О демонизме женского. Символика перевернутого объятия

Известно, что в традициях многих народов женское начало связывалось не только с идеей "совращения", но и с "демоническим". Согласно Каббале, демоническое прямо вытекает из женского2: то же самое касается yin в даосизме; в египетской традиции противосолярные силы также женской природы, как и Изида, по легенде, — соблазнительница, обманом похищающая у Ра "могущественное Имя", дабы лишить его силы.3 Очень легко перечислять упоминания этой стороны женского в других традициях, причем не в моральном, а в онтологическом смысле — в точном соответствии с тактическим началом, началом "материи" и "Воды", причем если обратиться именно к динамической и драматической картине мира, а не к образу простой "эманации" спинозовского типа.

1 Скот Эригена, в целом, хотя и не без схоластических искажений, следующий за преп. Максимом Исповедником, говорит как о преодолевшем полярность лишь о Христе Воскресшем, подчеркивая, что Он жил и умер в мужском поле. Поздние же герметики, как Кунрад, поскольку говорят о подражании Христу-"андрогину", признают таковым Христа до воскресения. Это полностью противоречит Евангелию, согласно которому младенец Иисус был по закону обрезан на восьмой день (Прим. перев.).

2 Sholem, Op.cit, р.51.

3 См.: G.A.WaIlis Budge. The Воокof theDead London, 1895, p.LXXXIXsq

Мы подходим, таким образом, к эзотерическим указаниям, очень близким к метафизике пола вообще. Демонические тенденции женского прежде всего в

"распылении", раз воплощении трансцендентной и магической мужественности, всего того, что в мужском есть сверхприродного, первозданного по отношению к диаде, способного возвышаться над текущим и текучим, достигать космических уровней. В буддизме это именуется viiya; и можно увидеть здесь единый корень с латинским vir: это указание на вирильность, мужественность, трансцендентную направленность духовного восхождения, превозмогающего становление, "самсару", текучесть вещей. В многосмыслии оперативно-практического словаря тантры и хатха-йоги, слово virya означает также мужское семя, в котором, согласно этим взглядам на человека, содержится зерно мужества — purushamStra sambandhibhih — и соответственно зерно будущего сверхприродного раскрытия самого себя.1 В самой природе женского таится распад, рассеяние, разложение неделимо-мужского — это в равной степени касается поглощения семени в материнской (деметрической) функции женщины и в ее функции афродической (любовницы), то есть равно и в деторождении и в страстном желании, как, собственно, и в области оккультного. Так проявляет себя сущностный демонизм, противоборство творению, то, что гностики в соответствии со своим дуалистическим мировоззрением называли "миром демиурга" (в самом широком смысле — природы, противоположной духу). Это та самая "сосущая смерть" которая приходит к мужчине вместе с женщиной и лишает его viiya, магической мужественности, утрачиваемой им при соприкосновении с сотканной из желаний субстанцией женского, в результате чего мужчина оказывается "вычеркнутым из книги жизни" — жизни, понимаемой в высшем, оформленном, посвятительном смысле. Перед нами — "неумолимость" женского .начала в "войне полов"

1 S.Radhakrishman. Tbe Hindu view of Liib. London-New York. 1927, pp.l 12, 122.

Основываясь на аналогичном подходе в древнем Средиземноморье,

Й.Й.Баховен пишет: "Женщина означает смерть, мужчина — торжество духа"; имеется в виду не фаллическая, но духовная вирильность

(DasMitterrecbt cit, §76, р. 191).

как на низшем, так и на высшем плане, борьба его за господство, в том числе в самых простых профанических и социальных отношениях людей.

Густав Майринк раскрыл этот круг проблем и конкретизировал их в связи с древними Мистериями, практиковавшимися на берегах Средиземного моря, в честь одной и той же Великой Богини Исаис (хотя и почитаемой под разными именами).1 Не будет ошибкой усмотрение того же смысла и в Мистериях Кибелы. "Священная оргия", совершаемая в ее имя, завершалась экстатическим опьянением, несущим утрату мужественности, а выродившиеся поздние формы этого культа были вообще связаны с тем, что мистов, служивших богине, лишали мужественности в самом прямом смысле — через кастрацию или переодевание в женские одежды. Равно и в других культах этого круга (Мистерии Гекаты, Аштарот, Астарты Гелиопольской, Артемиды Эфесской и так далее) участвовали переодетые в женские одежды жрецы.

Впрочем, в до-орфическом демонизме, отмеченном господством женского начала, содержащем, помимо

общественных культов, также и Мистерии, в которых (как и в римских Вакханалиях) только женщины — и никогда мужчины! — получали посвящение, превосходство и верховенство дионисической женщины заключалось в ее поведении в отношении фаллоса, который она возбуждала, а затем отсекала и поедала, что означало повреждение и слом "космического мужского" — вот подлинное свидетельство двусмысленности эроса как такового 2

1 UAngelo della fenestm dOccidente Milano, 1943, р.344 sqq. Роман переведен на русский язык (Прим. перев.).

2 Рассказывая о ситуации смешанно - профаническо й, Д.Х. Лоуренс обнажает этот "комплекс так: "Пылать, подобно вакханке, рыщущей в лесу в поисках Jacchus'a, сияющего фаллоса, который сам по себе, и в то же время полный ее раб, раб и бог женщины. Мужчина, личность его, здесь только помеха. Он — храмовый раб, носитель и хранитель сияющего фаллоса, принадлежащего ему... В волнах охватывающей''ее временами древней страсти мужчина казался ей только исполнителем своей миссии, фаллофором, распадающимся на мелкие кусочки вне его". Много правды говорит и G.RTaylor {Sex in Histoiy. cit., р.263.): "Хотя это и кажется спорным, половой акт символичен, его конец или

Однако "демоническая" природа женского может проявляться не только в "инфернальных", но и в "небесных" формах, придающих ей "космическое" измерение. Если женщина способна даровать жизнь, то она в принципе может восходить за ее пределы. Эта тема присутствует в мире легенд и героических мифов. Например, в шаманизме есть миф о небесной женщине, которая, если помогает шаману или оберегает его, способна содействовать его восхождению на седьмое небо, но не двигаться дальше, то есть не дает уйти совсем.1 В героических легендах женская любовь, имеющая сверхприродные черты, есть скорее помощь, чем преграда для главного действующего лица.

В связи с указанным важно провести различие между двумя типами Мистерий, Великими и Малыми, или, иначе, Мистериями Аммона и Мистериями Исиды, определяющими в древней истории жесткое различие между сакральными институтами и морфологическими формами вообще. Малые Мистерии могут быть определены как Мистерии Женщины, цель которых — развоплощение внутренней личности, ее слияние с женской субстанцией, движущей силой мира проявлений. Эти мистерии носят скорее "светоносный", люциферический, нежели демонический характер, в соответствии с тем, что там совершается: "демоническое" участвует в конкретных ситуациях, в то время как все вместе ведет к "абсолютизации" женского начала, активного в своем сопротивлении сверх-космическому. Но, как мы уже видели, есть и противоположная тенденция — когда женское начало преображается в Божественную Мать — мотив, встречаемый нами в эгейской древности и даже в культе Исиды, изображаемой в виде богини с младенцем, — это как бы "предвидение" христианской Juana Coeli, но в очень ограниченных пределах.

Великие же Мистерии мы можем определить как "восхождение", подъем над уровнем текучего и выход на уровень "космический"; они под знаком трансцендент-

оргазм — "малая смерть", а для женщины — своего рода кастрация самца."

1 M.EIiade. Le cbamanisme etles techniques archaique de Vextase Paris, 1951, p.86-

87.

ноuj мужского и как бы "открывают серию ситуаций", в которых мужское торжествует.

Одной из важных частностей оказывается включение в мифологический корпус мотивов инцеста. Женщиной, исполняющей функции "матери" или "Вод жизни", а также "путей восхождения" ("второго рождения", согласно Малым Мистериям), овладевает порожденное ею, то есть ее сын. В герметизме, в практике Королевского Искусства (алхимии — прим. перев.), воспроизводящего основные фазы миротворения, этот символизм просматривается очень отчетливо. В первой фазе,1 именуемой порядком Луны или albedo (Женщина находится сверху Мужчины, и это соответствует ее роли в Малых Мистериях). Далее Мужчина, повергающий восстающее на него женское начало, устанавливает новый порядок Огня или Солнца, или rubedo, при котором он подчиняет Женщину; чтобы ясно выразить это, некоторые тексты используют символ инцеста — Сын овладевает Матерью.2 Если эти фазы не совпадают, а, будучи взаимно противоположны, следуют одна за другой, то они могут соответствовать или двум противоположным типам экстаза, или двум мистериальным традициям или двум типам "рождения", о которых мы говорили.

Среди разнообразного мира традиционных символов и образов эта антитеза соответствует еще одной странной теме, взятой в двух разных контекстах — теме "перевернутого объятия". Первый контекст мы находим в Египте. Древняя египетская богиня Нут — подобно Исиде, одна из представительниц женского начала, — теллурического происхождения, то есть сущностно связана с Землей, может в то же время облекаться в небесное и "абсолютное". Нут, которую Плутарх отождествил с Реа, — "Великая Владычица, дарующая рождение богам", "Повелительница Неба", "Царица двух Земель"; она держит в одной руке свиток папируса, в другой — ключ жизни. Согласно одной из самых распространенных характеристик, Нут — "та, которая сгибается": "почти все-

1 Допущена неточность. Первая фаза соответствует maiena prima и именуется nigredo — "работа в черном". Впрочем, если считать ее "нулевой", с нумерацией Ю.Эволы можно согласиться (Прим.перев.).

2 J.Evola. La tradizione eimetica Вал, 1948, § 19.

гда нагая, она согнута, еле касаясь земли кончиками пальцев, а руки кажутся опорой почти горизонтального тела". В этом положении Нут — Небо, но она не одна — под нею находится Себ, бог Земли, его фаллос стоит, и нет никакого сомнения, что Нут склоняется над этим богом, чтобы обнять его и соединиться с ним в священном соитии — mixis Неба и Земли. У.Песталоцца отмечал, что необычное, перевернутое положение богини в половом соитии имеет особый смысл; мы встречаем его не только в Египте, но и во всем шумерском Мире — барельеф же Лосселя вообще относится к раннему палеолиту. Принцип женского верховенства выражен здесь резко и отчетливо. Верхнее положение богини ритуально закрепляет господство женского начала у цивилизаций, ориентированных гинекократически; и оно сугубо вопиет именно во время акта продолжения жизни.1

Тот же символизм перевернутого полового объятия божественных фигур мы можем встретить и у цивилизаций, ориентированных андрократически, но с противоположным смыслом. Среди прочего следует указать, что у исламских народов данное положение считается позорным в соответствии с предписанием: "Да будет проклят всякий, делающий жену Небом, а мужа Землей". Однако у индусов и индо-тибетцев очень часто встречаются скульптурные изображения viparita-maithuna, о которых мы уже говорили, — мужчина на них неподвижен, а женщина — в положении Нут; однако в этой традиции так подчеркивается, напротив, верховенство мужчины. Бог здесь — Шива; его неподвижность выражает неколебимое мужество, которое, как мы уже видели, пробуждает движение у prakrti, "природы", Шакти; это она "кружится", развивая динамику творения. Это, по удачному выражению Т.Буркхарта, и есть "активность ста-

1 Pestalozza. La religione mediterranea. cit, et ch.II, p.71 sqq. На с. 51 говорится, что некоторые изображения в пирамидах повторяют эту символику, но уже в связи с Исидой, совокупляющейся таким образом со своим братом (снова тема инцеста, на этот раз брата и сестры, на той же ос нове диады мужского и женского, рожденного из примордиального Единого), лежащим на спине, словно мертвый, но с эрегированным членом: богиня — сверху, подобно самке сокола; таким образом она принимает в себя его семя. Ср.: T.Hopfher. Plutarcb йЬег Jsis undOsiris. Prag 1940, v.I, p.81.

тики и пассивность динамики". Тибетские же изображения божественной пары, соединенной таким способом, часто имеют надпись: "бог, обладающий своей матерью".1 Мы снова обнаруживаем символику инцеста, уже встречавшуюся в восточных традициях с герметико-мистериософскими корнями.2 Совершенно очевидно, что положение viparita-maithuna считается в них священным и ритуальным. Правда, исходя из Кама-Сутры, создается впечатление, что оно не часто использовалось в профанической любви или же, хотя и использовалось, но не имело символического значения: судя же по изображениям и скульптурам, это положение было распространено, но не просто так, а в тайных ритуалах тантрической половой магии, как lata-sadhana или lat&-veshtitaka. Мужчина в них воплощал Шиву и, на самом деле, практикуя viparita-maithuna и находясь с женщиной лицом к лицу, играл более активную роль, чем в обычном акте физической близости.

В заключение небезынтересно отметить, что наиболее глубокий смысл неподвижности мужчины в символике пола, на который следует указать, заключается в аналогии ее с иератической или царской неподвижностью, которые обе и есть неотъемлемые черты истинно мужественного.