АКТУАЛЬНЫЕ ЭТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ МЕДИЦИНЫ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ В СВЕТЕ ПРАВОСЛАВНОГО ВЕРОУЧЕНИЯ

Нравственность, имея под собой религиозное основание, дает обществу ориентиры для решения важнейших вопросов — что допустимо делать по отношению к человеку, а что нельзя. Параллельно существующим нравственным представлениям развивается здравоохранение. Поскольку предметом медицины является человек и методы его лечения, постольку ее можно рассматривать как один из способов применения религиозных знаний, а, следовательно, и нравственных законов общества. Поэтому она должна соответствовать преобладающим религиозным взглядам общества, в котором она развивается.

Можно утверждать, что современная научная медицина возникла в рамках христианства и только благодаря ему. Изначально в своем формировании она базировалась на христианских понятиях нравственности, впитывая в себя лучшие достижения многих медицинских школ. При этом она была критична и сверяла все приобретения с христианской этикой, отбрасывая неприемлемое. Рассматривая современное белорусское общество, следует несомненно признать, что преобладающими религиозными взглядами в нем вновь становятся взгляды христианские, преимущественно православные. В этой ситуации возникает необходимость определить нравственное состояние современной медицинской науки.

В основе всей православной антропологии лежит учение о наличии у человека духа и души — нематериальной основы жизни. По своей сущности они являются гораздо более важными, чем физическое тело. Согласно Православного вероучения, главным критерием здоровья является духовное состояние человека. К сожалению, современная медицина потеряла эту истину, признавая существующим только тело. Соответственно, отношение к болезни и здоровью значительно изменено. Эта ситуация и является причиной возникновения многих этических проблем современного здравоохранения.

Медикам следует учитывать не только физические, но возможные религиозные, и, как их часть, нравственные последствия своего вмешательства. Если будут официально допускаться и пропагандироваться антихристианские и безнравственные методы изучения и воздействия на человека, медицина, как социальный институт, будет нести ответственность за наносимый вред всему обществу. Уже сейчас при отсутствии православной нравственной основы именно медицина является объектом атаки, а затем и проводником разнообразных деструктивных, антисоциальных культов. Однако и в самом здравоохранении существуют, появляются и поддерживаются новые технологии, недопустимые с точки зрения православной этики. Среди наиболее распространенных и известных из них следует перечислить различные виды прерывания беременности.

многие способы контрацепции, эвтаназию, фетотерапию, большую часть психотерапевтических техник и некоторые другие. Деонтология, особенно в сфер взаимоотношений больного и врача, больного и здравоохранения, также отступила от православной христианской основы.

Одной из самых актуальных задач сегодня является определение тех нравственных законов, которыми медицина намерена пользоваться. Здравоохранение должно честно сказать, собирается оно находиться на позициях христианской нравственности, или оно решает идти собственным путем. С нашей точи зрения, восстановление в медицине нашей страны православного подхода является единственно правильным выходом. Изменение концепции здоровья на христианскую позволит здравоохранению получить ключ к решению всех назревших этических проблем. В данной ситуации возникает вопрос элементарной просвещенности врачей в области нравственности. Врач обязан иметь обоснованную оценку этичности применения различных методов диагностики и лечения. Так же важно и распространение здравоохранением нравственного поведения общества. Этого можно добиться только целенаправленной и систематичной работой. Уже давно существует необходимость пересмотреть позиций здравоохранения в деле пропаганды здорового образа жизни, отказа от курения, алкоголя, наркотиков, профилактики СПИДа. В этой работе так же следует считать основным действующим фактором повышение нравственности общества. Без этого никакие меры не будут эффективными. Необходимо радикально изменить на базе православной нравственности отношение как медицины, так и общества, к абортам, противозачаточным средствам, эвтаназии, современным методикам психотерапии, осознав их опасность как для нации, так и для здоровья конкретного человека. Значительные изменения требуются и в деонтологии. Конечно, тут необходима координированная забота всего государства, и большая роль в ней должна принадлежать медикам.

Изучение всех новых методик и технологий в медицине с точки зрения православной нравственности, широкое обсуждение их до того, как они начнут, использоваться, ответственное отношение здравоохранения к разрешаемым им способам диагностики, лечения и профилактики — необходимое требование времени. Все врачи в ответе за то, что происходит в здравоохранении. И именно на них будет лежать ответственность за последствия сегодняшнего состояния нравственности в медицине.

А.А. Титовец, Н.А. Смирнов

СОВРЕМЕННАЯ МЕДИЦИНА В КОНТЕКСТЕ ' ХРИСТИАНСКОЙ ЭТИКИ И ТЕОЛОГИИ

К третьему тысячелетию христианской эры научная медицина осуществила несомненный прогресс во многих направлениях (генной инженерии, трансплантологии, микрохирургии и др.). Однако ряд открытий и технологий современ-

Ной медицины не только интуитивно порождает смятение в общественном сознании, особенно на обыденном уровне, но и вызывает серьезный протест среди части политиков, философов, да и самих медиков. На содержание некоторых открытий целесообразно взглянуть с позиций богословия, поскольку мы считаем что лишь в теологическом контексте становятся понятными многие аспекты данной проблемы.

Как известно, христианская антропология включает в себя положение о субстанциональной дихотомии человеческой природы, сводящейся к деятель­ности духовного и телесного начал. При этом подчеркивается приоритет духов­ной составляющей, которая, собственно, и выражает провиденциальную атри­бутику человека. Кроме этого, теология исходит из признания принципа бого-подобия человека, которому (человеку) в качестве привилегии дан шанс реали­зовать свой духовный потенциал в условиях, исключающих внешнее вмеша­тельство, искусственное стимулирование, либо коррекцию заданной свыше программы. Богословие рассматривает болезненные состояния человека как возмездие за прегрешения вне зависимости от того, персонифицирован этот грех или же он носит коллективный характер. «Иными словами, у болезни — духовный, точнее, этический смысл и природа».

Эти обстоятельства делают понятным, почему церковь с предубеждением воспринимает некоторые врачебные практики, считая их проявлениями языче­ской культуры, отдающей, как известно, примат исключительно телесной сто­роне человека. Особенно негативно оцениваются церковью так называемые знахарство, народная медицина, медицинская астрология, которые формируют отрицательные типы зависимости больного от лекаря, нарушают иерархию ат­рибутивных начал человеческой природы.

Но и официальная медицина дает существенные поводы для основательной критики ее доктринадьных положений и видов деятельности. Попытаемся вни­мательнее всмотреться в некоторые теневые аспекты современной научной ме­дицины, малоизвестные широкой общественности. При этом оговаривая, что ни в малейшей степени не ставим под сомнение самоотверженное, воистину жерт­венное и подвижническое служение профессиональным идеалам большинства медиков, а также очевидного успеха терапии, хирургии, эпидемиологии и дру­гих направлений.

Претензии и опасения общества связаны с самой идеологией медицины. Прежде всего это касается некоторых принципов врачебной этики. Одним из них служит использование латыни в качестве профессионального языка. На­помним, что одним из неотъемлемых прав человека является право на получе­ние объективной информации; в еще большей степени нуждается в знании соб­ственного состояния больной человек. Ведь именно перед лицом смерти насту­пает «момент истины» — прозрение смысла жизни, осознание эфемерности земного пути, появляется необходимость в подготовке к переходу в иное изме­рение. Но врачебная криптография препятствует этому, утаивая правду, скры-

вая подлинный смысл происходящего, ставит больного в крайне зависимое по­ложение от лекаря. И последний порой начинает мнить себя авгуром, храните­лем тайны, а то и властелином вверенных ему судеб. Именно утаивание правды от больного стало причиной многовековых дискуссий по поводу правомерности «лжи во спасение» — разновидности столь же порочного тезиса об оправдании целью средства. Поэтому не только в формальнологическом, но и в богослов-j ском смысле любая форма противостояния истине есть ложь.

Отнюдь не случайной выглядит в этом свете цепь подобных нравственным аномалий в современной медицине. Обратимся к не менее сомнительной идее^ вводимой в общественное сознание — о создании системы платной медицины.? Образование на базе государственных учреждений, за счет налогоплательщиков' и платы за услуги индустрии коммерческих центров и клиник вовсе не гаранта-; рует искомый результат пациенту — его выздоровление. Улучшаются лишь! сервис и финансовое состояние персонала (последнее просто выводится из те­ни, легализируется). Прочие критерии эффективности лечебного процесса —-J диагностика, консультации, технология лечения, реабилитация, стерильность инструментария и мн. др. нельзя считать прерогативой платных услуг. Все это не зависит от формы финансирования, а является общераспространенным, уни­версальным состоянием лечебного дела. Нельзя признать состоятельными и до­воды о более высокой степени ответственности за качество лечения в платной медицине. Так, в США, где традиционно сильны позиции страховой и платной медицины, сложилась мафиозная система ограбления общества в огромных масштабах. По данным печати США, бесчестные врачи и фармакологи ежегод­но обворовывают население страны на 20 млрд. долларов; проводится свыше 3 млн. абсолютно ненужных операций, приводящих к смерти десятков тысяч здо­ровых людей, потере здоровья миллионами американцев. В Германии ежегодно совершается не менее 100 тыс. врачебных ошибок. На постсоветском простран­стве такой статистики и вовсе не существует; любые попытки общественности поставить диагноз неэтичному медику, привлечь его к суду блокируются круго­вой порукой коллег. На этом фоне министр здравоохранения Беларуси пытается узаконить право врача на ошибку. Заметим, речь идет не о праве рисковать сво­ей жизнью, как у сапера, а безнаказанно распоряжаться чужой.

Очевидная деформация врачебной этики прослеживается и в принципе так называемой «врачебной тайны», прочно утвердившейся в современной медици­не. Закономерным следствием этого феномена стало массовое выдвижение на руководящие должности в СССР и за его пределами управляемых политиков — либо скомпрометированных, либо физиологически и психически несостоятель­ных. Это же относится ко многим представителям СМИ, искусства и литерату­ры, - т.е. тем, кто активно влияет на общественное сознание.

Христианская демонология накопила огромный опыт классификации и ди­агностики подобного рода аномалий, но этот опыт оказывается невостребован­ным; на ключевых постах в ряде стран оказываются экзальтированные субъекты

с негативным нравственным потенциалом, но обладающие сильной энергети­кой, нездоровой фантазией, способностью к самопожертвованию (нормальным людям свойственен инстинкт самосохранения) и исключительно материальной мотивацией поступков. Эти люди, состояние здоровья которых укрыто от обще­ства покровом «врачебной тайны», часто оказываются в сфере, где принимают­ся глобальные решения. Врачебная тайна стала одним из элементов современ­ной технологии власти. Все это чрезвычайно дорого обходится обществу.

Онтологическая ориентация научной медицины лишь на рациональное объяснение материальных истоков заболевания в полной мере проявилась в об­ласти «к теологии». Невоцерковленному обывателю представляется бесспор­ным тезис о здоровье как важнейшем элементе бытия. Валеологи не признают болезнь следствием состояния греховности; это приводит к отрицанию духов­ного, нравственного смысла заболевания, к неготовности человека достойно встретить завершение земного пути. Рациональный подход не в состоянии объ­яснить и многие методики лечения нетрадиционной медицины, которая учиты­вает мистическую, иррациональную природу болезни, но часто использует при этом мистику негативную. Впрочем, и научной медицине становится привыч­ным обращение к магическим практикам язычества. Так, например, в психиат­рии реанимируются сатанинские практики управления сознанием пациента, ха­рактерные для древней истории. Подобно шаманам, чье искусство состояло в совмещении ритмов бубна с импульсами головного мозга, современные при­верженцы нейролингвистического программирования управляют людьми, воз­действуя на их мозг специально подобранными акустическими колебаниями. Такого рода вербальные формулы лежат в основе метрических систем восточ­ной мистики. — например, индуизма, буддизма, кришнаизма, лексике которых отсутствуют важнейшие элементы христианской этики (совесть, стыд и др.)

В целом современные психиатрия, генетика, трасплантология становятся сферами приложения супербизнеса, который априори носит криминальный ха­рактер. В этих условиях лишаются смысла не только обыденные нормы нравст­венности, но и пресловутая клятва Гиппократа. Массовый забор внутренних ор­ганов у пленных в Нагорном Карабахе, похищение людей с этой же целью в крупных городах бывшего СССР совершаются отнюдь не библиотекарями. Эт­ническое оружие, избирательно уничтожающее людей по национальному кри­терию, о создании которого недавно сообщил Израиль, но число жертв которо­го уже измеряется тысячами, изобретено не дояркой.

Глубоко упрятаны от общественности результаты исследований таких фе­номенов, как телегония, сатурация, транссексуализм, экстрасенсорика и др. Молодежь не имеет представления о том, что означает физическая близость с первым партнером, какой нравственный и социальный смысл содержит в себе этот акт. А влиянию психохимии и психотроники на политику и общественное сознание вовсе придан статус мистической пустышки. Особого анализа заслу­живает проблема ятрогении (вред от неправильного лечения). К примеру, в Ле-

нинграде накануне перестройки количество умиравших за год в результате добросовестного врачебного вмешательства совпало с числом погибших от на­сильственных преступлений. Но ни одного уголовного дела возбуждено не бы-]

ло.

1 Сегодня снимаются последние табу на духовную и телесную вивисекцию,]

введенные сотни лет назад христианскими теологами. Крайним проявлением цинизма позитивистского отношения к судьбам человечества становятся иссле-j дования по клонированию. Еще до широкого и всестороннего публичного об-i суждения проблемы разворачивается вмешательство в святая святых природы] — естественное регулирование наследственности. На наш взгляд, аргументация' апологетов клонирования как средства создания генетически стерильной расы и неограниченного запаса донорских продуктов для больных представляется ци­ничной издевкой над человечеством в свете неомальтузианских проектов со­кращения 90% населения Земли к 2050 году.

Культурологическая и философская несостоятельность идеи клонирования очевидна из следующего соображения. Онтогенез (индивидуальная эволюция) в качестве социальной основы предполагает этническую, расовую, видовую эво­люцию, в процессе которой человек пропитывается культурной средой, ее ду­ховной аурой, а также генетически регенерирует, адаптируясь к трансформи­рующейся природной среде. Клонирование же. поставленное на индустриаль­ную основу, поставит барьер как генетической, так и социокультурной филиа­ции; оно будет репродуцировать один и тот же социальный генотип и архетип в исторически неподвижном пространстве. Это может быть безопасно в отноше­нии индивидуума, и даже улучшить его физический потенциал на фоне естест-венноисторического развития социума, но масштабная экстраполяция техноло­гии клана негативно отразится на духовно-культурном состоянии общества, по­дорвет преемственность поколений, замедлит культурный процесс, а возможно, станет поворотным моментом к системной деградации человечества.

И все же подлинный смысл этого открытия осознается лишь в контексте христианской мистики. В общественное сознание все глубже вводится кощун­ственная идея клонирования Творца, Сына Божьего — Иисуса Христа из фраг­ментов ДНК крови на Туринской Плащанице. Встают вопросы: каким будет ду­ховное содержание этой физической копии? Не идет ли речь о мистической па­родии, зловещей имитации? Искусившись ложным позитивистским оптимиз­мом, отринув от себя мораль и веру, современная медицина возомнила себя уже не просто властелином судьбы пациента, но Демиургом. Человек — творение Божье — посягнул на статус Творца, на самого Творца.

Нам представляется, следует решительно ограничить амбиции и притяза­ния современной медицины; повысить «прозрачность» научных исследований в этой области знания и ликвидировать порочный принцип медицинской этики — «врачебную тайну», как в отношении частного, так и в отношении социально значимого пациента. Необходимо ввести практику широкого публичного обсу-

ждения проблем современной медицины, используя потенциал не только этики, но и богословия.

М.Я. Мацевич О БИОЭТИЧЕСКОМ ЛАНДШАФТЕ В КОНТУРАХ ДУХОВНОСТИ

Истинная природа человека и всего сущего — в бескорыстности и пустоте. Но многие не замечают этого и называют жизнью жизнь форм. Однако жить лишь формами — это жить иллюзиями, попадая в зависимость от них. По-настоящему знающий индивид всегда видит себя как изначальную пустоту, из которой исходят все формы; именно поэтому, не отвергая их, он остается от них свободным. Волна живет жизнью волны, но в то же самое время и жизнью во­ды. Человеческой же логике парадоксальнейшим образом чаще всего свойст­венно обратное: если дверь наполовину открыта, то наш ум бессознательно, скорее всего, воспринимает данное как «дверь наполовину закрыта». Платон считал, что красота — это убедительная сила истины. Когда вы не можете о чем-нибудь сказать: «Как прекрасно!», это значит, что вас это не тронуло, оно не есть для вас объективный факт. Поэтому этика должна быть не просто нау­кой о морали, не просто мировоззрением особого рода, этика — это выражение духа в форме красоты вещей. Она очень спорна, если в ее сердцевине нет живо­го опыта.

Нет предложения, которое бы адекватно утверждало свое собственное зна­чение. Всегда имеются основания, которые не поддаются анализу своей беско­нечности. Мы обнаруживаем себя уже находящимися в этом мире. Естествен­ный фон предопределяет все наше поведение: мы не властны над тем, во что погружены. Не мы контролируем себя, а некая атмосфера действует через нас. Мы — носители «очевидностей». Нам лишь кажется, что мы смотрим на мир своими глазами, но на самом деле происходит имитация, замещение. Мы гово­рим о философии, об этике, пребывая вне этики и философии.

Между состоянием подлинного и неподлинного нет противопоставления. Философия пыталась отказаться от своих исходных постулируемых принципов, но, отказываясь, снова возвращалась к ним. Ибо весь понятийный слой «обре­менен», сознание уже «загружено». Мы сами есть место, которое — способ проявления, «просветления» бытия. Теория сознания начинается не изначально, она производна, мы начинаем описания с сущего, которым являемся сами.

И сегодня, приближаясь к концу века ХХ-го, можно уже спокойно гово­рить о философии «без субъекта», когда человек, следуя за размышлениями Ж. Делеза, А. Кестлера, оказывается ошибкой, тупиковой ветвью эволюционно­го процесса, своеобразным родом филогенетической шизофрении. Нас уже не Шокирует то, что. как писал У. Эко, рай Господень, вероятно, есть не что иное, как ад. но только увиденный с другой стороны. Существование Бога зависит от

того, что моя мысль может помыслить. Сегодня для мысли нет предела. «Arc визирует» сама реальность. Ф. Ницше и не подозревал, до какой степени можм переоценивать все ценности. От мышления должного мы перешли к мышлени возможного и даже невозможного. Но ужас от чувства беспочвенности быст] отрезвляет человека; трагедия перерастает в фарс, водевиль... i

М.М. Бахтин понимал, что преступление заложено в самой сущности само-] утверждающейся жизни и, живя, нельзя в ней не запутаться. Как только нам приходится соприкоснуться с подлинной реальностью мира, жизни и человека, вся система официального добра, правды, любви и дружбы тут же рушится. По М.М. Бахтину, спор бытия и небытия сводится к том}', что именно бытие непо­правимо безвыходно, из него нельзя вырваться.

Человечество увязло в «позитивном» мышлении. Оно старается во всем1 найти смысл. Мы не можем быть с чем-то, что не имеет никакого смысла. Все должно иметь цель и объяснение, структурированность. Но в этой погоне найти цель и целеустремленность мы и теряем всякую цель. Этика нашего присутст­вия имеег ответ на вопрос: кто мы есть. Можно говорить, писать о морали, де­лать доклады, но пройти мимо нее. Просто на какое-то время ложно разыгрыва­ется воображение ума, но внутри не происходит никаких изменений, не затра­гиваются внутренние струны.

Когда в нас спонтанно возникает мысль, мы считаем, что она правильная, «корректная», мы стараемся действовать соответственно этой мысли. Но нам никогда неведомо, как мы будем действовать, пока эта мысль не возникнет. Очень часто люди, которые придерживаются «позитивного» мышления, через некоторое время впадают в депрессии, потому что они постоянно стараются думать только о положительном. Чем больше пытаешься думать позитивно, тем сильнее отклонение маятника к негативности.

М. Хайдеггер некогда, цитируя Новалиса, отождествлял подлинное фило­софское мышление с «ностальгией повсюду быть дома». Мораль не должна быть следствием выбора, выбора позитивного или негативного, ложного или истинного. Любой выбор в некотором роде есть бремя, зависимость. Выбор оз­начает, что ум находится в замешательстве. Когда ум ясен и вы ощущаете себя дома, вы не будете убегать и выбирать.

Наше осязание очень часто обманчиво. Если взять две чаши с горячей и холодной водой, опустить в них руки на две-три минуты, а затем поменять, то холодная вода будет горячей, а горячая будет холодной. Аналогичные процессы происходят и в этике. Этика подобна нулю в математике. Сама по себе она вро­де бы не значима, но ноль рядом с единицей — это уже цифра десять. Этика в соединении с биологией — биоэтика, в соединении с политикой — порой и идеология. То есть, мораль очень часто, как и тело, облачает душу, но она же порой, подобно телу, ее и разоблачает.

В науке мы вглядываемся в реальность, в различные феномены физики, химии, биологии без предвзятости; в каком-то отношении для нас важна реаль-

ность, а не наше представление о ней. В идеологической же области (сюда я включаю и биомедицинскую этику) нам кажется, что важно быть правым, что важна не столько объективная реальность, сколько — отстоять наше представ­ление. Но это очень трудно осуществить; совсем нелегко научиться слушать с намерением услышать, очень трудно смотреть с намерением увидеть. И то, что называют этикой — должно стать моментом «присутствия», моментом «встре­чи» с другим и с другим как с самим собой.

Биомедицинская этика — это умение смотреть безотносительно. В христи­анстве, в притче о Страшном суде не ставятся абстрактно-этизированные во­просы: векуем ли мы в Бога, плохие ли мы или хорошие; вопросы весьма кон­кретны. Одел ли ты нагого? Накормил ли ты нищего?.. Все эти вопросы, в кон­це концов, подспудно сводятся к одному, основному: « А был ли ты человеком — или ты не человек?». И биомедицинская этика учит просто посмотреть на нечто и увидеть «это» не по отношению к себе, а по отношению к нему самому, учит через темноту видеть свет; учит видению без «процеживания», видению как «приобщению», видению вглубь.

Ибо мы обыкновенно поступаем наоборот: мы видим свет, а когда все больше вглядываемся, видим темноту, и она все сгущается. Биоэтика не должна ничего говорить о правильности, о моральности, адекватности или неадекват­ности произведенного выбора. Ибо то, что мы говорим о чем-то, о плохом или хорошем, добром или злом, ничего не говорит о естественном ходе процесса, на самом деле оно говорит только о нас самих. И вопрос заключается не в том, что делать правильно, вопрос — в том, как быть правыми в бытии. Поэтому биоме­дицинская этика не тождественна правовой этике, этике «благоговения перед жизнью», как духовность не тождественна духовной жизни общества. Она явля­ется способом самостроительства личности и конституируется самим индиви­дом. Духовность всегда выступала как выход к высшим ценностям самосозида­ния личности и менталитета, как обращение к тому, что естественным путем свершиться не может. Следовательно, и биомедицинская этика должна стать способностью перевести универсум внешнего бытия во внутреннюю вселенную индивида на этической основе; способностью создать тот внутренний мир, бла­годаря которому реализуется самотождественность человека, и внешняя объек­тивная смысловая космогония, картина мира соединяются с внутренними нрав­ственными законами личности.

М.В. Высоцкая

БИОЭТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НОВЫХ

РЕЛИГИОЗНЫХ ДВИЖЕНИЙ В КОНТЕКСТЕ МОДЕЛЕЙ

ИХ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Среди множества проблем и вопросов, вызванных функционированием но­вых религиозных движений (далее сокращенно НРД), существует достаточно

-широкий спектр тех, решение которых напрямую связано с современными в следованиями в сфере биоэтики, понимаемой автором скорее как глубокая т диморфная философская дисциплина, чем как медицинская деонтология. Hi даже в узком прикладном контексте обнаруживается ряд сложных ситуаций, для их осмысления требуется аналогичный опыт биоэтики, которая развиваете; как мораль казусов, case study.

Очевидны проблемы в плоскости диалога «врач - пациент», в случае щ разной конфессиональной принадлежности. К примеру, для последователей «Свидетелей Иеговы» неприемлемо переливание крови, и если такой пациент категорически отказывается от подобной процедуры для себя или своего ребеН' ка, даже при ее жизненной необходимости, то врач оказывается в ситуации сложного этического выбора. В ряде неохристианских групп верующие вообще отказываются от приема любых медикаментов для себя и членов своих семей по религиозным соображениям. И наоборот, принадлежность врача к какому либо НРД (Рейки, школам экстрасенсорики, Аюрведе, последователям П.К.Иванова) с высокой долей вероятности будет влиять на его лечебную прак­тику и может создавать дополнительные проблемы для пациента. Во-первых, лечение не будет приносить ожидаемого эффекта и, во-вторых, в этой ситуаций присутствует определенная степень обмана. Пациент зачастую не информиру­ется о том, что подвергается воздействию нетрадиционных методик в то время, когда доверяет свое здоровье специалисту и ожидает от человека в белом халате] традиционных манипуляций, одобренных официальной медициной.

Существуют также учреждения и организации, оказывающие медицинские) услуги населению, базируясь на принципах нетрадиционной религиозности —] Центры Дианетики. Су-Джок терапия. Центры Трансцендентальной Медитации, многочисленные психотерапевтические группы оккультного характера, клубы' здоровья по учению П.К. Иванова и др. В этом случае может возникнуть еле-' дующая проблема: допустимо ли сокрытие или неинформирование пациента об! источниках и основаниях лечебной практики, являющейся на самом деле ча­стью какой-либо религиозной системы? Тем более, что официальная медицина сама способствует элиминации границ с нетрадиционным врачеванием религи­озного и псевдорелигиозного характера тем, что иногда заимствует элементы культовых практик и использует их вне историко-культурного и сакрального контекстов (йогу, медитацию, специфическую фито- и диетотерапию). Можно отметить и обратное влияние: НРД заимствуют и активно используют методы регулирующей психотерапии (по И. Вольперту) — изоляцию, отвлечение, вну­шение и самовнушение, гипноз и внушение в гипнозе, лечение музыкой.

Следует обратить внимание на возможную симуляцию психических рас­стройств последователями некоторых антисоциальных НРД и прежде всего са-танистских культов, которые склонны таким образом уходить от уголовной от­ветственности после совершения ритуальных жертвоприношений и иных серь­езных правонарушений на религиозной почве. Возможна и противоположная

ситуация, когда сторонник НРД отказывается от необходимой ему психиатри­ческой помощи или , если и обращается к ней под давлением родственников, то старается продемонстрировать врачу безупречное формально организованное поведение прежде всего для того, чтобы не подвести своих друзей и не испор­тить имидж благополучия своей религиозной группе.

Для религиоведческого исследования НРД наиболее остро в биоэтическом плане стоит проблема принудительного депрограммирования — насильствен­ной изоляции верующего от его религиозной группы с целью отречения от ее идеологии и возвращения к прежнему мирскому статусу. Депрограммирование предпринимается, как правило, родственниками неофита НРД, при профессио­нальной поддержке соответствующих специалистов - религиоведов и психоте­рапевтов. В основе принудительного депрограммирования лежит убеждение в том, что нетрадиционные вероучения имеют явное негативное влияние на лич­ность и здоровье верующих и деструктивны по своей сути. Такая позиция от­стаивается и аргументируется антикультовым движением, а также рядом уче­ных и практиков, специализирующихся в этой области (Ю. Полищук, Скугарев-скаяЕ.И., АгеенковаЕ.К., Е. Волков).

Но в то же время существует не менее обоснованная противоположная точка зрения, репрезентируемая не менее авторитетными религирведами (А. Баркер, М. Штерин, Дж. Ричардсон) и специалистами-психиатрами (Ю. Са-венко, «Независимая психиатрическая ассоциация России»), которые приводят массовые примеры нейтрального и даже иногда позитивного влияния членства в НРД на жизнь и здоровье людей, хотя более важной задачей здесь является отстаивание права личности на свободу религиозного выбора. Следовательно, разрешение проблемы депрограммирования и рассмотрение иных биоэтических аспектов деятельности НРД оказываются конгруэнтны определенной модели интерпретации НРД. Под моделью интерпретации здесь подразумевается сово­купная характеристика-дескрипция НРД относительно их базовых черт, предла­гаемая какой-либо позиционной группой, которая дальнейшее исследование и оценку НРД строит на основе этой модели. Современная социокультурная си­туация позволяет автору выделить как минимум четыре модели интерпретации феномена НРД — саморепрезентационнуто, антикультовую, традиционную хри­стианскую и религиоведческую — сложная субординация которых позволяет составить целостное представление о феномене НРД, его социальном портрете и роли в культуре.

Внутренняя релятивность знания характерна не только для исследования НРД, но и для биоэтики, которая не стремится к нормативности и общеобяза­тельности, присущей науке о морали вообще. Биоэтика функционирует как ос­мысление казусов, уникальных образцов и возможных альтернативных реше­ний Также и изучение НРД осуществляется не по единому образцу, а в рамках альтернативных моделей, где один и тот же факт из жизни НРД рассматривает­ся под разными углами зрения и получает в результате различную оценку.

В рамках биоэтического обсуждения права пациента на смерть (проблем) эвтаназии) может быть рассмотрено право личности распоряжаться своей жи; нью даже тогда, когда он наносит ей явный ущерб (приносит в жертву Богу ид идее) и даже погибает по причине участия в деятельности НРД, если их понн мать как форму аддиктивного, саморазрушительного поведения (А.Акопов).

Биоэтические исследования представляют интерес для современного релв гиоведения тем, что отстаивают право человека на самодетерминацию и самс идентификацию, право на определение того, что есть благо для него, тем самьц усиливая ответственность человека за себя и за других.

И. В. Василевсказ

«ТРУДНАЯ» ЖИЗНЬ ИЛИ «ЛЕГКАЯ» СМЕРТЬ: НРАВСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНЫЕ ОСНОВАНИЯ ВЫБОРА

По данным ВОЗ, 20% всей детской заболеваемости и инвалидности, а так же 15-20% детской смертности вызваны врождёнными пороками. Около чет верти всех больничных коек в мире занято больными с наследственными забо­леваниями, и они же являются причиной почти 40% всех смертных случаев 1 детских клиниках. При этом число детей, погибающих на стадии эмбриональ< ного развития или вскоре после рождения, в 5 раз превышает число новорож­дённых с наследственными аномалиями. Почти 50% спонтанных абортов вы звано генными и хромосомными мутациями. Кроме того, хромосомные пере-стройки в ряде случаев являются причиной мёртворождаемости и ранней дет­ской смертности.

Поскольку полностью оградить людей от мутагенов невозможно, совре менная медицина предлагает другой путь «защиты» наследственности — пре­дупреждение рождения детей с наследственными дефектами.

На сегодняшний день наследственные болезни различают по степени тяже­сти: будет ли человек с данным дефектом полноценным членом общества идя нет — оценка достаточно относительная, субъективная и условная. Расширений возможностей дородовой диагностики обостряет проблему выбора, стоящего как перед медиками, так и перед родителями, и связанного, по меньшей мере, с двумя аспектами. Во-первых, с вопросом, кого и с какого момента следует счи­тать человеком; во-вторых, с пониманием человеческой жизни, ее содержания и «качества».

Современная наука о человеке, основанная на междисциплинарном подхо­де к пониманию его сущности, основное внимание уделяет мышлению и созна­нию — этой наиболее специфической особенности, отличающей человека от прочих живых существ. При этом отмечается, что формирование сознания — длительный процесс, связанный с включением отдельного человеческого инди­вида в культурное пространство, овладение им языком, набором «культурных кодов», коммуникативных навыков, социальной адаптации и т.д., — то есть с

его утверждением в качестве «человека среди людей».

В таком случае разумеется, что любой новорожденный биологически явля­ется лишь «человеческим существом», но ему требуется длительное время для развития собственно в человека, в человеческую личность, которая, кроме био­логической составляющей, включает в себя интеллектуальные и нравственные характеристики, а также поведенческие программы — все то, что необходимо для личностной реализации человека.

При таком подходе к пониманию сущности человека возникает искушение отказать людям, например, с тяжелыми психическими нарушениями, тем, в ком сохранх.тся лишь вегетативное существование, в праве принадлежать к челове­ческому сообществу, поскольку они обладают лишь «биологической компонен­той», но лишены психических возможностей и способностей — необходимых «качественных» характеристик. — чтобы в полной мере быть людьми.

И тогда они превращаются в социальный «балласт», требующий огромных финансовых затрат и не приносящий обществу никакой «пользы». Следствием данной установки и становится то, что в нашей стране учреждения, предназна­ченные для инвалидов, находятся в бедственном положении, а государство не в состоянии в полной мере обеспечить людей, проводящих там зачастую всю жизнь, всем необходимым для полноценной, достойной жизни, обрекая их на нищенское прозябание.

Причина, скрытая в основании такого отношения к инвалидам, в особенно­сти к людям с серьезными врожденными и наследственными заболеваниями, состоит в том, что обыденное представление о человеке жестко связано с поня­тиями «нормы». Если же кто-то отклоняется от «нормы», и, более того, слиш­ком беззащитен, чтобы постоянно доказывать окружающим свою «полноцен­ность», то со стороны людей возникает реакция, сходная скорее с инстинктив­ной реакцией сообщества животных: все, кто не ведет себя «нормально», кто слаб и болен, должны быть изгнаны или уничтожены.

Таким образом, мы обнаруживаем, с одной стороны, экономические аргу­менты, суть которых состоит в необходимости содержать «социально-бесполезных» людей за счет «социально-полезных», а с другой - гуманистиче­ские доводы, связанные с тем, что общество не способно обеспечить людям-инвалидам достойную, полноценную жизнь ни в семье, ни в специальных учре­ждениях, и потому не «гуманнее» ли предоставить им вместо «плохой» жизни «хорошую» смерть?

Система ценностей, основанная на «полезности», прагматичном использо­вании человека, его способностей и возможностей обществом, в соответствии с которой мы оцениваем не только других людей, но и себя самих, определяет человеческий потенциал как нечто первичное, основополагающее для самой че­ловеческой сущности. Именно полезность и предопределяет ценность индивида в обществе, а также является тем «капиталом», который мы постоянно пытаем­ся обменять на признание и любовь. Любовь «за то, что...» и «потому, что...»

необходимо завоевывать, ее нужно добиваться, постоянно конкурируя с бол удачливыми и привлекательными соперниками. Но разве к такой любви ] стремимся, такое достоинство нам необходимо?.. Самый драгоценный, сам яркий аспект отношений любви христианская традиция описывает как любо агапе. Это совершенно бескорыстный деятельный элемент любви, способное! и потребность отдавать, не требуя ничего взамен, ценить другого и служи! ему. Основа ее - не просто эмоции, а воля, побуждающая к поступкам, созн( тельное чувство любви, при котором человек всегда старается делать для свое! любимого самое лучшее. Любовь-агаие не ставит условий так же, как безусло! ная Божья любовь, и такой любовью любит Бог все человечество. Именно | любви Бога обретаем мы свою ценность и целостность, свое подлинное досто инство.

Согласно христианским религиозно-этическим установкам, основанным ц библейских догматах, человеческие заболевания, в том числе врожденные и на следственные, являются последствием греховности мира, его погруженности 1 зло и страдания. Страдающие от них люди не повинны в них, но несут на себ( последствия греха мира, глобального разлада первоначальной гармонии и со вершенства. Но, допуская болезни. Господь никого не лишает Своей любви i никого не оставляет без Своей опеки. Заповедь «не убей» представляет собо! правило без исключений, и в применении к проблеме абортов означает, чт< аборт, вне зависимости от обстоятельств, является убийством человеческой существа, поскольку «зародыш» и «эмбрион» отличается от новорожденной лишь «количественно», но не «качественно». При этом развитие дородовой ди агностики, позволяющее осуществить раннее выявление различного рода пато логий, должно оцениваться с точки зрения возможностей раннего начала лече-ния врожденных и наследственных заболеваний плода. В этом случае «направ^ ление на аборт» выступает в качестве «лицензии на убийство», поскольку era жертвой является человеческое существо, «качество» которого, оценку соответн ствия «биологической норме» никто из людей производить не в праве. Жизнь ji смерть человеческие — в руках Господа, и никто из людей не вправе узурпиро­вать Божественную власть, Божественное провидение. Само соотношение меж­ду числом детей, родившихся с врожденными и наследственными заболевания­ми и количеством самопроизвольных абортов, вызванных генетическими нару­шениями, свидетельствует о том, что воля Божья была на то, чтобы даровать жизнь именно этим детям, что Он избрал для них жизнь, и приготовил особен­ную судьбу.

А.Б. Мискевич

ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ОБЩЕСТВА И ПРИРОДЫ: ЭКОЛОГО-ЭТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Проблема взаимодействия человека и природы относится к числу фунда­ментальных в человеческом познании. В зависимости от степени теоретическо-

го осмысления и практического освоения природы, развития общества и созна­ния на передний план выдвигались различные стороны этой проблемы.

Без преувеличения можно сказать, что в истории человечества превалиро­вала антропоцентрическая этика, в основе которой лежит «парадигма человече­ской исключительности». Она включает следующие допущения: человек — уникален, т.к. обладает уровнем культуры; культура более динамична, изменчи­ва, чем биосфера; поведение человека определяется в большей степени соци­ально-экономическими условиями, а не природными; общественный прогресс безграничен. Из этого следует, что действия человека, направленные на «нече­ловеческий» мир. являются этически нейтральными. Эколого-этический импе­ратив замыкайся на настоящем и не проецировался на будущее.

Сегодня остро стоит вопрос о биосферной функции человека, а значит, и об экологической ответственности общества. Без осознания этого невозможно сформировать экологическую этику, обеспечивающую необходимый в наше время уровень «человечности», ибо «человеческое» в отношении к природе прежде всего связано с моралью, этикой, экологической этикой.

Экологическое изменение сознания включает в себя ряд трансформаций прежде всего в области этики. Эти трансформации означают отказ от вселен­ского антропоцентризма и перемещение центра отношений между обществом и природой, в направлении отношений взаимосвязи и взаимозависимости. Впер­вые понятия добра, зла, справедливости, равенства, ответственности, долга, ис­пользуемые ранее лишь для характеристики отношений между людьми, распро­страняются на сферу отношений человека и природы. Согласно постулатам эко-этики. разрушение окружающей среды так же, как и ущемление интересов дру­гих людей — аморально. Объектом моральной оценки здесь становится прежде всего не биосфера сама по себе, а отношение к ней человека и человечества. Поэтом)' в контексте экологической этики мораль обретает социоприродную сущность, ибо в сфере нравственных отношений лежит здесь отношение «об­щество-природа» .

Во взаимоотношениях человечества и природы все большую роль начина­ет играть автотрофно-ноосферная концепция, согласно которой необходима бо­лее жесткое регулирование обмена веществ и энергии между обществом и при­родой для восстановления их динамического равновесия. Это — путь к преодо­лению стихийности во взаимоотношениях между человеком - обществом -биосферой, путь в новую ноосферную эру. где доминирующее значение имеет человек, живущий по законам «разумности». Тем самым закладывается фунда­мент нынешнего представления о глобальном характере взаимоотношений че­ловека, общества, природы. Только в совокупности эколого-экономических и нравственных предпосылок общество сможет перейти на ноогенный уровень во взаимоотношении с природой. Вместе с тем, достижение этой цели требует от общества целенаправленной деятельности по осознанию целостности системы «общество-природа» и места человека в ней.

Современная экологическая проблема обладает некоторыми чертами, ренным образом отличающими ее от предыдущих Главной среди них явля ее глобальность, общепланетарная, общечеловеческая сущность. Именно п^ вращение экологической проблемы в глобальную делает очевидным необход] мость вырабатывать новое мировосприятие, которое включает в себя отнотв ние к природе как единой целостности.

Другая особенность современной экологической проблемы — жестки временные границы. Чем быстрее общество приступит к решению экологича ских проблем, тем ниже социальный, экономический и нравственный ущер(з наносимый ими. !

Итак, важнейшей проблемой современности является гармонизация от ношений в системе «человек-общество-природа», выявление оптимальных за] кономерностей развития ее биологических, технологических и социальный структур. В рамках единства этих структур ставятся и решаются сегодня основ< ные проблемы биомедицинской этики, которая требует отношения к человеку] прежде всего, как к Живому, как к носителю и воплощению законов Биоса] включенному в месте с тем в систем}' «общество-природа» и зависимому oi многих техногенных параметров, в том числе связанных и с развитием меди цинских технологий.

В. В. Сущевич.

ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКА В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ЗНАНИЙ И ХРИСТИАНСКОЙ АПОЛОГЕТИКИ

Открытия последних десятилетий в области археологии и антропологии, применение современных методов анализа (радиоуглеродный анализ, фотоска­нирование из космоса, аэрофотосъемки, компьютерные технологии) позволяют совершенно по-иному взглянуть на эволюцию человека как биологический про­цесс и эволюцию как учение в историческом аспекте.

В философских кругах широко распространено мнение, что эволюционную теорию нельзя научно ни подтвердить, ни опровергнуть, т.е. ее необходимо принимать на веру. В научных же кругах, опираясь на теорию Дарвина и окаме­нелости костей, добытых при археологических раскопках, говорят об эволюци­онной теории, подтвержденной научными фактами.

Попробуем все расставить по своим местам. В 1859 году Чарльз Дарвин выдвинул гипотезу — именно гипотезу, как признавался он сам. которая вызва­ла шквал научной критики ученых того времени, обрушившийся на произведе­ние натуралиста-любителя. Однако его последователи, стали активно развивать эту гипотезу, трансформировав ее в теорию без всяких доказательств и исследо­ваний. До появления данной доктрины науке не было известно ни одной про­межуточной формы между человеком и обезьяной, хотя ископаемые останки обезьян находили довольно много и в разных археологических пластах.

Молодой зоолог А. Геккель, вдохновленный идеей Дарвина, еще до появ-чения первого ископаемого обезьяночеловека создает целую портретную гале­рею предков человека и размещает свои рисунки в соответствии с придуманной им же классификацией. Подписи под картинками включали обозначение рода и вида- как было принято обозначать животных.и растения согласно принятой биологической классификации, а использование для этой цели латинского язы­ка не просто придавало научность очередной гипотезе, но, по мнению самого же автора, «явилось новым научным исследованием в области антропологии». Так был сделан первый шаг трансформации гипотезы Дарвина в теорию, правда псевдонаучною, ибо она явилась плодом творческого воображения и не имела в своем базисе ни одного факта, подтверждающего, хотя бы косвенно, ее истин­ность, а при ее формировании не было использовано ни одного научного мето­да.

Но Геккель пошел дальше, став сочинять новые законы природы. Основ­ной из них — биогенетический закон, или закон эмбриональной рекапитуляции, который гласил, что онтогенез, есть краткое повторение филогенеза. Он до­вольно легко обнаружил в человеческом эмбрионе рыбьи жабры, хвост собаки, причем они существовали у эмбриона одновременно. Идея Геккеля была при­знана несостоятельной, а биогенетический закон признан научной ложью.

Врач Э. Дюбуа учел ошибки своего учителя. В ходе географической экспе­диции в Индонезию, которую он объявил экспедицией за питекантропом, на острове Ява он обнаружил захоронение окаменелых костей и, в частности, зуб и теменную крышку обезьяньего черепа, а также бедренную кость человека (она была найдена, как выяснилось позже, в пятнадцати метрах от обнаруженных фрагментов обезьяньего черепа).' В своем отчете научной общественности Э. Дюбуа предоставил обнаруженные фрагменты костей в качестве сенсации, под­тверждающей дарвиновское учение о том, что человек был обезьяной — Pithecantropus erectus — человек прямоходящий, такое имя получил обезьяноче­ловек, первый в большом списке великих научных подделок. Однако научная общественность потребовала проведения экспертизы, которая была поручена самому авторитетному в то время патологоанатому Рудольфу Вирхову. Резуль­таты были ошеломляющие: «Это — животное. Скорее крышка черепа гигант­ского гиббона. Бедренная кость ни малейшего отношения к черепу не имеет».

После сообщения профессора Смита (1920 г.) об обнаружении в Австралии ископаемых останков самых древних представителей Homo sapiens (Человека разумного) возмущенный Дюбуа, отстаивая свое первенство антрополога, пред­ставил публике найденные в том же месте два человеческих черепа и бедрен­ные кости. Утаивание данных человеческих останков позволило Дюбуа совмес­тить черепную крышку гиббона с бедренной костью человека. Но очередной научный мистификатор был развенчан.

Подделкой оказался и так называемый Пилтдаунский человек (Eoanthropus awsoni), представленный Тейяром де Шарденом. Когда в 1953 году был сделан

анализ черепа и челюсти, на основании которых был смоделирован данн псевдопредок человека, то научная общественность в очередной раз убедила человеческий череп был действительно древним, а челюсть орангутанга — < временной, искусно подкрашенной.

Октябрь 1927 года отмечен «рождением» очередного человеческого пр Smanthropus pekinesis (Синантроп пекинский). Его «отец», канадец Девидо Блэк по двум окаменевшим зубам визуализировал очередного лохматого пред! человека. Вместе с Т. де Шарденом он разворачивает в Пекине «Лаборатор^ исследования кайнозоя» и в 1929 году обнаруживает множество различи окаменелостей и даже десять целых скелетов в районе Чжоукоутянь. В срочно выезжает специалист по культурам каменного века французский пале( антрополог профессор Брейль. Разочарование, столь многообещающей сен цией произошло в 1931 г., когда Брейль выступил с докладом: «По проведен му анализу предоставленных экспонатов и места их обнаружения установлев что пекинский синантроп был не предком человека, а крупной обезьяной дившей в рацион питания современного ей человека».

Почти все части Света отметились скандальными подделками в честь • ретика Ч. Дарвина. В 50-е годы Африка подарила человечеству более деся разновидностей предков человека. В отличие от своих предшественников останки не были фальсификацией и были представлены для изучения, по зультатам которого было вынесено заключение, что все найденные окаменел^ сти принадлежат довольно хорошо изученному вымершему виду южной обез яны — австралопитеку. Хотя данные находки не представляли ничего необь ного для науки, но интерес к антропологии опять возрос. Именно в разгар нова волны интереса к происхождению человека в ущелье Олдувай, близ озера Вй тория, были обнаружены части черепа, лицевая и затылочная кости, что позв ляло варьировать размерами черепа и говорить о значительных отличиях от ; стралопитека.

Об австралопитеке, как о возможном предке человека, вновь заговорили j 1974 году, в связи с находкой, сделанной экспедицией Д.С. Иохансена в Хадар (Эфиопия) и получившей имя Люси. Лишь много позже удалось установить,' кости скелета Australopithecus afarensis были собраны в радиусе 2400 метров и j тому же они залегали в разных археологических пластах с разницей осаждеш 80 метров, т.е. по общепринятой хронологии пластов это около пятисот тыся лет! Очередной лженаучный факт.

Последний претендент на роль дикого предка человека — ромапитек. 1932 году близ Дели (Индия) было обнаружено около двух десятков зубов и не сколько фрагментов челюсти. На этом материале была сделана очередная «pel конструкция» всего существа, позже разделившегося на три разновидности: ро| мапитек, сивапитек и дриопитек. Но проведенный в 1994 году компьютерный анализ показал, что фрагменты челюсти принадлежат обычному орангутангу.

Ученые устали от эпидемии научных подделок. Все само собой улеглось,;

теория Ч. Дарвина и биогенетический закон Геккеля, однажды вошедшие в учебники по биологии, так там и остались. Вероятно, эра подделок ушла в про-

Современные методы анализа позволяют точно определить не только возраст окаменелостей, но и их наиболее вероятное место нахождения, да и происхождение. Но не упомянуть сенсационную находку 1972 года с озера Ру­дольф (Кения) нельзя. Это хорошо сохранившийся человеческий череп, полу­чивший номер KNMER 1470. Рядом были найдены и человеческие бедренные кости. Вся беда данной находки заключалась в том, что она была обнаружена в слишком древнем археологическом пласте — 2,9 миллиона лет! Обладатель этого чеь =па был на миллион лет старше всех обнаруженных обезьяноподобных «предков человека». Проведенный современный анализ показал истинность данной находки. Это позволило директору Йоркского Центра по изучению при­матов Джеффри Борну выдвинуть теорию, что не человек произошел от обезья­ны, а наоборот, обезьяна является дегенеративной ветвью человека. Но это единственный факт, оглашенный прессой во всеуслышанье о пародоксах в ге­неалогическом древе человечества, хотя науке известны десятки подобных фак­тов: «человеческие останки» обнаружены практически во всех археологических пластах, начиная с кембрийского периода Палеозойской эры, т.е. задолго до по­явления рептилий, а тем более млекопитающих. Это говорит об очередной^лже-научной теории, лежащей в основе определения периодов и эр формирования фауны и флоры.

Если бы чувства морали и научной этики возобладали над тщеславием и жаждой славы, достигаемой исследователями любой ценой, если бы база уче­ния о человеке (его происхождении и эволюции) основывалась не на умозаклю­чениях или философских рассуждениях, которые не являются результатом на­учного опыта или анализа археологических фактов, то сегодня мы бы не столк­нулись с утаиванием от общественности истинных фактов археологии и антро­пологии.

Сегодня научные публикации ученых многих стран, в том числе и Бело­руссии (профессор В.И. Вейник) говорят о необходимости .проведения иссле­дований, базирующихся на фактах, изложенных в Библии. Эти исследования должны проводится с целью доказательства реальности, а не опровержения библейских фактов, ибо уже имеющиеся научные данные позволяют говорить о том, что наука о человеке превратилась в лженауку, поправшую все моральные и этические ценности. Ответ на базе истинных фактов и достижений науки на основополагающий для Человечества вопрос изменит не только мировоззрение но и подходы и направления многих наук, и в первую очередь медицины.

Для ученого любой сферы, будь-то антропология, медицина или другое направление науки, на первом месте всегда должны быть нравственность и мо­рально-этические ценности. Ответственность за чистоту эксперимента и досто­верность выводов должны преобладать над получением желаемых результатов. Одно из главных требований, предъявляемых к врачу — «Не навреди!», должно

быть распространено на всех исследователей, чтобы псевдонаучный подаро! уходящего века — превращение обезьяны в человека, — не стал зеркальньц отображением для новой псевдонаучной теории — превращения человека обезьян}'.

,4.7'. Павлова, О.С. Павлов ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА: БИОЭТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ

В последние годы человечество, столкнувшееся с радом глобальных про] блем, самой насущной из которых является проблема сохранения человеческой] вида на Земле, вынуждено создавать новую общемировую стратегию выжива ния и стабильного развития. В рамках данной концепции остро стоит переосмысления понятий природы и сущности человека.

Как нам кажется, неоценимую помощь в разрешении этого вопроса моги бы оказать биозтика. Именно эта область знания, основываясь на конкретны] практических примерах, может дать ответ, что такое «нормальное» человече ское существование и развитие, совпадает ли это понятие с понятием морально го развития человеческой личности. В свою очередь, если нам удастся конкре! тизировать понятие «человеческой сущности» и «человеческой природы», TJ это даст толчок для теоретического осмысления ряда биоэтических проблем. .,

Понятие природности человека имеет два значения, два уровня рассмотри ния в современной литературе — философское и естественнонаучное. В перво«| случае под природностью понимается все то существенное, что отличает чел века от животного, во втором случае под природностью подразумевается бв логический статус человека как элемента живой природы. На Западе в поел., ние десятилетия возникло множество теорий «модификации поведения» чел века с помощью генной инженерии и скальпеля хирурга. Провозглашаются, наш взгляд, пагубные идеи о возможностях скорого создания «идеального ч> ловека», высоко морального существа, на основе генного подавления « нежел тельного поведения » и установления собственного социального контроля. - _ тивно предлагаются различные рецепты по «излечению» лиц с антиобществе: ным поведением, старые идеи евгеники вовсе не изжили себя и не канули в л-ту, а оформились в виде современного направления новоевгеники. Крайни формы проявления натурализма в понимании человеческой природы и, особе: но, допустимость ее свободной модификации, как нам кажется, таят в себе f альную угрозу, особенно в современных условиях нестабильной социальной о становки.

Внимание многих естествоиспытателей привлечено к проблеме исследов ния изменений в биологии человека: с одной стороны — происходит повыли ние генетического разнообразия современного человечества, а с другой — н рушение его единства. Осознание обществом и наукой глубинных изменени человека как вида должно привести на практике к серьезным переменам в в*

дицине, педагогике, этике и т.д.

Обращение к исследованию природности человека вызвано еще и тем, что наблюдается ряд неблагоприятных последствий научно-технического прогресса цля биологических параметров жизнедеятельности самого человека, приводя­щих к появлению так называемых «болезней цивилизации». Для их преодоле­ния требуется выяснение вопроса о пределах биологического приспособления в условиях загрязненности и денатурации среды, способов социально-корректной регуляции численности населения и выработки новой этики в отношении к больным и пожилым людям. Важно учесть тот факт, что многие изменения биологичс-кой жизнедеятельности человека в наши дни вызываются новым ха­рактером связи биологического и социального.

Осознание данного обстоятельства приводит к необходимости создания новой концепции организации и развития мирового здравоохранения, перехода от защитно-оборонительных принципов лечения заболевания к социально-конструктивным методам созидания общественного здоровья и активного дол­голетия людей.

Природу человека очень часто отождествляют с его сущностью. Словосо­четание «сущность человека» употребляется как в специальной философской литературе, так и на обыденном уровне, но вкладывается в это понятие зачас­тую различный смысл. При этом молчаливо предполагается, что здесь нет ни­какой проблемы и все ясно, сущность человека обусловливается его двойствен­ной (биосоциальной) природой и выражается в мыслительной способности, в общественном характере его трудовой деятельности. Однако такая ясность ил­люзорна, среди ученых по этой проблеме до сих пор отсутствует единство взглядов, существует столько мнений, что перечислить их просто невозможно.

Очевидно, что человек — это единственное существо на Земле, которое не принадлежит к своему роду, роду человеческому, только по факту своего рож­дения. У человека между рождением и обретением своей родовой сущности — пропасть. Человеческую сущность надо развивать, т.е. иначе говоря, человеком нужно становиться. Сама по себе человеческая сущность является многоуров­невым образованием, в котором могут быть обнаружены различные слои. Вскрыть сущность означает обнаружить сущностнообразующие противоречия. При самом общем подходе это есть противоречие между бесконечным духом человека и его конечной плотью Человек чувствует себя внутренне свободным, HO5 одновременно, будучи телесным, он выступает как существо конечное, не-зоежно подверженное смерти. Процесс обретения человеком самого себя уни-ален по своей природе и направляется особым инструментом - личностью. Ре-мируя сказанное, можно сделать конкретные выводы: сущность человека льзя искать ни в самом человеке, ни вне его (Бог, совокупность обществен-отношений и т.д.) Она может быть обнаружена лишь на стыке того и дру-°> 1-е. в отношении внутреннего мира человека и окружающей среды; чело-является незавершенным, «недостроенным» существом, обреченным на

вечные поиски, на выработку своей собственной сущности. Этим в известна мере определяются все взлеты и падения человека, его счастье и трагизм; чел< век является единственным существом, которое может жить без сущности. Ti кая ситуация реализуется в условиях искажения связи между конечным и бе| конечным, между материальным и духовным. Надо сказать, что это случай, TI пичный для современного общества. Нормальное, неотчужденное существоа ние человека предполагает гармонию между материальным и духовным мир( ми. Эту хрупкую гармонию можно назвать духовностью, которая является од ной из важнейших сущностных характеристик человека, и утеря ее есть перехо| от супщости к существованию. j

При погружении в сферу определения природы и сущности человека, а эт| касается в первую очередь биоэтики, наука теряет свой ценностнонейтральны статус. За последнее время, когда наука столкнулась с изучением самих осна человеческого бытия, есть основания полагать, что современные области кц следования, такие как биоэтика, социобиология , генетика и другие, дают боле^ глубокое понимание смысла морали вообще, и морального поведения в частно! сти.

Становится очевидным, что в наши дни возросшие практические знания« природности человека требуют новой теоретической и методологической пара дигмы. Конкретные шаги в направлении изучения особенностей взаимодейст вия биологического и социального на глобальном уровне уже сделаны. Из наи­более знаменитых достижений следует назвать учение В.И. Вернадского о nepi вичности четырех форм организации живого и его гипотезу о ноосфере как нЫ вом синтезе природного и социального, концепции системного подхода Я управления (Л. фон Берталанфи, Н. Винер, А.И. Берг, И. Пригожий), социобиоч логию В. Уилсона, синтетическую теорию эволюции (Дж. Хаксли, Ф.Г. Добщ ржанский. Н.И. Шмальгаузен), наконец, формирование концептуальных подхов дов к комплексному изучению человека в работах П.К. Анохина, Н.П. Дубинщ на, И.Т. Фролова, А.Т. Шаталова, Р.С. Карпинской и др. В рамках комплексного подхода к изучению человеческой природы и сущности представляются инте ресными и новаторскими разработки белорусских философов (Степин B.C., Гу-ревич П.С., Гусев Ю.А., Шаш С.Д. и др.). Рассмотрение биологии человека осуществляется через синтез различных стилей мышления и методологических ориентации, отражающих многоуровневость и системность феномена человече-j ского бытия.

Исследовательские поиски в области биоэтики подтверждают предположе ние о том. что человечество еще не закончило своего развития, и что в этом процессе большую роль играет природность человека.