Мужская и женская психология

Мы уже указывали, что мифология пола касается не эмпирической психологии мужчины и женщины, но глубинной и коренной. Она рассказывает об основных свойствах природы, душевно-духовного строения и по-

1 NatHist, VII, 13, XXVIII, 12.

2 Ploss-Bartels. Op.cit, v.I, p.350-352.

ведения полов по ту сторону случайности и двусмысленности внешнего мира. Мы уже их очертили, хотя и кратко, но достаточно, дабы не потеряться в широте вопроса — насколько позволяет объем этой книги.

Известно, что католические теологи очень долго обсуждали вопрос, обладает ли женщина душой,— его постановка вытекала из слов блаженного Августина "mulier facta поп est da imaginem Dei"1; на соборе 1555 года обсуждался тезис mulieres homines поп sunt2 (с поправкой на то, что женщины, конечно, люди, но в другом смысле). В Исламе присутствует аналогичный мотив, а дальневосточная традиция говорит о "Чистой Земле", "Восточном Рае", где вообще не будет женщин; достойные женщины там станут мужчинами. В целом это совпадает с одним из аспектов обсуждения на соборе в Маконе — является ли обязательным для праведниц их превращение в мужчин при Воскресении из мертвых; в конце концов собор пришел к выводу, что нет, не обязательно. Определенная связь между этими идеями и платонизмом ("Тимей") очевидна — согласно Платону, рехрессия мужа, утерявшего в жизни свой интеллектуально-чувственный уранический принцип, проявляется в том, что он вторично рождается на земле в виде женщины.3

Все эти концепции не так уж экстравагантны и представляют не только исторический интерес. В наши дни Отто Вейнингер высказывал нечто похожее, приложив положения трансцендентальной философии Канта к своему психологическому анализу поведения двух полов. Попробуем на основе уже изложенного обрисовать более или менее верную картину. Мы помним, что в качестве воплощения вечно женственного, каждая женщина онтологически принадлежит "природному" или, в

1 "Женщина не носит в себе образа Божия" (лат.) Православное христианство никоща не разделяло этой точки зрения, подчеркивая духовно-душевную равночестность обоих полов перед Лицом Божиим при признании их разного экклезиологического и общественного служения. С православной точки зрения это частное мнение блаженного (но не святого) Августина, не разделенное Вселенскими Соборами.

2 Женщины не суть люди (лаг.).

3 Связь между платонизмом и позднеримокатолической догматикой и мистикой раскрыта А.Ф. Лосевым в " Очерках развития античного символизма и мифологии".

более широком смысле, "космическому" началу, и вовсе не только на материальном плане. Мужчина же воплощает противоположный принцип — он потенциально за пределами "природы", преодолевает ее, потому-то внутри диады мужское первично. Когда говорят, что у женщины нет души, говорят несколько об ином, чем это может на первый взгляд показаться. Если употреблять слово "душа" в изначальном его смысле, как psyche

или принцип жизни, становится ясно, что женщина действительно не имеет души, так как она сама есть"душа".1 В той мере, в какой она есть женщина и воплощение "абсолютно-женского", настолько она не есть мужчина — мужчина же не душевен, а духовен (νο­υς, а не ψύχη): но только к духовному человеку относится сверхприродный принцип католической теологии о том, что человек есть образ Божий.2 Потому и сказано: "Духовное в нас — мужской принцип, все чувственное — женское".3 Женщина — часть "природы" и утверждает природное, в то время как мужчина, существо, рожденное человеком, потенциально — сверхчеловек.

Вейнингер, отрицающий за женщиной не только наличие души, но и личности, "Я", да и самого "существования", кажется слишком радикальным. Все это было бы просто женоненавистничеством, если бы опять-таки не терминологическая ошибка. Говоря о "Я", он вслед за Кантом имеет в виду не психологическое, а ноуменальное или трансцендентальное "Я", превосходящее мир явлений (в метафизической терминологии это

1 Здесь следует отличать философские категории от религиозно-мистических. Католическая и исламская теология говорили об отсутствии души именно в конкретном, реальном смысле — как конкретного, не видимого телесными очами составного элемента personae. Религия (и мистика вообще) говорит об онтологически конкретном, реальном, философия — о "принципах" и "идеях" — в этом их различие. Стремящийся к первому, Эвола теряет здесь, как и в некоторых других местах, основную нить... (Прим. перев.)

2 Тайна Христа и заключается в том, что "образ Божий" относится именно к человеку, "плоть носящему" (почему и необходимо Бо- говоплощение). Чисто духовен же не человек, а Ангел, который сотворен не по образу и подобию Божию, а иначе (см. об этом: Архиеп. Киприан (Керн). Антропология св. Григория Паламы) (Прим. перев.).

3 Philon d'Alexandrie. De offi mundi. 165.

"все проявленное", подобно индийскому atma); под бытием же понимает абсолютное бытие, а по отношению к нему все природно-эмпирическое, как по Пармениду, так и по Веданте, действительно есть небытие.

Обладает ли конкретный мужчина таковым "Я" — иной вопрос. Для большинства всего этого просто как бы не существует. Однако онтологически мужчина связан с этим абсолютным и внеположенным принципом; поэтому дальневосточная традиция и утверждает, что мужчина рожден "Небом" — это является определяющим фактом мужской психологии и дает возможност ь всякому мужчине стать таковым; чаще всего, однако, он не использует этой возможности. Абсолютная женщина не только не обладает таковым "Я", но и не знает о его существовании и не способна его понимать; более того, будь оно у нее, оно бы только стесняло женщину, мешало бы проявлению ее глубинных свойств.

Увы, этот онтологический статус никогда, и особенно в наши дни, не мешал женщинам проявлять иные амбиции: они научились искусственно конструировать "интеллектуальное Я" и скрывать свою глубинную сущность. В мешанине современной цивилизации "природный" характер женщины не мешает ее потугам на сакральные функции в полном соответствии с призывами феминисток. Никогда никакие Материнские Мистерии не могли отменить положенный женщине "космический" предел. Сегодня же, среди всеобщего смешения, очень трудно разглядеть эту фундаментальную черту онтологии полов. Все сверхприродное из мира исчезло. Исчез и тип абсолютного мужчины. В условиях духовного "разрыхления" пределы, ранее отчетливо видимые, растворились.

Символизм Вод и изменчиво-лунная природа — главные черты женского архетипа, "ключ к уразумению" женской психологии. Все это не касается отношения к "чертам характера" или "моральному облику" какой-либо конкретной женщины. Речь идет об объективных им- персональных свойствах, относящихся к "химическому

составу" женской "субстанции". Это более или менее точные и постоянные параметры "собственно сути", и

здесь — еще раз подчеркнем — нет места чувствам, оценкам, разговорам о "хорошем" или "плохом".

Конечно, общей чертой является болтливость, изменчивость и непостоянство характера женщин (да и мужчин тоже, которые часто "хуже бабы") как свойства "влажной" ("водной") или "лунной" природы женского начала. Некоторые средневековые авторы связывают это напрямую. Секко д'Асколи, объясняя отсутствие у женщин твердости характера и цельности души, которая "как ветер,— сегодня здесь, завтра там", писал: "Каждая из них влажна, а влажное не хранит формы". И делал вывод, который часто делаем все мы: "Это в ее природе — ей нельзя верить".1

В целом мы можем представить себе более или менее ясную картину женских эмоций и предрасположены остей, их пассивной, "лунной", неясно-переменчи- вой природы. Очень часто и выражение лица женщины оказывается просто маской, под которой ничего нет. Движению черт лица женщин свойственны волнообраз- ность, отсутствие однозначного выражения, присущего мужчинам; и при этом сильная нервно-мускульная подвижность — при господстве своеобразного "оран- жево-красного тона", особенно в улыбке. Вот почему из всех искусств для женщины важнейшим является театр, и в каждом актере всегда есть нечто женское.2

В самом широком смысле космическо-женское — внешний, а не внутренний аспект любой субстанции (natura naturata versus natura signata). В психологии это прежде всего пластичность, условность и приспосабли- ваемость женской психики, способность воспринимать и впитывать идеи, и формы извне и в то же время конформизм и верность привычкам, также связанные с пассивностью восприятия. Вот почему, несмотря на изменчивость и подвижность природы, в социально-полити-

1 M.Alessandri. Сессо dyAscoli. Roma, 1955, р.169-170.

2 H.Ellis. Мао and Woman. Сказанное датчанкой Карин Михаалис о женской улыбке очень выразительно: "Наши улыбки отражают наше превосходство, но нашу внутреннюю пустот? Она добавляет, что "история улыбки никовда не была написана", и сделать это могла бы только женщина, но никоща не сделает — "из женской солидарности"

(Цит. ПО: F.O. Branchfeld. Los Complejos de inferioridad de la mufer. I, XV).

ческой жизни женщины чаще всего предпочитают нео- фобию и консерватизм.1 В мифологии блюстительницы закона — правда, не высшего, небесно-ураническо го, но закона "крови и почвы" — всегда женские богини де- метрического и теллурического типов. То же самое — в биологии. Еще Дарвин отмечал у самок склонность к сохранению рода и подавлению индивидуальных особенностей, в то время как самцы проявляют большее психо-анатомическое разнообразие. Вообще существуют два типа изменчивости. Первый тип — женский, тип пластической материи, перетекающий в инерционный, статичный после того, как материя "получила форму". Здесь взаимодействуют оба аспекта — афродический и деметрический. Второй тип — мужская, творчески-оплодотворяющая изменчивость, принцип активности, ясного смысла, свободы. Что же до противоречия между двумя аспектами женской природы и их проявлениями — изменчивостью и консерватизмом, то ясно, что это "противоречие" — мнимое.

О. Вейнингер был первым и единственным из пишущих на эти темы, кто поднялся над банальностями. Потому нам снова придется к нему вернуться. Прежде всего, Вейнингер установил связь между памятью, логикой и этикой, которые все вместе составляют 'Трансцендентное Я". Это триединство и есть "абсолютно мужское". "Бытие" стремится сохранить свою целостность в мире становлений — в этом задача памяти. Память — это противостояние распаду сознания среди множественности и изменчивости феноменов. В интеллектуальной сфере ту же роль гарает логика с ее основным принципом А=А и подчинением множества единству. Память плюс логика формируют этику, орудие сопротивления самоидентичного бытия ? внешнему и

внутреннему разрушению. Согласно Вейнингеру, "абсолютная женщина" потому лишена "бытия", что памяти, логики и этики для нее не существует; она не ведает императивов, причинности и строгого интеллекту-

1 PJ.Moebius. Ueber den pbysiol. Scbwachsinn des Weibes: "Как животный мир все тот же с незапамятных времен, так и род человеческий сохраняет свое изначальное состояние — и это благодаря женщинам".

ального декретизма — всего того, что составляет сущность мужского характера.1 Уточним. Бергсон указывал на существование двух форм памяти. Первая — "витальная", связанная с категорией "длительности", со всем пережитым опытом; эта форма существует в подсознании, и лишь в кризисные, например, при угрозе смерти, моменты, всплывает и изменяет все содержание существования. Другая форма — организованная, определенная, находящаяся под управлением разума. Именно эта, вторая, и отсутствует у женщин по причине их "флювдной" и "лунной" природы, но вот что касается первой, "витальной", памяти, то с этим у женщин обстоит дело даже лучше, чем у мужчин. Именно наличие такой памяти, вне этического смысла и всего высокого, свидетельствует об отсутствии "трансцендентального Я".

Логика тоже бывает двух видов. Нас не волнует обыденная житейская логика, которой женщины, конечно, умеют пользоваться как инструментом, особенно тогда, когда ей нужно вести "партизанскую войну, полемику, софистически отстаивать свои, чаще всего низменные интересы. Только логика, как проявление любви к чистой правде и истине, внутренним смыслам, ведущим к строгим и внеличным нравственным императивам, заслуживает внимания. Женщина не просто неспособна к такой логике — она ее не интересует. Ей нет места в мире флюидов, в области yin — в отличие от мира мужских интеллектуальных принципов, четких, часто сухих форм, светоносному, аполлоническому миру, где господствует νους и logos.

Утверждение Вейнингера о том, что абсолютная женщина игнорирует этический императив, справедливо. Этику в ее категориальном смысле, закон как таковой, свободный от эмпирики, чувственности, эвдемонизма и слезливости, женщина игнорирует полностью и всегда. Остатки этики, которые она еще как-то способна воспринять, неотделимы от инстинктов, сентиментов и сексуальности: то есть от "жизни". Но все это не имеет ничего общего с "чистым бытием". Это или просто при-

1 Op.cit, Ilepartie.

родные инстинкты, или их сублимация, что мы и видели на примере типов "матери" и "любовницы". Максимум женского восприятия — не этика, а мораль, всегда поверхностная, заимствованная у "мужского мира", полная конформизма. Невозможно даже помыслить о женском понимании чести, "добродетели" и других проявлений "социальной этики", если это именно этика, а не следование обычаям, которые женщины деметрического типа, впрочем, склонны оберегать. Женщина может иногда позаимствовать у мужчины кое-какие качества, обладающие этической ценностью, — редко чувство справедливости, еще реже героизм, волю к власти и принятию решений, почти никогда — аскетические установки. Но даже если это случается, то носит поверхностный

характер, связанный с подражанием сексуально привлекательному для данной женщины мужчине. И опять- таки сексоцешризм женского поведения налицо.

Народная мудрость всегда и везде гласила: основная черта женской натуры —¦ лживость. Вейнингер объясняет это отсутствием "бытия" у "абсолютной женщины". Это связано с изначальной бесформенностью, состоянием "первоматерии", υλη, что, согласно Платону и Аристотелю есть принцип "другого", неидентичного, двоящегося и "упадочного". Вейнингер замечал, что на обычный вопрос мужчины: "Зачем ты лжешь?" женщина, как бы не понимая вопроса, или "успокаивает" его улыбкой, или чаще всего кидается в слезы.1 Не понимая этики, трансцендентной по отношению ко "лжи" как простой изменчивости явлений, женщина именно ложь воспринимает как подлинное "бытие". А это в древнем Иране воспринималось как грех, более тяжелый, чем убийство. Высшая глупость — представление, будто бы женская ложь — выработанное веками естественное средство защиты" женщины от ее притеснений в обществе. Правда в другом: "чистая женщина" склонна ко лжи сама по себе, это ее "вторая", а точнее, первая, глубинная натура. "Абсолютная женщина" и не считает ложь за грех, для нее — в отличие от мужчины — ложь просто естественное внутреннее самоподчине-

1 Opcityp.9.

ние. Это проявление ее "пластичности" и "флкщдности". Как писал д'Орвильи, "женщина творит ложь вместо правды просто, естественно и без аффектации". Абсурдно ее обличать и осуждать по законам поведения мужчины, "абсолютного мужчины". Не надо "насиловать" женщину — какую бы "гадость" она ни сделала, она все равно будет искренне верить, что не сделала ничего плохого.