предполагает ответственность за свою жизнь, что, в конечном счете, выливается в его воздаяние за его грехи или спасение за его праведную жизнь. Однако, тоже все не так просто и мы видели, что отцы Церкви, говоря о разумности человека как главной его черте, не понимали этот вопрос чисто философски. Что получается, если подойти к этому чисто философски, как к сущности, потому что разум человека является действительно сущностной характеристикой человека. А выводы отсюда могут быть самые печальные для христианина и вообще для понимания человека, ибо очевидно, что законы разума одни и те же, разум одинаков, и если человек будет стремиться к совершенно правильному мышлению, безошибочному знанию истины, то при таком идеале люди все лишатся своиз индивидуальных особенностей. Человек перестанет быть, как принято говорит сейчас, личностью, хотя мы не знаем еще, что означает это слово, но у каждого из нас есть смутная интуиция, что человек только к его разуму не сводится. Если сущность человека есть его разум, то понятно и аристотелевское и в последующем в схоластике авероистское решение всех следствий, вытекающих из такого понимания, что бессмертной оказывается только лишь разумная душа, а все остальное: такие свойства человека, как эмоции, они оказываются наносными, несущественными. Идеальный человек, соответствующий своей сущности должен быть бесстрастным. Мы понимаем, что стоики учили о бесстрастии, но это было в рамках их философской концепции: человек должен полностью соответствовать разумному Логосу, управляющему миру, а все страсти: страх, радость, печаль, сочувствие, какие угодно страсти, положительные или отрицательные, все это наносное. Человек должен их избежать, находиться в состоянии апатии, бесстрастия (не контроля над страстями, а отсутствие страстей; это лишнее, это случайное в человеке, и разумеется, поскольку отличие одного человека од другого состоит в наличии страстей, один более мужественен, другой проявляет слабость, один проявляет более сочувствия, другой более черств своей душой – оказывается, все эти качества, которые мы так ценим в нашей жизни, так любим (опять же страсть: любим, когда нас любят, радуемся своим успехам, любим своих детей, родителей, сострадаем, когда наши близкие болеют), все эти качества, которые у нас есть и та ненависть к отрицательным качествам, скажем, нелюбовь наша к людям, преступающим закон, к убийцам, ворам, – все это оказывается лишнее, нужно жить без эмоций, нужно постигать истину. Понятно, что человек здесь опять же оказывается не человеком – безнравственное существо не может называться человеком; это не человек, а просто некая разумная машина. Разумеется, я несколько утрирую сейчас стоическую концепцию; концепция стоиков существует несколько веков и нельзя свести учение Зенона или Сенеки к одним выражениям, но общий фундамент таков. Т.е. люди одинаковы, бессмертна только лишь разумная часть души, личность, индивидуальное существо оказывается смертным, т.е. выводы, которые делали авероисты, Сигер Брабандский, в частности, вам хорошо известны. Такая попытка вам хорошо известна и из догматики: известная ересь Апполинария вытекает как раз из такого выражения. Мы предполагаем, что сущностью человека является его разум, а разум, логос это название Второй Ипостаси пресвятой Троицы, то соответственно и при воплощении Бога в человека душа человека должна была замениться именно Второй Ипостасью. Ересь Апполинария она со всей догматической очевидностью показывает ошибочность и этого понимания, не ограничиваясь только философскими аргументами.

О трудовой деятельности, которую свойственно приписывать человеку в качестве его сущностного определения, современная философия с легкой руки американца Тейлора, известного нам более как …… Маркса и Энгельса, мы также с вами говорили, и также пришли к выводу, что трудовая деятельность не может считаться сущностью человека, хотя частный случай о человеке, как трудящемся животном, это частное следствие стоического определения человека, как существа разумного. Труд предполагает знание цели, знание возможных способов достижения этой цели, т.е. каких-то орудий труда. Трудиться может лишь разумное существо. Мы уже говорили о том, что такое выражение: «Труд создал из обезьяны человека» бессмысленно. Обезьяна не может трудиться, ибо она не обладает разумом. Из человека обезьяну труд также не может сделать, потому что труд есть свойство только человеческого существа, труд ни создает человека, ни его нивелирует. Человек не может не трудиться, это одно из необходимых свойств человека – творческая деятельность, о которой также говорили отцы Церкви. Это предполагает, но не сводит только лишь к одной этой характеристике сущность человека. Сейчас в современном мире говорят о свободе как о сущностном моменте в понимании сущности человека. Человек есть существо свободное. Правда здесь сразу возникают различные проблемы: что значит «свобода»?. В философии мы с вами знаем о двух моментах в понимании свободы: это свобода воли и свобода действия. О какой свободе здесь следует говорить? Свобода воли большинством философов предполагается как наличествующая в человеке в абсолютном ее состоянии. Свобода действия, и это понятно любому ребенку, что человек не свободен в своих действиях. Но в обыденном понимании этого слова. свобода понимается именно как свобода действия. Человек, заключенный в тюрьму, лишен свободы действия, он не может действовать так, как он хочет. Он сидит в четырех стенах и выполняет указания своего пенитенциарного заведения, а мы с вами свободны, потому что вольны делать то, что хотим, в рамках наших возможностей. Это обыденное понимание свободы? Возможность делать то, что захотим. В данном случае свобода привязывается к желанию, т.е. одной из страстей, которую так не любили стоики. Т.е. с одной стороны, свобода противостоит разуму и является свойством страстной части души, а не разумной. Разумная часть души была владычественной, ……………, как говорили стоики, и вслед за стоиками мы находим такое же понимание души разумной и у отцов Церкви. …….. – это разумная часть души, а не вожделеющая, не страстная. Поэтому отцы Церкви всегда подчеркивали другой аспект свободы: свобода есть возможность выбора как минимум между двумя целями, поэтому свободным может быть только существо разумное. Вот другой взгляд на понимание свободы: свобода связывается с разумом, а не со страстью, поэтому свобода является вторичным феноменом по отношению к разуму.

Вопрос свободы действительно чрезвычайно сложный. Определить свободу в рамках какой-нибудь рациональной в рамках какой-нибудь философии оказывается задачей сложной, если вообще решаемой. Мне вспоминается выражение одного моего хорошего приятеля, который, может быть, выразил сущность свободы в понимании человека. Мы много лет назад с ним спорили и я его убеждал в истинности христианства, и в один из моментов он будучи подавлен моими аргументами, но не желая согласиться, сказал замечательную фразу: «Да, это мое неправильное мнение!» Да, оно неправильное, но оно мое и я на нем буду стоять. Я знаю, что я не прав, но … Можем вспомнить Кьеркегора с его бунтом, с его ненавистью к Гегелю, который ……., вспомнить Достоевского, который также противопоставлял человека и истину. Это, действительно, открытия ХХ века. Оказывается, человек это существо далеко неразумное, даже не в том плане, что он ошибается (это понятно, мы все ошибаемся; не ошибается тот, кто ничего не делает, но рано или поздно мы можем эти ошибки исправлять, и если бы мы были бессмертными существами с телесном виде, то рано или поздно мы достигли бы абсолютного знания в такой бесконечной перспективе и избавились бы от всех ошибок). Но человек есть существо, которое вообще истину ненавидит, не то, чтобы он ее не любит, но ненавидит. Истина ему мешает, истина противоречит его желаниям. Действительно, посмотрите на современный мир и поневоле согласитесь и с Кьеркегором, и с Достоевским, и с философами-экзистенционалистами, может быть, менее патетически, может быть, восклицавшими на эту тему. Желание для современного человека представляется высшей ценностью. Не истина, какая бы она ни была (научная, философская, религиозная), это вопрос даже не второстепенный, даже не третьестепенный. Я вчера решил посмотреть по телевизору передачу: там молодая девушка с чистым красивым лицом, совсем юная рассказывает о своих желаниях уйти в монастырь и разные люди, сидящие в аудитории, естественно, не православные, на разный манер убеждали ее этого не делать. В качестве одного из экспертов был приглашен отец Всеволод Ч… Я не сначала смотреть, но за 15 мин я не услышал ни одного аргумента касательно того, что я поступаю правильно, потому что я поступаю согласно истине. Эта девушка (я ее очень уважаю; действительно очень чистое, целомудренное существо) говорила об опасности жизни в городе, об опасности для души, что ей будет приятно жить в монастыре, где нет суеты, среди единомышленников, где можно спокойно молиться. Оппоненты говорили, что ей там будет одиноко, что она будет сожалеть об этом мире, а это шаг окончательный и она сломает свою жизнь. Отец Всеволод в итоге сказал: «Как вы можете так говорить ей? Ведь у вас тоже есть свои проблемы или вы думаете, что ваши проблемы лучше тех, которые есть в монастыре?» …………….. Ни одна, ни вторая, ни третья сторона не сказали (в той формулировке, в которой я ожидал услышать), что Бог есть, и я должен жить согласно христианской вере. Самая лучшая жизнь – это жизнь монастырская. Да, может я не хочу, может быть это будет трудно, но эта жизнь лучшая. Обе стороны говорили о страстном, о желаниях. Девушка говорит: «Мне хочется жить в монастыре», а священник говорит: «Зачем вы ее отговариваете, может быть ей хочется избавиться от ваших проблем и пробрести другие проблемы, которые будут более приятны». Опять же – это мера одного человека. Это сущность современнрого сознания, сущность современного человека. Я сам во время этой передачи был жертвой вольного действия журналиста: я понимаю, что отца Всеволода, скорее всего, исковеркали и вставили то, что захотелось услышать журналисту. Я помню, как сам в первый раз был на телевидении и звонил туда ночью с просьбой убрать повтор, потому что то, что из меня сделали тогда на уроке Закона Божиего в школе это… Скажешь, к примеру, «Буддизм это хорошая религия для 6 века, потому что… и т.д.» Вырезают и получается: «Буддизм – это хорошая религия». Или говоришь: «Христиане это обычные люди, которые имею недостатки и … т.д.» Получается: «Христиане это люди, имеющие недостатки». Смотришь и не понимаешь: я это или не я. Когда статью отдаешь и туда вносят правку, то подпись берут, а тут нет: снято и все. Дают 5 мин. эфира и потом себя не узнаешь. Возможно, отец Всеволод холодным потом покрывался, когда смотрел эту передачу. От НТВ всего можно ожидать. Но даже если все порезано и воля редактора, показывает желание увидеть и услышать, то все равно это софистическое отношение к истине является сейчас наиболее характерным. Именно человек есть мера всех вещей, а не истина, именно желания человека. Истина в данном случае даже мешает. Сейчас уже невозможно найти человека, который бы не слышал о Христе. Знают все: и последний бомж и академик, но все отмахиваются от этого вопроса, потому что пришлось бы изменить свою жизнь. Если действительно Бог есть, значит, мне придется жить совсем иначе. Зачем я буду думать об этом вопросе: есть Бог или нет, неважно. Жить приятно, поэтому на истину наплевать, даже более, мне на нее наплевать, она мне мешает и я ее ненавижу. Это позиция современного мира, показывающая соотношение свободы в человеке и разумного начала. Прав был Кьеркегор, когда сказал, что человек живет так, как будто истины не существует. Или как было сказано у Гераклита: «Люди живут так, как будто у каждого есть свой разум». Это как раз и возвели в абсолют философы-экзистенционалисты, показывающие, что в этом свободном начале в человеке и «просвечивает» бытие, проступает трансценденция, говоря словами Ясперса, неразум. Разум это как раз наоборот, это неистинное существование человека, а свободное, ирррациональное существование человека есть истинное. В чем это понимание может импонировать некиим экзальтированным душам, настроенным мистически, понимающим, что Бог превыше всякой сущности и разума, в том числе. Что истинное богопознание есть познание сверхразумное, но не стоит забывать, что это познание сверхразумное, а не неразумное; оно превышает разум, а не отказывается от него. Если я сказал, что «дважды два – пять», это не значит, что я приблизился к Богу; скорее наоборот, я удалился от Него, потому что сказал ложь. Для христианина понятно, что понятия истина и свобода неразрывно связаны. Но все время возникают странные противоречия. Действительно, человеческая природа такова и примеры, которые я привожу, достаточно иллюстрируют это, что истина и свобода выбора далеко не всегда связаны. Когда читаешь лекцию по Сократу, то всегда, в любой аудитории находятся студенты, которые будут возражать: как это так: нравственность и знание истины это одно и тоже? Далеко нет. Как выйти из этого положения? Действительно, сущностью человека является его свободное начало или разум? Ну. собственно о противоречии между свободой и разумом. Как его понимать? Разум действует по некоторым законам, законы существуют объективно и независимо от человека. Чаще всего они понимаются как законы мироздания. В чем противоречие свободы и законов мироздания? Ни в чем. Я сколько угодно могу утверждать, что могу плавать как рыба, летать как птица, но законы мироздания таковы, что я не могу нарушить эти законы. Моя свобода существует в рамках общей картины мира. Законы есть свойство мира духовного, а не материального. С другой стороны, свобода также свойственна существам духовным, а не материальным; не имеет законы в себе, как свойство материального мира, а подчиняется этим законам, некоему духовному началу, которое содержит в себе наш материальный мир. Свобода это тоже свойство духовного начала. Поэтому противоречие между свободой и разумом возникает тогда, когда мы воспринимаем свое чисто телесное существование. Мы проецируем себя как человека на наш материальный мир, забывая о том, что мы существа, имеющие душу. Также и с учением о разумности. Разум как закономерность, присущая материальному миру. Тогда действительно, мы интуитивно ощущаем в себе наличие свободы, но не понимаем, что необходимость, разумность, закономерность ее не сводится к материальному началу. Это противоречие, которое мы в себе ощущаем есть противоречие между миром материальным и нематериальным, между миром духовным и миром материальным. Да, оно есть. Мир материальный несвободен, ибо он неактивен, он подчиняется миру духовному. Мир духовный активен; активность это и есть свойство свободы – независимость. Мир материальный поэтому и пассивен. Потому что он несвободен. Наличие свободы в мире духовном каким-то образом сочетается с тем, что это же мир оказывается несущим в себе разумное начало. Поэтому противоречие здесь кажущиеся; это противоречие, вытекающее из неправильной онтологической установки, установки на материальный мир. Если человек живет нормальной духовной жизни, понимая, что является сосредоточением чего, что разум и свобода являются свойствами мира духовного, тогда противоречия здесь принимают характер менее острый, хотя противоречия все же остаются.

Раз противоречия остаются надо попытаться их решить. Что такое свобода? Мы говорили о том, что это желание делать то, что я хочу. К примеру, я говорю, что хочу летать. Летать как птица я не могу, но желание у меня есть. Что я должен сделать? Прыгнуть с крыши? Да, я могу это сделать, проявив акт своей свободы и одновременно проявляя акт своего неразумия. Если я не самоубийца, а просто человек, желающий летать, то я полетаю одну секунду, но не более того. Известная фраза: «Каждый человек может летать только один раз в жизни». Если же я хочу летать не один раз в жизни, я должен понять, что здесь я несвободен, моя свобода ограничена и я должен это признать, как некий онтологический факт. Если я это признаю, ограничив свои притязания на эту свободу. Познав законы мироздания (данные, конкретные законы), я могу расшить свою свободу. Узнав, как летают птица, познав законы аэродинамики, я могу создать самолет, который эти законы использует. Пользуясь этим сооружением, я могу расшить свою свободу. Свобода в таком понимании, свобода действий, есть познанная необходимость. Необходимым условием расширения свободы является факт признания несвободы. Парадоксальное положение, но, как мы увидим дальше, это положение является главным для христиан. Человек должен признать, что он несвобюоден в своем действии, что эту свободу можно приобрести только тогда, когда он познает законы мироздания. Чем больше законов мироздания он познает, тем большую свободу действий приобретет. Поэтому в идеале, если человек познает все законы, он будет абсолютно свободным.

А что значит «идеал»? Чтобы достичь этого идеала мы должны признать, что мы абсолютно несвободны. Как называется существо абсолютно несвободное? – Раб. Поэтому христианин называет себя «рабом Божиим». В этом выражении нет ничего уничижающего человека. Говоря, что я раб Божий, я констатирую факт, понимая, что это начальная ступень, чтобы обрести высшую свободу в познании истины, в познании Бога и тем самым в обретении свободы. Нет никакого противоречия между тем, что человек – раб Божий и тем, что человек, как сказано в Евангелии: «Вы – боги», бог по своей цели, по заданности человека.

То, что свобода есть познанная необходимость говорили стоики, Спиноза, Маркс и Энгельс. Это фраза, которая действительно истинна, она действительно увеличивает свободу действия человека. Мы понимаем, что разумное начало не сводится только лишь к познанию законов мира; истина не сводится только лишь к необходимости, только лишь к законам мироздания. Истина это нравственное (даже, прежде всего нравственное для человека, как существа нравственного) начало, но, мы должны сказать, свободным человек становится не тогда, когда он познает необходимость. Это сужение понятия истины. Стоики, Спиноза сводили Бога к наличию лишь причинно-следственный связей. Поэтому в концепции их философии это понятно: Бог есть необходимость, поэтому человек становится свободным, когда познает эту необходимость. В христианстве Бог – существо, бесконечно превышающее необходимость, но мы знаем, что Бог есть Истина. Поэтому нам понятны слова, сказанные Спасителем: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными». Эта спинозовская формулировка – «свобода есть познанная необходимость» – это есть фактически как бы частный случай христианского учения о свободе, поэтому, действительно, научное познание мира увеличивает человеческую свободу, потому что человек приближается к истине. Но это увеличение человеческой свободы часто приводит к печальным результатам, поэтому в ХХ веке возникают проблемы нравственного содержания науки. Это действительно страшно ………. Другая сторона……….

……….. включает в себя и необходимость и нравственность, и все остальное: и эстетическую цельность и другие …, все, что мы можем назвать истинным. И мы понимаем, что, действительно, человек становится свободным тогда, когда он познает истину, Бога. Это начало, эта возможность в человеке заложена, как в существе, имеющим в себе образ Божий. Но если так понимать свободу, то это опять же значит не полностью описать ее содержание.

Прежде всего, как уже говорилось, под свободой понимается свобода делать, что хочешь; в данном случае ее можно трансформировать, как свободу выбора. Хочу – иду на лекцию, хочу – не иду. Я свободное существо и могу делать, что хочу. Свобода есть возможность выбора, по крайней мере, между двумя вариантами. Так чаще всего понимается человеком понятие свободы. Но мы понимаем, что такая трактовка ущербна, ибо не соответствует христианским догматам.

Когда мы с вами изучали философию Августина, его полемику с Пелагием, мы помним, какие возникают отсюда проблемы. С одной стороны, утверждение, что человек обладает свободой как возможностью выбора между добром и злом приводит Пелагия к выводу о ненужности Церкви, о неповрежденности человеческой природы после грехопадения Адама, о ненужности искупления наших грехов Иисусом Христом, – это все необходимые следствия из этого вполне понятного философского положения. Свобода есть свобода выбора. Поэтому свободная воля сама по себе нравственно нейтральна. Но Августин совершенно правильно заметил, что это положение Пелагия вступает в противоречие с основным христианским догматом – о том, что Бог есть Личность и поэтому обладает свободой. Но Бог не выбирает между добром и злом, с одной стороны, а с другой стороны, Бог не является нейтральным по отношению к нравственным ценностям, потому что Бог Всеблаг, Его свободная воля блага, поэтому и в человеке свободная воля также должна обладать нравственным содержанием. И Августин, рассуждая так, приходит к выводу, что повреждение человеческой природы состоит в изменении этого нравственного содержания. У Адама и Евы свободная воля была благой, но имела возможности злого начала, грехопадение состояло в том, что эта возможность стала действительностью, она актуализировалось и у нас сейчас воля злая. Мы не можем ничего благого добиться своими силами, только лишь по благодати Божией. Такое учение Августина распространилось в Западной Церкви, ставшей католической, поэтому учение многих восточных отцов Церкви, по сравнению с августинианским, в данном аспекте казались пелагианскими и ли полупалагианскими. Такие высказывания отцов-каппадокийцев или Максима Исповедника о том, что человек есть существо, обладающее свободным выбором и полностью отвечает за свое спасение, несут, по мнению Запада, пелагианский оттенок. Отсюда частые обвинения Православной Церкви в непреодоленности пелагианского начала со стороны католиков. НО это только лишь поверхностное прочтение. В действительности православное учение о свободе, которое лучше всего выразил преп. Максим Исповедник, состоит в том, что в человеке существует два свободных начала: свобода природная, икономическая свобода, по выражению преп. Максима, и свобода рассудочная. Это связано у него с борьбой с монофизитсовм, которое превратилось в монофелитство; в ходе этой полемики преп. Максимом было сформулировано учение о двух волях во Христе и учение о двух свободах, о двух волях в человеке. В человеке есть воля, неповрежденная грехом – то, что соответствует образу Божию в человеке, воля природная, – и воля рассудочная. Воля природная это та свободная воля, которая есть в Боге, абсолютно нравственное, благое начало, которое есть в каждом человеке. Эта воля не есть бесстрастное начало, выбирающее между двух возможных вариантов; свобода в данном понимании есть не свобода выбора, а свобода как самодеятельность, самостоятельность, независимость, понимается в контексте фразы, которую Бог Сам сказал о себе: «Аз есмь Сущий». Все остальное существует постольку, поскольку существует в Боге, независимо от Него. Бог существует постольку, поскольку Он существует сам, независимо ни от чего; свобода есть независимость. Хотя понятно, что преп. Максим не хотел употребить слово «независимость», говорил «самостоятельность», «самосущность», потому что это слово «независимость» отрицательное. Определять свободу Бога как отрицательное означает поставить Его в отношение к чему-либо иному. Понятно, что человек ест существо, мыслящее несколько иными категориями, поэтому мы чаще всего понимаем при помощи других терминов, которые нам гораздо более близки. Человек это также существо самостоятельное, несущее в себе деятельное начало, икономическое начало, неповрежденное. Но в человеке есть воля рассудочная. Эта воля как раз, свободная воля, является связанной с разумом, со свободой выбора между возможными вариантами и поэтому связано с ограниченностью и поврежденностью человеческой природы после грехопадения. Действительно, в нас существуют эти два начала, и они настолько тесно переплетаются, что мы не всегда можем их различить. Отсюда путаница об этих двух началах нашей свободы. Мы свободу воли путаем со свободой действия. Свободу, как самодеятельность, путаем со свободой, как способностью выбора, и только лишь, говоря мирским языком, гений преп. Максима позволил четко разложить по полочкам и объяснить, почему и Пелагий, который по-человечески был совершенно прав, когда выступил со своей проповедью в Риме, говоря, что, действительно, безнравственно оправдывать свои грехи поврежденностью нашей природы. И также понятно, откуда вырастает и ошибка блаж. Августина (мы не говорим, в данном случае, о всей глубине учения блаж. Августина), но мы говорим о том, что было взято из его учения (как сектанты берут то, что наиболее легко заметить; мы часто замечали такое в истории: так было с Сократом, с Платоном, может быть и с Августином произошла такая же беда, и его учение было ограничено его последователями и Западной Церковью). Августин попал в ловушку, борясь с пелагианством, утверждая, что воля полностью повреждена. Это также безнравственно, потому что человек оказывается не отвечающим за свои поступки, он полностью предопределен ко спасению или к осуждению, что он не делает, он всегда делает плохое, т.е. сам по себе он всегда осужден, и только Бог может выделить некоторых людей по своей, непонятной нам, мудрости: кого-то выбрать, а кого-то оставить. «Много званных, но мало избранных».

Но человек есть существо, имеющее в себе и свободное начало, независимое, и начало рассудочное, начало, в котором свобода понимается, как связанная с разумом. Понятно, что эти две свободы разделены только лишь в человеке в результате грехопадения. В Боге этого разделения нет. Отсюда происходят те метаморфозы от свободы, о которых я говорил: рассудочная свобода приближает нас к Богу, к истинной свободе, увеличивает нашу независимость, как самостоятельность, но взятая без опоры на истину, понимаемую как истину Божественную, свобода, связанная только лишь с разумом приводит к печальным результатам, о чем свидетельствует современный мир. Вот так несколько сбивчиво то, что мне хотелось сказать в отношении свободы: то, что человек – существо свободное и разумное и эти два начала не исключают одно другое, не противоположны одно другому. Нельзя сказать, что человек правильно ходит со стоиками или правильно ходит с экзистенционалистами. И те и другие заметили наличествующее в человеке начало, но, как часто бывает, абсолютизировали его, забыв о другом. Разум и свобода тесно связаны и связь эта, в силу самого характера этой связи, превышает разум, значит, эта связь находится вне разума и поэтому непостижима. Какие выводы из непостижимого характера между свободным и разумным началом в человеке, существующих в его душе, мы поговорим на следующей лекции. Если эти частичные определения человека, как существа, душевного, разумного, трудящегося и свободного необходимо связаны одно с другим, как включает одно другое, значит отсюда должны вытекать какие-то следствия. О них мы поговорим в следующий раз.

Вопрос: …………………..

Ответ: необходимость, закономерность мира… когда мы с вами говорили о возникновении науки, мы говорили, что наука возникает как частное следствие некоторых догматов христианства о том, что миром управляет Бог Слово, Логос, Разум, т.е. миром управляет Разумное Начало. Это естественное и совершенно правильное наблюдение: познавая законы, мы действительно приближаемся к Богу и тем самым увеличиваем свою свободу. Но это всего лишь приближение по одному из аспектов. В данном случае не учитывается нравственный контекст понятия истины. При научном познании вне нравственного контекста мы увеличиваем свободу, но у каждого человека есть, условно говоря, есть нравственный выбор: убивать при помощи современных средств умерщвления или нет. Это также нравственный выбор – каким образом использовать достижения науки.

Вопрос: ………………………….

Ответ: я не собрался затрагивать эту тему, поскольку она, по моему мнению, входит за рамки курса. Ангелы, бесплотные духи ближе к Богу по подобию, но человек ближе по образу, поэтому в человеке свободы больше, чем в ангелах. Ангел это существо служебное, это свободное существо, но оно не имеет такой свободы, как человек. Человек может покаяться, а ангел покаяться не может. Причина этого догматически от нас сокрыта: почему ангел Люцифер согрешил и не может покаяться в таинстве исповеди и вернуться к первоначальному состоянию? Значит, их свобода как-то ограничена, в отличие от человека. И это одно из ее проявлений. Опять же, ангел – это служебное существо. Бог стал Богочеловеком, а не Богоангелом. Т.е. много есть факторов, показывающих выделенность человека из тварного духовного мира. Он имеет гораздо большую приближенность к Богу по образу.